***
Воскресное занятие Гарри с Томом было назначено на слишком ранний час, по мнению Поттера, и на этот раз он думал отказаться от встречи с Тёмным Лордом. Однако он не осмелился, опасаясь, что Том решит, что Гарри больше не стоит того, чтобы тратить на него утро выходного. Прислонившись к одному из пыльных столов, Гарри не сводил глаз с Тёмного Лорда, который снова наколдовал кролика. Мальчик медленно покачал головой, заставив Тома нахмуриться. — Да что с тобой не так? — угрюмо зашипел он, явно недовольный. — Как ты можешь думать, что у тебя есть хоть какой-то шанс выиграть турнир, если ты даже кролика не можешь зарезать? Ты неплохо справился со своим первым испытанием, но мог бы выступить и лучше. — Как? — спросил Гарри, хотя на самом деле не хотел слышать ответа. — Это испытание… Оно было отвратительно. — Ты должен был открыть дверь и убить его, — ответил Том и покачал головой. — Не имеет значения, понравилось бы тебе это или нет. Так поступил бы любой Пожиратель Смерти. Тебе стоило бы хоть иногда выходить из своей зоны комфорта, чтобы был какой-то прогресс. — Но ведь это разные вещи, — противился Гарри, полностью осознавая риск, на который он шёл, споря с Тёмным Лордом. — Убить кого-то в бою или убить просто так. И брать в плен вражеских солдат и заточать людей в маленькие клетки, как животных — тоже разные вещи. Да даже с животными не следует обращаться так, как с этими людьми. — О, избавь меня от своих проповедей, — фыркнул Том и заставил кролика исчезнуть. — Ты мог бы поучиться у Делакур, Гарри. Стать таким же холодным, расчётливым магом, и видеть магглов такими, какие они есть. Бери с неё пример. Гарри почувствовал себя странно разочарованным тем, что сказал Том, и покачал головой, а затем нахмурился. Он знал, что вёл себя безрассудно, когда злился, но иногда ему было на это плевать. — А если бы я не запер ту дверь… — Но ты её запер. — А если бы этот человек всё равно проник внутрь? — Ты бы убил его. — А если бы я не смог, — огрызнулся Гарри, на этот раз громче, — и он бы обезоружил меня, раздел и сделал бы всё то, о чём говорил — ты бы наказал меня за это так же, как Джорджа, у которого сняли очки за то, что он потерял ухо? — Я… нет, — сказал Том с нечитаемым выражением. — Это не зашло бы так далеко. — Видишь ли, я тоже так думал, — ответил Гарри. — Но потом я узнал, что Джордж Уизли остался без уха. Скажи, насколько громкими были овации, когда зрители за этим наблюдали? — Ты даже не знаешь, что именно случилось, — прорычал Том, гневно прищурившись и подойдя ближе. — И следи за своим тоном, когда говоришь со мной. Я и так многое тебе прощаю. Я трачу на тебя больше терпения, чем на кого-либо ещё. Я не терплю неуважения — оно не кажется мне очаровательным или смелым. Я позволяю тебе многое из того, что нельзя другим, но не смей принимать это за должное. — Ты мог бы изменить всё, — настаивал Гарри, и казалось, его голос звучал слишком хрупко. — Ты мог бы… — Я уже сделал это, — резко ответил Том. — Я уже изменил мир. — Изменить к лучшему! Бороться с неравенством… — Всё и так изменилось к лучшему. Посмотри, как процветает наше общество! — Ты изменил его, чтобы он стал удобен тебе и людям, которые были у власти, — сказал Гарри, вставая и отходя от стола. Он хотел уйти, и плевать на последствия. — Процветают семьи чистокровных, с деньгами и властью. Любой, кто хоть как-то связан с магглами… Том наложил на Поттера заклинание немоты, и голос Гарри затих. Осознав, что произошло, он закрыл рот, скрестил руки на груди и уставился на Тома. Тёмный Лорд чувствовал… непонятную тревогу. — Я убивал и за меньшие дерзости, — тихо сказал Том, жестом приглашая Гарри снова сесть на стул. — Если бы твои поклонники услышали тебя, они бы обвинили тебя в измене, — Гарри открыл рот, но заклинание всё ещё действовало, и он ничего не смог сказать. Том покачал головой. — На самом деле мирное сосуществование между нашим видом и магглами невозможно. Ты юн, ты наивен. К тому же недавно потерял второго родителя и только вчера получил весьма пугающий опыт. Ты растерян, зол, ощущаешь острую потребность выплеснуть накопившиеся эмоции на кого-нибудь, и лишь поэтому я спущу тебе такое поведение с рук на этот раз. Но чтобы больше никогда этого не повторялось, Гарри Поттер. Ни-ког-да. Затем Тёмный Лорд снял заклинание немоты и глубоко вздохнул, прежде чем перейти к другой теме, показывая, что на этом вопрос был исчерпан. — Я провёл исследование, какие явления могли стать причиной того, что ты видел верёвку из света, но мне нужно более подробное описание, чтобы сузить поиск до чего-то конкретного. Иначе это может быть что угодно — от проявления вышедшего из-под контроля долга жизни до проклятия. «Трулс», — тут же подумал Гарри и побледнел. Он уже собирался встать, чтобы уйти, но вдруг почувствовал, что ноги его стали ватными. Лишь взглянув на выражение Гарри, Том снова почувствовал раздражение. — Ты чего-то недоговариваешь, — заключил Тёмный Лорд. «Я много чего тебе недоговариваю», — подумал Гарри, затем покачал головой, на мгновение зажмурил глаза и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Разочарование, которое накатывало с каждым словом, брошенным ему Томом ранее, всё ещё ныло в костях глубокой болью. — Это, наверное, из-за долга жизни… — Наверное? — прошипел Том. — Ты ещё сомневаешься? Расскажи мне об этом долге. Вернее, скажи мне, кто обязан тебе жизнью. — Откуда ты знаешь, что кто-то обязан мне, а не наоборот? — Гарри. — Это случилось несколько лет назад, — неохотно признался Гарри. — Всё было нормально. Но в последнее время, видимо, всё стало хуже. — Люди так превозносят важность долгов жизни, — сказал Том с явным презрением, — забывая, что они крайне опасны. Назови мне имя этого человека, и я… — И ты убьёшь его? — перебил Гарри, чувствуя себя измученным и опустошённым. Наконец он нашёл в себе силы подняться, и что-то в выражении его лица, должно быть, заставило Тёмного Лорда замолчать и настороженно посмотреть на него. — Я устал. Пожалуй, пойду отдохну сегодня. — Возможно, так будет лучше, — согласился Том. — Отдохни как следует, если это поможет тебе успокоиться и избавиться от опасных мыслей. Встретимся в следующее воскресенье и обсудим, как избавить тебя от этого долга. Сосредоточься на учёбе и турнире и не забивай себе голову тем, что ты понять не в силах. — Как скажешь, — пробормотал Гарри, подходя к двери и отпирая её. — Гарри, — позвал Том, заставив его остановиться и обернуться. Когда мужчина продолжил, Гарри не смог прочитать выражение его лица: — В первую очередь ты мой чемпион, а уже потом — чемпион Дурмстранга. Действуй соответственно. Как только выиграешь турнир, вся твоя жизнь изменится. Гарри закрыл глаза, сжал пальцами дверную ручку и попытался собраться с мыслями. Он знал, что ему придётся терпеть то, что он ненавидит, но он уже решил сделать всё возможное ради своей цели, несмотря ни на что. Поэтому Гарри кивнул. — Я… Я больше не разочарую тебя. Но чем дальше он уходил от кабинета, тем больше он думал обо всём в мире, что следовало бы изменить. Разговор с Джорджем Уизли заставил Гарри понять: только магглорождённые студенты будут видеть необходимость изменений и рискнут стать теми, кто эти изменения привнесёт. Гарри нужно… нужно найти магглорождённого союзника. Кого-то умного. Кого-то находчивого и храброго, кто мог только выиграть от перемен. Ему нужна Гермиона Грейнджер.***
Прежде чем строить планы относительно Грейнджер, Гарри решил заглянуть в кабинет Сириуса. Время, проведённое с Томом, утомило его и встревожило. Даже если бы он вернулся в общую спальню, то не смог бы заснуть. Гарри не знал, как обсудить с Сириусом то, что его беспокоило. Чем меньше людей узнает о том, как он на самом деле относится ко всему происходящему, тем больше возможностей у него будет осуществить задуманное. У Гарри были большие подозрения, что Сириус, хоть и не был полностью удовлетворён правлением Волдеморта, поддержал бы нынешний порядок. Однако абсолютная сепарация от магглов — это одно дело, а их угнетение — совсем другое. Гарри мог винить Тома во многих вещах, но это не меняло того факта, что именно Сириус разрабатывал испытания для турнира. Именно он решил, что показать магглов в клетках огромной публике — нормально, считая всё, что произошло, чем-то приемлемым и даже ожидаемым. Гарри не мог забыть, как небрежно Сириус отнёсся к травме Джорджа. Было тяжело смириться с тем, что его крёстный отец… вёл себя подобным образом. «Какой же я дурак, — подумал Гарри, подходя к картине, которая скрывала вход во временный кабинет Сириуса. — Почему я даже не подумал, что Сириус не просто так входит во внутренний круг Волдеморта? Конечно, он не такой, как Джеймс». Гарри постучал по раме, и вскоре она отъехала в сторону, пропуская его прямо в объятия восхищённой Беллатрисы. — Братец! — ахнула ведьма, её тонкие руки с пугающей лёгкостью обвились вокруг плеч Гарри. — Ты только посмотри, кто здесь! — Гарри, — поприветствовал Сириус, широко улыбаясь и поворачиваясь к нему от человека, в котором Гарри узнал Рудольфуса Лестрейнджа. — Какой сюрприз! — Если вы заняты, я могу зайти позже, — быстро сказал Гарри. Он не ожидал обнаружить кого-то со своим крёстным и искренне считал, что ему не следовало общаться с Беллатрисой больше необходимого. Однако у ведьмы было явно другое мнение по этому вопросу, её хватка на Гарри не ослабла, когда она повела его к одному из стульев в кабинете. — Твоё вчерашнее выступление было фантастическим, — громко прошептала она, садясь рядом с Гарри и обращаясь к нему с удивительной для него самого фамильярностью. Он никогда раньше не проводил время с Беллатрисой — недостаточно, чтобы хорошо её знать — и всё же она вела себя с ним так, словно между ними были какие-то особые отношения. — Ты так хорошо поработал, Гарри. — Спасибо, мэм, — осторожно поблагодарил Гарри, и ведьма широко улыбнулась. — Зови меня просто Белла, дорогой, — сказала она ему. — Такие эмоции, правда? Какой же мерзкий был тот грязнокровка за дверью, что хотел добраться до тебя. Что бы ты сделал, если бы ему каким-то образом удалось взломать дверь? У тебя были на примете какие-нибудь заклятья? Одобрение Беллатрисы сулило многие преимущества, поэтому Гарри изо всех сил старался казаться гордым, когда сказал: — Я думал кинуть проклятие, дробящее кости, ему в голову. Это было бы… эффективно. От лжи на языке словно остался привкус пепла. — Вот это было бы зрелище, — фыркнул Сириус, и хотя Гарри знал, что его крёстный был хорошим актёром, на этот раз его веселье было искренним. Поттер сжал кулаки, чтобы скрыть дрожь ладоней, и попытался игнорировать тошноту и разочарование. Он понял, что, несмотря на всю любовь, несмотря на всю поддержку, которую Сириус оказывал ему до сих пор, он и Гарри не найдут общего языка. — Ну, Гарри, — продолжил Сириус, — что привело тебя сюда сегодня? Опасаясь сболтнуть что-то хотя бы слегка сомнительное при Лестрейнджах, Гарри ухватился за первую мысль, что пришла ему в голову: — Ты сказал, что мы не можем тянуть с этим вечно. Я хочу сделать объявление. Его слова заставили улыбку на лице Сириуса исчезнуть, и хотя он не хмурился, довольным он тоже не выглядел. — Сейчас? Гарри, я не думаю… Что ж, тогда подожди минутку. Мы скоро поговорим об этом. — Кажется, нас мягко выгоняют, — вздохнул Рудольфус Лестрейндж и одарил Гарри небольшой и странноватой улыбкой, словно он вообще никогда не улыбался. — Белла, отпусти мальчика. — Ну, если надо, — ответила Беллатриса, закатывая глаза. Она легонько поцеловала Гарри в щёку, прежде чем встать. — До свидания, братец. — До свидания, — повторил Сириус. Как только пара ушла, он запер дверь и повернулся к Гарри с обеспокоенным выражением лица. — Значит, ты хочешь… — Объявить, что Джеймс мёртв, да, — перебил Гарри и, как только сказал это, удивился внезапно окатившему его удовлетворению. Да, теперь он хотел рассказать миру о том, что случилось с его отцом, хотя даже не понимал, почему раньше это казалось таким ужасающим и невозможным, а теперь это было именно то, что он хотел сделать — и как можно скорее! — Думаю, тебе следует подождать, — ответил Сириус. — Ещё слишком рано. Я помню, что говорил тебе, что это нужно сделать в ближайшее время, но на самом деле ты можешь отложить это ещё ненадолго. По-моему, никто даже не поинтересовался, почему Джеймса не было на первом испытании. — Нет, — покачал головой Гарри, не сводя глаз с Сириуса, замечая, как стали подёргиваться мышцы на его лице, и чувствуя какое-то странное… удовлетворение. — Я хочу это сделать. — И ты это сделаешь, — заверил его Сириус. — Только не сейчас. Мне нужно подготовиться. Разумное требование, конечно. Гарри знал, что не может винить Сириуса за то, что он хотел подготовиться к любой реакции общественности на смерть Джеймса. Однако всё равно злобное удовлетворение сменилось на гнев. Незнакомый гнев, вовсе не праведный и не благородный. Сейчас ни при чём была храбрость или чувство справедливости. Гарри не знал, как называлось это чувство, из-за которого хотелось что-то сказать, что-то настолько резкое, чтобы Сириус почувствовал хотя бы часть того, что чувствовал Гарри. Эти слова пришли к нему из самого сердца. Из того уголка, о существовании которого он даже не подозревал раньше. Гарри встал со стула, посмотрел на Сириуса с нескрываемой яростью и сказал: — А ты не устал ставить себя на первое место, плевав на чувства всех остальных? — Что, прости? — выдохнул шокированный Сириус. — Гарри… — Я знаю, ты скажешь, что любишь меня, но действительно ли ты понимаешь, что я тоже человек? — спросил Гарри, чувствуя внутри жаркое пламя и колючий лёд одновременно. — Почему ты всегда так зациклен на себе, на своём мнении, на своих страданиях? Знаешь, Джеймс был мне отцом. Он был моим папой, понимаешь? Единственным человеком, кого я мог считать семьёй. И вместо того, чтобы понять, что я теперь должен научиться жить без него, ты зациклился только на том, что у тебя больше нет друга, с которым ты едва ли проводил время после смерти мамы. — Кто бы говорил, — мгновенно вспылил Сириус, нахмурившись. — Что-то я не припомню, чтобы ты сам проводил с ним много времени, или я запамятовал? — А может, ты запамятовал то, — оскалился в ответ Гарри, чувствуя гнев и разочарование настолько глубокие, что, казалось, от них вибрировало в каждой клеточке тела, — что я был в школе, откуда отпускают только на каникулы? Подумай об этом немного. И не разговаривай со мной, пока у меня не пропадёт желание бросить проклятие, дробящее кости, в тебя. Гарри ушёл, поражаясь тому, что всё так быстро испортилось и что гнев, оказывается, мог пылать в его сердце так же ярко, как любовь.***
Коридоры оказались практически пусты, чему Гарри был рад. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, и перспектива того, что Трулс или Митта начнут расспрашивать его, отчего он так расстроен, заставила Гарри почувствовать себя ещё хуже. Как он мог объяснить им, почему так разочаровался в Сириусе? Ведь произошло это преимущественно из-за того, что Турнир показал убеждения крёстного в отношении магглов, но чем больше Гарри думал о том, как Сириус провёл похороны Джеймса, тем больше он злился. Было ли это справедливо? Возможно, нет. Гарри не знал. Зато знал то, что он не мог рассчитывать на поддержку Сириуса, на такую поддержку, которую бы хотелось получить. Как сказал Джордж, многие люди готовы мириться с расизмом и жестокостью, если они направлены не на них. Такие люди не станут выступать за равенство, рискуя потерять то, что имеют. И их молчаливое наблюдение за угнетением магглов и притворный нейтралитет считываются как поддержка такого порядка. До чего странно — Гарри чувствовал себя более беспомощным перед мнением Сириуса, чем Тома. Том ненавидел магглов… Гарри знал, что ему нравится причинять им боль и унижать их, как бы говоря: «Видишь, и ты, и я — мы оба люди. Но я лучше тебя». Том прекрасно понимал, что он жесток, и хотя он признал право магглов на существование, порой он пренебрегал им, чтобы сорвать на них свою злобу. Сириус же, однако, был морально слеп. Он не думал, что подобное обращение с магглами было несправедливым, потому что он не считал их видом, достойным признания. И он словно не видел связи между магглами и магглорождёнными волшебниками. Отсутствие магии означало отсутствие ценности для него — и такая логика как раз объясняла отношение многих чистокровных семей к собственным детям-сквибам. Гарри был так поглощён своими мыслями, что не видел приближающегося к нему человека, пока его не окликнули по имени. — Мой дорогой Гарри, — почти пропел Гилдерой Локхарт, с важным видом подходя к Поттеру. — Какое у тебя обеспокоенное выражение лица, мой юный друг. Что случилось? — Где ты пропадал? — выпалил Гарри, в замешательстве глядя на Локхарта, на мгновение отвлекшись от своих мыслей. — Ты всё ещё здесь работаешь? — Ну разумеется, — ответил Гилди. — Я был в туре, подписывал книги моим поклонникам, поэтому на некоторое время мне поставили замену. Неужели ты страшно скучал по мне? Ах, наверняка, лишь раз оказавшись в компании своего кумира, потом уже трудно от неё отказаться, верно? Но тебе нет смысла беспокоиться… — На некоторое время? Тебя не было больше месяца. — …ведь теперь я вернулся. — Да уж, я вижу, — вздохнул Гарри. — Если ты не возражаешь, я просто… — Твоё вчерашнее выступление было интересным, — перебил его Гилди, и Гарри нахмурился. Локхарт посмотрел на него с немного усталым выражением лица, прежде чем жестом пригласил Поттера следовать за ним. — Мой новый кабинет прямо за углом, я как раз закончил ремонт. Пойдём, мне нужно кое о чём тебя спросить. — Надеюсь, это не имеет никакого отношения ко вчерашнему испытанию, — пробормотал Гарри, неохотно следуя за Гилди. Обычно он не возражал против его общества, но сейчас он чувствовал себя слишком беспокойным, злым и грустным, чтобы проводить время вообще с кем-либо. С другой стороны, важных и срочных дел у него не было, и просто уйти было бы грубо. Кабинет Гилди хорошо отражал характер своего владельца. Глаз цепляли многочисленные картины, висящие на стенах, книги и награды в каждом углу и на всех поверхностях. Мужчина усадил Гарри на красочно расписанный стул и сел прямо напротив. Через несколько мгновений на столе между ними появились булочки и напитки, и только тогда Гарри понял, как мало он на самом деле ел со вчерашнего дня. — Глинтвейн, — предложил Гилди, протягивая Гарри кружку горячего пряного напитка. — Без алкоголя, конечно. Возьми булочку с корицей, Гарри, они просто божественны. Они и правда оказались невероятно вкусными. Глинтвейн навеял Гарри воспоминания о том, как он встречал Рождество со своими родителями, а булочки с корицей взбередили так много весёлых, счастливых моментов жизни до Дурмстранга, до всех смертей, до Турнира, что сердце заныло от нестерпимой боли, и вскоре Гарри почувствовал, как слёзы жгут глаза. Он не хотел злиться. Он устал от разочарования. Гарри хотел сбежать. Уехать в какую-нибудь далёкую страну, купить маленький домик в тихом городке и жить без всяких забот. Но как он мог себе такое позволить, когда множество людей не могли даже нормально существовать? Гарри не хотел становиться одним из тех, кто игнорирует страдания других. Только когда Гилдерой протянул вперёд салфетку, Гарри понял, что плачет. Приняв её от своего бывшего учителя, Поттер вытер слёзы и откинулся на спинку стула с тяжёлым вздохом. — Это из-за Турнира? — спросил Гилди. — Почему бы тебе не попросить отца навестить тебя? Возможно, если увидишься с близким человеком, тебе… — Джеймс умер летом, — ответил Гарри, задаваясь вопросом, скоро ли ему придётся повторить эти слова журналистам. Гилди широко распахнул глаза, уставившись на Гарри, а затем неловко поморщился. — Мне очень жаль… Я не знал. Вы давали объявление о смерти? Как ты себя чувствуешь? Тебе ведь всего четырнадцать, твой крёстный… — Никакого объявления не было, — перебил Гарри. — Джеймс умер. Затем Сириус в одиночку похоронил его. Я не… Не было ни официальных похорон, ни объявления. Сириус считает, что даже сейчас мы не должны объявлять о смерти Джеймса, но я с ним не согласен. Я чувствую, что… Я просто… Я не согласен. Как объяснить Локхарту, что чем дольше смерть его отца остаётся тайной, тем сильнее Гарри чувствует, словно таскает за собой его призрак? — Ты знаешь, почему твой крёстный не хочет, чтобы эта информация была раскрыта? — спросил Гилди, снова наполняя чашку Гарри. — Ты один из трёх чемпионов, не пройдёт и нескольких недель, как какой-нибудь любопытный репортёр решит покопаться в твоей жизни и написать обо всем так, как захочется ему. А это будет неприятно. Я знаю, как они работают. — Я понимаю, — ответил Гарри. — Но что мне делать? Как мне с ними справиться? — Ты хочешь, чтобы об этом стало известно? Вопреки желанию твоего крёстного отца? — Если получится. — О, разумеется, получится, — Гилди махнул рукой. — Вокруг полно репортёров. Любой из них будет в восторге, если ты подойдёшь к нему. Сложность не в том, чтобы найти журналиста или даже заставить его взять у тебя интервью, нет. Самое трудное — заставить его написать то, что хочешь именно ты. — И как мне это сделать? — спросил Гарри, чувствуя, как в его сердце шевельнулась надежда. — Первое, что нужно держать в голове, — начал Гилди, легко пожав плечами, — это то, что тебе должно быть крайне важно поддерживать его благосклонность. Чтобы твой журналист не стал действовать против тебя, заставь его поверить, что если ты будешь доволен тем, что он напишет о тебе, то ты поделишься с ним чем-нибудь эксклюзивным. Это обязательно. Ваши отношения должны быть похожи на роман. Пусть репортёр тоже будет удовлетворён, и не давай ему расплывчатых ответов. Я знаю, что это заманчиво и что многие политики часто так делают, но расплывчатые ответы можно исказить с определёнными целями. — И… я должен этого избегать? — Абсолютно верно. Нужно всегда контролировать ситуацию. — Ладно, — пробормотал Гарри и поставил чашку. — Что ещё я должен знать?***
К тому времени, как Гарри вернулся вечером в гостиную, он чувствовал себя измученным, но всё же немного лучше. Разговор с Локхартом дал ему представление о том, каким будет его следующий шаг, и хотя многое ещё оставалось неясным, это всё же было лучше, чем ничего. — Вот ты где, — вскочил Трулс, как только Гарри вошёл в гостиную. — Неужели вы и вправду сегодня так долго занимались? — Нет, — признался Гарри, позволяя другу подтащить его к одному из свободных кресел у камина. — Я заскочил в кабинет к Сириусу, чтобы поговорить с ним. — Ты уже видел воскресный номер местной газеты? — спросила Митта с дивана, с прищуром посмотрев на Трулса, который прислонился к подлокотнику кресла, в которое толкнул Гарри. — Она освещает турнир. — И называется «Ежедневный пророк», — подсказала Мария Рюрик, размахивая газетой, о которой шла речь. — У меня есть копия. Тут в одной статье пишут про чемпионов. Ты её читал? — Нет, — ответил Гарри. — Не уверен, что хочу. — Она не так уж плоха, — заметила Митта. — Мария, прочти, пожалуйста, вслух. — Конечно, — согласилась та, явно обрадованная вниманием, и поднесла газету ближе к лицу. — Но чур не перебивать меня! — Да, хорошо, как скажешь. — «Долгожданный Турнир Трёх Волшебников наконец начался, удивив всех зрителей уже с первых минут! Сириус Блэк, отвечающий за испытания — и за организацию всего Турнира в целом — действительно поразил своей изобретательностью. Невольно задаёшься вопросом: а не стоит ли за всем этим мероприятием некто свыше?» — О, Мерлин, вот это намёк, — выдохнула Ингрид, явно потрясённая. — У неё есть какие-нибудь доказательства? — Не перебивать! — резко напомнила ей Мария, прежде чем продолжить: «Наша репортёр имела удовольствие взять интервью у трёх чемпионов, которые устроили нам всем настоящее шоу в эту субботу. Флёр Делакур, чемпионка Шармбатона, приступила к первому испытанию весьма уверенно и завершила его, даже не испортив свою идеальную причёску». — Вау, — сказала Митта. — Ехидненько пишет. Мне нравится. — «Мисс Делакур, пусть сама она и не совсем человек, казалось, не испытывала трудностей при взаимодействии с магглами. Согласно информации от анонимного источника, имеющего отношение к чемпионам, причина такого непринужденного выступления довольно проста: Сириус Блэк, известный своей падкостью на красавиц, заранее проинформировал её о том, к чему нужно готовиться». — Это то, о чём я думаю? Она серьёзно намекнула на это? — Гарри почувствовал тошноту. — Сириус никогда бы… — Либо она чертовски глупа, либо у неё иммунитет и она может себе такое позволить, — сказала Митта. — Это… ужасно. — «Пусть выступление мисс Делакур было не таким захватывающим, как у двух других чемпионов — но зато она продемонстрировала безупречное владение проклятием Империус. Французская ведьма, о которой говорят, что она получает всё, чего хочет, явно очень хорошо знакома с этим проклятием. Мисс Делакур происходит из чистокровного рода, если не брать в расчёт наследие и примесь крови вейлы, чему юная чемпионка обязана своей уникальной красотой. Она со слезами на глазах поделилась, что её родители отчаянно не хотели позволять своей дочери участвовать в Турнире. Что же могло изменить их мнение? Возможно, информация о том, в чём будет заключаться её задача?» — Так она не человек? — возмутился Энтони Лестрейндж с выражением чистого отвращения. — Цирцея, да как может какой-то волшебник… Тьфу, мерзость. — Да уж, — пробормотала Мария, поджав губы. — Ладно, вернёмся к статье. «Чемпион Хогвартса Джордж Уизли с самого начала показал себя гораздо менее уверенно. Похоже, годы нищеты научили этого молодого человека быть осторожным и осмотрительным. Нет никаких сомнений, что главный приз в пять тысяч галеонов мог бы спасти его семью от голодной смерти и позволил бы им жить в относительном достатке до тех пор, пока по крайней мере несколько из семерых детей рода Уизли не найдут себе работу, чтобы прокормить остальных». — Уизли, — усмехнулся Энтони. — Эта семья, может быть, и чиста по крови, но больше им похвастаться нечем. Бедные, слабые и жалкие, вот какие они. — «Несмотря на серьёзную опасность, которой мистер Уизли подвергся во время испытания, выступление его можно оценить в лучшем случае на «хорошо» — не говоря уже о том, что чемпион потерял в процессе ухо. То, как непоколебимо он бросал невинных животных на съедение маленьким монстрам, впечатлило некоторых, но, возможно, такое поведение многих заставит насторожиться. Отстав на одно очко от двух других участников, мистер Уизли должен будет показать действительно впечатляющее выступление, чтобы наверстать упущенное. — Сомневаюсь, — протянула Митта. — В смысле, в том, что он псих. — Согласен, — сказал Энтони. — Хотя так было бы интереснее. — «И наконец перейдём к третьему чемпиону, Гарри Поттеру из Дурмстранга, — читала Мария, её голос стал громче от волнения, — которого легко можно принять за второкурсника Хогвартса». Гарри покраснел и опустил голову, услышав приглушённое хихиканье окружающих. Трулс утешающе похлопал его по руке, но это совсем не помогло. — «Возникает разумный вопрос, есть ли у четырнадцатилетнего юноши шанс выиграть у значительно более старших и опытных конкурентов. Самый младший чемпион пережил пугающий опыт на испытании, когда взрослый мужчина сыпал страшными угрозами из-за запертой двери. Вероятно, ближайшее время сон мистера Поттера будут регулярно нарушать кошмары о том, что могло бы произойти». — О, — проворковала Митта, — ну, как, спокойно тебе спится ночью, Гарри? «Да мне теперь вообще спать не захочется», — подумал Гарри и покачал головой. — Не говори глупостей. Всё в порядке. — «Хотя выступление юного мистера Поттера не позволило нам увидеть, чем же так разительно отличаются воспитанники Дурмстранга от простых учеников, судьи более чем благосклонно его оценили», — продолжила Мария, прежде чем вздохнуть и покачать головой. — Остальное про судей. Там нет ничего интересного. — Могло быть и хуже, — заметил Трулс, и Гарри кивнул. — Я согласна — все слышали, что она написала о Делакур, — напомнила Митта, качая головой. — Я буду удивлена, если автор статьи не попадёт в неприятности после такого. — Думаю, не попадёт, — вдруг сказал Виктор и покраснел, когда все повернулись к нему. — Такое ведь часто бывает. Журналисты имеют право, э-э… строить свои догадки. Митта в ответ устало вздохнула. — Скажи, Мария, — встрепенулся Гарри. — Кто написал эту статью? Скитер, верно? Напомни, как её полное имя? — Подожди, — сказала девушка, просматривая статью в поисках имени. — О, вот оно. Скитер. Рита Скитер. А что? — Да так, — солгал Гарри, в его голове уже созрел план. — Просто… интересно.