***
Час уже подходил к концу, когда Якоб упал и больше не смог подняться. У Гарри защемило сердце, когда он увидел, как его друг лежит на полу, мокрый, бледный, с зажмуренными глазами и гримасой боли на лице. Но прежде чем кто-то остановился и подошёл к нему, Крауч велел продолжать бежать. — На задании, если за вами идёт погоня, — холодно начал Крауч, когда они продолжили бег, оставив Якоба на полу на грани обморока, — если один из ваших товарищей упадёт, у вас не будет времени развернуться, помочь ему подняться или понести его — иначе вас тоже поймают. Лучше потерять одного, чем двоих. А если ваш товарищ ещё и обладает какой-то важной информацией, которая не должна попасть к врагу, вы должны будете использовать Убивающее, чтобы ваш пленный соратник не раскололся под пытками. Гарри в какой-то мере ожидал подобных инструкций. Однако он был уверен, что некоторым из его однокурсников — особенно Петронелле — будет трудно принять такое. «Но я не могу её винить, — подумал Гарри. — Нам же всего по тринадцать. Почему мы вообще должны знать, что в будущем нам придётся убивать наших друзей?» С другой стороны, возможно, было бы лучше, если бы Гарри привык к мысли, что его друзья не смогут быть рядом всегда. Да и они бы всё равно его бросили, если бы узнали о его дальнейших планах. — Гарри, у тебя всё нормально? — спросил Трулс, подбегая к нему. — Надеюсь, Якоб будет в порядке, — ответил Гарри, задыхаясь. — Его нужно отвести в больничное крыло. — Профессор Крауч наложил на него стабилизирующее заклинание, — сказал Клеменс гораздо менее запыхавшимся голосом, чем Трулс или Гарри, заставив их обоих задуматься, когда и как он успел натренироваться. — Хотя я не знаю, почему он всё ещё держит его тут. «Чтобы унизить его? — зло подумал Гарри, прежде чем отбросить эту мысль. Крауч был не из тех, кто так поступает. — Скорее всего, чтобы преподать нам урок. Заставить нас смотреть на павшего товарища. Чувствует ли Якоб себя преданным?.. О Мерлин, как я ненавижу всё это». — Теперь можете сбавлять темп, — неожиданно скомандовал Крауч. — Не останавливайтесь сразу… постепенно замедляйтесь до шага и уже потом останавливайтесь. Затем растянитесь. — Ну наконец-то, — выдохнул Гарри. Ноги у него болели, сердце бешено колотилось, и под рёбрами кололо. Он был счастлив возможности остановиться. Как они могли ещё что-то делать после этого первого часа? — Видимо, нам придётся повторять пробежку в начале каждого занятия, — сказал Клеменс, тоже замедляя шаг. — Но одного раза в неделю будет явно недостаточно. — На утренние пробежки я точно выходить не буду, если ты это хочешь предложить, — ответил Гарри. — Раза в неделю вполне хватит. О Мерлин, у меня так ноги болят. Наконец, они сели на пол — после того, как размяли свои гудящие мышцы — и вскоре к ним присоединились остальные их однокурсники. Хайди лежала на полу рядом с Николаем, хватая ртом воздух. — Если я сейчас пошевелюсь, меня стошнит, — сказала девочка. — Я чувствую себя так, словно кто-то бросил меня в бочку и скатил её со скалы. — А каково сейчас Якобу? — спросила Филиппа, вытирая потное лицо краем футболки и садясь после того, как закончила потягиваться. — Santo inferno sulla terra*, это было больно. — Не стану притворяться, что поняла тебя, — выдохнула Петронелла. Её лицо сильно раскраснелось, почти сливаясь с волосами, и Гарри видел, как дрожат её руки и ноги. — Но, думаю, нам стоит сходить к Якобу. — Ему, наверное, придётся перевестись, — сказал Николай. — Если здесь так важна физическая подготовка, то тем, у кого её нет, будет лучше где-то в другом месте. — Не обязательно, — ответил Клеменс. — В команде должны быть не только хорошие бойцы. Нам также понадобятся целитель и стратег. Пока у Якоба будет что-то из этого получаться, я уверен, он отсюда не вылетит. Возможно только, в его расписании будут небольшие изменения. — Зачем им так стараться ради одного студента? — спросила Хайди. — Мы сюда поступили не благодаря везению, — напомнил ей Клеменс. — А потому, что у нас есть то, чего не было у других испытуемых. Если у нас действительно выдающийся магический потенциал, то никого просто так не выкинут. Только если иного выхода совсем не будет. — Он прав, — сказал Гарри, чувствуя облегчение. — У Якоба ещё есть шанс. — Как думаете, что мы будем делать, когда профессор Крауч вернётся? — спросила Петронелла. — Надеюсь, больше ничего настолько утомительного не будет, иначе я присоединюсь к Якобу в больничном крыле. Я уже начала думать, что упаду в обморок. Ноги онемели, и я даже дышать не могла. Но тут в зал вошёл Крауч, прервав их разговор. Он не спрашивал их, выполняли ли они его задание, и Гарри подозревал, что ему на самом деле всё равно. Инструкции этого человека должны были помочь им, и их игнорирование приведёт к печальным последствиям. Несколько мгновений Крауч стоял молча, а потом заговорил: — Прошёл всего один час. Один из пяти. Раз ваша физическая подготовка настолько ужасна, то сразу огорчу вас — непосредственно дуэли нам предстоят нескоро. А теперь вставайте и следуйте за мной — смысла оставаться на арене больше нет. — А куда мы идём? — спросила Хайди, встревоженно поднимаясь. Гарри не мог видеть улыбку на лице Крауча, поскольку тот уже отвернулся, но каким-то образом услышал её, когда тот ответил. — В спортзал.***
— Вы поддерживаете магглов и грязнокровок, — размеренно говорил Том, глядя на четверых связанных мятежников, стоявших перед ним на коленях. — Помогаете им, защищаете, считаете равными себе… Какой позор для волшебников! — Позор — быть таким как ты! — прорычал один из них. — Садист! Убийца! Том скривил губы в усмешке, остановив Рабастана Лестрейнджа от убийства пленника, который так дерзко заговорил с ним. Нет, на этот раз Рабастану нет нужды стараться. Для этих четверых найдётся кое-что поинтереснее. — И вы всерьёз полагаете… что магглы безобидны? — спросил Тёмный Лорд. — Вы думаете, что они никогда не смогли бы изобрести способ пытки, который был бы хуже самого страшного проклятия? Что ж, в таком случае, мой долг — доказать вам, что вы ошибаетесь. Рабастан, Рудольф, поднимите пленников и следуйте за мной. В подземельях давно уже ждало своего часа одно особое место, и Том наконец получил возможность воспользоваться им. Первая комната, в которую он всех привёл, была очень, очень простой. Внутри был только один предмет — стул. Но что это был за стул — из подлокотников, сиденья, ножек и подставок для ступней торчали шипы. Кроме того, с боков стула свисали кожаные ремни. — Одному из вас четверых сейчас посчастливится испытать этот, м-м, продукт маггловской изобретательности и доброты, — сообщил Том, наслаждаясь выражением зарождающегося понимания и страха на лицах пленников. Одного из мятежников развязали и потащили к стулу. Мужчина выругался и попытался вырваться, но его попытки были тщетны. — Это стул ведьмы, — сказал Том, стараясь говорить как можно спокойнее и мягче. — Магглы использовали его до конца девятнадцатого века, потом он уступил место гораздо более… гуманным инструментам. Очень жаль — мне он кажется отличным приспособлением, так как человек на нём умирает очень медленно. Мятежник закричал, когда его привязали к стулу и шипы вонзились в его плоть. Том сделал паузу в своём объяснении, наслаждаясь воплями боли. Вот чего заслуживали его враги. — Ни один из шипов не задевает жизненно важные органы, — продолжил Том спустя несколько невыносимо долгих минут, когда вопли мятежника перешли в жалобное хныканье. — И каждая рана закрыта шипом, так что кровотечение значительно замедляется. Хотите узнать, что ещё магглы придумали? Они нагревали стул огнём, чтобы раскалить шипы. Не испробовать ли нам и эту маггловскую идею? Мятежник взвыл от тысячекратно усилившейся боли, причиняемой множеством накалённых игл, и Том повернулся, чтобы посмотреть на остальных троих пленных. Ни один из них не остался равнодушным к такому зрелищу. — Вы сами в этом виноваты, — мягко напомнил им Том. — Зачем надо было делать из меня врага, м? Почему, позвольте спросить? Чем вам не угодил мой мир, что вы так хотите его изменить? Ответа он не получил. Хотя Том его и не ждал. В конце концов, единственным, кто мог говорить с ним, был, хах, Поттер. Том подождал несколько мгновений, наблюдая, как мятежник всхлипывает и корчится от боли, а потом жестом приказал Рудольфу и Рабастану вести оставшихся троих пленников за ним в другую комнату. — Я больше не стану просить вас добровольно предоставить мне информацию, — сказал Тёмный Лорд мятежникам, когда они вошли во вторую камеру. — Я уже давал вам шанс… а во вторые шансы я не верю. Так вот, сейчас перед вами стоит дыба. И снова в комнате был только один предмет — он выглядел как деревянная рама с двумя верёвками, прикреплёнными снизу, и ещё двумя, привязанными к перекладине вверху. Рама стояла на двух столбиках в нескольких футах над полом, и на её левой стороне была длинная ручка. И снова одного из мятежников вывели вперёд. Мужчину втащили на дыбу, связав ему руки и ноги верёвками. Том постарался не улыбаться слишком уж самодовольно, когда жестом велел Рудольфу потянуть ручку, чтобы верёвки натянули конечности пленника. — Когда-то давно магглы использовали её, чтобы разрывать друг друга на части, — сказал Том, наблюдая, как мятежник изо всех сил сдерживает вырывающиеся крики. — После этих манипуляций вы больше никогда не сможете пошевелить ни одной конечностью. Да и вряд ли они вообще вам понадобятся — мертвецы ведь не нуждаются в руках и ногах. И тогда мятежник закричал. В его крике была не только боль, но и ярость. Гнев. Был ли он направлен на Тома? Тёмный Лорд не был уверен — может, этот человек злился на себя за то, что попал в плен? Или, может быть, за то, что боролся за идеалы, которые явно того не стоили? Том не знал, да и ему было всё равно. Он стоял, прислушиваясь к воплям пленника, которые становились всё громче и громче. Он услышал, как с оглушительным треском сломалась первая кость, и когда он повернулся, чтобы посмотреть на это, то увидел, что кожа от смещения костей внутри натянулась до предела. «Гарри бы это совсем не понравилось», — подумал Том. Он не знал почему. Глядя на пленника, он пытался найти в себе что-то, что можно было бы назвать сочувствием или даже жалостью. Но он не мог. Мятежник понёс заслуженное наказание. Это было простая необходимость, это был долг Тома, его работа. Он даже не чувствовал злости. Он… наслаждался, по сути. Разве кто-то заставлял этих людей присоединяться к повстанцам? Нет, поэтому они это заслужили. Потому что предпочли защищать магглов, а не служить чему-то действительно важному. Потому что предали его. Мир, который он так кропотливо строил, осмеивался и игнорировался этими дураками. Они сделали неправильный выбор, присоединившись к повстанцам. Том хотел, чтобы они это поняли. Ему не нужны были их тайны, его не волновали их глупые планы. Он лишь хотел, чтобы они пожалели, что перешли ему дорогу. К тому времени, когда пленник умер, разорванный на куски и истёкший кровью, другой пленник в предыдущей комнате тоже затих. Том сомневался, что он мёртв — скорее всего, сейчас он просто был без сознания. Не озаботившись тем, чтобы его проверить, Тёмный Лорд повёл двух оставшихся пленников и братьев Лестрейндж в следующую камеру. С потолка комнаты свисали два крюка с верёвками, а на полу валялась пила. — Кого же из вас выбрать? — пробормотал Том, поворачиваясь и глядя на пленных — мужчину и женщину. Женщина тихо всхлипывала, а на лице мужчины уже появилось мученическое выражение. Возможно, женщина больше подойдёт для такой пытки. С ухмылкой Том заклинанием убрал с неё верёвки вместе с одеждой, оставив ее обнажённой, униженной и напуганной на каменном полу. Не теряя больше времени, Тёмный Лорд отлевитировал её к центру комнаты. — Привяжите её ноги верёвками к крюкам, — приказал Том, и Рабастан Лестрейндж поспешил исполнить распоряжение. Когда всё было готово, Том снял чары левитации, и женщина повисла вниз головой. — На самом деле это была одна из самых популярных пыток, которыми магглы пользовались в Средние века, — объяснил Том. — Вас распилят пополам этой пилой. Это может продолжаться часами, смотря как быстро спускаться от паха вниз к голове. Теперь можете мысленно поблагодарить магглов, которых вы так самоотверженно защищали. Именно они изобрели эти восхитительные методы пыток и добычи информации. Люди, которым вы помогали всё это время, предадут вас, как только станут сильнее. Я никогда не был вашим настоящим врагом, глупцы. По правде говоря, помимо пресмыкательства своих слуг и пыток ради забавы, Том искренне наслаждался растаптыванием чужих надежд и чаяний. Это заставляло его сердце петь. Потому что те, кто был против него, этого заслуживали.***
Гарри не знал, как ему удалось дотащиться до своей квартиры после дуэли. Ноги едва держали его, и вместо душа пришлось принять ванну. Просто потому, что сил стоять не было. На следующий день ноги — нет, всё тело всё ещё болело. Гарри попытался уменьшить неприятные ощущения небольшой прогулкой на свежем воздухе, а заодно урвать пару свободных минут, прежде чем вернуться в квартиру и засесть за домашнее задание. Ежедневная учебная суета не давала Гарри думать о своих планах и тем более делиться ими с кем-то ещё. Он даже не знал, как подойти к этой теме. Тихонько напевая, Гарри отошёл подальше от жилой башни и направился к саду. Он подумал о Томе — чем тот сейчас был занят? Планировал военную стратегию? Рассматривал новые законопроекты? Давал распоряжение казнить кого-то, как в тот раз, когда Гарри присутствовал на сожжении? Поттер был так поглощён своими мыслями, что не заметил Виктора Крама, пока тот не оказался совсем рядом. — Гарри Поттер, — приветствовал Крам, и Гарри удивлённо поднял глаза. — Виктор Крам, — очнулся Гарри. — Здравствуй. Поздравляю тебя со вступлением в национальную сборную. — Спасибо, — ответил тот, но без лишней радости. — Что ты здесь делаешь? — Вчера у меня было первое дуэльное занятие, и мои мышцы до сих пор немного болят, — объяснил Гарри. — Я подумал, что после прогулки станет получше. А ты? Крам пожал плечами, глядя на фонтан неподалёку. Несколько мгновений он молчал, прислушиваясь. — Здесь очень тихо, — медленно проговорил он. — Я… наконец чувствую, что могу дышать. — Фанаты преследовали, да? — сказал Гарри, чувствуя некоторую жалость к старшему товарищу. — Ну, ты ведь теперь знаменитость? Многие со временем привыкают к славе. — Мне не нравится быть известным, — пробормотал Крам, ссутулив плечи и скрестив руки на груди. — Мне просто нравится квиддич. И я даже не хочу быть знаменитым. Это… Он замолчал, словно стесняясь говорить о том, что было у него на уме. Несколько мгновений Гарри молча смотрел на Крама, потом потянул его к скамейке, которую заметил неподалеку, и усадил рядом с собой. — Ты можешь говорить, — успокоил Гарри. — Я никому не скажу. Если хочешь, я могу дать тебе клятву. — Нет, в этом нет необходимости, — покраснев, ответил Крам и замолчал. Однако он не встал и не ушёл, и Гарри подумал, что, видимо, он собирался с духом, чтобы заговорить. Прошло довольно много времени, прежде чем Крам вздохнул и кашлянул. — Раньше… было ещё хуже, — пробормотал парень, избегая взгляда Гарри и краснея ещё гуще. — Ты же слышишь, как я говорю. Довольно… медленно. Не просто медленно, на самом деле. У Крама была привычка тщательно выговаривать каждое слово, словно они все были ему незнакомы. Гарри просто предположил, что английский язык был Краму не родной, как и для большинства студентов Дурмстранга. — Я заикаюсь, — продолжал Крам. Он вздохнул и закрыл лицо руками, но Гарри всё ещё мог видеть его алеющие уши. — Раньше… было ещё хуже. Теперь я могу говорить не заикаясь, если не тороплюсь, но когда я нервничаю или волнуюсь… то оно опять возвращается. И… я это ненавижу. Это ужасно. Это… Я не могу это контролировать. Гарри кивнул, стараясь не глядеть на Крама с жалостью. Он мог только представить, как сильно волшебник из чистокровной семьи — а теперь ещё и знаменитость вдобавок — страдает от заикания. — У тебя остались плохие воспоминания? — мягко спросил Гарри. — Что-то случилось? — Л-люди часто сп-спрашивали моих родителей, почему я так… так говорил… — признался Крам, и в его голосе явно слышалась тревога. Однако теперь он говорил быстрее, и казалось, что он даже не пытался контролировать заикание. — Это… это было… — Больно, — тихо сказал Гарри, чувствуя, как у него защемило сердце при мысли о том, что кого-то высмеивают за заикание. Он был уверен, что тот, кто не страдал от этой проблемы, никогда не сможет понять, насколько это может ранить. Как сильно человек может быть этим обременён, особенно если он находится в центре внимания. — Люди м-мало во что тебя ст-ставят, если ты заикаешься, — мрачно сказал Крам, отчасти взяв себя в руки. — Они д-думают, что ты тупой или отс-отстаёшь в развитии. Дум-думают, что ты над н-ними шут-шутишь. Они думают, что ты над ними шутишь. Их ув-уважение трудно заслужить. У всех складывается впеч-чатление о тебе зар-заранее, но н-никто не говорит об этом, потому что это пр-проблема лишь тех, кт-кто заикается. — Ты пробовал терапию? — спросил Гарри и не удивился, когда Крам кивнул. — Х-ходил к логопедам и целителям разума, — ответил он. — Я хх-хочу летать всю жизнь, но не хочу быть знаменитым. Я не хочу внезапных интервью. Я… должен буду посещать пресс-конференции. Меня представят важным людям, с которыми я даже не хочу встречаться. М-мои новые товарищи по команде рассказали мне, как всё происходит. Одна только мысль об этом заставляет меня… волноваться. Гарри очень хотелось сказать хоть что-нибудь утешительное, но он не мог. Даже не знал, что. — Никогда не поздно научить людей не судить по первому впечатлению, — наконец сказал Гарри. — Если ты не можешь избавиться от своего заикания, тогда прими его. Тебя ведь уже уважают, и чем дольше ты будешь играть и побеждать, тем больше людей будут видеть твой талант. А что насчёт мозгов — так ты учишься в Дурмстранге. Все знают, какой тут уровень образования. — Всё не так просто, — устало ответил Крам. — Представить это легко. Но не знаю, получится ли что-то. «Что ж, это чувство мне знакомо», — подумал Гарри. Почти час они сидели молча, думая каждый о своём. Они не говорили и не ощущали в этом необходимости, просто наслаждаясь уединением на двоих. Мышцы Гарри болели ничуть не меньше, но зато он чувствовал себя немного более живым, чем раньше. Когда Крам — или теперь Гарри должен называть его просто Виктором? — ушёл, Гарри остался сидеть на скамейке. В голове тревожно крутился вопрос, сможет ли он вообще кому-нибудь помочь, или же он просто был пойман в ловушку собственной мании величия, о которой пока не знал.***
— Я начинаю ненавидеть историю, — заныл Бьёрн в понедельник, когда они вышли из класса профессора Любена. — Сколько можно говорить о политике? Я уже сыт ею по горло! — Да ладно, всё не так уж плохо, — сказал Трулс, и Гарри усмехнулся. Трулсу, похоже, нравилось на этих занятиях. — Но не кисни, у нас впереди спорт. — О Мерлин, только не это, — простонала Петронелла. — Не хочу спорт. Я чуть ли не теряю сознание после него. — Тебе просто надо лучше питаться, — посоветовала ей Хайди. — Честно говоря, Нелла, ты слишком худая. Гарри молча согласился с ней, но отвлёкся, когда ему в голову пришла другая мысль. Он прикусил губу и взглянул на Якоба, гадая, пойдёт ли он на спорт или нет. Гарри было очень любопытно, чем таким болеет его друг, но он не осмеливался спросить. — Как думаете, мы наконец сыграем в квиддич? — нетерпеливо спросил Клеменс. — Я надеюсь, что нам не придётся бегать кругами или — не дай Мерлин — снова тащиться в спортзал. Почему-то я уверен, что ни одна другая школа не занимается так серьёзно физической подготовкой, как Дурмстранг! — А как насчёт сыграть в квиддич или полетать наперегонки в следующее воскресенье? — предложил Трулс. — Мы могли бы ещё пригласить кого-нибудь из второкурсников. Что думаешь, Гарри? Бьёрн, ты согласен? Клеменс? — Да, конечно, — немедленно согласился Клеменс. Филиппа нахмурилась. — А меня не хотите пригласить? — спросила она. Трулс посмотрел на неё с неподдельным удивлением. — Я не знал, что ты любишь квиддич, — ответил он. — Ты же никогда не летаешь без крайней необходимости. — Девушкам всегда нравится, когда их приглашают в чём-то поучаствовать, — объяснила она. — А соглашаемся мы в итоге или нет — уже дело десятое. — Значит, когда Митта дала мне пощёчину за то, что я пригласил её на свидание, она всё равно была рада где-то глубоко внутри? — ободрённо спросил Бьёрн. Поттер изумлённо уставился на него. Когда это он успел и почему Гарри ничего про это не слышал? — Эм… нет, — ответила Петронелла. — Это совсем другое. В самом деле, Бьёрн, брось ты это. Ты ей явно неинтересен. — Ну ничего, посмотрим, как она заинтересуется, когда мне исполнится пятнадцать и я официально начну копить своё личное состояние, — уверенно ответил швед. — Если бы не ограничение по возрасту, необходимое для подачи заявления на получение банковского счёта, я бы уже был её главной мишенью. — А ты серьёзно настроен, — прокомментировал Якоб. — Я не удивлюсь, если ты действительно станешь самым богатым волшебником на свете. — Если он наживется на ставках, его обязательно убьют ещё до того, как ему исполнится тридцать, — усмехнулся Клеменс, прежде чем выражение его лица помрачнело. — Интересно, чем мы все будем заниматься после окончания школы? И где мы окажемся через десять лет. — Наверное, будем выслеживать выживших повстанцев, если они вообще останутся после войны, — предположил Николай. — А если всё изменится? — спросил его Гарри. Его взгляд был направлен на ребят, которые теперь повернулись к нему, но он, словно не видя их, представил мир без несправедливых казней, предрассудков и ненависти. — Разве это не было бы здорово? «Он всё изменит», — вдруг поняла Филиппа, беззвучно наблюдая за другом. Эта мысль пришла ей в голову внезапно, заставив её неслышно и поражённо вздохнуть. Сияющие зелёные глаза Гарри были полуприкрыты, а на лице играла лёгкая улыбка. Но что действительно делало этого мальчишку особенным, по крайней мере для Филиппы, так это энергия, которая шла от него, заряжая остальных. В памяти смутно всплыли слова дедушки, сказанные много лет назад. Его присказка, что надо видеть то, что незримо для окружающих, и думать так, как никто раньше не думал. — Надо верить в мечту, — пробормотала она, внезапно почувствовав, как в сердце разливается счастье. Действительно, если и есть на свете кто-то, кто может изменить мир, то это кто-то из них. Точнее, Гарри. Или, может быть, все они вместе. Но пока это была лишь мечта, опасная мечта, и как бы сильно Филиппа ни желала её осуществления, страх был сильнее. — Разве мир и так постоянно не меняется? — пренебрежительно спросил Николай, и Филиппа уже была готова злобно впиться в него взглядом, когда случайно посмотрела на Якоба. И всего лишь на короткий миг, но Филиппа всё-таки заметила на лице друга совершенно нехарактерное для него выражение. Однако она не могла сказать, что конкретно оно означало.***
— Куда же пропала целая неделя? — чуть ли не плакала Петронелла по пути в дуэльный зал. Хайди пыталась подбодрить её, хотя выглядела не менее несчастной. Гарри заметил, что на лице Якоба не отразилось ничего из того, что он, должно быть, чувствовал. Они вошли в зал и были приятно удивлены, увидев там девять стульев, на которые, судя по всему, им можно было сесть. Когда профессор Крауч наконец появился, он просто кивнул в знак приветствия, прежде чем закрыть дверь зала и начать занятие. — Сегодня вы снова будете бегать и выполнять общие упражнения, — сказал он. — Но сначала я хотел бы кое-что обсудить с вами. — Надеюсь, это не связано с политикой, — услышал Гарри шёпот Хайди. — Ненавижу политику. — Есть много деталей, которые вы должны будете учитывать во время поединка, — сказал Крауч. — Например, ваше снаряжение. В частности, то, что на вас надето. Некоторые из вас, к примеру, носят серьги. Скажите, почему их не следует носить во время дуэли? Гарри слегка покраснел, задумавшись, не на него ли было направлено обсуждение. — Чары призыва, — ответил Николай, взглянув на Гарри, отчего тот покраснел ещё сильнее. — Если призвать серьги, они оторвут мочку уха противника и боль его отвлечёт. — Только если чары сильные, — добавила Петронелла. — И только если тот, кто носит серьги, не наложит на них контр-чары. «Надо это запомнить», — подумал Гарри и тоже решил высказаться: — Но такое возможно ведь не только с серьгами. Органы ведь, к примеру, тоже можно призвать? Даже если они не смогут пробиться сквозь тело, внутренние травмы будут очень серьёзные. Крауч несколько мгновений пронизывающе смотрел на Гарри, прежде чем на его лице появилась лёгкая улыбка. — Отличное замечание, — пробормотал инструктор, довольный на вид. — Просто превосходное. — Но слишком уж кровожадное, — вздрогнула Петронелла, взглянув на Гарри. — Как ты до такого додумался? — Даже не знаю, само в голову пришло, — признался Гарри. Он и не думал, перед тем как решил поделиться этой мыслью. Может, это компания Тома так на него влияет? — Ты меня удивил, — сказал Клеменс и ухмыльнулся. — Ты не похож на того, кто стал бы думать о чём-то подобном. — Как нам тогда защититься от такой атаки? — с любопытством спросил Николай. Он тоже украдкой бросил на Гарри взгляд, прежде чем задать свой вопрос. Улыбка Крауча растаяла, и он кивнул. — Существует множество способов защитить своё тело, — ответил мужчина. — Обычно на боевых мантиях чертят все виды защитных рун. Однако некоторые люди пользуются услугами рунных мастеров, чтобы те вырезали им руны непосредственно на теле — это называется магия крови. Очень редко можно встретить человека, который прошёл через такой ритуал. — Это ведь дорогое удовольствие, да? — спросил Бьёрн. Крауч кивнул. — И опасное. Только действительно выдающиеся мастера рун владеют этим видом магии крови. Вас будут учить её основам, но не скоро. Для третьекурсников она слишком сложна. А теперь перейдём к другим вопросам… Например, к возможным позициям и боевым стойкам. То, как вы стоите, имеет большое значение — каждая стойка имеет свои преимущества и недостатки, и вам нужно будет знать, какую из них использовать в любой ситуации. — А вы научите нас сражаться, когда у нас нет возможности стоять? — неожиданно спросил Клеменс. — Если нас, например, опрокинут, но мы всё ещё будем в состоянии биться. «Да что у него за семья такая? — подумал Гарри, с опаской глядя на Клеменса. — Он силён физически и магически, политический взгляд правильно поставлен, и ведёт он себя… Я думаю, что именно Клеменс, а не Николай, был бы идеальным Пожирателем Смерти. Интересно, в свободное время он занимается какой-нибудь специальной подготовкой?» — Да, — сказал Крауч. — Я научу вас и этому, но в своё время. В дуэли всегда есть чему поучиться, так что все ваши занятия мы постараемся провести с максимальной пользой, чтобы вы успели узнать как можно больше. «Интересно, насколько хорошо Том умеет сражаться, — вдруг подумал Гарри. — «Он ведь Тёмный Лорд, и я уверен, что он чертовски силён. Жаль, что я не могу увидеть его в деле. Хотя вряд ли бы я хотел оказаться в ситуации, когда он сражается всерьёз. Это точно была бы страшная заварушка». Страшная и возможно смертельная. Гарри не хотел бы стать жертвой чего-то подобного. — А теперь встаньте, — сказал Крауч. — Я научу вас самой простой боевой стойке. Нет, сейчас вам не нужно вытаскивать свои палочки. Это вообще вам ещё не скоро предстоит. Встаньте на расстоянии в несколько футов друг от друга…***
Том был измотан. Он сбросил ботинки, скинул мантию и рубашку и теперь сидел в кресле, крепко зажмурив глаза. Появился домовой эльф, принеся ему лёгкий перекус и зелье от головной боли. Сегодня был долгий день. Он переделал много важных дел, например, запытал мятежников и продемонстрировал новые способы допроса своим Пожирателям Смерти. Ему даже удалось вытянуть прилично информации из последнего пленного, который с радостью согласился говорить, когда ему предложили смерть от проклятия вместо пыток, которым подверглись его соратники. Беллатриса уже начала подготовку к важной разведывательной миссии, но этого было недостаточно, чтобы избавиться от мятежников раз и навсегда. Пара убийств и кучка новых пленников — это не принесёт Тому победу, которой он так отчаянно желал. Действовать надо было совершенно по-новому. Грандиозно. Неожиданно и окончательно. Если бы он знал точное расположение каждого лагеря повстанцев, то мог бы послать отряды Пожирателей Смерти на их зачистку. Однако, поскольку он всё же не знал, ему придётся выманить их оттуда. Если секретное задание Беллатрисы пройдёт так, как надо, Пожиратели смогут саботировать некоторые лагеря. Устроить засады и провести диверсии, чтобы внести сумятицу в ряды врага. «Ощущение, словно это никогда не кончится, — подумал Том, протирая глаза и вздыхая. — Мерлин, даже если мне удастся избавиться от них, появится кто-нибудь ещё. Ну, зато мне не скучно». Хотя надо будет совсем немного подлить масла в огонь, чтобы уж точно не затосковать. Устроить небольшой контролируемый пожар, чтобы скоротать время. Ещё можно было прикинуть, что делать с Поттером, но приближаться к нему самому пока что не хотелось. Том даже не заметил, как его губы изогнулись в неохотной весёлой улыбке. Гарри Поттер. Забавный мальчишка. Если бы только этот засранец перестал доставлять столько головной боли, Том подозревал, что мог бы даже научиться терпеть его присутствие дольше обычного. — Я съела мышь, — довольно уведомила Нагайна, проскальзывая в комнату. — Большую мышь, жирную мышь, и она так упорно боролась, пока не сдалась наконец. Чудесное, сочное мясо, хрустящие маленькие косточки и… погоди, я узнаю это выражение лица. Опять думаешь о мёртво-живом мальчике, да? — Заткнись, — ответил Том, удивляясь, когда это его змея стала такой болтливой. Она ведь не всегда была такой? Он помнил время, когда Нагайна постоянно просила лишь объяснить что-то. Честно говоря, Том никогда не встречал такой умной змеи. Не зря же она была одним из его крестражей. — Га… Поттер сказал, что разговаривал с Меропой, — вдруг вспомнил Том, прищурившись. Не говоря уже о том, как и когда Поттер узнал о Томе, сколько конкретно он узнал? Это обязательно надо выяснить. Том выпрямился в кресле, совершенно забыв о еде. В его голове созрел план, и он поспешно потянулся за пером и куском пергамента, чтобы записать его. Нужно будет выяснить несколько вещей, например, кто лучший друг Гарри и как можно использовать его для сбора информации. Нормальные дети ведь рассказывают всё своим лучшим друзьям? А при помощи старой доброй магии вселения Том мог узнать всё необходимое. Гарри даже ни о чём не догадается. Но кто лучший друг Гарри? У него вообще есть близкие друзья? Кто мог бы это узнать? Крауч. Он же преподаёт в Дурмстранге. Крауч мог бы всё разведать. Это для него сущий пустяк — цель только должна выпить одно зелье, а об остальном Том мог позаботиться самостоятельно. Если он не мог перестать думать о Поттере, то, по крайней мере, он мог попробовать устранить потенциальную угрозу, которую представлял Гарри. Давно пора решить эту загадку и наконец продолжить жить своей жизнью.***
В тот день Гарри не собирался обсуждать с Трулсом свои большие планы. На самом деле, мысль о том, чтобы кому-то рассказать о них, почти исчезла, и Гарри даже не помнил, что планировал поговорить сначала с Филиппой, а не с Трулсом. Тем вечером они сидели в квартире Трулса, корпя над домашним заданием. Гарри уже несколько раз был тут ранее — и это место всегда вызывало у него странное чувство. Трулс казался таким нормальным, самым обычным. У него не было каких-то особенных интересов или увлечений, никаких уникальных, выдающихся способностей, которые выделяли бы его из толпы других талантливых студентов. Квартира, однако, демонстрировала интерес Трулса к рунам и спорту. Это было довольно тёмное, прохладное и, как ни странно, уютное место, и Гарри казалось, что, когда он был тут, время словно останавливалось. Хотя, если подумать, присутствие самого Трулса тоже всегда успокаивало. Гарри замечал, что некоторые его однокурсники почему-то иногда опасаются его друга… но он не мог понять почему. — Вот, — сказал Трулс, ставя перед Гарри чашку чая, и тоже сел. — Проблемы с трансфигурацией? — Проблемы со всем, если честно, — вырвалось у Поттера. Он настороженно посмотрел на друга, потом вздохнул и отодвинул свою домашнюю работу. — Я даже не знаю, как тебе рассказать. — Ну ты попробуй, — подбодрил его Трулс. — Если тебя что-то беспокоит, пожалуйста, поговори со мной. Вместе мы сможем решить твою проблему. — Это сложно, — сказал Гарри, чувствуя себя весьма неловко. — И… опасно. Очень опасно. — Доверься мне, — попросил Трулс, и Гарри понял, что он может это сделать. — Я хочу всё изменить, — смущённо начал Гарри. — В мире так много плохого, не только война. Хорошо живёт лишь небольшая группа людей, а все остальные страдают без веской причины. И всё это просто… неправильно. Нужно что-то менять. Войну нужно остановить, пока она не унесла слишком много жизней. И если после её окончания оставить общество с тем же порядком и устройством, что и сейчас, то она обязательно возобновится рано или поздно. — Мир сам по себе не изменится к лучшему, — продолжал Гарри. — И ждать, пока его кто-нибудь исправит — просто потеря времени. Но мне так страшно, Трулс. Я не знаю, что мне делать, как, кому можно доверять. У меня просто голова пухнет! Чем больше он говорил, тем сильнее его охватывало волнение. — И как будто мне мало того, что я по сути хочу выступить против самого Тёмного Лорда и мира, который он создал. Я ещё и учусь в школе в окружении людей, которые с радостью убили бы меня за такие мысли. Я должен — все мы должны — соответствовать запросам Тёмного Лорда, иначе мы ничего из себя не будем представлять. Это неправильно, не должен весь мир плясать под дудку одного-единственного человека, будь он хоть сто раз великим волшебником! Гарри глубоко вздохнул и настороженно посмотрел на Трулса, слегка наклонившись вперёд. — Я первый, кому ты об этом сказал? — спросил Трулс. Гарри кивнул, и тот слегка улыбнулся со странным выражением на лице. — Тогда мы сделаем это вместе, — сказал он после нескольких минут молчания. — Ты и я. Мы вдвоём. У тебя уже есть какие-нибудь планы? Сначала надо бы обозначить цели и уже потом думать, как их достичь. — Но нам понадобится больше людей, — сказал Гарри, и Трулс пожал плечами. — Всё равно сначала надо всё спланировать. И тогда мы можем посмотреть, кого можно ввести в наш круг, а кого нет. — Ты, кажется, легко всё это принял, — вдруг нерешительно прокомментировал Гарри. — Я хочу сказать… это ведь не игрушки, ты и сам понимаешь. Это может настроить твою семью против тебя. И… — Я тебе доверяю, — ответил Трулс, пожимая плечами. — Я ещё не всё знаю, но верю, что ты сделаешь правильный выбор и примешь мудрое решение. Я знаю тебя, Гарри. Ты не безрассудный и не любишь рисковать просто так. Если ты готов сделать это, оно того стоит, — он осторожно коснулся щеки Гарри со странной легкой улыбкой на лице. — Оно того стоит, — повторил Трулс, и Гарри не был уверен, должен ли он чувствовать себя успокоенным или наоборот встревоженным. Было что-то очень странное в атмосфере вокруг них, что заставило Гарри придержать дыхание. — Мне ещё много нужно тебе рассказать, — сказал Гарри. — То, во что ты, наверное, не поверишь. — Ты бы не стал мне врать, — сказал Трулс с абсолютной убеждённостью в голосе. — Может, останешься на ночь и расскажешь тогда мне всё, что хочешь? Завтра всё равно выходной. — Как ты думаешь, что скажут про всё это остальные? — неуверенно спросил Гарри. — Филиппа, например? — Не думай пока о них, — ответил Трулс, вставая. — Тебе не нужно идти за пижамой — можешь просто взять одну из моих футболок. — Ладно, — сказал Гарри. Это был не первый раз, когда он ночевал у Трулса, хотя иногда он не мог не задаться вопросом, был ли тот всё ещё влюблён в него или эта симпатия превратилась в близкую дружбу. Если же нет, то не слишком ли глупо соглашаться спать в одной кровати? Может быть, стоит спросить об этом Филиппу? К тому времени, как Гарри почистил зубы, переоделся и забрался в постель рядом с Трулсом, его беспокойство по поводу неясных отношений с другом было отодвинуто на задний план. Трулс повернулся к нему и ободряюще улыбнулся. — Ты подумаешь, что я сошёл с ума, — предупредил Гарри. — Но я клянусь, что это не так. — Я бы ни за что так не подумал, — заверил его Трулс, придвигаясь ещё ближе. — Я никогда не подумаю о тебе плохого. — Ну ладно, — сказал Гарри, чувствуя, как нервно колотится в груди сердце. — Всё началось несколько лет назад, и я сначала подумал, что это был сон…