Снайпер надел на своё лицо респиратор и очки и в одиночку вышел наружу только чтобы проверить, что снаружи происходит. Да и, признаться, ему было скучно. Несколько дней он и Локи живут в достатке и комфорте, не думая о том, что их кто-то может сожрать. Он привык к постоянному движению и чувству опасности вокруг себя, привык к тому, что постоянно нужно быть осторожным буквально во всём, подпрыгивая на месте от каждого неожиданного шороха. Локи не стал выходить следом за ним, а лишь сверлил взглядом его отдаляющийся затылок.
Привыкать к такой жизни пришлось обоим. Чарльз привыкал к тому, что теперь у него есть постоянное убежище (если его не разнесёт когда-нибудь), а Локи - к абсолютному спокойствию. Сейчас не нужно было задумываться о том, чтобы как-то насолить старшему брату или людскому народу, которого теперь, по факту, не существует. Не нужно перебегать с места на место каждые несколько часов из-за постоянно грядущей опасности. Было непривычно им обоим. Но в то же время снайперу довольно приятно было осознавать, что все страдания были не напрасны. А Локи даже не пытался возникнуть с репликами о том, что это всё всё равно бесполезно, и рано или поздно они в любом случае уйдут отсюда по поле какого-либо случая. Попусту не хотел портить Чарльзу этот день. Хотя бы этот.
А Чарльзу надо было подумать, в очередной раз. И это была ещё она причина того, почему он вышел. Если до этого Локи был в постоянных размышлениях, то, похоже, пришла очередь и Чарли погрузиться в свои думы.
Он думал о том, в какой момент всё вдруг решило так кардинально поменяться. Ему придётся вновь привыкать к новой жизни, словно старой у него и не было. Несколько лет назад он привыкал к тому, что ему придётся жить в одиночестве и он никогда не встретит и живой души. Спустя же какое-то время он нашёл себе довольно много приключений, встретив некого Капитана и его прихвостня Пилота, который всё время бегал за Капитаном, как собачка. А потом Чарльз принял решение сбежать от них, и вот, что из этого вышло; он даже не успел подумать о чём-то, что могло бы его снова начать огорчать в одинокой жизни, как он вдруг встретил бога озорства – Локи, который в буквальном смысле свалился с неба прямо перед ним.
«Отлично. Что ещё может преподнести мне моя жизнь?» — саркастично думал снайпер, шагая вперёд по твёрдому снегу.
Сегодня было особенно ветрено. А снег уже не казался таким твёрдым, как раньше. Может от того, что те воспоминания его наконец отпустили, или просто он погрузился в совершенно другие ощущения и предположения у себя в голове, что не обращал внимания на степень твёрдости почти сухого снега.
Снайпер не мог определить точно, что он сейчас чувствует. Это было чем-то странным и необычным, граничащим с головокружением, словно его только что ударили по голове, и чем-то ещё, не дающим упасть в обморок из-за моральной встряски. Липкое, но в то же время не вызывающее отторжения внутреннее чувство. И это не даёт Чарльзу покоя, постоянно напоминая о себе, когда он ненароком вспоминает первую встречу с Локи. Встречу, которая произошла явно не самым стандартным способом.
Ещё до этого ему казалось, что ему снова придётся провести в одиночестве ещё N-ое количество лет, но, очевидно, его только что снова переиграли, заставив ощущать такие смешанные чувства. Нестандартные встречи – это не такое уж и необычное явление. Снайперу приходилось встречать и других людей, также довольно необычным способом. Зачастую эти люди оказывались какими-нибудь военными или просто ещё одними выжившими, которые борются за свою жизнь. И конец этим встречам всегда был один – перепалка между Чарльзом и этими индивидами, заканчивающаяся смертью противника. И что самое забавное – убивал их даже не сам снайпер. Они становились жертвами обстоятельств, вследствие которых следовал такой, надо сказать, не совсем желательный исход.
Если бы ситуация повторилась, Чарльз был готов поклясться, что уже не будет так снисходительно относиться к людям. Хотя, честно говоря, он и раньше не особо доверял им. Почти все были самым настоящим комочком лицемерия, либо других качеств, которые им подарила когда-то нейросеть. Или, возможно, люди просто привыкли к тому, что все добровольно сминались под одну гребёнку – могли подключиться и, естественно, подключали свой мозг к приобретённым накануне диадемам. Но стоило им познакомиться с человеком, который так не может, то всё, по их мнению сразу же начинается хаос, бежать от такого человека нужно, пока не поздно, иначе он "заразит своим беспорядком". А сейчас и подавно не существует представителей человеческой расы, которые хотя бы на минуточку бы подумали о жизни другого человека. Им главное выжить, а остальное их не касается. Они готовы убивать. Либо несут всякую чушь, потому что их мозг уже функционирует неправильно и не так, как должен работать у нормального существа.
Но Локи отличался от тех, кого ему доводилось встречать за последние месяцы. И он даже не является человеком. Он – бог. Бог хитрости, обмана и прочего, какие качества может преподнести на серебряном блюдечке одно только слово "обман". Но за всё это время снайпер не нашёл ни одного повода упрекнуть Локи во лжи. Всё, что он видел в нём – любопытство и что-то ещё, что делает его достаточно молчаливым. И ещё этот изучающих взгляд на Чарльза, который не прекращается до тех пор, пока тема для разговора не появится сама собой. Казалось бы, вот оно – тишина, которую так желал Чарльз. Никто никому не компостирует мозги, не возникает никакого желания взять винтовку и застрелить Локи, хотя Чарли и относится к нему с недоверием.
В его голову только сейчас прокралась мысль: «А нужно ли вообще относиться к Локи с таким сильным недоверием?». Да, они знакомы не так уж и давно. Да, Локи, опять же, бог обмана. Но разве он хоть раз вёл себя подозрительно или пытался каким-либо образом навредить?
И где сейчас логика, когда она так нужна? Бог обмана? Хорошо, так, где же подвох?..
Нельзя было точно сказать, что это такое. Чарльз не ощущал этого рядом с Капитаном, Пилотом, Инженером или любым другим человеком, с которым ему приходилось как-то контактировать. Как будто в его голове что-то внезапно сломалось, заставив думать о тех вещах, которые до этого даже в голову не приходили. И если бы снайпер мог найти этому какое-то объяснение – то он бы тогда не испытывал желания выйти наружу только ради того, чтобы пораскинуть мозгами.
Чарльз хочет ему верить. Но почему-то постоянно пытается найти какой-то подвох в его словах или действиях, из-за чего порой ловит на себе взгляд непонимания. Это недоверие к людям уже давно вошло в привычку, и Чарли, как бы сильно он этого не хотел, не может разом переступить через себя и начать всецело доверять. За всё это время Локи действительно так ему и не соврал, не сделал ни единой гадости, что было бы в его духе, просто не кинул его в одиночестве. Локи буквально перестал разговаривать с Чарльзом как с человеком, который в этой жизни ничего не значит, продолжает существовать просто по велению удачи. Если до этого ему было просто любопытно, то сейчас ему ни капли не забавно от происходящего. Кто бы мог подумать, что одна случайная встреча в корне поменяет восприятие обоих сразу: и бога, и человека, который уже думал о том, как будет доживать в одиночку свои оставшиеся годы?
Пока Чарльз был снаружи, Локи сидел на том самом кожаном диване и анализировал всё, что ему удалось узнать. Он же хотел узнать о том, как живут сейчас люди, верно? Вот, теперь пожинает плоды своих познаний и всякий раз, когда непроизвольно вспоминает о прошлом снайпера, его передёргивает. Казалось бы, его уже ничего не удивит, прошлая жизнь какого-то человека так тем боле. Но каждый раз он проникается к нему чем-то вроде… сочувствия. Не жалости, а именно сочувствия. Бог обмана начал понимать, что что-то явно идёт не по плану; он не хотел после встречи с Чарльзом Сниппи мысленно его начать жалеть и сочувствовать ему, как будто они знакомы уже много лет и почти сроднились друг с другом, а не несколько дней.
От этих мыслей Локи нахмурился. Всё это больше напоминает какой-то бред, нежели реальность.
— Прекрасно… — саркастично пробубнил Локи себе под нос, закрывая лицо ладонью и тяжело вздыхая. Какой необычный способ почувствовать самого себя на месте обычного мешка с костями.
Поднявшись с дивана, бог хитрости помотал головой из стороны в сторону, будто пытаясь отогнать навязчивую муху. Но он ведь и вправду забыл о том, что изначально хотел побыстрее уйти из этого места и больше никогда о нём не вспоминать. Что-то его тут задерживает. Но что именно – это ещё предстоит выяснить.
***
Локи сидел в одиночестве на своей койке, не обращая внимания на лежащий на полу плед, который сам же и скинул с кровати. Подкидывая в руке над головой какой-то теннисный мячик, который он нашёл в абсолютно случайном ящике, пока зачем-то осматривал их содержимое, Локи старался чем-то себя занять. Тем же мячиком, например. Зачем ранее жившим в этом бомбоубежище нужен был мячик, бог спрашивать себя не стал, ибо зачем? Эта информация была для него сейчас абсолютно бессмысленна. И лучше мячик, нежели постоянная беготня от чего-то или кого-то, уж Локи-то знает. В Асгарде ему будут не рады, поэтому туда наносить визит тоже не стоит. Он и не может. Потому что что-то ему не даёт просто взять и уйти отсюда, оставить человека и это бомбоубежище и свалить отсюда, да поскорее, пока Локи здесь с ума не сошёл от скуки и чужих страданий.
Сойти с ума от чужих страданий… Это даже звучит глупо. Но по каким-то причинам ему было трудно. Трудно осознавать тот факт, что ему приходится торчать здесь рядом с мучеником, который кое-как пытается не начать за него хвататься из-за страха одиночества. С чего бог сделал подобный вывод? Он не глупый, он прекрасно видит, как себя ведёт снайпер. Не доверяет, но в то же время не пытается прогнать взашей, как будто на что-то надеется. Локи усмехнулся от собственных мыслей, как будто только что услышал хорошую шутку, а не думал о нём. С какой стати он должен волноваться о благополучии кого-либо, когда он сам находится в, мягко говоря, не лучшем положении? Стоит сначала разобраться с собой, а уже потом думать… о человеке… а если быть точнее – о, по факту, бедной и лишь на вид небеззащитной тушке…
— Отвратно… — пробубнил Локи себе под нос, закрыв глаза и откинув голову назад, упираясь затылком в стальную стену. — Просто отвратительно.
Отвратительно. Отвратительно испытывать жалость к такому слабому созданию, которое даже существом в этой ситуации назвать очень трудно. Побитый жизнью, словно груша, которую избили сотню тысяч раз, из-за чего она была уже изношена, но при этом её продолжают бить кулаками. Само понятие «жалость» – отвратно. И Локи пытался заново вдолбить себе в голову, что ему не стоит испытывать жалость к мешку с мясом, не способным даже сделать простейший магический трюк.
Принципы трещат по швам.
Не может такого быть, нет, не сейчас, нужно выбираться из этого апокалипсиса как можно скорее! Если эта неведомая сила, которая удерживает бога в разрушенном Мидгарде, наконец соизволит отпустить его.
***
Чарльз вернулся в убежище довольно поздно. Он мог бы вернуться и раньше, но вместо этого он умудрился нарваться на очередное приключение в виде огромного монстра-мутанта, который буквально заставил его побегать по окрестностям и сменить пятнадцать разных лазеек только, чтобы отвязаться от него. Существо не только вымотало ему все нервы, но ещё и пыталось имитировать чей-то голос, дабы привлечь его внимание, что было очень необычно. Но тогда было вообще не время разбираться в том, как оно это делает. И сейчас тоже. Лишние мысли, которые его никак не должны касаться.
Снайпер должен отдать должное этому выходу. На какое-то время он забыл, о чём вообще думал до этого. Всё-таки опасность – тот самый способ отвлечься от чего-либо и переключиться на что-то ещё, например, на то, как спасти собственную жизнь. Но стоило Чарльзу переступить порог убежища, как его снова окатило то непонятное ему ощущение.
Локи даже не заметил его прихода. Скинув рюкзак, который зачем-то взял с собой, в угол и, повесив свою винтовку ремешком на крючок, Чарльз быстрым шагом направился по длинному стальному коридору. Здесь явно не хватало каких-либо картин, но их даже было некуда повесить. Да что уж там, некуда гвоздь прибить, все стены были совсем не деревянными. Глубоко вздохнув, Чарльз на секунду закрыл глаза, при этом делая всё возможное, чтобы по дороге не стукнуться лбом об какую-нибудь дверь впереди или просто какой-либо предмет, который мог бы стоять на пути. Дойдя же до самого конца этого длинного широкого коридора, Чарльз зашёл в одну из дверей, оказавшись в ванной комнате. Но сейчас ему меньше всего было нужно помыться или что-либо ещё. Снайпер медленно подошёл к раковине, нависнув над ней и глубоко вздохнув. Этот поход его изрядно вымотал, да ещё и он не принёс ничего полезного, пускай в этом и не было необходимости, поскольку они и так сейчас пребывают в достатке. Но этот достаток переставал как-либо расслаблять.
Подняв голову, он взглянул на себя в зеркале, которое висело на стене над раковиной. Старое и по краям заросшее белым налётом, который было бы неплохо убрать. Перед собой он увидел не столь человека, сколько измученное и злое на мир существо, которое эту злость пытается чем-то компенсировать. Он не кидается на первых встречных, стараясь сохранить остатки своего рассудка при себе. Всего на несколько минут таких переглядок с самим собой ему пришлось переосмыслить многие произошедшие с ним вещи, после чего он пришёл к одному выводу – он, сколько бы ни пытался, остаётся беззащитным существом, которое нуждается в чей-то поддержке, пускай мимолётной или незаметной со стороны, либо простом человеческом разговоре по душам, как бы странно это сейчас не прозвучало. Он столько лет прожил в одиночестве, как вдруг появляется другое живое существо – бог – который стал ему… приятелем? Компаньоном? Да кем бы Чарльз его не считал, от этой мысли становится всё труднее и труднее принять факт того, что простая человеческая потребность в социальном обществе делает его ещё более слабым, но, как оказывается, не бездушным человеком.
Много лет он жил с мыслью, что дружбы не существует. Чарльз Сниппи искренне желал общения с себе подобными, но в то же время отрицал любой факт существования нормальных отношений. Даже общаясь с какими-либо людьми, Сниппи продолжал ощущать пустоту внутри себя, которая никак не могла заполниться простым разговором или попытками наладить дружбу с кем-то. Вот именно, что
попытками. Он часто натыкался на множество подводных камней, которые попусту не позволяли ему продолжать общение. Чарльз уже не помнит, почему однажды сломал свою голубую диадему. Не помнит, в какой момент он начал так ненавидеть Эврику и всё, что с ней связано. Но он точно знает, что навсегда останется в одиночестве. Вернее, он так внушил самому себе и теперь ходит с этой пожизненной печатью одиночки – волка, самолично запершего себя в бронзовой клетке.
Но ему приходится признать, что он действительно цепляется за Локи. Не показывает этого, словно в любой момент сам сможет покинуть эту личность, но это на самом деле ложь. Попытки вести себя отстранённо ни к чему хорошему не приводили, он лишь мог после этого наблюдать, как Локи смотрит на него таким взглядом, словно видит его насквозь и уже раскусил, что он сейчас чувствует.
Да, он одинок. Да, ему так не хватает простого общения. Хорошего отношения, как к
нормальному человеку, а не чересчур агрессивному, коим он себя показал когда-то, или «особенному», несущему лишь хаос и ничего больше.
И осознавать это очень тяжело. Выдуманные им самим жизненные устои разламывались на кусочки, позволяя огромному кому страхов и одиночества накрыть его с головой. Чарльз почувствовал себя маленьким ребёнком лет десяти, с которым не захотели играть одногодки со двора.
Прочистив горло, Чарльз нахмурил брови и отвернулся от зеркала, выходя из ванной комнаты.
— Нашёл время… — пробубнил Сниппи себе под нос, отгоняя от себя подобные мысли и заставляя себя переключиться на что-нибудь другое. Но, признаться честно, сейчас он относится к этим мыслям намного спокойнее, чем до этого. Он уже однажды чудом не привык к Капитану, Пилоту и Громову, хотя эта троица – последние индивиды, к кому он бы хотел привыкнуть и с кем продолжить задушевное общение.
Он и Локи случайно столкнулись взглядами в коридоре. Чарльз шёл как раз в кровать, ибо была уже глубокая ночь, а Локи наоборот вышел из комнаты просто потому, что ему уже надоело подкидывать мячики и дурью маяться. Оба несколько секунд смотрели друг на друга, пока Чарльз первым не прервал этот зрительный контакт, улыбнувшись Локи уголком губ и после этого отвернув голову, проходя мимо. Локи от этой улыбки поднял бровь, однако ничего говорить ему не стал. Пустая трата времени. Но ему и правда улыбка идёт намного больше, нежели угрюмая гримаса.
