Блеск голубых глаз

      В тот день, когда они оказались во власти ритма, ничто не могло отвлечь их внимание друг от друга. Это был один из моментов, когда они могли не задумываться о будущем, просто кружиться, держа друг друга за руки и наслаждаясь моментом. Ни один из них не мог прочитать мысли друг друга, а если быть точнее, то кое-кто просто не хотел портить момент. Сколько бы бед не случалось у них на пути, простой танец на несколько минут перекрыл их все, заставив кануть в забвение мира и покоя.              — Раз-два-три… Раз-два-три… — мысленно вёл счёт Чарльз, стараясь не сбиться с ритма. Это был удивительный момент. Казалось, время на миг остановилось, а мир стал свидетелем чувственного танца. Этот яркий момент вряд ли когда-либо пропадёт из их памяти, даже если они очень этого захотят.       Они не были принцем и принцессой на королевском балу. Их нельзя было назвать парой, что многие годы прожили друг с другом в гармонии. Локи и Чарльз знакомы друг с другом всего ничего; такие разные, но в то же время так схожи. Как только мелодия закончилась, их тела последовали за музыкой и тоже застыли, а их взгляды вновь устремились друг на друга.       В тот день, когда они впервые встретились, Локи, как бы он ни пытался, не мог разглядеть цвета глаз Чарльза. Они казались ему тускло-синими, а то и вовсе серыми. Голубые линзы то и дело помутнялись из-за инея, который стремился заполонить всё наружное пространство и который Чарльз ловко смахивал. Но именно сейчас он мог рассмотреть их во всей красе: ярко-голубые глаза, устремившиеся прямиком на бога обмана. Он уже видел их, когда Сниппи сам снял с себя очки, но почему-то именно в этот миг они казались Локи особенно прекрасными. Особенно завораживающими. Ему почудилось, что даже сквозь мутные стёкла он видит в них живой блеск.       Наконец, они отпустили друг друга. Локи бережно убрал руки с талии Чарльза, а тот в свою очередь отпустил его руку и отошёл на шаг назад. Верхние стёкла опустились в непонятной гримасе. Локи так и не смог определить, что он чувствует прямо сейчас: смутился ли он, или, может быть, он сию же минуту испытывал желание сломать ноги Локи. Локи отошёл к проигрывателю и плавным движением руки отодвинул стилус в сторону, вытащив пластинку и сунув её в конвертик, в котором она находилась изначально, а Чарльз устремился на выход, оставляя Локи одного в пустой комнате. А тот в свою очередь, ничего не говоря, посмотрел в затылок снайпера. И легко улыбнулся. Насколько бы неловко было им обоим под конец, всё-таки им обоим не хватало простых человеческих радостей.       Чарльз прошёл сквозь старый дверной проём на выход из здания и в глаза ударил опаляющий луч света. Чарльз прищурился, по инерции отклоняя голову назад, чтобы взглянуть на небо. Сквозь щелочку в небе солнечный свет накрывает Чарльза с головой, словно стараясь охватить большую территорию. Само солнце было свидетелем той мимолётной искры, проскочившей между ними в танце. Но прошла секунда — и солнце вновь оказалось взаперти за серыми облаками. А на смену солнца пришёл неожиданный снегопад. Снегопад — не такое уж и частое явление, несмотря на здешний климат. Локи решил не оставаться на месте и тоже вышел из помещения, вновь обратив свой взор на Сниппи, который уже успел отойти на пару метров. Крупная снежинка опустилась на левую линзу Чарльза, постепенно тая от внутреннего тепла его тела. Чарльз вздрогнул, но продолжал стоять на месте и наблюдать, как всё новые снежные хлопья опускаются на землю. Локи наблюдал за ним и от чего-то не мог отвести взгляд, банально оглянуться по сторонам. Что-то в его восприятии изменилось. Танец будто бы открыл для Локи ту другую сторону Чарльза, которая неожиданно притягивала к себе его внимание. Подул сильный ветер, и снежинка, что ещё не успела растаять, слетела с линзы и упала на блестящий кусочек льда.       — Очаровательно, — с усмешкой говорит Локи, делая несколько шагов вперёд, подходя ближе к Чарльзу. Наблюдая за тем, как Чарльз стряхивает с очков другие снежинки, которые активно его бомбардируют, Локи в действительности посчитал это… очаровательным.       Чарльз развернулся к Локи. Он был хмурым. И Локи уже свыкся, что большую часть времени его эмоции выражает не его лицо, а очки.       — Ещё одно слово — и я кину в тебя чем-нибудь.       — А несколько минут назад ты был не таким.       Чарльз хотел ответить Локи нечто в духе «Это была твоя вина», но вовремя понял, что это будет лишним. В контексте их недавнего дуэта это будет звучать чересчур смущающе.       Чарльзу пришлось признать, что он смущён. Держаться с кем-то за руки под слегка убаюкивающую мелодию спустя столько времени было одновременно приятно и, как Чарльз бы сказал, глупо, по-детски. Однако его тело спешит убедить его в обратном: если бы ему это доставляло дискомфорт, он бы уже давно толкнул Локи в случайную тумбу. И сделал бы это просто потому, что это выглядит нелепо. При всём при этом Чарльз этого сделать не смог, даже мысли об этом не возникало ровно до этого момента. Ему понравился этот танец. И ему рано или поздно придётся это принять. Понравилось, что никто не ворвался неожиданно в помещение и не попытался их растерзать. Понравилась музыка, обволакивавшая их тела, движущиеся ей в такт. Чарльз ругнулся про себя, отряхнувшись от снега.       Снег. Чарльза уже достала эта зима. Если он увидит маленькую зелёную травинку среди одного большого айсберга, называющегося планетой «Земля», то он в буквальном смысле упадёт перед ней на колени и будет радоваться как ребёнок. Маленькая травинка может стать ещё одной частичкой счастья, настолько в его голове всё плохо. Бункер, который издалека выглядит как холм, и чистый воздух — всё, что нужно для того, чтобы сделать Чарльза счастливым.       Недавно Сниппи видел во сне зелёное поле. Чарльз не мог сказать, насколько правильным был образ поляны, поскольку сам имел шанс оказаться в обители матери природы лишь в далёком детстве. Но это было не так важно. Он скинул с себя противогаз и упал на колени, проводя рукой по мягкой душистой траве, которая развевалась на лёгком ветру. Светило яркое солнце и лишь пару облачков скользили по голубому небу. Чарльз медленно лёг на землю, испытывая желание зарыться в траву и остаться там навечно, прикинуться цветком, стать частью окружающей его экосистемы. Он вдохнул слабый запах слегка влажной травы, закрывая глаза от удовольствия. Никакие сокровища мира не равняться с ощущением чистого воздуха, тишины и спокойствия.       В этот момент Чарльз с головой погрузился в ощущение гармонии, которое испытывал, которое было троекратно усилено. Он ещё никогда не чувствовал себя настолько умиротворённо. Хотелось забыть обо всём и лежать так до бесконечности.       Вдруг он резко открывает глаза, ощутив, как чья-то рука поглаживает его по голове. Но, когда он это сделал, то никого рядом с собой не увидел. Чарльз приподнялся на локтях, чтобы оглянуться по сторонам. Он ощутил, как ветер скользит по его затылку. Задрав голову к небу, Чарльз начал разглядывать те два облачка, которые всё ещё не скрылись из поля зрения. Одно из них было похоже на большое высокое здание, прямо как те, которые Чарльз видит ежедневно. А вот второе — на причудливую рожицу. «Эмодзи», какие любили отсылать друг другу люди. Из уст Чарльза вышел тихий смешок. Наконец-то вместо кошмаров или пустоты он увидел пейзаж, очертания которого он захочет увидеть снова, ложась в кровать.       Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Чарльз проснулся на слегка дряхлой кровати, которую он так и не удосужился привести в порядок. Он медленно перевернулся с правого бока на спину и уставился в потолок. Всё ещё на удивление исправная диодная лампа освещала комнату слегка голубоватым светом, лишь изредка мигая, от чего Чарльз непроизвольно щурил глаза. Ему это только что приснилось. Поле, яркое солнце, чьё-то мягкое прикосновение, всё это — лишь плод его воображения. Разочарованно выдохнув, Чарльз нахмурился и вновь закрыл глаза. Его сознание только что снова сыграло с ним злую шутку, заставив его ощущать себя максимально паршиво. Сниппи очень хотел вновь попасть туда, заснуть и никогда не просыпаться, но это невозможно по физиологическим соображениям. Его организм попросту не даст ему долго спать. Те двое суток, которые он проспал в первый раз, были лишь поблажкой. Теперь же он просыпается от любого шороха.       Чарльз снова прищурился. И в этом уже был виновен не свет. Чарльз почувствовал неприятное жжение в глазных яблоках.       — Да вы издеваетесь… — мямлит он себе под нос, приподнимаясь на локтях и устало проводя тяжёлой ладонью вдоль лица. Казалось, лучшим выходом будет выйти наружу без противогаза и отдать свою физиономию на растерзание гигантским летучим мышам, вдруг ему больше никогда не придётся это испытывать. Но об этом думать было настолько абсурдно, что Чарльз аж стукнул себя по виску прежде, чем подняться с кровати.       Чарльз взглянул на небольшие электронные часы, стоящие на металлическом столике в углу — 11:60. Стоп, 60 минут? Чарльз протёр глаза и взглянул снова. 11:50. Раздражённо буркнув, Чарльз сдержал себя от желания кинуть в эти часы подушкой прежде, чем выйти из спальни.       Всё как обычно: в реальности всё намного скуднее, чем в любом сне. Чарльз медленно вновь разворачивается от Локи, делая новую попытку стряхнуть с себя новую порцию снега, в то время как Локи буквально врос в новоиспечённый сугроб. Он не чувствовал холод, потому и сам заметил это далеко не сразу. Попытавшись освободиться от снежных оков, Локи споткнулся и упал лицом вниз. Ему повезло, он успел упереться руками, защитившись от нежелательной травмы. Сниппи развернулся, услышав, будто чьё-то тело грохнулось с пятого этажа прямо ему под ноги. С одной стороны, он может выдохнуть, ведь это был не чей-то труп, а всего лишь Локи, который слегка утратил свою грациозность. А с другой, ему еле удавалось сдержать накатывающий приступ смеха.       — Смешно? — немного грубо спросил Локи, поднимаясь с земли. Вся его одежда была в снегу, а в чёрных локонах застревали целые льдинки.       — Очаровательно, — всё же позволил себе Чарльз выпустить саркастичный смешок.       — Эй, за что ты мстишь мне? — Локи отряхнулся от снега, и то не смог это сделать полностью.       — Ну разве не прелестно? Не один я здесь неуклюжий.       Чарльз вспомнил момент их первой встречи. Он тогда поскользнулся и упал назад, чудом не задев заострённые камешки. В то время как Локи не сдерживал смеха, Чарльз потирал поясницу, поднимаясь и хмуро глядя на него. В глаза Локи он выглядел жалко. Теперь не только Локи может посмотреть на него так. Теперь они официально квиты.       Нельзя сказать, что Чарльзу было смешно с падения Локи. Ему было скорее его жалко. Он так долго стоял на месте, что снег полностью скрыл его ноги и приковал к земле. И из-за этого Локи пришлось прочувствовать каково это. Никто не спорит, что он, бывало, ушибался и посильнее, но это падение в сугроб поистине угробило его самооценку.       — Это не смешно, — возразил Локи, полностью выбравшись из снежных оков. — Вообще-то я мог и сломать себе что-нибудь.       — Я смотрю, ты умеешь драматизировать, — Чарльз обошёл Локи и поднял камешек. — Как ты там меня назвал? «Невезучий»? — ехидно ухмыльнулся, кидая камень в небольшую ямку.       — Ты теперь постоянно будешь мне припоминать мои же слова? — уже громче отозвался бог обмана, нахмурившись.       — Мы квиты, прими это.       Чарльз похлопал Локи по плечу и начал отдаляться. Локи посмотрел ему вслед так, словно тот только что отобрал у ребёнка конфету. Поджав губы, Локи наклонил голову слегка вперёд, наблюдая за тем, как Чарльз отдаляется от него. «Однажды я всажу ему кинжал в печень, но не сегодня».       Вновь дунул ветер, помогая им стряхнуть с себя набежавший снег. Локи отошёл от места, где по собственной ошибке упал в сугроб, и вновь уставился в затылок медленно отдаляющегося Чарльза. Прошло совсем немного времени с их первой встречи, но они уже успели неплохо сблизиться, узнать друг о друге. И хотя они продолжали иногда неосознанно бесить друг друга, всё равно Локи что-то притягивало к снайперу. Чарльз казался ему таким холодным, как и он сам, но в то же время ему это нравилось. Тряхнув головой, дабы сместить прядь волос, которая закрыла Локи весь обзор, а затем опустился на корточки. Локи взял немного снега, скомкал его в снежок и кинул в спину Чарльза. Тот сразу остановился, слегка сгорбившись.       Локи не знал, для чего он это делал. Наверное, чтобы раззадорить Чарльза? Никогда ещё он не бросал человеку вызов именно в таком плане — кинуть в него снежок, сделав вид, что это был не он. Чарльз развернулся обратно к Локи, подняв бровь. Левая линза поднялась вслед за его выражением лица. А затем он нахмурился. Интуитивно Локи понял, что теперь он точно окажется по горло в снегу, поэтому сделал шаг назад и, сам не поняв отчего, из его уст вырвался тихий смех. Только он потерял бдительность, как ему в лицо тоже прилетел снежный снаряд, сопровождаясь криком Чарльза:       — Тебе не жить!       — Упс, — только и успел сказать Локи, обороняясь локтем от последующих белоснежных шаров, которые чудом снова не попадали ему в лицо.       Они уже давно не дети, но сейчас их было от них не отличить. Они забрасывали друг друга снежками, играя в некую войнушку друг с другом. Обычно в таком случае дети строили небольшие крепости, прятались за них, самые творческие иногда даже сооружали целые башни и обороняли их от вражеской команды таких же озорных ребят. Локи с Чарльзом же были вдвоём: оба друг против друга, не имея сзади себя ещё участников их команд. Они были поодиночке — раз на раз, без крепостей, без башен и флагов, которые они могли бы соорудить из куска ткани и палок.       Наверное, впервые в жизни, Чарльз ощущал искреннее веселье. Не контролируя порывы смеха, он делал попытки прорваться, приговаривая: «Я всё равно тебя достану!». Жизнь до и во время апокалипсиса в буквальном смысле заставила снайпера перестать верить в счастье и убила его внутреннего ребёнка. Но, возможно, самое время ему воскреснуть вновь. Как и Локи, постоянно копающийся в собственных переживаниях и из-за них же совершающий плохие поступки наконец сможет обрести внутренний покой, который ему так необходим.       Частенько в жизни можно встретить высказывание, что чёрная полоса жизни — это лишь тень от белой. На самом деле, так и есть. За чёрной полосой всегда следует белая, и не важно, насколько долго ты будешь находиться на тёмной стороне. Важно одно — не сворачивать на девяносто градусов. Идти только вперёд, через все невзгоды, сквозь сжирающее тебя одиночество. И тогда к тебе повернётся удача. Всю свою жизнь Чарльз считал, что то, что он делает не имеет никакого смысла: подъём, поездка на метро до работы, обратно и так по кругу. Локи пытался доказать другим, что он чего-то стоит, пряча за своими стараниями второго себя же, который постоянно сомневается в том, правильно ли он поступает, и вовсе отвергая его же. И вот, они оба встретились — обе стороны «Инь», которые находятся в поисках себя, утратив жгучую когда-то тягу к жизни.       Слишком долго они шли по тёмной тропе жизни. Быть может, пора свернуть на светлую?

***

      Не бывает плохих продуктов. Существуют люди, которые делают их плохими, непригодными для употребления. Так же и с людьми: ни один человек никогда не являлся ужасным по умолчанию. Каждый из нас рождается светлым и «прозрачным», как капля воды. Со временем человеческое нутро терпит множество трансформаций — мы становимся теми, кем являемся сейчас. Но рано или поздно наступает момент, когда человек, будь он ребёнком или уже взрослым, сталкивается с определённого рода трудностями. Он встречает тех людей, которые ломают его представление о мире. Он убеждается в том, что в мире не существует идеальных людей, нет радуги-жвачки, а есть лишь борьба за то, чтобы до последнего оставаться человечным. И большинство негатива исходит в его сторону именно от тех людей, которые эту борьбу проиграли, сломались, поддались влиянию третьих лиц.       Чарльз чудом эту борьбу не проиграл. Находясь на своём рабочем месте, Чарльз с трудом себя сдерживал, когда Александр Громов в очередной раз вызывал его на «важный разговор». Он уже заранее знал, что их диалог будет состоять из чтения нотаций в сторону первого, потому что он всё чаще засыпает на работе. Иной раз в голову Чарльза лезли такие вещи, о которых обычный человек не смеет и рассуждать, не говоря уже о том, чтобы визуализировать их перед глазами. Чарльз представлял, как берёт в руки собственную винтовку, приходит с ней к своему начальнику и через секунду в голову Громова вонзается стальная пуля. И его бы не испугала перспектива умереть на том же месте, где он и стоял, потому что Аннет обязательно вызвала бы подмогу. Этот выскочка так раздражал его, что словами не описать. Он не видит дальше своего носа — так думал Сниппи и думает до сих пор о нём. Но что-то его сдерживало. Наверное, остатки адекватности всё же брали над ним верх и тот вместо того, чтобы сделать то, о чём он потом даже не сможет пожалеть, шёл и покупал очередной стакан кофе. Как бы Чарльз не старался ограничить своё потребление кофе, особенно на работе, со временем сделать это становилось всё сложнее и сложнее. Когда же снайпер в один прекрасный момент психанул и сбежал в Мёртвую Зону, всё вовсе перевернулось вверх дном. Ему очень повезло. Повезло, что Сниппи не оказался в эпицентре всех событий, иначе он бы не сидел сейчас в бункере вместе с Локи и не поедал очередную банку с законсервированным холодным супом.       Жизнь Чарльза в буквальном смысле разделилась на «до» и «после». И он сам даже не всегда может понять, к лучшему ли это или к худшему.       — Ты когда-нибудь прекратишь глазеть на меня? — обращаясь к Локи, Чарльз и в ус не дунул, чтобы повернуться в его сторону. Локи цокнул.       Чарльз научился методом интуиции определять, когда чей-то взгляд обращён в его сторону. И прямо сейчас он чувствует, что на него смотрит именно Локи (больше-то и некому).       — Выглядишь примитивно, — Локи облокотился на серую стену рядом.       — В каком это смысле? — снайпер развернул к Локи не только голову, но и туловище, не поднимаясь с тёмно-коричневого кожаного дивана.       Вполне возможно, что замечание Локи звучало довольно-таки грубо, но это единственное слово, которым он может описать свои недавние наблюдения за Чарльзом. Не было ни момента, когда Локи мог бы застать Чарльза за чем-то новым: всё, чем он занимал свободные минуты, — это либо вылазки наружу, либо разбор хлама со склада убежища. Изредка Чарльз мог себе позволить включить проигрыватель, если ему надоедало из всевозможных шумов слышать лишь своё дыхание, эхо шагов или свист ветра.       Но не только это заставляло недоумевать Локи в новом образе жизни Чарльза. Тот очень много спал. В любое время суток Сниппи мог зайти в спальню, завалиться на казарменную койку и уснуть на несколько часов, а то и на целые сутки. Чтобы столько спать и не испытывать при этом головные боли, целый организм должен перестроиться и жить именно по такому распорядку. Но не похоже, что Чарльз и до этого мог позволить себе спать около двадцати четырёх часов.       И лишь когда он засыпал, Локи мог увидеть еле заметную улыбку на лице Чарльза. В последний раз он видел её тогда, когда они вместе с ним зашли за порог бункера, в котором они проживают сейчас. И на этом светлые моменты вновь закончились.       — А ты сам не замечаешь? — бог обмана отклонился от стены и сделал несколько медленных шагов в сторону Чарльза, не меняя при этом спокойного выражения лица. — Каждый день одно и то же: еда — кровать, еда — кровать, иногда поход в душ и прослушивание музыки старого времени. Войдя в комфортную среду, ты стал жить затворнической жизнью, как крот, который редко когда выбирается из-под земли. Эпизодически, когда ты впадаешь в забытье, я наблюдаю за тем, как блеск в твоих глазах исчезает, а затем появляется вновь, как только какой-либо громкий звук возвращает тебя в реальность. Тебе всего тридцать, а уже выглядишь как помятый жизнью старик, час которого пробьёт с минуты на минуту. Не надоедает?       Чарльз замер. Действительно, его распорядок дня стал выглядеть именно так.       — А что я должен делать? — возмутился Чарльз, расставив руки в стороны. — Отплясывать одиночное самбо? Впервые за многие годы у меня появилась возможность отдохнуть, так и здесь до меня докопались.       Локи поднял брови.       — Докопались?       Чарльз сорвался. Неудивительно, ведь он столько лет держал в себе все эмоции, и они сами решили выйти наружу в виде неделикатного ответа на слегка повышенных тонах.       Локи сделал неосознанный выпад, тело и разум словно взбунтовались.       — Хватит говорить со мной в таком тоне!       Чарльз ощутил, как его силой поднимают с дивана, колени сгибаются. Взгляды обоих встречаются.

***

      Чарльз вдруг просыпается за своим рабочим столом. Его щека была в красном квадратном узоре. Он уснул на рабочем месте головой на клавиатуре персонального компьютера.       Оглядевшись по сторонам, мужчина сделал глубокий вдох. Вокруг не было уже никого, он был один в огромном офисе, и окружал его сплошь голубой цвет. На экране строчкой выстроились буквы в хаотичном порядке, преобладание всё же взяла английская буква «L», оказавшись на множестве страниц сразу, ещё и в ряд. Ругнувшись, Чарльз начал исправлять всё это, но его сонный взгляд в конечном итоге снова опустился вниз.       На столе не было бардака, в отличие от квартиры Чарльза: все бумаги разложены аккуратно по стопкам и в мультифорах разного цвета. Рядом стаканчик с канцелярскими принадлежностями, степлер и всё остальное по мелочи. Чарльз нахмурил брови после того, как неожиданно ему под руку попалось нечто гладкое — квадратная фотография, распечатанная на старом принтере, которым, кроме несканируемых, никто и не пользуется. Ведь есть же технологии, зачем всё усложнять, если можно просто сохранить у себя в голове? На фотографии был изображён Чарльз, вокруг его головы виднелась его некогда диадема, которую он когда-то разбил на эмоциях. А рядом молодая девушка. Воспоминания полыхнули в голове, заставив сердце Сниппи биться сильнее.       Это был единственный человек, который даже после того, как Чарльз более не являлся пользователем сети оставался рядом. Из-за провалов в памяти Чарльз уже успел забыть её имя, так как лица каждого, кого он видел, вдруг стали похожи друг на друга и перестали иметь различий. Сарра? Зои? Ребекка? Стив?       Проблемы с законом. Чарльз не хотел причинять никому боль и уж тем более делать нечто нелегальное. Всё, чего он хотел — жить и не переживать ни за себя, ни за своих близких. Но когда он был объявлен террористом, когда другие несканируемые по какой-то причине начали узнавать его, когда все вокруг были на взводе, Чарльз увидел её напуганное лицо.       Она исчезла из его жизни так же внезапно, как и появилась. Они не были так близки, но момент, когда его подруга опустила взгляд и ушла, до конца не выслушав, заставил Чарльза чувствовать себя настолько паршиво, насколько это только возможно. Теперь он совершенно один под куполом Эврики. Сердце разрывалось на части, слёзы скользили вниз по скулам.       Одиночество заставляет помнить и ощущать. Это настоящая пытка, предполагающая, что ты остаёшься наедине с самим с собой, ведёшь диалог с самим собой и ругаешь самого себя. И некому высказаться. Всё, что у тебя есть — зеркало и внутренний голос, напоминающий твой собственный.       Прищурившись, Чарльз выпалил:       — Подожди… — недавний гид дал волю чувствам. — Не оставляй меня одного!

***

      — Оставь меня в покое! — гавкнул вдруг Чарльз, вцепившись в пиджак Локи и впечатав его в стену лопатками, заставив того стиснуть зубы. — Хватит! Прекрати разговаривать со мной! Перестань копаться в моей голове, будто тебе всё дозволено!       — Чарльз–, — но он тут же его перебил.       — Замолчи! Ты понятия не имеешь, кто я такой, как я жил. Ты лишь видел картинку из моих воспоминаний, но тебе никогда не понять на собственной шкуре, каково сидеть в блядской клетке, прутьями которой выступают постоянные ограничения, упрёки, косые взгляды и ненависть даже от незнакомых людей просто потому, что ты не такой, как они! Ты лишь смеёшься надо мной, как над сраным пауком в душевой, которого, стоит тебе включить душ, засасывает водоворот прямиком в бесконечную канализацию, в темноту без выхода. — Чарльз намеренно стукнул и сильнее прижал Локи к стальной пластине. — Для тебя это всё игра, да? Ты этого не ощущал, значит можешь тыкать носом в это других?!       — Заткни пасть! — Локи схватил Чарльза за шею, лишь немного сжав, чтобы показать своё превосходство. Превосходство ли это на самом деле, а со стороны? — Я знаю, что это значит!       Чарльз вдруг резко замолчал и уставился на Локи. Некогда коварный бог иллюзий поджал губы и оскалился.       Он прекрасно знает, что ощущает Чарльз на протяжении долгих лет. Это не точь-в-точь, но нечто очень похожее, даже сильнее, чем он думал изначально.       Всё, чего Локи когда-то хотел — быть значимым. Не быть тенью сводного брата, не быть отвергаемым никем. Ему был не нужен этот чёртов трон, он просто хотел помочь. Но вместо этого его поступки не были оценены, как и он сам как личность. Хотел как лучше, а получилось с точностью, да наоборот. И ступил Локи на кривую дорожку не потому, что он такой плохой и ужасный человек. Локи хотел признания и любви, которую так и не получил, не считая навязчивой персоны Тора. И в Чарльзе он увидел самого себя: потерянного и не желающего признать свою истинную сущность.       Один. «Особенный».       Успокоив свой пыл, Локи плавно разжал ладонь на шее Чарльза. От кожи его не веяло тем теплом, коим обладало каждое живое существо, кроме йотунов. Плоть того совершенно не грела, хоть Локи и не за этим взял его за горло. Чарльз оказался таким же на ощупь холодным, как и окружающая их среда.       «Интересно, а губы у него такие же холодные?»       Глаза обоих наполнились слезами. Но выйти им позволил только Чарльз, схватившись за локоть Локи.       — Ты не хочешь быть один, — утвердил Локи, выдохнув так, будто с его груди только что подняли огромный булыжник. Чарльз даже спорить с ним не стал.       Лёгкая щетина колола ладонь Локи, а снайпер глядел на него удивлёнными и заплаканными глазами. Чарльз сглотнул и качнул головой.       — Не хочу.       Разумеется, кое в чём Чарльз был прав. Локи действительно сначала смотрел на Чарльза сверху-вниз, как на мелкую букашку, от которой можно избавиться лишь дунув на неё. Ничто не вечно, не так ли?       Противоположности притягиваются. А кто сказал, что они отличаются друг от друга? Возможно, они и выросли в разных мирах, разных условиях, видели этот мир с совершенно разных сторон и никогда не пересеклись бы, не окажись Локи по счастливой случайности в безжизненной ледяной пустыне. И кардинально разные выпали на их долю испытания, сломавшие обоих изнутри. Зато чувства их почти идентичны. Взгляды на жизнь совершенно никак не соприкасаются даже с тем, что они оба испытывают прямо сейчас.       Локи до последнего боролся с этой мыслью. Чарльз вовсе не хотел осознавать их схожесть лишь потому, что иначе в случае чего попросту привяжется к Локи и действительно больше не захочет, чтобы его «компаньон» покидал эти стены.       Бог отпустил шею Чарльза, взглянув на кисти, тонкие пальцы мужчины у своего локтя. Он чувствовал, как они трясутся. Тогда, в вальсе, Локи тоже это ощущал, но не настолько дрожь была заметной.       И разум обоим твердил: «Не отпускай».       Слёзы засыхали на лице Чарльза, тот почти мёртвой хваткой сжимал руку Локи, пока не схватил его за воротник одежды вновь, но с несколько иной целью. Если перестать дышать, будет не трудно услышать их учащённый пульс.       — Я может и сволочь последняя по мнению большинства, — снова начал Локи свою речь, продолжив только через несколько секунд: — но мы должны держаться вместе. — Локи никогда не сказал бы этого никому, защищая своё право на самостоятельность и одиночество. Но и этот момент упускать было нельзя.       Неопределённые эмоции и внезапный прилив энергии застали их врасплох. Их вновь будто насильно заставили оглохнуть и лишиться бокового зрения, сохраняя взор на глазах перед собой. Блеск голубых глаз завораживал, а выразительные зелёные глаза бегали по лицу Чарльза, вдоль каждой родинки или ямочки. Чарльз же только сейчас увидел, какая ровная кожа у Локи, почти без смертных изъянов. Длинные чёрные пряди придавали ему немного неопрятный вид.       Внезапный, физически не ощущаемый толчок со спины заставил проявить слабость и поддаться минутному порыву. Расстояние вдруг сократилось до нуля, губы их соприкоснулись. Локи высвободил запястье и локоть из своеобразного плена, пальцами ощупывая выступающую, до этого совсем не заметную вену в самом верху шеи. Локи оказался прав: губы Чарльза такие же холодные, как и он сам, плюсом к этому очень грубые и сухие.       Чарльз вдруг падает на старый диван спиной, заметив это только после того, как столь спонтанный поцелуй закончился. На пол летела одежда, слышны томные вздохи. Локи не только захотел помочь Чарльзу справиться с одиночеством, но и окончательно привязать это человеческое существо к себе, не дать ему так просто сейчас отстраниться и уйти в другую комнату, как он делал это частенько. На голом теле Чарльза так много шрамов и ни один не остался без внимания. Сниппи тоже не был бревном, его руки сами по себе тянулись к Локи. Ладонь медленно опускалась ниже вдоль туловища, заставляя Локи заметно покраснеть и обрывисто вздохнуть. Первый возбуждённый стон заполонил пространство. В этот вечер было прекрасно всё: бархатные поцелуи, прикосновения, прогиб спины до хруста позвоночника. Боль лишь со временем превратилась в удовольствие, но и это того стоило, чтобы перетерпеть и расслабиться.       Этот день не обещал быть жарким, но он стал таковым. Несмотря на холод, обоих партнёров окутывало невидимое пламя, не давая больше возможности отступить назад. Даже минутная страсть творит чудеса. Все миры во Вселенной можно подчинить себе, если не поддаться страсти, но какой из них может сравниться с недвузначным желанием, с лёгким, а может и даже с вычурным эротизмом? И не только одна лишь похоть принимала в этом участие. За похотью кроется нечто большее — всего три лишь слова: уберечь, спасти, не отпустить.       Сколько ещё придётся прожить неизвестно ни живому, ни мёртвому на этой гниющей изнутри планете Земля. Но Чарльз больше не будет полностью один. Локи больше не закроется по крайней мере от дорогой ему личности, из пальцев руки которой, и своей соответственно, он сделал крепкий замок.       Приключения их после этого не закончатся. Но именно сейчас у обоих появилась возможность вкусить запретный, но такой сладкий плод. Даже произошедший апокалипсис перестал иметь значение. Главное — красота, которую оба снова смогут увидеть и для чего им больше не нужно искать повод.       Запоминающийся вечер. И его так просто из памяти стереть никогда не получится, даже если очень сильно захотеть.