***
Будучи командиром первой дивизии и «самым старшим» — как и в большинстве случаев— братом Пиратов Белоуса, Марко имел сомнительную честь быть тем, к кому бежал каждый командир, когда они нуждались в совете — или пытались спрятаться от мстительных братьев и сестёр. Поэтому, когда в дверях появился Тэтч, Марко сразу же почувствовал, что его головная боль удвоилась. После встречи с Огненным Кулаком в коридорах, Феникс не мог сомкнуть глаз. Ояджи отправил его спать, как только понял, что Марко задержался за дверью комнаты, но светловолосый пират оставался начеку всю оставшуюся ночь. Но не собирался никому об этом рассказывать. Было бы унизительно позволить другим узнать, что действия сопляка беспокоили его. Выкинув из головы тревожную — и, может быть, немного дрогнувшую — улыбку Огненного Кулака, он потянулся и потёр лоб, вздохнув, когда прислонился к дверному косяку. — Кого ты там разыграл, йои? — ровным голосом спросил Марко. Тэтч моргнул, а затем одарил его псевдо-оскорблённым взглядом. — Я никого не разыгрывал! Пока. Последнее слово он пробормотал себе под нос, но Марко расслышал его достаточно отчётливо. Шеф-повар встряхнулся и прошёл мимо Феникса, закрыв за собой дверь, прежде чем повернуться к брату. — Так, ты знаешь, что я вчера разговаривал с Эйсом? — Весьма утомительное времяпрепровождение, я уверен, — произнёс Марко скучающим голосом. Тэтч бросил на него усталый взгляд. — Эй, это ваша вина, что никто из вас не пытался вести с ним приличный разговор. Обычно вы просто ругаете его, смеётесь над ним или недооцениваете его, когда он угрожает Ояджи. — Я не… — начал было Марко и замолчал. Он вспомнил все свои встречи с огненным сопляком. Кроме того раза, когда Марко представился, он не мог припомнить ни одного случая, когда бы он попытался познакомиться с Огненным Кулаком. Мальчишка, вероятно, намеренно не давал ему никакой информации о себе, но Марко и не пытался заставить его открыться. Единственный раз, когда он решил попробовать, был вчера… после того, как он отругал этого сопляка. О. — Вот видишь! Ты ведь не говорил с Эйсом, правда? — настаивал Тэтч, почти не злорадствуя. — Когда ты ищешь его, чтобы лишь сказать ему, чтобы он прекратил что-то делать, или закатывал глаза. Я уверен, что если мы дадим ему повод познакомиться с нами, он прекратит эту чушь с попытками убить Ояджи. Сейчас мы относимся к нему скорее, как к досадной помехе, чем как к потенциальному напарнику по команде. Это не убедит его стать нашим братом. Марко неловко переминался с ноги на ногу и отворачивался. — Наверное. Я… не думал об этом, йои. Глаза Тэтча расширились. — Ты хочешь сказать, что я понял кое-что невероятно очевидное раньше тебя? О Боги! Неужели наступит конец света? Пойду и начну запасаться мясом и оружием! Феникс шлёпнул брата по руке. — Довольно об этом, йои. И что там насчёт Огненного Кулака, о котором ты пришёл поговорить? Шутливое выражение лица шеф-повара исчезло. — Думаю, что с ним что-то не так, — прямо заявил Тэтч. — Он вывалил на пол принесённую мной еду. Феникс медленно кивнул. — Так вот почему ты хандришь, будто кто-то пнул твоего любимца, йои. — Я вовсе не хандрил! — запротестовал Тэтч. Он сделал паузу. —…может быть, немного. Но дело не в этом! Ребёнок ведёт себя странно. Марко поднял бровь. — То, что он отказался есть пищу, которую ты ему дал, было странно? — Нет. Странной была его реакция, — ответил шеф-повар. — Я привык к тому, что он колючий, как дикобраз, стоит мне только взглянуть на него, но вчера всё было по-другому. После того, как он бросил еду, на секунду он просто застыл. Было похоже на то, что он не мог решить, действовать ли вызывающе или бежать от меня. Он напрягся, словно думал, что я собираюсь ударить его или что-то ещё. Тэтч казался глубоко встревоженным этим. Марко хотел отмахнуться от поведения сопляка, как от своей обычной недоверчивости, но остановился, вспомнив выражение поражения в его серых глазах. Неужели Тэтч тоже видел там призрачную пустоту? — Честно говоря, это было хуже, чем когда он впервые проснулся. Он всегда смотрел на нас так, словно ожидал ножа в спину, как только расслаблялся. Ну, он всё ещё это делает, но на этот раз он не выглядел недоверчивым. Он выглядел испуганным. Из-за меня, — Тэтч сел на кровать, его лицо исказилось. — Позавчера я правда убедил его позволить мне перевязать некоторые из его ран — неохотно, заметь, но это было кое-что. Вчера он снова начал рычать. Я думал, что смогу достучаться до него, но теперь… — его плечи ссутулились. — Я не знаю, что сделал не так. Марко не мог думать о каких-либо изменениях в поведении сопляка, кроме своих собственных, касающихся других встреч логией, поэтому он был беспомощен, дабы помочь своему брату выяснить, что заставило Огненного Кулака «отступить». Феникс почувствовал себя немного неуютно, столкнувшись с дальнейшим доказательством того, что не был достаточно бдителен, чтобы увидеть тонкие различия в ребёнке, но теперь он определённо собирался наблюдать за этим. Если Тэтч сказал, что ему кажется, будто он достучался до сопляка, то Марко был склонен ему поверить. Шеф-повар может быть довольно драматичным типом пирата, но тот не будет приукрашивать что-то столь важное, как потенциальное доверие Огненного Кулака. Не тогда, когда Тэтч искренне хотел, чтобы ребёнок стал одним из их братьев так сильно. — Уверен, что это не то, что ты сделал, йои, — медленно произнёс Феникс. — Я думаю, что этот сопляк либо понял, что впускает тебя, и решил приложить больше усилий, чтобы удержать тебя снаружи, либо эта почти-попытка вчера подействовала на него сильнее, чем мы думали. Послышался отдалённый грохот. — Может быть, и не так уж много, — заметил Тэтч, поднимаясь на ноги. Марко почувствовал, что головная боль стала втрое сильнее. — Помяни черта… — пробормотал он, уже бежавший на звук. Они протиснулись сквозь хихикающих пиратов и обнаружили Огненного Кулака лежащим на спине возле перил. Мальчишка выглядел запыхавшимся, его шляпа съехала набок, а на груди уже образовался приличный синяк. Он не двигался, не мигая глядя в безоблачное небо. На какое-то тревожное мгновение Марко показалось, что он в шоке, но щенок вскоре вздохнул и сел, не обращая внимания на хихикающих пиратов вокруг него. — Как далеко он улетел на этот раз? — хихикнул Харута, встав рядом с Марко. — Судя по всему, через пять стен, — жаловался Фосса. — С такой скоростью нам придётся перестраивать половину корабля. Эй! Огненный сопляк! Стремись нанести наименьший ущерб в следующий раз, лады? Сопляк закончил отряхиваться и уставился на палубу. — Да пошёл ты, — пожелал он, но в его голосе не было огня. Вместо этого его голос звучал устало. — Ну-ну, — вмешался Виста, — так с братом не разговаривают. Огненный Кулак долго смотрел на него, двигаясь челюстью. Затем опустил голову, скрывая своё лицо только за стиснутыми зубами. — Мы никогда не будем братьями. Вот и всё, что он сказал. Никаких клятв о взятии головы Белоуса. Никаких залповых оскорблений по поводу их покровительства ему. Сопляк бесцеремонно протолкался, сквозь толпу собравшихся пиратов, и зашагал прочь. Командиры молча смотрели ему вслед, поражённые отсутствием гнева, которого ожидали от Огненного Кулака. Как только он скрылся из виду, Харута тихо присвистнул. — Серьёзно, почему Ояджи снова хочет его видеть? — раздражённо спросил голубоглазый командир. — Он такой придурок! — Развлечение? Конечно, с ним всё стало гораздо веселее, — предположил Ракуйо. — Вещи тоже были более дорогими, — снова пожаловался Фосса. — Он прошёл через столько стен, что я готов поспорить, что этот сопляк знает внутреннюю систему корабля лучше, чем корабельные плотники! Они вместе рассмеялись. Что-то уродливое скрутилось в животе Марко, и ему пришлось сдержаться, чтобы не отругать командиров. То, как они говорили, было немного забавно, когда шутили о будущем подростка и его действиях. Одно дело было издеваться над дерзкими пиратами, которые бросали вызов Ояджи и которых просто отшвыривали, как муху, но Портгас Д. Эйс намеревался стать одним из них. Конечно, было забавно видеть, как его швыряют из стороны в сторону, словно удивлённого птенца в первом полёте, но теперь, когда Марко задумался об этом, такая легкомысленная реакция могла бы действительно задеть гордость пирата. Было хорошо, что Огненный Кулак не был рядом, чтобы услыша… Огонь взревел, омывая палубу подобно волне. Пираты попятились назад, чтобы уклониться от огня, но многие из них рухнули на колени, когда на них обрушился взрыв долбаной Королевской Хаки. Сам Марко едва держался на ногах под давлением, которое требовало его падения, в то время как другие командиры шатались, бледнея. Оглядываясь назад, Феникс должен был ожидать, что у сопляка будет эта сила. Тем не менее, он не думал, что Огненный Кулак уже отпёр её. Было очевидно, что взрыв был случайным, если судить по ошеломлённому выражению лица сопляка. Это не мешало ему смотреть на белоусых пиратов противоречивыми глазами, гнев и горе боролись за господство в серых радужках. — Вы не моя семья, — он всё же сплюнул. — Вы никогда не станете моей семьёй. От боли в голосе у Марко по спине пробежала дрожь. Звучало так, как будто ребёнок вот-вот заплачет. Феникс был не единственным, кто это заметил. Он увидел, как Тэтч отправил в Огненного Кулака в обеспокоенный взгляд, который получатель, казалось, не заметил. — Мне никто из вас не нужен, — прошептал он почти про себя. Затем он исчез, скрывшись под палубой быстрее, чем Марко успел моргнуть. Феникс шагнул вперёд, чтобы последовать за ним, его инстинкты кричали, что он должен или произойдёт что-то ужасное, но Намур положил ладонь на его плечо, чтобы остановить. — Я знаю, что ты можешь исцелиться, но, думаю, что мы должны дать ребёнку некоторое время побыть одному, — посоветовал командир восьмой дивизии. Марко нахмурился, но, не в силах выразить свои чувства словами, неохотно пошёл проверить, как там его упавшие братья. Другие командиры сделали то же самое, помогая запыхавшимся пиратам подняться на ноги. Некоторые из них были сбиты, но, к счастью, никто не был сожжён. Теперь, когда Феникс думал о прошлом, он понял, что Огненный Кулак направил своё пламя над их головами, будто он никогда и не собирался причинять им вред. —…Мы только что все испортили? — вопрошал Фосса разрежённый воздух. Харута усмехнулся. — Нет. Он просто закатывает истерику, потому что снова потерпел неудачу, — он огляделся вокруг, оценивая ущерб и павших пиратов. — Но, ух ты, может он ещё ударит. — Конечно, может. Он был бы грязным пятном на полу, если бы не был жёстким, — дополнил Фосса. — Скорее уж твёрдолобым, — пробормотал Харута. — Довольно об этом, йои, — резко оборвал Марко. — А что такого? — пожаловался командир двенадцатой дивизии. — Это не наша вина, что он не может справиться с парой ударов по своему самолюбию. — А как насчёт нескольких сотен уколов за шестнадцать с лишним дней? — спросил Тэтч. Его губы были сжаты в тонкую линию от неодобрения, а глаза потемнели от беспокойства. — Ты не очень-то хорошо его принимаешь. — Я приму его, когда он перестанет быть ослом, — Харута нахмурился, — но когда ты так говоришь, я удивляюсь, что этот придурок не взорвался раньше. — Он никогда раньше не нападал на нас, — согласился Намур. — То, что он, по-видимому, готов сделать это, вызывает беспокойство. А что, если он набросится на одного из самых слабых? — Эйс никогда бы так не поступил, — говорил Тэтч, вставая на защиту Огненного Кулака. Рыбочеловек сурово глянул на брата. — Я не думаю, что готов поверить в это. Вчера он чуть не убил одну из медсестёр. У него нет самоконтроля и, похоже, ему всё равно, кто попадёт под перекрестный огонь.***
В тот момент Эйс перестал слушать. Он отступил от двери, стараясь дышать ровно, а его пламя и хаки были строго сдержаны. Пираты расступались перед ним, как люди, разбегающиеся перед разъярённым быком, но у подростка не было желания принимать менее убийственное выражение лица. Он хлопнул дверь своей комнаты с такой силой, что в воздух взлетела пыль, и плюхнулся на кровать, борясь с желанием стукнуться головой о стену. — Дурак, дурак, дурак! — шипел он себе под нос. Он потерял контроль впервые за долгое время, и это был только его первый чёртов день в этой петле. Он хотел бы заявить, что его приступ нестабильности был вызван почти постоянными спазмами в животе, но знал, что лучше не обманывать себя. После многих лет сдерживания себя вокруг таких, как Тич, он взорвался из-за пары ехидных комментариев и заставил белоусых пиратов поверить, что он был незрелым ребёнком, который не мог справиться с шутками. Ну, по крайней мере, мой план работает. Что не было похоже на то, что его цель приближалась к осуществлению, а скорее на то, что он просто укреплял предвзятые представления. Для Пиратов Белоуса он был просто горячей головой, высокомерным новичком, который хотел убить самого могущественного человека в мире и не имел ни малейшего шанса сделать это. Неужели белоусые действительно так мало думали о нём в эти дни в первоначальной петле? Он ничего не мог вспомнить. Он правда должен был это предвидеть. Эти белоусые не знали Эйса. Всё, что они знали и видели: это «самоуверенный новичок, который думает, что может взять голову Ояджи». Они не заботились о нём и не уважали его, потому что не знали его, и он не давал им повода для этого. И он это знал. Он всё понял. Но это не помешало их отвержению причинить боль, потому что, хотя они и не знали его, он знал и любил их. Чтобы услышать людей, которые выглядели, действовали, и технически его семья говорила о нём так… Видеть их насмешливыми и такими искренне удивлёнными, раздраженными его присутствием, беспокоило Эйса больше, чем ему думалось. Он так привык быть частью их семьи, что не был готов к открытой неприязни, прострелившей ему путь. Тот факт — или, точнее, напоминание — что он был чужаком, а не одним из них, был пощёчиной. Ему не нужно было заставлять большинство Пиратов Белоуса смотреть на него сверху-вниз с презрением и насмешкой. Они уже презирают его. И, в действительности, не шутки заставили его потерять контроль. Радостное пренебрежение его попытками и почти мстительность за оскорблениями, брошенными ему на пути. Привыкай к этому, — подумал Эйс, не обращая внимания на горящие глаза. — Я не могу заставить их передумать, иначе они последуют за мной, когда я выберусь отсюда. Он был таким слабаком. Один день в его новой жизни, и он уже хандрил, как плакса, и хотел, чтобы мог просто взять спасательную шлюпку и сбежать, чтобы не видеть презрение на лицах своей бывшей семьи. Если я это сделаю, они потащат меня обратно, потому что Оя-Белоус до сих пор хочет видеть меня. Я, вероятно, застрял здесь ещё на несколько недель, поэтому мне нужно собраться и вести себя, как ублюдок, а не валяться и жалеть себя. Хорошо, что он так здорово умел ублюдочно вести себя. Дверь в его комнату отворилась. Эйс повернулся и пристально посмотрел на человека, вторгшегося в его одиночество, заставляя лицо исказиться в гримасе, когда он попытался смягчиться, увидев, кто это был. Это был не его Марко, чёрт возьми. Феникс посмотрел на него нейтральными голубыми глазами, но подросток мог заметить малейший намёк на беспокойство за скучающим лицом. Он не злился, чему Эйс был одновременно рад и недоволен, но и не поддерживал его. Он не был братом подростка. Впрочем, ему было всё равно. — Ояджи хочет тебя видеть, — без всяких предисловий сказал командир первой дивизии. Эйс продолжал сверлить его взглядом, даже когда сердце упало в пятки. Или, может быть, я не буду здесь долго после всего. Хорошо.