Поезд в Никуда

Время ужина наступило быстро, и Гарри заметно нервничал, хотя и знал, что в этом не было необходимости. По крайней мере, пока. Когда они с Трулсом вошли в Большой зал, то увидели, что Энтони Лестрейндж занял место со слизеринцами, а Мария Рюрик расположилась за столом Когтеврана. Восприняв это как знак того, что сидеть можно где угодно, Гарри направился к столу Гриффиндора, где Рон за обе щёки уплетал лазанью. — Привет, Гарри, — с улыбкой поприветствовала его Грейнджер, и Поттер улыбнулся в ответ. Трулс закатил глаза и тоже сел, прежде чем потянуться за кувшином с лимонным соком. — Как дела, дружище? Всё нормально? — спросил Рон с набитым ртом. Гарри кивнул. — Да, — сказал он, — хотя я очень нервничаю. — Понимаю, — кивнул Рон. — Съешь что-нибудь. Эй, тебя ведь зовут Трулс, верно? — Да. Мы встречались раньше, Уизли, — коротко ответил Трулс, и Гарри ожидал, что Рон рассердится, или обидится, или просто фыркнет и вернётся к своей еде. На удивление, дальше произошло совсем другое. — Ты знаешь привычки Гарри лучше, чем я, — сказал Рон с лёгкой улыбкой, — и ты ведь проследишь за тем, чтобы он ел, а не просто катал еду по тарелке? Когда Трулс кивнул, выражение его лица сменилось на вежливо-дружелюбное, и Гарри понял кое-что новое: Рон был весьма умён. Он был гораздо сообразительнее и наблюдательнее, чем казался. Гарри знал, насколько собственнически относился к нему Трулс здесь, в Хогвартсе, и Рон каким-то образом сумел не только заметить это, но и знал, как это использовать, чтобы сгладить враждебность Кеттила. С другой стороны, то, что Трулсом можно было так манипулировать — наверняка скверный знак. «Может быть, я это просто придумываю», — со вздохом подумал Гарри. — Ты же знаешь, Рон, что я прекрасно могу есть сам, — сказал он. Рыжий пожал плечами. — Конечно. Я не хотел показаться наседкой, но, клянусь, ты похудел ещё сильнее с нашей последней встречи. Ещё чуть-чуть — и совсем исчезнешь. — Поддерживаю, — сказал Трулс, удивив Поттера. — Тебе нужно что-то посущественней одной лишь жареной картошки, Гарри. — Я слышала, что, если Турнир пройдёт в этом году гладко, его будут проводить каждые несколько лет, — приглушённым голосом сообщила Грейнджер, присоединяясь к их разговору и меняя тему, к большому облегчению Гарри. — Это значит, что у тех из нас, кого не выберут в этом году, ещё останется шанс поучаствовать потом. — Мерлиновы штаны, — выдохнул Рон. — Кто тебе сказал? Грейнджер закатила глаза, но небольшая самодовольная ухмылка тронула её губы. Однако ей не дали ответить вдруг распахнувшиеся двери Большого зала. Вошёл преподаватель в сопровождении нескольких ведьм и волшебников с пергаментами, перьями и сумками. — Репортёры, — угрюмо буркнул Трулс. — Ну конечно. Каркаров сказал, что только официальным представителям некоторых изданий разрешено брать у нас интервью, и видимо, сейчас нам их представят. — Я знаю некоторых из них, — заметила Грейнджер. — Видите ли, у меня друг работает в «Ежедневном пророке». Единственная, кого вам действительно стоит опасаться, — это Рита Скитер — вон та ведьма, в зелёной мантии с розовыми перьями на воротнике. Она очень популярная, но крайне неприятная. — Тогда я сделаю всё возможное, чтобы держаться от неё подальше, — сказал Гарри, и Трулс кивнул в знак согласия. Репортёры прошли к круглому столу рядом с учительским, и вскоре после того, как они расселись, в зал вошли директора трёх школ и Сириус в сопровождении группы волшебников. Гарри почти сразу же заметил Беллатрису Лестрейндж, уверенно шагающую рядом со своим родственником. Гарри мог понять желание Митты быть похожей на леди Лестрейндж. Несмотря на свою потрясающую красоту, она заставила всех окружающих увидеть, что в ней есть нечто большее. Немного печально, что женщинам приходилось бороться за то, чтобы их судили не по внешности, а по делам. — Это твой крёстный? — спросил Трулс, и Гарри кивнул. Сириус был одет в парадную мантию, которая заметно выделяла его как одного из главных Пожирателей Смерти, и Гарри едва узнавал в этом серьёзном мужчине своего крёстного. — Я так взволнована, — прошептала Грейнджер, пока они смотрели, как все занимают свои места, а директор Яксли показывал Сириусу, где он должен стоять во время своей речи. Гарри всё ждал, что его крёстный закатит глаза и шикнет на Яксли, но этого не произошло. — Уважаемые профессора, почётные гости и дорогие ученики Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга, — начал Сириус, его голос звонко разнёсся по замершему в тишине залу. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы рассказать вам о событии, которое в последнее время занимает мысли всех и каждого: Турнире Трёх Волшебников. Многие из вас проделали долгий путь, чтобы принять участие в этом мероприятии, и мы рады приветствовать вас в Великобритании от лица лорда Волдеморта. Сириус на мгновение прервался, разглядывая сотни учеников перед собой, прислушивающихся в предвкушении. — Турнир Трёх Волшебников впервые был проведён в тысяча двести девяносто четвёртом году и далее проходил раз в пять лет. Однако с годами в правила добавлялось всё больше и больше ограничений, чтобы затруднить прохождение испытаний чистокровным участникам, обладавшим превосходными знаниями и навыками, поэтому в тысяча семьсот девяносто втором году Турнир был отменён. «Зачем он это говорит, — подумал Гарри, нахмурившись. — Как будто он винит в этом магглорождённых». Гарри знал, что Сириус не мог такого подразумевать, но от этого его слова не стали казаться менее осудительными. С другой стороны, возможно, он просто должен был это сказать? Многие волшебники публично высказывали свой настрой против магглорождённых. — В этом году в Турнире Трёх Волшебников чемпионы Дурмстранга, Хогвартса и Шармбатона будут соревноваться друг с другом, чтобы доказать всем нам, зрителям, свою исключительность, способность использовать свой интеллект и магические способности в полной мере, — продолжил Сириус. — К славе, что завоюет победитель, добавится денежный приз в пять тысяч галлеонов, предоставленный самим Тёмным Лордом. — Разрази меня гром, — ошарашенно прошептал Рон. — Пять тысяч! С ума сойти. — Прежде чем перейти к задачам, с которыми предстоит столкнуться чемпионам, позвольте мне представить судей этого турнира, — Сириус повернулся туда, где сидела Беллатриса, и та поднялась, недобро ухмыляясь. — Беллатриса Лестрейндж, знакомая большинству из нас, я полагаю. На миссис Лестрейндж сложно произвести впечатление, так что покажите ей всё, на что способны! — Я помню её, — пробормотал Трулс, и Гарри кивнул. Странно, но женщина, казалось, не постарела ни на день с тех пор, как он увидел её впервые. — Далее, — продолжил Сириус, и пожилая дама рядом с Беллатрисой тяжело вздохнула, прежде чем встать с недовольным выражением лица. — Для нас большая честь принимать леди Араминту Мелифлуа. Она знает о магии столько, сколько большинству присутствующих здесь и не снилось. — И её я знаю, — сказал Трулс. — Она дружит с моей бабушкой. Мелифлуа хотела узаконить охоту на магглов. — Что? — тихо ахнула Грейнджер, внезапно побледнев. Затем она повернулась и посмотрела на старуху с неприкрытым испугом. — И наш последний судья, — сказал Сириус, и, наконец, старик с болезненно бледным лицом и голубыми венами, расползающимися по скулам, встал и одарил студентов тонкой улыбкой. — Один из лучших и самых опытных ветеранов войны в нашей стране: Эдмунд Паркинсон. А теперь, дамы и господа, давайте поаплодируем судьям! Гарри хлопал вместе с остальными, но без восторга. Он знал о дурной репутации Беллатрисы и только что услышал кое-что от Трулса об Араминте Мелифлуа… Но какие ужасные поступки совершил Эдмунд Паркинсон, чтобы стать такой важной личностью? — Сам Тёмный Лорд будет присутствовать на испытаниях и наблюдать за выступлениями чемпионов. Никогда не забывайте об этом, и, если вы считаете, что вам не хватит выносливости, я рекомендую отказаться от участия в Турнире в этот раз, — сказал Сириус, затем повернулся к пустому месту рядом с собой и взмахнул палочкой. Появился здоровый кубок из тяжёлого обтёсанного дерева, объятый языками голубого и белого пламени. — Кубок Огня, — прошептал кто-то, и Гарри подумал, какое говорящее у артефакта название. — Однако, если вы, выслушав меня до конца, — продолжил Сириус, — будете уверены, что у вас есть всё необходимое, чтобы стать чемпионом, тогда вам останется только написать своё имя на пергаменте и бросить его в огонь до вечера четверга. В пятницу Кубок Огня назовёт нам имена трёх чемпионов. — Такая завораживающая магия, — сказала Грейнджер, уже менее испуганная. Гарри снова взглянул на Араминту Мелифлуа, не понимая, как кто-то может считать охоту на других людей забавой. — Теперь, — Сириус обвёл взглядом зал. — Мы наконец перейдём к испытаниям. Они нелегки, но помните: ничто в Турнире не будет лёгким. Приложите все возможные усилия, и вы не только нам покажете, на что вы действительно способны, но и самим себе. Вы узнаете о таких гранях своего характера, о которых даже не подозревали. «Или погибнете». — Первое из трёх испытаний самое простое. Оно позволит проверить ваше умение обращать внимание на мелкие детали и эффективно выполнять задания в нестандартных условиях. Каждый чемпион получит портключ в закрытое помещение без входов и выходов. Где-то в помещении будет находиться маленькая серебряная табличка. На ней вы обнаружите номер. Как только найдёте табличку, вам предстоит вернуться, используя тот же портключ, что доставит вас туда. Будьте расторопны и умны при прохождении этого испытания. «Сомневаюсь, что это так просто, как кажется, — подумал Гарри. — Это закрытое место может быть чем угодно. Например, тюремной камерой в Азкабане или ещё чем похуже». — Второе испытание будет проводиться в другом месте, — продолжил Сириус. — Вам будет поручена сложная миссия, которая проверит ваше умение быстро принимать непростые решения на месте, а также вашу способность выполнять задачи незаметно и эффективно. — Как-то совсем уж расплывчато, — пробормотал Трулс, и Гарри кивнул. Действительно, не лучшее объяснение. — Третье задание — ваша возможность показать себя, — усмехнулся Сириус. — Каждый чемпион сразится с опытным противником. Независимо от того, выиграете вы или проиграете, вы должны воспользоваться возможностью показать зрителям весь свой арсенал заклинаний. Покажите нам силу вашей магии и творческий подход к её использованию. Дуэль может показаться менее сложной, чем другие испытания, но я уверен, что она окажется самой трудной. — Не думаю, что в этом кто-то будет сомневаться, — вздохнул Рон, прежде чем потянуться за пирожным. — Что-то я проголодался от всего этого. — Прежде чем я закончу, — сказал Сириус, — позвольте напомнить вам, что ко всем ученикам могут обращаться репортёры, однако вы не обязаны отвечать ни на один из их вопросов. Мы выдали разрешения нескольким журналистам брать интервью на территории Хогвартса, и у каждого из них есть значок, удостоверяющий их личность. Если к вам обратится кто-то посторонний, подойдите к любому из учителей или сотрудников. Спасибо всем вам за внимание, теперь мы можем вернуться к трапезе. — К трапезе, — бесцветно повторила Грейнджер. — Боже, как мы можем есть после того, что только что услышали? — Я могу, — весело ответил ей Рон. — Какой смысл паниковать сейчас? Мы всё равно не можем кинуть свои имена в Кубок. Гарри отвел взгляд от Уизли и посмотрел туда, где сидела Беллатриса. Он вздрогнул, встретившись с ней взглядом, не ожидая, что она смотрит на него. Тем более с таким странным, почти счастливым выражением лица. Кажется, вот теперь Гарри начал паниковать.

***

— Всё ещё нервничаешь? — спросила Митта, опускаясь рядом с Гарри на диван. Ужин закончился вот уже почти час назад, и большинство учеников Дурмстранга вернулись в свою гостиную. Трулс о чём-то разговаривал с Крамом — вероятно, о квиддиче, — а Гарри решил посидеть на диване у камина и погреться. Мария Рюрик читала книгу напротив него, часто отвлекаясь и глядя куда-то поверх страниц с задумчивым выражением лица. — Да, — ответил Гарри, взглянув на Митту. Её золотистые волосы были заплетены в нарочито небрежную косу, а макияж, который она нанесла утром, до сих пор был безукоризненно аккуратным. — Я сегодня выпил много кофе. — Я знаю, — одобрительно сказала девушка с лёгкой улыбкой. — И ты продержался весь день. Теперь можно пойти отдохнуть. — Чья это сова, — внезапно очнулась Мария и бросилась открывать окно на другой стороне гостиной. Её книга позабытой осталась лежать у ног Гарри на полу. — О, тут письмо. — Какая дурацкая привычка сообщать очевидные вещи, — фыркнула Митта. — Не думаю, что она вообще понимает, насколько глупо это выглядит. В гостиную влетела тёмно-бурая сова и бросила Гарри на колени аккуратно свёрнутый пергамент. — Это от твоих друзей из Дурмстранга? — с любопытством спросила Мария, возвращаясь на своё место и не скрывая свою готовность прочитать письмо Поттера вместе с ним. Гарри взглянул на печать и покачал головой, поднимаясь с места. — Нет, это от моего крёстного. Извините, я, пожалуй, пойду почитаю это наедине. — Только потом сразу ложись спать, — крикнула ему вслед Митта. — Завтра мы все пойдём кидать свои имена в Кубок. Я хочу, чтобы все выглядели презентабельно. Гарри улыбнулся ей, обернувшись через плечо, и направился в общую спальню мальчиков. Энтони Лестрейндж уже лежал в своей постели и, казалось, спал. Гарри тихо переоделся, почистил зубы и забрался в кровать, затем сломал печать на письме Сириуса и принялся читать. «Дорогой Гарри, Как у тебя дела? Какие первые впечатления от турнира? Это будет настоящее приключение, независимо от того, станешь ли ты чемпионом или нет! Мне жаль, что я не мог позвать тебя к себе в кабинет, чтобы поговорить — ну, знаешь, о том, как твои дела, — но, к сожалению, пока достаточно письма. К моему большому неудовольствию, мы не можем общаться открыто, иначе меня могут обвинить в потворстве любимчику. Но ты не волнуйся на этот счёт! Скоро я пришлю тебе небольшую посылку, в ней будет сквозное зеркало. Непростое зеркало. Там будет и мантия-невидимка твоего отца, думаю, рано или поздно она тебе понадобится. А зеркалом мы с Джеймсом пользовались в наши школьные годы. У меня останется его вторая половина, и если тебе нужно будет поговорить со мной — просто произнеси в зеркало моё имя — ты появишься в моём зеркале, а я в твоём. Тем не менее, если тебе нужно, чтобы я что-то забрал из дома или купил и отправил тебе — только скажи. Приехавших из Дурмстранга учеников значительно меньше, чем учеников Хогвартса, поэтому вероятность быть выбранным Кубком Огня значительно выше. И если ты действительно станешь чемпионом Дурмстранга, я хочу, чтобы ты был как можно лучше подготовлен ко всему. Ха-ха, я полагаю, это и есть то самое потворство, которое окружающие не одобрили бы». Гарри оторвал взгляд от письма, когда услышал возню на кровати Лестрейнджа, и увидел, что Энтони перевернулся спать на живот, до сих пор не сняв обувь. Гарри покачал головой и снова переключился на письмо. «Перейду к другой, менее приятной теме: о смерти Джеймса репортёрам до сих пор не известно. Не знаю, как долго это ещё продлится, хотя боюсь, что не больше нескольких недель. В конце концов, он был чистокровным главой вашего рода. Я буду всё так же, насколько возможно, пытаться отсрочить момент обнародования его смерти. Однако тебе стоит подготовиться к нему как можно скорее». Ниже стояла знакомая подпись Сириуса, летящая и едва читаемая. Гарри почувствовал засосавший под ложечкой ужас, ненавидя предстоящую необходимость смотреть в глаза окружающим после того, как о смерти Джеймса станет известно всем. Будут ли считать её причиной несчастный случай? Или боевое ранение? Общественность никогда не была высокого мнения о тех, кто покончил с собой, и хотя Гарри был зол и расстроен, он не думал, что кто-то посторонний имел право судить Джеймса. Слишком многого не знали чужие люди. «С другой стороны, — подумал Гарри, вспомнив слова Луны. — Я тоже, по-видимому, многого не понимаю. Вот бы я мог спросить его…» Прошло уже много времени с тех пор, как Гарри в последний раз был на вокзале и видел Дамблдора и Меропу. Почему-то теперь было страшно идти туда. Какой-то якорь, который в прошлый раз вытащил его оттуда, никуда не исчез, и Гарри не понимал — неужели это навсегда? Что, если теперь его способности пришёл конец? Если Гарри останется без возможности говорить с мёртвыми… что сделает Том? Бросит его? Эта мысль была очень неприятной. Гарри не хотел признаваться себе в этом и тем более не хотел бы признаваться самому Тому, что тот успел стать довольно важной частью жизни Гарри. Стать другом, если допустить, что у тёмных лордов могли быть друзья. Если бы не было особых способностей Гарри, обращался бы Том с ним так же, как со всеми остальными? Тогда остаётся… как и сказали Сириус и Каркаров — Турнир Трёх Волшебников — шанс проявить себя. Если Гарри станет чемпионом, он должен будет воспользоваться возможностью, чтобы доказать Тому, что он может не только говорить с мёртвыми. Да, так и нужно. Меропа ведь тоже велела заставить Тома видеть в нём не просто очередную пешку, и Гарри готов был поклясться Мерлином, что сделает для этого всё возможное. Чего бы это ни стоило.

***

Пятничный вечер наступил для Гарри совершенно неожиданно. Митта взглянула на него, покачала головой и велела Поттеру перестать сутулиться. — По крайней мере, ты не так сильно нервничаешь, как Виктор, — сказала девушка, крася губы розовым блеском. — Не пойму: как лучший квиддичный игрок может быть таким застенчивым? А, да и пусть. Его это смущение только красит, согласен? — Ты же знаешь, что Крама пригласили в сборную не за то, что он весь такой чудесный, и уж тем более не за богатый внутренний мир, — усмехнулся Лестрейндж, и Ингрид Мальте раздражённо закатила глаза. — Да уж, — сказала она. — Зато ты само очарование. Уж постарайся держать при себе любые оскорбительные замечания, особенно если они касаются кого-то из Дурмстранга. Мы все должны будем поддержать того, кого сегодня выберут нашим чемпионом. Ясно? — Мне не нравится твой тон, Мальте, — Лестрейндж страшно зыркнул на девушку. — Мне абсолютно всё равно, — холодно сказала ему та и тут же натянуто улыбнулась больному на вид Краму, который наконец вышел из комнаты мальчиков. — Ещё раз напомню, что можно садиться за любой столик, какой пожелаете, но не забывайте о правилах приличия и этикета, даже если следить за вами не будут. — Кажется, она не очень-то доверяет нам, — пробормотал Гарри, когда они покинули гостиную, направляясь в Большой зал. — Она никому не доверяет, — ответил Трулс, покачав головой. — Семья Мальте входит в круг шведского королевского двора и имеет значительное влияние на скандинавскую политику. Она справедлива и рассудительна, может быть лидером, когда захочет… но иногда чересчур зацикливается на своём видении мира и никого не слушает. — Я так взволнована, — вдруг заахала Мария Рюрик. — Представьте себе, что вы стали чемпионом Дурмстранга! Как бы вы ни выступили на испытаниях, вам всё равно поступит так много предложений о работе! — Если ты планируешь работать, то обязательно, — согласилась Митта, хотя её тон был довольно снисходительным. — Но только представь, сколько предложений руки и сердца тебе сделают. Власть и красота… кто бы этого не хотел? — Думаешь, у тебя бы всё получилось? — кисло спросил Лестрейндж, и девушка одарила его милой улыбкой, прежде чем прижаться ближе к Виктору. Гарри вспомнил, как увидел её в первый раз: уже тогда она была близка с Крамом. Несмотря на её признание в любви к Лестрейнджу, ей, по-видимому, нравилось флиртовать с Виктором и видеть, как она может его взволновать. — Знаешь, Энтони, — почти прошептала она, — если леди чего-то хочет, она это получит. — Кхм, — кашлянул Виктор, прочищая горло. — Я думаю, ты бы о-отлично справилась, Митта. — Спасибо, дорогой, — сказала Митта, улыбаясь ему в ответ. — А ты как думаешь, Гарри? — Хм? Ну, — сказал Гарри и пожал плечами. — Я не думаю, что моё мнение имеет значение, учитывая, что выбор Кубка Огня является обязательным. Вряд ли мы потом сможем поторговаться с этим артефактом, — затем он подумал о том, что сказала ему Луна, и продолжил: — Но я надеюсь, что тот, кого выберут, не станет недооценивать двух других чемпионов. — Хорошо сказано, — одобрительно поддержала Мальте прямо перед входом в Большой зал. — Очень разумная мысль. — Тебе не надоедает строить из себя святошу? — прошипел Лестрейндж, прежде чем направиться к столу Слизерина, Митта последовала за ним. Трулс хмуро проводил Энтони взглядом, но вместо того, чтобы что-то сделать, просто позволил Гарри оттащить себя к столу Гриффиндора. Сам Поттер слишком нервничал, чтобы улыбаться, и был странно расстроен словами Лестрейнджа. Это он-то святой? Если бы. Возможно, несколько лет назад он был лучше. Кем-то, кто любил смотреть на мир глазами вымышленных благородных героев и героинь. Но теперь… теперь он чувствовал себя уродливой, мелочной, озлобленной пустотой, которая ненавидела Джеймса за его безграничное горе, ненавидела Сириуса за его вечное отсутствие и ненавидела целый мир, потому что он был кривым, неправильным. Оставалось только вести себя нейтрально-вежливо, не находя в себе прежней открытости и энергии на дружелюбие. Гарри не помнил, когда в последний раз его мысли были яркими и радостными. Даже до самоубийства Джеймса всё шло не так, как хотелось, и он не знал, как с этим справиться. Он чувствовал себя ужасно. Ужасно усталым. — Ребята, вы должны попробовать этот суп в хлебе, — заявил Рон, как только Гарри и Трулс сели. — Обычно я не ем супы, но этот… титьки Цирцеи, никогда не пробовал… — Рон! — ахнула Грейнджер. — Следи за языком! — …такого абсолютно фантастичного супа, — закончил Рон свою похвалу и тут же сменил тему. — Неужели все ученики Дурмстранга бросили свои имена в Кубок? — Да, — ответил Гарри. — Ты не знаешь, кто-нибудь из Хогвартса… — Диггори, — с готовностью отозвалась Лаванда Браун, наклоняясь поближе. — Седрик Диггори. Он вон тот нереальный красавчик с Пуффендуя. Он всегда такой вежливый и милый, но я не знаю, насколько он хорош в дуэли. Если кто-то из вас будет сражаться против него, пожалуйста, пощадите его лицо. Можете целиться ему в горло, если нужно, только нос не сломайте. — Неужели тебя только его лицо волнует? — спросила Грейнджер, и Лаванда пожала плечами с глупой ухмылкой, от которой Гарри почему-то тоже захотелось засмеяться. — Нет, — ответила Браун. — Но другие его прелести не стоит обсуждать в приличной компании. Рядом с ней девушка-индианка подавила смешок, весело блеснув тёмными глазами. Грейнджер явно собиралась ответить что-то возмущённое, но тут двери Большого зала распахнулись, и внутрь вошёл Сириус вместе с Беллатрисой. Все присутствующие — репортёры, судьи, учителя — уже ужинали, и Гарри на мгновение задумался, почему Блэки не присоединились. — Добрый вечер, дамы и господа. Я попрошу вас всех ненадолго прервать ужин, — сказал Сириус с очаровательной улыбкой. — Мы начнём через несколько минут. — Почему бы им хоть раз не подождать, пока мы доедим, а уже потом объявлять что-то важное и толкать свои речи? — пробормотал Рон, откидываясь назад. — Кто-нибудь заметит, если я всё равно продолжу есть? Грейнджер только шикнула на него в ответ, призывая замолчать. — Мы долго ждали этого момента, — начал Сириус. — Но прежде чем мы назовём имена чемпионов — чтобы вы ещё немного насладились этим волнительным моментом, — я расскажу вам о наших планах на следующую субботу, — затем он снова улыбнулся, прежде чем продолжить: — Что же будет в следующую субботу? Ни для кого не сюрприз, что в этот день состоится первое испытание. Все ученики, сотрудники, репортёры и другие гости будут приглашены на бывшее поле для квиддича. Мы долго работали над ним, чтобы приспособить для проведения подобного мероприятия. — Это мы и так знаем, — вздохнул Рон. — Оставили нас без квиддича на целый год. — Турнир начнётся в десять утра, — сказал Сириус. — Вскоре после завтрака. Никому не советую опаздывать. Чемпионы же в субботу в восемь тридцать должны будут явиться в кабинет директора Яксли. Им выдадут дополнительные инструкции и проверят палочки. Очевидно, эта информация сейчас волновала ничтожно мало учеников, внимание почти всех было приковано к Кубку Огня. — Не могу больше терпеть! — прошептал кто-то, и Гарри сам почувствовал, что вспотел от беспокойства. Он никогда не отличался особой любовью к неизвестности. — Попрошу чемпионов встать, когда я буду называть их имена, — добавил Сириус, вытаскивая палочку и касаясь ею края Кубка. Бело-голубое пламя вспыхнуло и заполыхало ещё ярче, чем раньше. А потом вдруг огонь стал красным. Из Кубка полетели искры, словно поощряя возбуждённый шёпот студентов, прежде чем пламя выплюнуло обугленный кусок пергамента. — Чемпион Шармбатона, — выкрикнул Сириус, хватая его на лету и поднося ближе к глазам. — Флёр Делакур! — Это она! — ахнул Рон, и одна из француженок грациозно встала, с улыбкой помахав хлопающим студентам. — Мерлин, какая же она красивая. — Думаю, она привлекательная, — сказал Гарри, про себя считая, что Митта и Хайди были симпатичнее. Тогда он подумал и о Беллатрисе и стал гадать, насколько хорошим дуэлянтом была Делакур. Громкие вздохи отвлекли внимание Гарри от француженки, и он повернул голову, заметив, что пламя Кубка снова стало красным, и вскоре Сириус вновь держал в руке кусок пергамента. — Чемпион Хогвартса, — провозгласил Сириус, — Джордж Уизли! Гром аплодисментов и радостных возгласов грянул за столом Гриффиндора, сопровождаемый значительно менее восторженными хлопками со столов других факультетов. Гарри увидел, как высокий рыжий парень с веснушками встал и поклонился с широкой улыбкой. Брат Рона, вспомнил Гарри. Один из близнецов. — И наконец, — объявил Сириус, и Гарри почувствовал, как Трулс заёрзал рядом с ним. В последний, третий раз, пламя окрасилось красным. Казалось, целая жизнь пролетела перед глазами, пока Кубок выплёвывал кусочек пергамента и Блэк разглядывал пойманное имя. И, когда Гарри увидел выражение лица крёстного, когда Блэк прочитал имя, метнувшись к нему глазами, Гарри всё понял. — Чемпион Дурмстранга, — сказал Сириус. — Гарри Поттер. Гарри встал, не слыша ничего, кроме собственного сердцебиения и шума крови в висках. Если кто-то что-то и говорил ему или поздравлял, он не слышал. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы очнуться от своих мыслей и задвинуть куда-то поглубже страх, который внезапно охватил его. Рон радостно хлопал ему, и Трулс тоже. Беллатриса, к большому удивлению всех окружающих, решила устроить ему овацию стоя. Митта хлопала с острой ухмылкой, Виктор выглядел искренне довольным за него, а Луна махала обеими руками и во весь рот улыбалась. Всё, чего сейчас хотелось Гарри от всего сердца, — это поговорить с родителями.

***

К тому времени, когда Гарри лёг спать, он совершенно обессилел. Его поздравляли все окружающие, ребята из Дурмстранга, крёстный и даже директор Каркаров заглянул в гостиную с профессорами Хайнером и Виландом, чтобы поздравить его и напомнить о его обязанностях чемпиона Дурмстранга. Беспокойство из-за Турнира и соответствия своему новому статусу никак не давали заснуть, и Гарри ощущал, что в груди поселился червячок страха. Что, если у него ничего не получится? Что, если он недостаточно хорош? Что, если он настолько опозорится, что все будут смеяться над ним, а Том вообще подумает, что он бесполезен и… «Не думай об этом, — строго сказал себе Гарри, зажмурив глаза и сопротивляясь искушению дать себе подзатыльник. — Не думай о том, как плохо это может закончиться». Вместо этого он попытался переключиться, вспомнить что-нибудь интересное, что отвлекло бы его от тяжёлых мыслей. Ему это не удавалось, пока он вдруг не вспомнил про Меропу и Альбуса. Он уже давно не мог попасть на вокзал. В последний раз, когда он пытался, он был сильно расстроен и не мог сосредоточиться, но, возможно, сейчас было самое время вновь попытаться. Хотя бы попробовать ведь можно? Приняв решение, Гарри глубоко вздохнул и абстрагировался от всего, кроме стука собственного сердца и ощущения подушки под головой. Однако что было странно — некоторое время словно какой-то барьер мешал ему переместиться. Гарри представил себе прохладу, сырую скамейку под собой, звук проходящих поездов. Он вспомнил громкое тиканье страшных, покрытых пятнами часов, свисающих с потолка, толпу людей и туман, который окутывал вокзал, скрывая всё, что находилось за его пределами. И вот наконец: чувство рывка, и Гарри уже не лежал на спине, а стоял на ногах. Он моргнул, открыл глаза и увидел перед собой Меропу. Однако что-то было не так. Вокруг него была обёрнута толстая верёвка — на вид будто сплетённая из дымки, но очень плотной. Гарри не мог сдвинуться с места, где стоял, и только через несколько мгновений понял, что, хотя он ясно видел Меропу, совсем её не слышал, а она не могла слышать его. Не слышал он и шума проливного дождя, который уже намочил плечи, или звука поезда, остановившегося на одном из путей. Тут же пришло осознание того, что верёвка в любую секунду может вернуть его обратно, как натянутая рогатка выстрелив в мир живых. Гарри ошарашенно посмотрел на Меропу, которая перестала кричать на него и вместо этого тыкала на верёвку. Затем она поднесла руку к горлу и сделала резкое движение. Гарри покачал головой, ничего не понимая и не зная, как им разговаривать. Женщина закатила глаза, — что ввиду её косоглазия было зрелище не самое приятное — ткнула пальцем в верёвку и затем в воздухе вывела слово «КТО». — Кто? — повторил Гарри и покачал головой. — Откуда я знаю? Мне бы понять, что вообще происходит. Хмурый взгляд Меропы стал довольно пугающим, когда она подошла ближе и почти коснулась верёвки кончиком пальца. Медленно, другой рукой, она снова начала что-то выписывать в воздухе. Гарри попытался было что-то разобрать, но лишь чуть дёрнулся на месте — и тут же вернулся в своё тело. Обратное перемещение никогда раньше не причиняло боли, но в этот раз у Гарри перехватило дыхание, а мышцы заныли. Живот скрутило, как будто кто-то сильно пнул его. Сделав пару глубоких вздохов, Гарри попытался сесть, но на него накатила волна тошноты, заставившая его снова лечь и зажмурить глаза. Ну почему в его жизни всё шло наперекосяк? Гарри слышал тихое посапывание соседей, и ему ничего так сильно не хотелось сейчас, как выйти на улицу и подышать свежим воздухом. Возможно, тогда он сможет разобраться в некоторых своих тревогах или, по крайней мере, поймёт, что за странная верёвка удерживала его. Ощущалась она, кстати, довольно знакомо — он помнил её ещё с прошлого своего перемещения на вокзал. Она словно становилась плотнее, толще и реальнее с течением времени. Меропа не спросила, что это за верёвка. Она спросила «кто», но неужели этот вопрос сейчас был самым актуальным в жизни Гарри? Поттер вздохнул и потёр глаза, чувствуя усталость, но сна не было ни в одном глазу. Мышцы всё ещё болели, а голова просто раскалывалась, но хотя бы тошнота ушла. Почему всего час назад он не хотел ничего, кроме как немного поспать, а теперь всякое желание пропало? Пролежав на спине довольно долго, Гарри наконец с раздражением сбросил с себя одеяло и выбрался из постели. Встретит ли он Луну, если снова решит прогуляться? Может быть, именно её своеобразная мудрость снова поможет ему прийти в себя. На этот раз Гарри не стащил тапочки Крама, а нашёл в темноте свои собственные. Он покинул спальню и направился из гостиной в тёмный коридор. Но не успел он сделать и пары шагов, как чья-то жёсткая, костлявая, холодная рука схватила его за плечо. — Надо же, как ты вовремя, — вдруг прошипел знакомый голос, заставив Гарри вздрогнуть. — Пойдём со мной.

***

— Разве ты не должен сейчас заниматься войной? — спросил Гарри, прижимаясь к стенке камина в удивительно уютной комнате. С другой стороны, учитывая, кому принадлежали эти покои, уровень комфорта и роскоши соответствовал. — Я очень пристально слежу за её ходом, — заверил его Том, сидя в кричаще вычурном кресле со своей змеей на коленях. При этом одной рукой он гладил питомицу, а во второй держал бокал красного вина. Гарри прижал кружку с горячим шоколадом к груди и невольно подивился тому, как он тут вообще оказался. — Ты что, караулил меня снаружи в коридоре? — спросил Гарри. — А что, если бы мне не захотелось вдруг погулять на ночь глядя? — Поттер, мне неприятно тебе это говорить, но ты очень предсказуем, — ответил Том, даже не потрудившись скрыть свою самодовольную улыбку. — Каждый раз, когда ты о чем-то беспокоишься, ты уходишь куда-то просто побродить. А раз уж твои поводы для беспокойства всё никак себя не исчерпают, то и гуляешь ты чуть ли не каждую ночь, совершенно не высыпаясь. Учитывая сегодняшние события, я логично ожидал, что ты снова протащишься шататься по замку. — Неправда, — мгновенно возразил Гарри. — Я не так уж часто это делаю. К тому же, тебе-то откуда вообще знать? — Я всё знаю, — безапелляционно заявил Том. — Теперь о турнире. — Я так хочу, чтобы мои родители были здесь, — выпалил Гарри, прежде чем посмотреть на Тёмного Лорда. — Мама и папа. Я вдруг так ясно понял это. Когда все хлопали. И я не знаю, что со мной не так, но мне словно ничего не хочется. Совсем. Я давно не читал хороших книг, я не знаю, как дела у моих друзей, я просто… не чувствую себя счастливым. — Счастье — это тяжёлый труд, — просто сказал ему Том. — Итак, о Турнире… — И я всё время волнуюсь о будущем, — продолжил Гарри. — Что, если я недостаточно силён? Что, если кто-то ещё, кто мне дорог, умрёт? Что, если я так сильно опозорюсь на Турнире, что никто больше не захочет со мной даже разговаривать? — Прекрасно. А теперь давай всё-таки поговорим о Турнире… — Я просто хочу поспать, пока все не закончится, — вздохнул Гарри и допил горячий шоколад как раз в тот момент, когда Том вцепился в него и оттащил от камина. Он силой усадил его на одно из этих до нелепого вычурных кресел — которое оказалось столь же удобным, сколь и нелепым, — и забрал из рук пустую кружку, отставив её на столик. — Послушай, Поттер, — начал Том, придвигая кресло ближе и садясь прямо перед ним. — Гарри… Если ты не хочешь поговорить о чём-то действительно важном… — Ты знаешь, что может выглядеть как верёвка из дыма и света, которая крепнет и увеличивается со временем? — Гарри прервал его. — Если нет, то так и быть, можем поговорить о Турнире. — Есть кое-что, что может так себя проявлять, — пренебрежительно ответил Том. — Я пришлю тебе потом список. Теперь… — Хорошо, хорошо. Турнир. Наверняка тебе о нём известно больше, чем мне. — Естественно, я знаю больше, поэтому я и позвал тебя сюда. — Ты меня не звал, — напомнил ему Гарри. — Ты меня караулил, пока я не решил прогуляться — то есть ты просто положился на удачу, что бы ты сам ни говорил, — а затем схватил меня и потащил сюда. — Сейчас это неважно, — сказал Том. — Вам сказали, что дуэли предстоят только в последнем испытании, третьем. Это, однако, не совсем верно. Второе испытание, технически, может быть пройдено без боя, но успех в таком случае будет крайне маловероятен. — Я буду тренироваться, — сказал Гарри, и Том бросил на него брезгливый взгляд. — Это тебе не какие-то отработки заклинаний на манекене, — сурово возразил ему Тёмный Лорд. — Я мог бы просто позволить тебе продолжить те глупые занятия с Краучем-младшим… — Ты знал о них? — Разумеется, я знал. Крауч ничего от меня не скрывает. Однако тебе нужна более серьёзная подготовка. Я подумывал о том, чтобы позволить Беллатрисе учить тебя, но раз уж она стала одной из судей, мне пришлось отказаться от неё. Твой крёстный постоянно жалел бы тебя, а любой из учителей недооценил бы твои способности и не раскрыл бы твой потенциал в полной мере. Поэтому я сам займусь твоей подготовкой. — Серьёзно? — ахнул Гарри, искренне удивленный. Конечно, Том уже несколько раз давал туманные обещания научить его чему-то полезному, и Гарри надеялся, что он их сдержит рано или поздно, но… сейчас? Это было странно. Круто, но странно. — Я раздобыл копию твоего расписания, — сказал Том. — В воскресенье ты совершенно свободен, поэтому мы сделаем вот что: с этой недели мы с тобой будем встречаться здесь каждое воскресное утро в девять и тренироваться до вечера. Позавтракаешь с друзьями, а потом придешь сюда, готовый усердно работать до самого ужина. — Первое испытание уже на следующей неделе, — заметил Гарри. — Так что мы успеем встретиться только один раз. — Для первого испытания тебе больше понадобятся воображение и смекалка, — сказал ему Том и откинулся на спинку кресла. Он несколько мгновений молча смотрел на Гарри, прежде чем продолжил: — Я слышал, что твоего отца похоронили. Было так же много народу, как на похоронах твоей матери? — Не было никаких похорон, — сказал Гарри, внезапно почувствовав прилив раздражения. — Сириус похоронил его, и только потом рассказал мне. — И это… тебя не расстраивает? — Мне казалось, ты не любишь говорить о чувствах. — Ты прав, не люблю, — признался Том. — Но мне бы не хотелось, чтобы ты был слишком рассеян. И я готов потерпеть подобный разговор, если ты станешь хотя бы нормально спать по ночам. — Умеешь ты успокаивать, — обречённо вздохнул Гарри, протирая глаза и подтягивая колени к подбородку. Он поджал губы, глядя на Тома. — В основном я думал о Турнире. А потом о верёвке из дыма — я прочитал о ней в книге, и… — Врёшь, — перебил Том с лёгкой ухмылкой. — Обычно ты никогда не объясняешь свои поступки, но когда хочешь соврать, то обязательно все рассказываешь. Никогда не объясняйся, если не спрашивают. А иногда даже если спросят не отвечай. Что ж, если тебе больше нечего сказать, ты свободен. — Что?.. И когда же он собирается выслушивать, что у Гарри на душе? — Иди, — сказал Том. — Чисть зубы и спи. Завтра за вами всеми будут охотиться репортёры, так что будь осторожен. Вот только этого ещё не хватало.