Капкан для охотника

Процессы военного суда никогда не были затянутыми. В конце концов, это не слушания по экономическим преступлениям, где одно только зачитывание приговора может занять несколько дней. Тут все было проще и быстрее. Вот обвиняемый — сидит в наскоро сооруженной специально для этого процесса металлической клетке. Специально, потому что до сумасбродной самоволки Хемсворта ни о каком военном трибунале в части не слыхали. Вот прокурор — специально вызванный в часть и весьма по этому поводу раздраженный — никому не хочется лететь в забытую богом дыру на границе Имперских территорий. И нет адвоката. Когда Хиддлстону доложили, что капитан Хемсворт отказался от защиты, он даже не очень удивился. По всей вероятности, девиз «Слабоумие и отвага» был высечен на фамильном гербе дома Хемсвортов. Но вроде совсем слабоумным этот здоровяк быть не должен. В свете того, что прочитал Том в его досье. А там было много всего: и законченный с отличием Имперский технический колледж, его Кливлендский филиал, и так же блестяще оконченная Военная имперская Академия, и несколько тщательно спланированных и филигранно проведенных операций против Сопротивления, и Серебряная звезда, полученная за одну такую операцию. Всего пятнадцать человек во всей истории войны с Сопротивлением удостоились чести носить эту высокую награду, а Том лично знал только двоих, включая безбашенного капитана, и вторым человеком был адмирал Дауни, командующий эскадрой военных кораблей в Тихоокеанском регионе. До начала слушания Том хотел поговорить с Хемсвортом, спросить, какого рожна он отправился в патруль, нарушил приказ, чего и кому хотел доказать этой глупой вылазкой? Но его как будто что-то удерживало от разговора, как будто Хиддлстон не хотел знать ответа. Он чувствовал — ответ ему не понравится. И сейчас, сидя напротив обвиняемого, вполуха слушая, как поют ему дифирамбы сослуживцы во главе с Реннером, Том понимал, почему Крис отказался от защитника. Они все и были его адвокатами: те, с кем он воевал плечом к плечу, те, кто, не задумываясь, отдали бы жизнь за капитана Хемсворта, и за кого он так же без раздумий отдал бы свою. Казалось, что Хемсворт тоже не слушает выступавших. Его взгляд словно прилип к Тому. Только на него смотрел обвиняемый. И было в этом взгляде что-то, чего Том не хотел бы там видеть — тепло и прощение. Как будто Крис говорил — я не держу на тебя зла за все, что происходит, ты все правильно сделал, а я виноват. Да, инициировав трибунал, Том сделал так, как должен был. Если бы не этот взгляд. Черт! Хемсворт не должен был прощать его. Он ненавидеть должен Тома за то, что сейчас его приговорят. А ведь приговорят — весь процесс, по сути, формальность. В Империи по-другому почти не бывает. И то ли из-за внутреннего протеста, несогласия с такой формальностью, то ли потому, что ему жаль было бы не увидеть больше этот теплый взгляд Криса, Хиддлстон выступил на процессе совсем не так, как планировал. Да, он упомянул о нарушении приказа и неоправданных жертвах. Но куда подробнее и красочнее — откуда только красноречие взялось — Том живописал, как храбро сражался Хемсворт, как практически в одиночку принял на себя удар основных сил противника. Том просил о снисхождении для осужденного. Но прокурору было плевать на просьбу подполковника Хиддлстона. Маховик безликого и беспощадного Имперского правосудия работал, как хорошо смазанный механизм — Хемсворта приговорили к расстрелу. Его последней просьбой было — увидеться с братом. Услышав приговор, Крис даже не удивился. Не с его работой было удивляться тому, что в один прекрасный день ты можешь сдохнуть. Только вот от пули своих же подыхать было обидно. Да что там обидно — херово было так вот подыхать. Крис только порадовался, что затягивать с исполнением приговора не станут. И уже следующим утром его, капитана Криса Хемсворта, не станет. То есть вот совсем не станет. Крис не осознавал, как это — чтобы совсем. «Нужно будет попросить, чтобы Лиама не пускали на казнь», — отрешенно подумал капитан. Ни за каким хреном не сдалось это младшему — видеть, как его брат перестанет дышать. Крис думал, что его тут же из зала суда уведут в камеру, но почему-то конвой не спешил открывать клетку. Все участники суда покинули зал, вот только тот, из-за кого он, капитан Хемсворт, завтра перестанет существовать, не спешил оставить судилище. Он как-то очень нерешительно попросил конвойных оставить их с Крисом одних. Те помялись, один даже попытался возразить, но Хиддлстон поддал в голос стальных ноток, и те ретировались. Том подошел к клетке. Близко, так близко, что Хемсворт, не вставая со скамьи, мог пересчитать все веснушки и родинки на остреньком лисьем лице подполковника. — Зачем вы это сделали, капитан? — с интересом глядя на приговоренного, спросил Хиддлстон. — Твое какое собачье дело? — огрызнулся Крис. — Обязательно хамить? — устало спросил Том. — А что ты мне сделаешь, Карамелька? Расстреляешь дважды? — усмехнулся Хемсворт. — Я больше не твой подчиненный, расшаркиваться не стану. — Ну хорошо, — тряхнул кудряшками Хддлстон, как будто на что-то решаясь, и подошел к решетке вплотную, руками вцепился в прутья. — Просто ответь — зачем ты туда поперся, Крис? Это было в первый раз, когда чертова английская фитюлька назвала его по имени. И это было, как удар под дых. Он не должен был подходить так близко. Не должен был хвататься за решетку, как будто это он, Том, сейчас в тюрьме. Он не должен был называть Криса по имени. Потому что это сближало. Хиддлстон ждал. А Крис не спешил с ответом. Не мог же он сказать, что не только потому, что маялся бездельем, поспешил на подмогу братишке и его патрульным. А потому, что в ночь накануне увидел премилую сценку — взъерошенный, что твой воробышек, растрепанный, раскрасневшийся, в едва держащемся на плечах форменном кителе, его превосходительство подполковник Хиддлстон покидал комнату коммандера Реннера. Крис тогда шарахнулся за угол, чтобы не дай бог не попасться Тому на пути. Иначе хрен его знает, что бы натворил оглушенный ревностью капитан. Она — ревность — черная, глухая, сдавила горло, она вдох сделать не давала, требовала выхода, рвалась наружу, толкала под руку — разрушь! Убей! Разгроми! Как ты об этом расскажешь? И Крис понес какую-то околесицу, как брат нуждался в его помощи, да все в таком духе. И видно было — не верит змееныш. Ни одному слову Криса не верит. Застыл ледяной статуей, даже зенками моргать перестал. — Довольно! — Хиддлстон вдруг ударил кулаком по решетке. — Хватит лгать, Хемсворт! И Крис подавился словами, вскочил со скамейки, в два шага подошел к Хиддлстону, положил свои ладони поверх его, держащих прутья, переплел пальцы. Том дернулся, попытался отстраниться, но Крис не дал. Еще сильнее сжал тонкие пальцы, видел — змеенышу больно — да только плевать Крис хотел. — По-честному хочешь, да? — ощерился капитан. — Будь по-твоему, давай по-честному. Тот как будто испугался. Нервно сглотнул, переступил с ноги на ногу, опять попытался вырваться, да только хер там. — Поцелуй меня! — выдохнул Крис, обжег дыханием губы напротив. — Вот это честно! — Чтооооо?! — протянул Хиддлстон. Глаза его округлились — и без того большие, сейчас сделались, как блюдца. Чудо, а не глаза. Хемсворт расцеловать их хотел не меньше, чем тонкие сухие губы. — Один твой поцелуй, Том! Здесь! Сейчас! В другой раз и с кем-то другим Крис не подумал бы умолять. Но вот так, с Томом, умолять было не стыдно. Хемсворт еще подумал, что он тоже впервые назвал чертову зазнайку по имени. Имя было мягким, нежным, карамельным. Том, должно быть, и на вкус такой же, — решил Крис. Метнулся влево-вправо взгляд серо-голубых, широко распахнутых глаз. Юркий язычок скользнул по тонким губам. Крис смотрел — и насмотреться не мог. До последней черточки, до каждой морщинки пытался запомнить лицо Тома. Ведь немного у него осталось, каких-то несколько часов. Уж такое короткое время он сможет удержать это лицо в памяти. Перед смертью будет его видеть. — Ну что же ты? — шептал Хемсворт. — Давай, подари поцелуй идущему на смерть, или желание приговоренного для тебя не закон? И Хиддлстон увидел лазейку, пронырливый гад! Зацепился. — Твое последнее желание — увидеть брата. И оно будет выполнено, обещаю. И Том, высвободив из захвата большие пальцы, нежно погладил ими все еще удерживающие его, правда уже не с такой силой, руки Криса. Погладил — и Крис отпустил совсем. — Мне жаль, капитан! Правда жаль! — закусил губу Том. — А мне-то как жаль! — выдавил улыбку Крис. — Не с того мы начали, подполковник. Дурак я был. С тобой же по-другому надо. Ты же, сука, особенный. И Том тоже улыбнулся, как будто не обиделся на грубое слово. Махнул рукой, развернулся, чтобы уйти, даже несколько шагов сделал вдоль прохода между кресел. Как вдруг что-то ухнуло, загудело, и в следующий миг стена напротив исчезла, а Хиддлстона волной откинуло назад, к клетке. Кашляя и потирая ушибленный локоть, на который упал, подполковник нашарил на поясе рацию. И эфир разразился проклятиями. — Нападение! — коротко суммировал Хиддлстон. — Повстанцы атаковали базу. Черт! — Освободи меня! — заорал Крис. — Что? Целовать уже не нужно? — усмехнулся Том, проверяя, достаточно ли зарядов в пистолете. — Выпусти меня, Хиддлс! Дай оружие! — настаивал Хемсворт. — Если я все равно покойник, то не все ли равно, кто отправит меня на тот свет? А так я по крайней мере смогу прихватить с собой нескольких ублюдков из Сопротивления. — Гюрза, где вы? — донесся из рации голос взволнованного коммандера Реннера. — Всем старшим офицерам приказываю явиться….аааааа блять! И рация умолкла. Крис и Том переглянулись. Повторный взрыв вывел обоих из оцепенения. Быстро вскочив на ноги и попутно пытаясь вновь связаться с Реннером, Том приказал: — Вглубь клетки! Одиночный выстрел мигом расплавил замочный механизм. Ударом ноги выбив решетку и выбравшись наружу, Крис потянул за собой Тома в сторону запасного выхода, откуда его в наручниках привели в зал позора. Благо браслеты ему в клетке расцепили. — Да что за нахрен! — прорычал капитан, споткнувшись ногой об остывающее тело одного из его конвоиров. — Снимай с них броники! Быстро! — за секунду сориентировался Том и сам принялся стаскивать с одного из бывших вояк бронежилет. Попутно бросая Крису один из их автоматов. — Как они могли пробраться к нам настолько близко? — бронежилет обвил тело нового хозяина, а автомат отозвался сытым, полностью заряженным звуком. — Давай для начала выясним, что делать, а уже потом — кто виноват, — вмиг обозлившись, прошипел Том. — Нужно перегруппироваться. Собрать парней и затаиться от бомбежки. После ракет эти ублюдки пустят на обстрелянную территорию своих людей и будут добивать поодиночке. И обязательно нужно вызвать подкрепление! — Хм… А ты правда шаришь, капитан, вот только рация отключена, максимум, что мы можем, это добежать до подвальных помещений, собирая попутно команду, а после обстрела дать противнику отпор, — быстро выпалил Том. — В части есть установка спутниковой связи, нужно тогда попробовать через неё. Если не получим поддержку от Империи — мы все трупы. — Хорошо, Охотник, будь по-твоему. — Я прикрою тебя, не сомневайся в моей верности, — кивнул Крис и, передернув затвор автомата, первым вышел из здания. Это было забавно: бежать рука об руку с бывшим заключенным, доверить ему свою жизнь и строить с ним план будущей атаки. Артобстрел прекратился так же внезапно, как и начался, заменив себя наступающей армией Сопротивления. Сотни душ, бьющиеся за свой личный мир, ненавидящие Империю и все, что с ней связано. Решительности и дерзости Сопротивления могли бы позавидовать многие. Их отчаянность граничила с безумием, они знали, за что сражаются, знали — и были готовы на все. — Лиам, там Лиам! — рассеянные мысли Тома нарушил радостный возглас капитана. Мальчишка и правда находился невдалеке, вооружившись снайперской винтовкой, точечными выстрелами отстреливался от нападающих. — Что ж, удача сегодня на стороне Хемсвортов, — усмехнулся Том. — Прикрой! — и, пригнувшись, короткими перебежками добежал наконец до здания связистов. Спутник работал, и не просто работал, даже обстрелу не подвергся. Установить связь с основной частью Имперских войск по закрытому каналу было делом минуты. На том конце ответили ещё быстрее. Вот только ответ заставил обоих в неверии распахнуть глаза. Им не помогут, никакого подкрепления не будет, сукины дети имеют авианосец в ближайшем квадрате моря, располагают невдалеке военной группировкой, но подкрепления к их части не пошлют, оно нужно им в другой точке, а вы справляйтесь, как хотите, хоть все сдохните, у Империи другие планы. Даже богатый нецензурной лексикой словарный запас Криса дал сбой. Он думал, что умрёт один, а костлявая с косой пришла за ними всеми. — Ты слышал, Охотник? Обходиться своими силами. Сплюнув, Хемсворт мрачно кивнул и, пообещав себе не сдохнуть, пока не вырвет у своей карамельки хоть один поцелуй, направился к выходу, бросив с какой-то весёлой злостью: — А у нас неплохой дуэт получается, может, продолжим, Гюрза? Том только хмыкнул и, настроив прицел, вышел за не менее, чем он, сумасбродным Охотником. Крис уже успел разделаться с несколькими нападавшими и, развернувшись, вышиб мозги подоспевающему к Тому ублюдку. Седьмым чувством ощущал, как в него самого летит шальная пуля, но не успевал, чёрт возьми, не успевал среагировать. Однако, повалившись на землю, не увидел никакого света в конце туннеля, или хотя бы калейдоскопа памятных событий в жизни. Только чувствовал тяжесть прижимавшего его к земле тела и внимательный насмешливый взгляд. — Не так я представлял с тобой позу наездника, Карамелька, — и если Том сейчас отрежет ему язык, то Крис даже сопротивляться не станет. Однако, тот только несильно ударил его по грудной клетке, и скатившись с Криса, принялся быстро перезаряжать оружие. — Нужно двигаться к казарме, основная часть парней там, попробуем отбиться, — это он уж тараторил, направляясь к цели. Крис не заставил себя долго ждать, поднявшись и попутно отстреливаясь, побежал за внезапным напарником. — Если Реннер ещё жив, то… Что будет, если Реннер окажется жив, Крис не расслышал из-за внезапного шума в ушах. Голова загудела, а зрение вмиг померкло. Когда Крис все же попытался сконцентрироваться, то обнаружил себя лежащим на земле, руки и ноги налились свинцом, а звуки так и не вернулись. Взорвавшаяся недалеко от Криса граната вызвала контузию.— Хемсворт! Хемсворт, ты слышишь меня? — настойчивые руки не давали потерять сознание, огромные глаза, кажется, навеки запавшие в сердце, смотрели с беспокойством. Хотелось ответить, что все хорошо, что он скоро встанет на ноги, а он, Том, пускай сейчас же бежит к остальным, но вырвалось только невнятное мычание. А когда Крис заметил две тени за спиной склонившегося к нему подполковника, сердце, кажется, остановилось от страха. — Том, сзади, — прохрипел он, собрав все силы и пытаясь указать на непозволительно близко подобравшихся к ним сопротивленцев. Собственно, это и было его последним воспоминанием перед тем, как отключиться: нахмуренный взгляд Тома, и двое амбалов с оружием за спиной его личного проклятья. И отчаянный страх, что он уже не может ничем помочь. — Смотрите! Там подполковник Хиддлстон! — в панике заорал Люк, высовываясь из-за угла офицерской столовой, куда затащил его Атланта, отстреливаясь длинными очередями и матерясь так отчаянно, что Люк, на секунду забыв о сковывающем его ужасе, смутился и покраснел. — Куда башку высунул?! — и тяжелая рука бесцеремонно схватила Люка за шиворот и оттащила обратно за угол. — Сиди смирно, птенчик, ты все равно ничем ему не поможешь. И Атланта добавил к своей речи еще пару непечатных выражений, глядя на то, как двое солдат Сопротивления, наставив на Хиддлстона автоматы, заставляют того опуститься на колени рядом с телом рухнувшего парой секундами ранее капитана Хемсворта. Атланте было немного жаль Охотника. Правильный был мужик, настоящий рубака, не то что некоторые, которые только и знают, что раздавать приказы направо-налево да гонять его, Атланту, с поручениями. Как будто для поручений у них адъютантов нет. Люк попробовал было опять высунуть голову, но тут же получил подзатыльник: — Я кому сказал - не высовываться! Виндзор послушно прислонился к стенке. Было обидно — как с кутенком с ним обращаются. А он, между прочим, даже старше по званию этого грубияна. Люк никогда не мечтал о военной службе. Он любил музыку, любил свою скрипку, сам сочинял, и его преподаватель, профессор Лежэр, даже говорил, что получается у Люка весьма недурственно. Только вот отец так не думал. После того, как младший из сыновей Адама Виндзора закончил обучение в школе, глава семейства пристроил его вслед за старшим братом в Военную Академию, где тот прострадал, а не проучился, целых пять лет, после чего был зачислен в архив. «Протирать штаны», — как выразился папаша Виндзор. Тот гордился старшим сыном, пилотом истребителя, и мечтал, чтобы и младший был достоин родительской гордости. Только вот Люк никак чаяния родителя не оправдал бы, если бы не тогда еще бывший майором Хиддлстон, забравший Люка из архива и пристроивший к важному делу — разведке. Только вот воевать Люк так и не научился. Нечем отцу гордиться. Люку нравилась новая работа, нравился новый начальник. Даже слишком нравился. Нет, Люк не был влюблен в Тома. Слишком он был для Люка хорош. Томом можно было любоваться — как явлением природы, например. Но разве можно влюбиться в искрящийся на солнце снег? Или в замерший перед грозой лес? Или в яркую радугу после летнего ливня? Люк просто смотрел на босса, разинув рот, впитывал каждое слово, мечтал быть похожим, понимая, что мечта не осуществится. Сейчас подполковник Хиддлстон стоял на коленях в полусотне метров от Люка, и тот совсем не мог ему помочь. И никто не мог помочь. Судя по тому, как по-хозяйски, будто у себя дома, сновали солдаты Сопротивления по военной части Империи, выживших имперцев было не так уж много. Их вдвоем с Атлантой разоружили примерно через пять минут после Хиддлстона и, даже не надев наручники, просто под руки поволокли к старому зданию казармы, где вчера еще томился в ожидании суда капитан Хемсворт. Так же вдвоем с Атлантой их бросили в маленькую комнату, служившую пристанищем попадавших за мелкие провинности на губу солдатам. — Суки! — в бессильной злобе Атланта ударил по закрывшейся за ними двери и устало сполз на пол. Люк присел на краешек узкой койки и обхватил себя руками за плечи — его ощутимо потряхивало. По пути в камеру он видел, как в точно такую же, только расположенную ближе к выходу из здания, заводили, держа под прицелами автоматов, коммандера Реннера и лейтенанта Хемсворта. Последнего конвоировала — Люк даже перестал бояться и удивился — девушка. Надо же, в Сопротивлении воюют женщины! Ничем не брезгают, сволочи! Виндзор слышал, как младший Хемсворт отпустил пару похабных шуточек в адрес конвойной и тут же получил за это удар прикладом в шею. А в соседнюю с ними камеру поместили подполковника Хиддлстона и старшего Хемсворта. Последнего, правда, заносили, довольно аккуратно держа за ноги и за руки. Это немного обнадежило Люка — мертвого не стали бы сажать в камеру. — Как такое может быть? — потрясенно спросил Виндзор своего сокамерника. — Как они посмели напасть? — Как, как? — передразнил Анланта. — Каком кверху! Я предупреждал этого паскуду Хиддлстона! Я говорил, что сопротивленцы подозрительно зашевелились! Я говорил, что в случае кипиша помощи не жди! — Но почему? — поразился Люк. — По кочану, блять! — вызверился Атланта. — Или ты думаешь, что твоя жопа так важна для Империи, что командование вышлет ударные силы вытаскивать ее из заварушки? Да им плевать даже на жопы господ Реннера и Хиддлстона вместе взятые! — И что теперь будет? — испуганно таращился Люк на разведчика. — Не боись, птенчик! — улыбнулся Атланта. — Говорят, по сравнению с нашими лагерями для военнопленных, в тюрьмах Сопротивления настоящий курорт. — Врешь ты все, — махнул рукой Виндзор. Атланта не стал опровергать его слова.