***
Гарри не мог уснуть. Дело было не в неудобной кровати и даже не в том, что он не привык спать с кем-то посторонним в одной комнате. Нет, Гарри было совершенно комфортно, и тем не менее сон не шёл вот уже который час. Его соседи мирно спали, и Гарри мог им только позавидовать. Завтра, рано утром в понедельник, должны были начаться их занятия с учениками Хогвартса, и совсем не хотелось заявиться туда невыспавшимся. А с другой стороны, как Гарри мог сейчас уснуть? Как он мог легко забыться, если отец мёртв, и неизвестно, что с ним самим станет через несколько месяцев? Конечно, Сириус теперь его опекун, он отвечает за Гарри, но у высокопоставленного Пожирателя Смерти всегда много работы и мало времени. Том ещё более занятой, а поговорить с кем-то другим Гарри боялся. Даже с Трулсом поговорить Гарри не мог — после этого он скорее будет чувствовать себя загнанным в ловушку, нежели успокоенным. Он искренне ценил поддержку и преданность своего друга и вовсе не хотел, чтобы тот бросал его. И всё же ощущение веса его руки на плечах, его постоянное присутствие и пристальное внимание душили. Стать центром чьего-то мира было страшно, и Гарри это совсем не нравилось. Несмотря на тревогу, он не мог не чувствовать себя виноватым: неужели он плохой друг, раз не может уделять столько же ответного внимания Трулсу? Кроме того, кому ещё Гарри может довериться? У него больше никого нет. И не было с тех пор, как умерла мама. Разве что… разве что Ремус Люпин. Если он до сих пор живёт в подвале Сириуса. А между прочим, если подумать, что это была за жизнь? В клетке с каменными стенами, под постоянным пристальным вниманием? Отбирал ли Сириус для Люпина книги, как это делала Лили сыну? Гарри не знал. Он едва помнил оборотня, но почему-то даже такие смутные воспоминания веяли добротой и теплом. «И всё же, — внезапно подумал Гарри. — Неужели я смогу рассказать о самоубийстве Джеймса тому, кто за свою жизнь потерял гораздо больше близких, чем я?» Ведь для окружающих смерть Джеймса не была такой трагедией, как для Гарри. Джеймс никого больше не предавал, кроме своего сына. Он не был никому ничего должен, кроме Гарри, он… И снова внутри закипел гнев. Возможно, вместо него Гарри должен был ощущать вину — так и было, он всё время чувствовал себя виноватым за всё подряд, — но как только гнев овладевал им, то не отпускал так легко. Он разогревал кровь и заставлял дрожать всем телом, и хоть Гарри не был жестоким человеком, но в такие моменты он бы с удовольствием ударил кого-нибудь. Нетерпеливыми пинками Поттер сбросил с себя толстые одеяла и сел. Его босые ноги коснулись холодного пола, и он напялил первую попавшуюся пару тапочек — зелёные с чёрным тапочки Крама от его спонсоров — огневиски «Старый Огден», затем прошёл через гостиную прямо в тёмные коридоры Хогвартса. Он знал, что выходить после комендантского часа было запрещено по правилам, но едва ли это могло его остановить. Сколько раз Джеймс бродил по этим коридорам под мантией-невидимкой? Гарри оставил её дома, не желая, чтобы о Джеймсе было напоминаний больше необходимого. Возможно, стоило взять её с собой. Тогда, по крайней мере, ему не нужно было бы беспокоиться о том, что его увидят. Глубоко засунув руки в карманы, Гарри бесцельно бродил, немного боясь заблудиться, но всё равно не запоминая свой маршрут. Мягкие тапочки полностью скрадывали звуки шагов, и дыхание Гарри было единственным слышимым звуком. Почему-то от этого стало легче. Он тут один, но уже отчего-то не чувствует себя так одиноко. Проживи Джеймс всего на день дольше, было бы всё по-другому сейчас? «Он был бы здесь, — подумал Гарри, представляя его живым. Представил, как он стоит высокий и здоровый, с улыбкой на загорелом лице, а не с пустым взглядом мертвеца. — Он был бы здесь и был бы счастлив. Он рассказал бы мне о своей учёбе в Хогвартсе, о том, как он встречался с мамой и как ему здесь нравилось». Гарри остановился, как только подошёл к коридору с окнами, из которых открывался вид на бывшее хогвартсовское поле для квиддича. Он впервые его видел, и Гарри стало интересно, что же это такое: водная поверхность напоминала гладкое зеркало, по которому скользил сизый туман. Смог бы Джеймс рассказать ему, что это? Смог бы он… — Гарри, — тихо позвал знакомый голос, напугав Поттера. Он развернулся, напряжённый и готовый… к чему? Ругаться? Драться? Он даже не знал. Но, увидев говорившего, он сразу расслабился. — Луна, — сказал Гарри, попытавшись улыбнуться, но вышло криво. — Почему не спишь? — Сейчас самое время для прогулки, тебе не кажется? — ответила Луна, подходя ближе. Её светлые волосы были собраны какими-то разукрашенными бинтами, а длинную чёлку держали три редиски. — Я уверена, что ты со мной согласен, иначе бы тебя тут не было, правда? — Я не мог уснуть, — признался Гарри, пожимая плечами. — Наверное, в моей жизни слишком много всего происходит. — Это неподходящее место для размышлений о таких вещах, — сказала ему Луна, взяв его за руку и потянув за собой. — Пойдём. Я знаю одно место, где ты можешь услышать свои мысли. — Не знаю, стоит ли мне ходить в такие места, — сказал Гарри, следуя за подругой. Она дружелюбно улыбнулась ему и покачала головой. — Тогда ты можешь поделиться своими мыслями со мной, — сказала она. — Возможно, так будет даже лучше.***
Вино плавало на самом дне бокала, но Сириус не мог заставить себя выпить его. Не после того, что случилось с Джеймсом, не после того, как алкоголь причинил ему столько боли. Блэк по привычке налил себе немного, бутылка всё ещё стояла в паре шагов от него, а пробка валялась где-то под стулом. Скоро восход, и Сириус знал, что ему следовало бы поспать, но он хоть убей не мог. Видимо, придётся пить бодроперцовое зелье за несколько часов до того, как он снова отправится в Хогвартс. Оставалось ещё много дел, даже если всё уже было подготовлено. Требовалось постоянное техническое обслуживание, чтобы поддерживать все заклинания в рабочем состоянии, не говоря уже о нескольких охранниках по периметру озера, чтобы предотвратить попытки жульничества и отвадить самых любопытных. На данный момент Сириус сидел на площади Гриммо, в своём кабинете, в окружении пергаментов, раскиданных по полу, и парящих в воздухе вырезок из газет, посвящённых повстанцам. Он думал об испытаниях, которые предстоит выполнить трём чемпионам, о том, как Гарри стал бы сражаться за победу, и о том, как сильно Лили возненавидела бы всё это. Но ведь она никогда бы не смогла понять. Несмотря на все её попытки, ей так и не удалось полностью принять реалии нового мира Тёмного Лорда. Особенно реалии, в которых любовь не была безусловной. В которых дети должны были проявить себя, чтобы заработать её. Сириус вздохнул, прижимаясь губами к краю бокала с вином, но в итоге снова отставил его на стол. Он подумал о теле Джеймса, о Гарри и о новой комнате, которую отремонтировал для своего крестника. Комната принадлежала Регулусу, когда тот был ещё жив. Прямо рядом с ней находился небольшой кабинет, который должен был послужить местом встреч Гарри и целителя разума, как только Сириус их организует. Уж лучше здесь, чем ходить на сеансы терапии в больнице, где сплетничать любили гораздо больше, нежели работать. Блэк снова тяжело вздохнул и попытался на что-нибудь отвлечься от мыслей и забот. Работать не хотелось ни капли, хотелось что-то почитать, но в итоге и от этого он отказался. После минутного размышления, вдохновлённый внезапной идеей, Сириус покинул свой кабинет и направился в подвал. Люпин лежал на кровати без рубашки, светя в темноте своими жёлтыми глазами. Сириус прищурился и осветил пространство взмахом палочки, осматривая помятого оборотня в клетке. — Ты что, спал? — спросил он. — Спал, — сухо подтвердил Люпин, но в его голосе не было особого огорчения. — Меня разбудили твои шаги. Сириус сел на стул в нескольких шагах от разделявших их железных прутьев, сопротивляясь странному желанию извиниться. — Скажи мне, — сказал он вместо этого, — сколько друзей ты потерял? Люпин дёрнулся, будто от удивления. Он на мгновение закрыл глаза, а когда снова открыл, их жёлтый свет уже почти исчез. — Много, — сказал он. — Я потерял многих. — Я потерял Джеймса, — признался Сириус, качая головой и чувствуя боль в костях. — Я проводил его без похорон, как будто в наказание. Пусть даже он и так сам себя наказал, зайдя слишком далеко. — Джеймс, — повторил Люпин. — Ты же не имеешь в виду Джеймса Поттера? Отца Гарри? — Ты до сих пор помнишь его, — заметил Сириус и кивнул. — Да, тот самый Джеймс. Гарри теперь… мой подопечный. Он переедет жить сюда, к нам. То есть ко мне. — Как он? — тут же спросил Люпин, пересев с кровати на стул. — Ты был с ним, когда ему сообщили о кончине его отца? — Ох, нет, — сказал Сириус и повёл плечами. — Джеймс покончил с собой. Гарри нашёл его тело. — Мерлин, — выдохнул Люпин, и, к большому удивлению Сириуса, оборотень казался искренне огорчённым. — Бедный мальчик. Бедный, бедный ребёнок. — Я тоже потерял друга, — напомнил ему Сириус. — Мы с Гарри поможем друг другу пережить это. — Нет, — резко сказал Люпин. — Не приравнивай потерю друга к потере родителя. Тем более, если мальчик уже потерял свою мать, если его отец умер такой ужасной смертью и если именно Гарри нашёл тело. Вы оба знали Джеймса Поттера, но не думай, что страдаете вы одинаково. — Он был моим лучшим другом. Моим братом. — Ты взрослый мужчина, — сказал Люпин, несильно нахмурившись. — У тебя налажена жизнь и карьера. У тебя есть достойное положение в обществе, семья и другие друзья. У тебя есть целая сеть связей и много тех, кто готов будет тебя поддержать. Гарри — ребёнок, потерявший своего единственного оставшегося родителя. У него нет братьев или сестёр, и он, похоже, остался с одним лишь крёстным отцом, который упрямо относится к нему как ко взрослому, а не как к ребёнку, которым тот является. — Не смей разговаривать со мной в таком тоне! — рявкнул Сириус, его пальцы чесались от желания выхватить палочку. — Я могу вышвырнуть тебя в любой момент, и где ты тогда окажешься? Сдохнешь через неделю, и поминай как звали! — Когда-то я думал, что ты станешь отличным родителем для маленького Гарри, — продолжил Люпин, — но теперь я вижу, ты ещё больший ребёнок, чем он. Губы Сириуса сжались в жёсткую, мрачную линию при этих словах. Затем он глубоко вздохнул, покачал головой и протёр глаза. — Я пришёл сюда не для того, чтобы меня оскорбляли, — сказал он после нескольких минут тяжёлого молчания. — Разве ты когда-то не был человеком? Разве ты не чувствуешь того же, что и мы? — Внутри я всё ещё человек, — сказал ему Люпин с болью в голосе, которую Сириус даже не смог понять. — Поговори с Гарри, Блэк. Поговори с ним. Обними его. Дай ему понять, что ты не бросишь его, как отец. «В этом-то и проблема, — подумал Сириус. — Как я могу пообещать ему это?» — Ты и сам знаешь, сейчас идёт война, — прошептал он наконец. — Война, и я в самом её эпицентре.***
— Что это за место? — спросил Гарри, входя в комнату, которая не была похожа ни на одну другую, которую он видел раньше, хотя путь к ней был знаком. Он уже бывал в этом коридоре, но комната изнутри оказалась странной. Дверь закрылась за ним, и её очертания исчезли, оставив только дверную ручку в старом дереве. Перед ним оказалось озеро, такое чистое, что было видно дно, и закат, настолько прекрасный, что у Гарри даже заболело в груди. — Как ты его нашла? — Это место называется комната Так-и-Сяк, — сказала ему Луна, садясь на один из стульев, которые плавали по воде, прикованные цепью к огромному валуну недалеко от берега. — Когда ты впервые показал мне её, то сказал, что это Выручай-комната. Название комнаты всколыхнуло воспоминание о том, как Крауч впервые привёл его сюда — хотя тогда это место выглядело как дуэльная арена — словно лет сто назад. Действительно ли это была та самая комната? — Чего? — озадаченно спросил Гарри, скидывая тапочки Крама и садясь на стул, похожий на тот, что занимала Луна. Он опустил стопы в воду, с трудом веря, что всё это не сон. — О, только не тот ты, который сегодня здесь со мной, — заверила его Луна, широко улыбаясь, как будто Гарри прекрасно понимал, о чём она. — Я ведь уже говорила это? Я знаю разных тебя, Гарри. Я знаю тебя того, что живёт здесь, и того тебя, который дважды умер и трижды жил. — Ладно, — сказал Гарри, даже не пытаясь понять. — И часто ты приходишь сюда посидеть и полюбоваться закатом? — Не очень, — ответила Луна. — В эту комнату можно войти только тогда, когда она очень нужна. Иногда она появляется, иногда нет, но когда её находишь — или она находит тебя, — она станет именно тем, что тебе нужно. Сегодня она превратилась в то, чего ты хотел больше всего — место, которое сильно отличалось бы от нашей нынешней обстановки. — Не верится, что в Хогвартсе есть такая комната, — сказал Гарри, впечатлённый. В прошлый раз, с Барти, она не показалось такой волшебной, возможно, из-за того, что комната была в каком-то смысле просто комнатой. Но этот вид… Потрясающий. Луна кивнула, и с её волос в воду плюхнулась редиска. — Боюсь, многие недооценивают Хогвартс, — сказала она. — Причём не только сам замок. Я уверена, вам не раз говорили, насколько мы уступаем ученикам Дурмстранга. — Ты права, — ответил Гарри, чувствуя себя смущённым. — Прости. — О, не нужно извиняться передо мной, — радостно заверила его девушка, потянувшись, чтобы похлопать его по руке. — Ты ведь и сам знаешь, что это неправильно. Если в бою недооценить противника, то в итоге тебя могут застигнуть врасплох. — Я знаю, — сказал Гарри, думая о чемпионе Хогвартса. Будет ли одним из испытаний дуэль между чемпионами? Гарри очень надеялся, что нет. — Но в самый важный момент я как будто… забываю об этом. — Постарайся так не делать, — беззлобно посоветовала Луна. — Ты забываешь, что многие ребята из Хогвартса летом берут частные занятия. А некоторые даже учатся не по школьной программе. Это создаёт некоторые проблемы, но директор Яксли не хочет вмешиваться. — Ты… а, да, — пробормотал Гарри. — Я знаю. Я… знаю, просто… Я всё ещё со многим пытаюсь разобраться. — Ты такой рассеянный с тех пор, как приехал, — сказала Луна, на несколько мгновений поднимая ноги из воды, прежде чем опять с новым вдохновением и брызгами опустить их. — Думаю, это уже не первая твоя бессонная ночь. Многие при взгляде на тебя могут увидеть, насколько ты уязвим, Гарри. Я знаю, что тебе этого не хотелось бы. Извини. — Ну, я ведь не могу помешать им читать меня? — с горечью сказал Гарри. — Я пытался не показывать этого, но, видимо, всё без толку. — Помешать читать не можешь, — согласилась Луна. — Но можешь обмануть их восприятие. Скольких людей считают холодными и неприступными, в то время как им просто очень грустно. — Мне действительно грустно, — сказал Гарри и замолчал. Слова, произнесённые вслух подобным образом, отозвались эхом и ударили его в ответ сильнее, чем он думал. — Луна, мне так грустно. — Почему, Гарри? — Джеймс умер. И, ох, снова закипел гнев. Как это произошло и почему так быстро, Гарри не знал. Он пожирал его, как огонь пожирает поленья, и всё равно он мог лишь дальше подкармливать его. — Он покончил с собой, — продолжил Гарри, его голос был громким, резким, таким непривычным. — Он просто взял и покончил с собой, потому что не смог пережить смерть мамы. Он ведь даже не подумал обо мне. Не думал о том, что может случиться со мной, а даже если и подумал, ему, очевидно, было всё равно. Его руки дрожали, и он продолжал пинать воду, как будто волны могли донести его злобу до истока этих чувств — до того, кто в воде нашёл свою смерть. — Ему не хватило совести даже на то, чтобы сгинуть в Ирландии, где он провёл столько месяцев на своих сражениях, — выплюнул Гарри, злобный, обиженный. — Нет, ему нужно было сделать это дома, чтобы я нашёл его. Такой вот прощальный подарок от Джеймса Поттера. — Ты знаешь, почему он это сделал? — спросила Луна, и Гарри издал рассерженный и гадкий, какой-то уродливый звук. — Я же сказал, он не смог пережить смерть мамы. — Если бы дело было только лишь в этом, — осторожно сказала Луна, — он умер бы раньше. Гарри, не суди своего отца, пока не узнаешь, через что он прошёл. — Я прошёл через то же самое, — мгновенно ответил тот. — У меня умерла мама. Но он просто сбежал, ушёл в свою депрессию… — Это правда? — спросила Луна. — Про депрессию? Это была не только скорбь по умершему близкому? Гарри сделал паузу и на мгновение задумался. — Я не знаю, — наконец признался он. — Не могу сказать наверняка. Возможно. — Тогда, — сказала Луна, — ты не можешь говорить, что прошёл через то же, что и он. Депрессия… способна влиять на человека куда глубже, чем многие думают. Я знаю, как это бывает, как человек может потерять всякую веру в себя. Я не говорю, что ты должен простить его. Мне ты совсем ничего не должен, правда. Но я советую тебе подумать о Джеймсе, Гарри. Подумать о нём не как о человеке, который эгоистично бросил тебя, а как о том, который ушёл потому, что считал себя настолько недостойным тебя, что смерть означала для него не собственное освобождение, а твоё.***
Гарри так и не смог уснуть, даже после разговора с Луной. Она дала ему много поводов для размышлений, и теперь он был в большем замешательстве, чем когда-либо. Одно дело всё время злиться и уставать от этого, и совсем другое — быть совершенно неуверенным в том, что он вообще чувствует. Мысли о Джеймсе нервировали так же, как и мысли о Томе и о вокзале, где Гарри уже довольно давно не появлялся. — Ты выглядишь так, словно вот-вот в обморок грохнешься, — сказала Митта Эрлинг, как только увидела его. Её холодные пальцы на мгновение прижались к его щекам. Волосы её были заплетены в косу, и почему-то только теперь, вблизи, Гарри понял, насколько же она красива. Что любопытно, он не ощущал ни малейшего влечения. — Никуда не уходи. Признавшись наконец самому себе, что у него бессонница, Гарри не стал возвращаться в свою кровать и сидел перед камином с тех пор, как пришёл с прогулки с Луной. Он не ожидал, что Митта проснётся самой первой и обнаружит его, и сейчас её поведение было неожиданностью. Гарри не знал, почему, но он ожидал, что девушка просто проигнорирует его. — Вот, — сказала Митта, возвращаясь из комнаты девочек и протягивая ему маленький флакон. — Это бодрящее зелье. Прими его, а потом пей как можно больше кофе до семи часов. После этого почисти зубы, выпей много воды и ничего не ешь. Ложись спать около девяти. Всё ясно? — Эм-м, конечно, — протянул Гарри, разглядывая флакон с задумчивым выражением лица. Зелье выглядело так, как и должно было выглядеть обычное бодрящее зелье, да и пахло соответствующе, и Гарри сомневался, что Эрлинг стала бы травить его. — Спасибо. — Будешь должен, — ответила она, присаживаясь на диван рядом с ним, и только тогда Гарри заметил маленькую сумку у неё на коленях. — Ты нервничаешь из-за Турнира? — Не знаю, — вздохнул Гарри, наблюдая, как девушка открывает свою сумку и достаёт маленькие коробочки и бутылочки. — Наверное, буду нервничать, когда нам расскажут о нём поподробнее. Я… Я умею сражаться на дуэли, но, очевидно, на испытаниях будут проверять не только наши дуэльные навыки. Так что да, я очень нервничаю. — А я нет, — мгновенно ответила Митта, и начала накладывать макияж. Было увлекательно наблюдать за её уверенными движениями и отработанной техникой. — Я хочу, чтобы выбрали меня. Хочу показать всем, на что я способна. — Многие и так восхищаются тобой, — сказал Гарри, думая о Бьёрне. — Разве этого недостаточно? — Нет, — ответила Митта, водя по своим ресницам маленькой кисточкой. — Эти глупые мальчишки, когда вырастут, будут любить женщин не больше, чем новые мётлы и деньги. Нет, я хочу, чтобы мной восхищались так, как восхищаются Беллатрисой Лестрейндж. Я хочу, чтобы мужчины содрогались, когда я прохожу мимо них. Я хочу, чтобы они так уважали и боялись меня, что моя красота была бы последним, на что они обращали внимание. — О, — сказал Гарри. Он даже не знал, что дело было в этом. — Именно поэтому ты… так близка с Энтони? Потому что ты… так сильно восхищаешься Беллатрисой? — Отчасти, — признала Митта и оторвалась от макияжа на секунду, чтобы пожать плечами и одарить Поттера невесёлой улыбкой. — Но в том числе и потому, что он мне действительно нравится. Любить кого-то немного странно, скажу я тебе. Но рано или поздно ты это и сам поймёшь. — Наверное, — пробормотал Гарри и вдруг подумал о Клеменсе. Совершенно нелогично, мысль о друге могла легко взволновать его. Что-то заставляло Гарри желать прислониться головой к плечу, поцеловать в челюсть и коснуться волос. — Возможно, у тебя уже кто-то есть? — спросила Митта, и в её голосе прорезалось уже гораздо больше интереса. Глаза с любопытством заблестели, когда она наклонилась ближе. — Кто? Та итальянка, с которой я тебя много раз видела? Или кто-то отсюда? — Что? Нет, — возразил Гарри. — Ты ведь говоришь о Филиппе? Она моя хорошая подруга, и я совершенно уверен, что не интересен ей в этом смысле. — Ну а она тебе?.. — Нет! Нет, конечно. И она мне тоже. — Хм, ладно, — протянула Митта, забавляясь. — Значит, не она. Может быть, Кеттил? Тебе нравятся мальчики? О, вы только посмотрите на этот румянец! Похоже, что так оно и есть, я права? — Это не Трулс, — сказал Гарри, чувствуя такой жар, что ему пришлось прижать руки к щекам. — Цирцея, неужели нам нужно это обсуждать? — Если не сейчас, то потом обязательно, — сказала ему Митта с усмешкой. — Это кто-то из старших? Признаться, я сама довольно долго была влюблена в профессора Диди, но, очевидно, Энтони более реальная цель для меня. — Старших? — повторил Гарри и на долю секунды подумал о Томе. — Нет. Может, мы уже… эм… у нас ведь скоро занятия начнутся. Может, нам стоит пойти и разбудить остальных? — Пожалуй, — сказала Митта, не двигаясь с места, занятая выведением ровной и острой чёрной стрелки на своём веке. — Каркаров нас всех прибьёт, если мы опоздаем на их уроки, тем более после того, как он решил не мучить нас ранним подъёмом на наши отдельные занятия. Так что иди, разбуди всех, если хочешь, но мы с тобой обязательно вернёмся к этой очень интересной теме. Слова Митты занимали мысли Гарри большую часть утра, пока не появилась профессор трансфигурации, одетая в тёмно-зелёную мантию, с водруженной на голову шляпой с перьями и очками в тонкой оправе, неся коробку. В классе было полно ребят и довольно шумно, но в окружении Трулса, сидящего рядом с ним, и Рона за партой спереди Гарри чувствовал себя вполне комфортно. — Тишина, — сказала профессор, строгим ровным голосом прервав болтовню. Она поставила коробку и бросила быстрый взгляд на Трулса и Гарри. — Как вы все уже знаете, сегодня с нами трое новых учеников. Мисс Менье из Шармбатона, мистер Поттер и мистер Кеттил из Дурмстранга. Я профессор Минерва МакГонагалл, преподаватель трансфигурации и декан факультета Гриффиндор. Я искренне надеюсь, что никто из вас не будет отвлекаться во время сегодняшнего урока. Задание потребует полной концентрации. — Интересно, знаем ли мы уже сегодняшнюю тему, — прошептал Трулс, наклоняясь ближе к Гарри. — Тогда это занятие окажется пустой тратой времени. — Надеюсь, что нет, — тихо ответил Гарри. — Она выглядит более строгой, чем профессор Кей, а он очень суров. Кроме того, я сомневаюсь, что профессор Каркаров позволил бы нам посещать эти занятия, если бы они были для нас бесполезны. Ты и сам знаешь, как он… старается, чтобы мы не упускали ни единой возможности узнать что-то новое. — Да, — сказал Трулс, в его голосе явно слышалось веселье. — Очень дипломатично сказано. — В первые полчаса ваши палочки вам не понадобятся, так что можете их убрать, мистер Корнер, — сказала профессор МакГонагалл, и несколько ребят захихикали, когда парень на первой парте тяжело вздохнул и засунул свою палочку обратно в карман. — До сегодняшнего дня мы рассматривали и отрабатывали те области трансфигурации, которые пригодились бы вам в повседневной жизни. Вы научились превращать стул в книгу, одеяло в кровать и даже кошку в мышку. — Я бы с удовольствием посмотрел на последнее, — прошептал Трулс, похоже, впечатлённый. Гарри кивнул, представив себе мышь, думающую как кошка, пытающуюся наброситься на других мышей. Он надеялся, что к концу этого занятия ни одно животное не пострадает и останется в своём первоначальном виде. — Но иногда, — продолжала профессор МакГонагалл, — в непредвиденной ситуации, вам может потребоваться щит, меч или любой другой инструмент или оружие. Вы должны научиться трансфигурировать одни предметы, что могли бы оказаться под рукой, в другие, нужные вам. Однако теперь, в отличие от предыдущих наших занятий, вам придётся справляться с этим за ограниченный промежуток времени. Я надеюсь, что большинство из нас здесь смогут превратить перо в копьё, если я отведу целый день на выполнение этой задачи. Но кто из вас может сделать это меньше чем за минуту? «Это очень хорошая идея», — подумал Гарри и взглянул на Трулса. Он улыбнулся, увидев, каким довольным тот выглядел. Трансфигурация всегда была одним из его любимых предметов, и Гарри задавался вопросом, сможет ли его друг когда-нибудь связать с ней карьеру. — Нет, — прошептал Трулс, и только тогда Гарри понял, что прошептал вопрос вслух. Кеттил слегка улыбнулся ему, и Поттер улыбнулся в ответ, прежде чем даже осознал это. — Тогда чем бы ты хотел заниматься? — с любопытством спросил Гарри. Он не мог представить его целителем или учителем. Может быть, он станет аврором? — Хочу быть юристом, — сказал Трулс, удивив своего друга. — Я не очень интересуюсь политикой, медициной или предпринимательством, а хорошие юристы всегда нужны. — Ты прав, — признал Гарри. — Хотя это значит много волокиты со всякими бумагами. По крайней мере, я так слышал. Разве тебе не хотелось бы… более физически активной профессии? — Ничего, — сказал Трулс, пожимая плечами. — Я с этим разберусь. Прежде чем Гарри успел уточнить у друга, что он имел в виду, МакГонагалл пролевитировала коробку, которую принесла с собой, мимо каждого ученика, велев всем взять из неё по одному предмету. — Не важно, что вы выберете, — сказала она, когда некоторые ученики стали тянуть время, рассматривая содержимое коробки. — Что бы вы ни взяли, все будут превращать свои предметы в маленькие шарики. Ваша задача — трансфигурировать шарик идеально круглой формы в течение десяти минут. Предметы зачарованы, так что они вернутся в свою первоначальную форму по истечении времени, если окажутся неровными. Другими словами, если будете медлить, придётся начинать с самого начала. — Честно говоря, мне нравится её стиль преподавания больше, чем профессора Кея, — сказал Трулс, пребывая в искреннем восторге от этого испытания. — Кроме того, этот навык можно было бы использовать на Турнире, как думаешь? — Да, — согласился Гарри, заглядывая в коробку, которая наконец-то дошла до них. Он не стал терять времени и выбрал мелкую монетку, намеренно избегая деревянной шахматной фигуры рядом с ней. Как бы он ни старался, почему-то трансфигурировать дерево во что-то другое было для него крайне трудно. — Кстати о Турнире. Скорее бы уже ужин. Нам ведь обещали рассказать за ним про подробности. — Именно так, — подтвердил Трулс. — И ещё представить судей. Я слышал, как Лестрейндж рассуждал, будет ли там сам Тёмный Лорд, но я в этом очень сомневаюсь. — Думаю, он слишком занят для такого незначительного события, — сказал Гарри. — То есть, наверное, он будет следить за ходом испытаний, но не думаю, что ему важны менее официальные мероприятия, понимаешь? Зная Тома, Гарри даже не мог сказать, хватит ли у него времени явиться на сам Турнир. — Ты прав, — вздохнул Трулс, постукивая кончиком палочки по пуговке перед собой, умудрившись сделать её капельку более выпуклой. — Интересно, кто же там будет? Видимо, нам остаётся только ждать вечера.