***
Наконец наступила пятница. Возвращение в поместье Поттеров вызвало у Гарри необычные чувства. Было странно находиться в доме и осознавать, что он единственный сейчас ходит по этим коридорам. Тяжело осознавать себя единоличным хозяином множества пустых комнат, в которых стояла неуютная и тревожащая тишина. Весь дом был тёмным и тихим. Сириус явно… что-то с ним сделал. Мебель была покрыта белыми зачарованными простынями, защищающими от пыли и старения, и ни одного домового эльфа не было видно. Гарри ощущал себя по-настоящему одиноким. Он старался не шуметь, хотя в такой осторожности не было необходимости: даже если бы он закричал, никто бы его не услышал. Даже ступеньки и те не скрипели, когда он поднимался по лестнице, направляясь в свою комнату. Там мебель тоже оказалась застелена, и от покрывал Гарри тут же избавился. Его книги остались нетронутыми, любимые истории ждали, готовые увести куда-нибудь в безопасное место, где никто не требовал от него никаких подвигов. Вместо того, чтобы взять одну из книг, Гарри тяжело осел на кровать. И всё же, несмотря на глухую тоску, мир словно становился чётче и яснее. Здесь отчего-то было легче дистанцироваться от боли и страха. Вдох. Выдох. Сердце билось ровно, и Гарри чувствовал себя… почти спокойно. До понедельника ему предстояло совершить две невозможные вещи: первое — раскрыть свои способности и научиться использовать свою уникальную магию как оружие, а второе — сделать то, что не удалось даже Тёмному Лорду: найти Регулуса Блэка. Гарри не был всемогущ, он не умел творить настоящих чудес. Всё, что в нём восхищало окружающих, не являлось его личным достижением. Как способность разговаривать с мёртвыми. Именно благодаря ей его жизнь стала такой, какой была сейчас, благодаря ей рядом были важные для Гарри люди. Даже Трулса к дружбе подтолкнул долг жизни. А чемпионат — он участвует из-за рекомендации Тома, опять же, заслуги самого Гарри тут не было. А он ценен для Тома тем, что может перемещаться на вокзал. В этом мире словно было два Гарри. Окружающие видели того Поттера, что был особенным и талантливым юным волшебником с кучей друзей и блестящим будущим одного из лучших Пожирателей Смерти. А вторым был тот Гарри, который никому не показывался. Обычный мальчик, у которого больше не было ничего и никого по-настоящему дорогого. Сейчас он чувствовал себя как никогда одиноко. И поэтому ему нужно было, чтобы чудо произошло именно сейчас. Потому что это было бы результатом его собственных трудов. Эти две цели были выбором Гарри — он мог бы придумать что-то иное для третьего испытания, но выбрал именно этот план, и собирался воплотить его в жизнь. Гарри глубоко вдохнул и переместился на вокзал, а затем на выдохе вернулся в реальность. Как же это всё-таки странно — так легко перемещаться в мир мёртвых. Ещё более странно отправляться туда без необходимости кого-то разыскать и только на долю мгновения. Гарри проделал это несколько раз, накопленная энергия внутри него легко угадывалась, но тяжело поддавалась. Контраст между холодом, дождём и ветром, гулявшим по вокзалу, и теплом сухой постели был удивительно резким. Мысли о Регулусе Блэке и о том, как его найти, отвлекали Гарри. Просить у Сириуса его кровь для ритуала поиска не имело смысла. Тёмный Лорд, вероятно, уже проверял этот метод и даже если бы он этого не сделал, Гарри не хотел делиться своим планом, прося Сириуса о помощи. «Не думай об этом сейчас, — сказал Гарри про себя, делая глубокий вдох, выпрямляясь и держа палочку в руке. — Не теряй сосредоточенности». Он переместился снова. И снова. И снова. С каждым разом он всё лучше ощущал накапливающуюся внутри него энергию. Он не делал перерывов, и некому было его остановить. Он просидел на своей кровати несколько часов, собирая всё своё отчаяние и надежду, зная, что если у него получится, то эта затея в будущем принесёт свои плоды. Найти свою нишу. Свой исключительный магический талант, свой личный уголок, то, что умел бы только он. То, чего никто не смог бы у него отнять. Росток, если не ветвь, магии, которая бы стала его опорой. Гарри почувствовал, как наконец… ухватил её. Энергия, которую было так трудно уловить, ощущалась твердью под ладонями, и вдруг она потекла куда-то под ногти и вверх по рукам. Гарри уронил палочку и раскрыл ладони, внезапно почувствовав, что его что-то переполняет — чувство настолько ошеломляющее, что он чуть не расплакался. Он посмотрел на лампу на столе, и Люмос уже готов был сорваться с языка, но взгляд скользнул к колдографии мамы. Лили на снимке улыбалась ему, заплетая волосы в косу, затем расплетая её и снова заплетая, повторяя действие в бесконечном цикле движений. Гарри отчаянно подбирал слова, любые слова, которые помогли бы исполнить его желание. В голову ничего не приходило, и, когда напряжение стало слишком сильным, всё, что он мог сделать, не отрывая глаз от колдографии матери — лишь прошептать: — Пожалуйста. Лили на секунду застыла, её глаза вдруг остекленели, а затем наполнились неподдельным отвращением. Мгновение спустя они снова опустели, словно ничего не видя. Гарри смотрел на всё это, и его сердце тяжело и быстро билось в груди, чувствуя, что что-то неуловимо и неизбежно поменялось. Что-то было не так. Что-то было неправильно. А потом Лили пронзительно закричала.***
Мерлин, что он наделал? Лили кричала, и Гарри не знал, как её остановить. Стены закачались, пол накренился. В воздухе повеяло чем-то странным, но это был не запах, а какое-то тревожное предчувствие. Гарри, спотыкаясь, вышел из своей комнаты, жмурясь от звона в ушах, и упал на колени в коридоре между своей спальней и лестницей. Он слышал громкий, хрипящий звук и смутно осознавал, что это он сам пытался набрать в лёгкие как можно больше воздуха. Гарри казалось, что сердце взорвётся от нарастающего внутри него давления. Его магия и энергия, которую он призвал, смешались внутри него, бросая в жар и вызывая тошноту. Оставаясь на грани сознания, он поспешно снял одежду и почувствовал кратковременное облегчение, прижавшись к холодному полу. И всё же, несмотря на испуг, внутри сохранялось ощущение покоя. Уголок сознания оставался… отстранён. Гарри изо всех оставшихся сил сконцентрировался на нём, закрыв глаза, пока его магия бушевала. Гарри не заметил, когда холод начал распространяться по телу, проникая глубоко в кости. Жар незаметно прошёл, и теперь его начала бить дрожь. От сумбурных мыслей кружилась голова. В какой-то момент Гарри оставил попытки встать или пошевелиться и лежал на полу, дрожа, напуганный и сбитый с толку произошедшим. Он боялся, что сделал что-то непоправимое. Несмотря на это, Гарри сохранял решимость. Он не мог позволить себе сожалеть о чём-то, если хотел, чтобы всё получилось. Чем бы всё это ни кончилось, Гарри знал, что ему действительно оставалось только двигаться вперёд. Он не собирался проигрывать ни Делакур, ни кому-либо ещё. И если Трулсу он больше не нужен, что ж, прекрасно. Гарри всё равно, ему самому никто не нужен. На этот раз, когда на глаза навернулись слёзы, Гарри не старался их сдержать. Он слишком устал. Лёжа в коридоре, по которому ходил всё детство, прижавшись голой спиной к полированному дереву, дрожа от странного холода, он громко и долго плакал. Он так устал. Что в нём было такого неправильного? Почему у него такая жизнь? Где родители? Почему он не мог быть таким же счастливым и беззаботным, как Рон и Драко? Мерлин, за что ему всё это?***
Когда Гарри пришёл в себя, он понятия не имел, сколько времени прошло. Он чувствовал себя измотанным, будто только что проснулся от долгого сна, и изолированным от всего мира. Казалось: останься он дома, и больше не нужно думать ни о Турнире, ни о чём-то другом. Лили уже перестала кричать. Гарри не мог вспомнить, когда она замолчала. Нельзя бросать то, что он уже начал. Нужно встать на ноги и выяснить, сколько времени у него ещё осталось до возвращения в Хогвартс. Неважно, как сильно болело его тело и кружилась голова, Гарри не мог и дальше тут валяться. На то, чтобы встать, потребовалось больше усилий, чем Гарри ожидал, и, хотя он был голоден, выйти и купить что-нибудь поесть он пока не мог. Только не сейчас, когда внутри него странно гудела сила. Энергия, которую он призвал ранее, была где-то там, словно она вплелась в его магию, и Гарри не знал, что это могло означать. Знала ли Гермиона? «Почему Лили закричала? Колдографии не могут издавать звуков — они недостаточно живые, в отличие от портретов». Стоило ли это всех хлопот? Выступит ли Гарри лучше Делакур? Он не знал. Он даже не знал, что произошло. Если он всё-таки нашёл свою нишу, то, Мерлин, этот результат определённо был неудовлетворителен. Да, он что-то обнаружил, но даже не представлял, как это использовать. Странная энергия явно была не просто… энергией. Это была какая-то магия, Гарри теперь мог чувствовать это достаточно хорошо. Но это была не обычная магия — та ощущалась совершенно иначе. Что не так с этой силой? Почему она заставила Лили закричать? Что в ней могло быть такого неправильного?.. На самом деле та сила не ощущалась плохой. Отчасти она напоминала чувство, которое Гарри испытывал, находясь на вокзале. Точнее, чувство, которое возникало раньше, несколько лет назад, когда воздух ещё был чистым и нетяжёлым. Гарри чувствовал себя странно, и… ему было страшно. Снова. Забавно, что страх никогда не покидал его. Он боялся того, что сделал. Что бы это ни было… наверняка будут какие-то последствия. Гарри рискнул, но, в отличие от того раза, когда он выпил яд Тома, сейчас это был действительно шаг в неизвестность. Мерлин, он так замёрз. И так устал. Осталось ещё столько дел, но, видимо, на большую часть из них не хватит времени. Гарри до сих пор не знал, как найти Регулуса Блэка. Он не мог позволить себе… засыпать… сейчас…***
Когда Гарри проснулся снова, он лежал на софе возле лестницы, смутно помня, как сумел добраться туда самостоятельно. Пару минут он не двигался, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и наконец медленно сел. Ничего не болело. Странная сила никуда не делась, но, когда он нерешительно наложил левитирующие чары на рубашку, валяющуюся на полу, ничего необычного не произошло. Темпус показал, что было воскресенье, начало четвёртого утра. Цирцея — прошел уже целый день. Что с ним случилось? Что за энергию он так безрассудно впустил в себя? «Мне кажется, что это необратимо», — напряжённо подумал Гарри, глядя на свои руки, и тяжело вздохнул. В коридоре было темно, и он снова начал дрожать от холода. Жутко хотелось есть, но вряд ли в такую рань магазины были открыты. Цирцея, что с ним не так? Как кто-то мог верить в победу Гарри на Турнире, в то, что он сможет спасти мир, если новая магия так сильно дезориентировала его? Ему ещё не удалось даже поесть и он непонятно как умудрился потерять целый день. Мерлин, он никогда больше не будет так рисковать. Что, если бы он случайно умер? «Было бы это плохо?» Мысль быстро промелькнула в голове и исчезла прежде, чем Гарри успел в полной мере осознать её. В темноте коридора, тишине и одиночестве его маленького мира эта мысль не беспокоила его настолько, чтобы он надолго над ней задумался. Вместо этого Гарри снова откинулся на спинку софы, зная, что рядом нет никого, даже домового эльфа, кто отправил бы его в свою комнату. «Я должен что-то сделать. Что угодно, — подумал Гарри. — Я не могу позволить этому остановить меня». Он не мог поддаться своим тревогам и страхам. Когда Том был в его возрасте… позволял ли он страху встать у себя на пути? Маловероятно. Гарри сомневался, что Тома когда-нибудь что-нибудь сдерживало. Нерешительный человек не смог бы достичь того, чего добился Тёмный Лорд. «Мне нужно больше решимости», — подумал Гарри и поднял руку, чувствуя, как энергия приливает к кончикам пальцев. Ему следует брать пример с Тома, и в первую очередь нужно отбросить осторожность и поэкспериментировать… с этой силой. Он не мог позволить себе бояться. Каким мог стать самый плохой сценарий? Смерть? Время приближалось к четырём. Гарри был почти уверен, что местные пекарни начнут открывать свои двери через несколько часов. А пока он мог принять душ, переодеться и подумать, что делать дальше. Вечером ему нужно вернуться в Хогвартс, и если он хотел использовать оставшееся время с умом, то ему нужен был план.***
Гарри вышел из дома в холодное утро в десять минут восьмого утра и сразу наложил согревающие чары. Было свежо и ясно. Ранняя прогулка до пекарни по знакомым дорогам Годриковой Впадины была именно тем что нужно, чтобы прийти в себя. Ближайшую пекарню семья Гарри посещала редко. Лили там не нравилось. Его маме, которая с такой самоотдачей заступалась за бедных, не нравилось заходить в маленькие, обшарпанные лавки, посещаемые этими самыми бедняками. У Гарри не было желания зацикливаться на этих воспоминаниях, когда он вошёл внутрь. Женщина, стоявшая за прилавком, выглядела удивлённой, явно не ожидая увидеть кого-то в такую рань. С любопытством оглядев Гарри, она улыбнулась, и на её пухлых щеках появились ямочки. — Доброе утро, — тепло поздоровалась она. — Свежего хлеба? — И, пожалуй, каких-нибудь пирожных, — ответил Гарри, тоже выдавив улыбку. — Доброе утро. Эм, миссис Уиллис, да? Мерлин, пусть он раньше не был в этой пекарне, но в детстве он проходил мимо неё много раз и должен был знать имя женщины. — Уилкинс, — поправила она со смешком. — Эми Уилкинс. Итак, что привело юного мистера Поттера сюда в такой час? Давненько я тебя не видела. Как поживает твой отец? О да, обратная сторона того, чтобы быть известной, почти чистокровной семьёй в маленькой деревне — тут все знали Поттеров. Однако оказалось, что местные не в курсе последних событий, и Гарри глубоко вздохнул, прежде чем ответить: — Ну, эм, он скончался в прошлом году, — с трудом сказал Гарри, еле ворочая потяжелевшим языком. Неожиданная волна стыда заставила его покрыться холодным потом. — Он был… на задании… Он… он погиб там. Мы не могли… мы не проводили похорон. — О, Медуза милосердная, — ахнула миссис Уилкинс, явно потрясённая новостью. По крайней мере, теперь Гарри знал, что она не читала «Ежедневный пророк». Но всё равно было странно говорить о Джеймсе, ведь он умер уже довольно давно. — Мой дорогой, как ты держишься? — Я постоянно чем-то занят, — пожал плечами Гарри, не желая вдаваться в подробности. — Завтра возвращаюсь в школу к занятиям. Это помогает. — И правда, — сказала миссис Уилкинс с выражением жалости на лице. Гарри снова подумал о Джеймсе и подавил желание почесать ладонь — зуд там становился все более отвлекающим, и он мечтал поскорее покончить с покупками и покинуть пекарню. Он не хотел думать о Джеймсе. Не сейчас.***
Но Гарри не мог перестать думать о Джеймсе. Даже когда он сидел один на тёмной кухне, ел купленную еду и думал о возвращении в Хогвартс, он не мог полностью отбросить мысли об отце. Он думал, что больше не злится — ни на Джеймса, ни на Сириуса, но время от времени случались эти… вспышки разъедающего до костей гнева. И он не знал, что с ними делать. «По крайней мере, Сириус живой», — подумал Гарри, откидываясь на спинку стула. Живой, но такой далёкий, что казался несуществующим. Думал ли Сириус, что он больше не нужен Гарри? Зря — Гарри в нём очень нуждался. Просто… с ним было сложно. Тяжело было принять его очевидную неприязнь к другим магическим расам и существам, и одно дело, если о таких взглядах просто говорят вслух, и совсем другое, когда множество магглов сажают в клетки ради потехи. В Джеймсе, несмотря на другие его недостатки, не было этой жестокости и нетерпимости. Гарри знал, что из его семьи только Джеймс не имел предрассудков, подобных тем, что были у Лили и Сириуса. На самом деле, если бы всё сложилось иначе, Гарри, возможно, смог бы доверить Джеймсу всё, что происходило в его жизни. Но алкоголь и депрессия взяли верх над Джеймсом — и пока он страдал, Гарри не мог понять, что творилось у него на душе. Но… Если бы всё сложилось по-другому… если бы он проявил больше понимания. Если бы он доверился Джеймсу, возможно… Мерлин, Гарри очень скучал по отцу. Хлеб вдруг словно зачерствел прямо во рту, когда внезапная волна холода окатила Гарри, заставив вздрогнуть. Энергия покалывала кожу изнутри, и, не осознавая, Гарри встал с места. Он прошёл мимо пары окон и остановился у одного из них, запечатанного давным-давно. Он смотрел сквозь зачарованное стекло и не осознавал, что делает, пока не понял, что неотрывно глядит на семейное кладбище уже десять минут. Что он делает? Должен ли он сходить туда? Гарри не был уверен, есть ли в этом смысл, но что-то внутри него подсказывало, что ему нужно идти. Энергия, переплетенная с его собственной магией, гудела и снова заставляла его дрожать. Согревающие чары, которые он обновил, больше не работали. Гарри тихо отошёл от окна и направился к входной двери. Его волшебная палочка была в кобуре на руке, мягкие ботинки не издавали ни единого звука при ходьбе. На улице всё ещё было прохладно, и Гарри чувствовал порывы ветра, но холод, заставлявший дрожать, шёл изнутри него. Кладбище осталось прежним, но в то же время казалось… другим. Гарри не знал, что в нём выглядело необычно и что ему нужно делать. Энергия внутри забурлила, и, особо не задумываясь, Гарри развёл руками и выпустил её.***
Теперь он знал, что это за сила. Цирцея… он этого не хотел… он не… Теперь он понимал, почему Лили закричала, и, Мерлин, ему было так жаль — он этого не знал. Он не знал… Почему… Почему в его жизни не было ничего хорошего? Почему…***
Рука скелета, пробившаяся сквозь гниющий гроб и выбравшаяся на поверхность, лежала на могиле родственника, которого Гарри никогда не знал. Она медленно погрузилась обратно в рыхлую почву, исчезнув из виду, но так и не вернувшись на прежнее место.