Прямиком из ада

      С самого утра было ясно, что день будет неудачным. Потихоньку накрапывал дождик, беспокойно стуча по крыше, но он совершенно не мешал продолжать спать одному тюленю. На кровати, раскинув руки и ноги, и отдаленно напоминая звезду в море, лежал человек. Это был мужчина средних лет, невысокого роста, с пивным пузом и проглядывающей сединой. Степан Михайлович или же, как его называли местные ребятишки, Михалыч, выглядел не очень. Синяки под глазами от недосыпа, разбитая губа, грязная мятая одежда и характерный запах изо рта. Ночка выдалась знатная.       Ещё с прошлого вечера шла подготовка к намечающейся тусе. Банки с соленьями, совсем недавно выуженные из подполья, теперь отогревались на столе, закуска поджидала гостей, пока ещё пустые стопки манили и подзывали к себе, пацаны, которым взрослые пообещали дать попробовать пивка, убежали в ларёк, а Михалыч развалился в кресле, блаженно прикрыв глаза, наслаждаясь тихим бурчанием из телевизора. Тишина и спокойствие продлились ровно до того момента, как в уютное гнёздышко старого пердуна не начали подваливать гости. Лёха из седьмого дома, любитель бухнуть нахаляву, Машка, жена его и маленький Максимка, которого было не с кем оставить, семья Игнатовых и Борька, по прозвищу «Баклажан», все они дружненько ввалились в хатку Михалыча. - Здорово, Михалыч, ты че, спать уже завалился? - Здорово, коль не шутишь, - Степан Михайлович поднялся с кресла и протянул ладонь для рукопожатия. - А пиво-то где? Не купили чтоль ещё? – Баклажан почесал репу и вопросительно уставился на хозяина сего торжества. - Так ребятишки побежали в ларёк, сейчас будут. - Понятно.       Гости расположились за столом, в ожидании чуда. Через пару минут в деревянную дверь забарабанили. Михалыч поднялся с места и пошёл открывать. - А, это вы! Так чего стучите-то, открыто же. - Так мы, дядя Стёпа, чтоб удостовериться, а то, мало ли, вдруг ты в магазин ушёл, - паренёк хохотнул и протянул старику ящик водки.       Степан позвал Борьку, и они вместе затащили ящик внутрь дома. Расставив бутылки на столе, вечер можно было считать успешным. Пропустив пару рюмок, разговор начал клеиться, а вопросы бытия уже не казались такими глупыми и никому не нужными в деле. Вроде всё шло достаточно гладко, глоток за глотком, и ты уже не можешь контролировать свои грязные мыслишки, разум затемняется, а язык развязывается. Степан, хоть был уже и не молод, но на женщин посмотреть любил. Вот и сейчас он нагло пожирал глазами Машку, а когда они встречались взглядами, то опускал взгляд на свои руки и прокручивал в голове одну и ту же мысль.       Машка, хоть и бухала, это её особо не портило, девкой она была красивой, почти первой на деревне. В молодости у неё умерла бабка, а дом достался в наследство. Так она и решила обустроить тут всё. Забор поставила, за огородом ухаживала, вела хозяйство домашнее. Работать устроилась продавщицей в местном гастрономе, но, в отличие от своих коллег, на работе журналы не читала, да глазки первым встречным не строила, в общем, всё по правилам делала. Времени на отдых не искала, разве, что обедать до дома бегала. Вскоре парня встретила, молодого, красивого, Лёшкой звать, влюбилась сразу. Роман у них закрутился, и месяца не прошло, чтобы они повстречались, как она и залетела. Деревушка-то маленькая, слухи, понятное дело, быстро расходятся, вот скоро уже вся деревня была осведомлена о беременности Машки. Осуждали её, конечно, но она не обращала внимания, да и парень поддерживал. Прошло девять месяцев, сынишку родила, Максимом назвали. Спустя месяц после рождения, Машка с Лёшкой расписались. Но, видно что-то пошло не так, Лёшка озверел как будто. Пить начал, да бить свою жену, а она, дура, уйти от него не могла, ребёнок маленький на руках, да и любила его. Вот так и стала мужу компанию составлять, да сына таскать везде за собой.       Михалыч так и сидел, то уныло поглядывая в окно, подпирая подбородок рукой, то на Машку смотрел, глазами раздевая. Так и досмотрелся, видать, в голову гормоны стукнули от алкоголя, он девку за руку-то и схватил, да повёл в спальню. Толкнул её на кровать, навалился сверху. А когда Машка в себя приходить стала, рот ей платком заткнул, чтобы не заорала. Блузку расстегивать стал, а когда пуговица не поддалась, порвал ткань. Машка брыкаться пыталась, так Степан ей пощёчину прописал, она вырубилась, а мужику этого и надо. Юбку с неё стянул вместе с трусами, а потом и замер. Сидел, разглядывал девку, а прикоснуться боялся как будто. Провёл он в таком положении минут двадцать от силы, пока дверь не распахнулась, и Лёшка не влетел в комнату. Картину увидел такую, развернул старика к себе лицом, да как даст ему в морду. Пара капель крови упала на ковёр, Михалыч руку к губе приложил, точно разбита. А Лёшка в это время осмотрелся, схватил книгу, тяжёлую такую, да как огреет Степана по затылку. У того искорки в глазах, голова кругом, так и вырубился.       Дождик усилился, уже начал заметно стучать по окнам и подоконнику. И, спустя несколько таких накрапываний, небо потемнело и разразилось проливным дождём. Он беспрерывно барабанил по стеклу, оставляя мокрые разводы на пыльных окнах, немытых со времён девяностых. Сон Михалыча накрылся медным тазом, и мужчина всё-таки разлепил веки. Осмотрев свою комнату и получив немало звёздочек перед глазами, Степан поднялся на локтях и сел на кровати. Михалыч смутно помнил, что вчера было, но, судя по запаху изо рта и больной губе, развлекался он знатно. Собравшись с мыслями, мужчина, наконец, поднялся с кровати и направился в сторону кухни. В холодильнике мышь повесилась, и не о какой минералке не могло быть и речи. Тогда Михалыч повернул кран и жадно пристроился к тонкой струйке воды, конечно, этого было категорически мало. Мужчина посмотрел в окно, дождь лил, не переставая, но, вдруг в поле зрения Степана попала одна деталь. Машина, точно, машина! Но откуда? На пьяную голову думалось ой, как нехорошо. Михалыч сдуру и решил на этой машине поехать в местный продуктовый за минералочкой. Так сподручнее, а то, что же, в проливной дождь, да на улицу без зонта.       Закупившись нужным сердцу и голове, мужчина сел обратно в машину. Мысли всё равно не лезли в голову, но одно Михалыч осознал точно. Он никак не может вспомнить, чья эта машина! Старая девятка с потертым бампером, в деревне никто на такой не ездит, Степан это точно знал. А значит что? Значит, нужно ехать в Москву и писать заявление в милицию. О, какой человек-то умный! Михалыч завёл машину, гордо поднял нос и поехал. Въезд в город сменился трассой, а в окнах замелькали ели да сосны.       Проехав большую часть пути, перед Степаном выросло кладбище, на душе стало как-то мокро и тоскливо. Старик сразу ударился в неприятные воспоминания о смерти матушки и отца, но взгляд его привлёк один объект. Молясь, чтобы зрение не подвело, Михалыч вгляделся в одинокую фигурку. Мужчина сидел на каком-то камне и рассеянно смотрел вперёд, но, увидев машину, быстро поднялся и вытянул руку вправо с большим пальцем вверх. Старик сразу узнал этот знак, а, разглядев человека получше, точно решил остановиться. Мужчина был в погонах, вдруг, чем поможет старику, да и Михалыч не изверг же какой-то. Подойдя к девятке, милиционер открыл дверь и залез в машину. - До Москвы довезёшь? - Без проблем, сынок, а ты сам в милиции работаешь? Мужчина странно посмотрел, осклабился, а потом утвердительно кивнул головой. - Тебя как звать-то? – Михалыч завёл мотор, и они тронулись. - Стас. - А я Степан Михайлович, зови Михалыч.       Всю дорогу до Москвы старик болтал без умолку, Стас же отвернулся и смотрел в окно, обдумывая, что ему делать дальше. Какое-то чувство тревоги всё равно осталось в душе, не желая покидать Карпова. Казалось, будто он попал в какой-то фильм ужасов, который почему-то происходит наяву. Непонятно было, почему подпол до сих пор жив, хотя его похоронили. Пожалуй, это был главный вопрос, который крутился в голове Стаса, но оставался без ответа. Машина остановилась. Карпов взглянул на дорогу. Пост ГАИ, отлично, что уж скажешь. Всё возвращается на круги своя, только вернулся к жизни, а уже во что-то вляпался. Молодец Стасик, продолжай в том же духе! - У тебя права-то есть? - У меня-то? Смеешься что ли? Это ж не моя машинка, но в детстве меня мой покойный батя ездить научил! – Стас нервно сглотнул. Твоюжсукамать, ещё и тачка угнанная. Пизда нам, товарищи. Мистер полицейский постучал по стеклу. - Старший инспектор ДПС, лейтенант Глушко. Предъявите ваши документы. Михалыч покопался в кармане и протянул паспорт, на что Стас был готов сделать фейспалм, но сдержался, боясь проломить череп. - Права, пожалуйста. - Какие права? Нет у меня их, - мужчина пожал плечами, улыбаясь во все двадцать три. - Не порядок. А у вас? – лейтенант посмотрел на Стаса. - При жизни были, но вот неудача, когда хоронили, положить забыли. - Шутите, значит. Документы предъявите. - Я же уже сказал, нет их у меня. Или ты тупой? – Карпов осклабился. Глушко посмотрел на свою машину, потом вернул взгляд пассажирам. - А вот хамить не надо. Вы в каком отделе работаете? Стас молчал. Почему всё всегда так? Попасть в такую передрягу, а ведь всего-то хотел добраться домой, к Свете, к Димке. - Паша! Сюда подойди. Из машины вышел ещё один инспектор ДПС. Стас его сразу узнал, как-то пару раз с ним пересекался, когда работал в ментовке. - Чё тут у тебя? - Да вот, прав ни у кого нет, а мужчина в погонах отказывается представляться. Паша взглянул на подпола и усмехнулся. - Это ж Карпов! Ты не знаешь? А, ну да, ты же новенький. Я ведь его уважал, признаюсь, даже боялся. До одного случая. Ты че погоны-то нацепил, старая жизнь не отпускает? - Былое вспомнить решил. И таких упырей, как вы, нагнуть. Полицейские переглянулись. - Андрюх, тебе нужно-то что? - Я смотрю, ты знаешь его. Где работает? - Работал, - Стас недобро стрельнул глазами. – В Пятницком. - Пасиб, Пахан. Тогда Зиминой наберу, пусть сама с ним за закон базарит.