Острый запах антисептика был первым, что поприветствовало Эйса, когда он вернулся в бодрствующий мир. Это сопровождалось ощущением грубых простыней на коже, не совсем неудобным, но и не самым приятным чувством. Он не обращал внимания на желание пошевелиться или сморщить нос от запаха, вместо этого сохраняя ровное дыхание и расслабленные мышцы. Он лежал на животе, и это сбивало с толку, пока он не вспомнил о своей ране.
К счастью, он почувствовал, как тупая боль пронзила его спину от плеча до бедра, словно кто-то прижимал пламя к его коже и одновременно давил на неё. Эйс сдержал жалобный стон. Эта рана была пустяковой, особенно учитывая, что в данный момент он, вероятно, находился под обезболивающим. Как только они пройдут, у него будет больше прав съёживаться и стонать.
Да он и не собирался этого делать. Он был окружён «врагами» и не мог проявить слабость. За исключением того, что из-за его раздельного второго решения, заставить их оставаться такими и продолжать видеть его, как досадную помеху, будет в сто раз сложнее.
Я показал, что мне не всё равно. Они все это видели и будут находиться под впечатлением, что я хороший человек, — при этой мысли он едва не рассмеялся вслух. —
Чёрт возьми. Может быть, мне стоит отказаться от этого…
Он помнил, как Тэтч погиб из-за его ошибок.
Он вспомнил, как Марко защищал его от кулака Акайну и горел заживо.
Он вспомнил, как Ояджи пал во время войны, потому что его нужно было спасти.
Он вспомнил, как белоусые ради него сражались с сотнями пиратов, охотниками за головами и морских дозорных, и, в конце концов, их поглотило огромное количество людей, которые хотели захватить в плен сына Короля Пиратов.
Он помнил слова, сорвавшиеся с губ, покрытых кровью…
— Обещай… мне.…
Эйс стиснул зубы, твёрдо решив не рычать.
Ни за что. Я всё ещё могу исправить это и заставить их отпустить меня. Я здесь не останусь.
— Я видел, как он шевельнулся. Ну же, я знаю, что ты меня слышишь. Открой глаза, солнышко.
Кто-то ткнул его пальцем в щёку. Эйс подумал о Чёрной Бороде и позволил себе зарычать. Он поднял веки, чтобы посмотреть на Тэтча, чьё лицо было всего в нескольких дюймах от его собственного.
— Отвали, придурок.
Шеф-повар просиял.
— С ним всё в порядке!
Откуда-то из-под ног Эйса донеслось отчётливое женское фырканье.
— Я вижу, Ояджи выбрал себе ещё одного проблемного. Замечательно.
Ледяное покалывание, которое не имело никакого отношения к его ране, скользнуло вниз по позвоночнику Эйса. Он резко сел, напугав обоих своих посетителей, и повернулся, чтобы посмотреть на женщину. Огненный логия изо всех сил старалась не дать удивлению прорваться сквозь хмурый взгляд. Проснувшись, он ожидал увидеть одну из многочисленных раздражённых сестёр
Оя Белоуса, ухаживающих за ним.
Только не синеволосую, размахивающую мечом, упрямую «Ледяную Ведьму», Уайти Бэй. Капитан Нового Мира и доктор — была редкой встречей даже во время самых длинных циклов, обычно появляясь только тогда, когда должна была начаться большая битва.
…или Ояджи нуждается в специальном медицинском лечении.
Эйс быстро оборвал эту мысль. С Белоусом всё было в порядке. Он
всегда выживал в те первые сто дней без всяких последствий, так что Бэй должна быть здесь по другой причине. Должно быть, это была заранее спланированная встреча между Йонко и его союзником. Вот и всё. Ничего более. Он уже давно не просыпался так рано, так что, вполне возможно, просто забыл об этом событии. Он смутно припоминал, что встречался с Бэй во время своих ста дней, но детали, связанные с этим знакомством, были в лучшем случае нечёткими. Так что это, наверное, нормально. Беспокоиться было не о чём.
Бэй подняла тонкую бровь.
— У меня что-то на лице есть?
У Эйса выработался иммунитет к скрытым угрозам врачей, поэтому он продолжал свирепо смотреть на неё.
— Нет. Я просто не люблю сюрпризы. Ты ещё кто, чёрт подери?
Макино была бы так разочарована моими манерами сейчас, — подумал он, сдерживая своё веселье.
— Это Уайти Бэй, одна из наших союзных капитанов и врач, — нетерпеливо представил её Тэтч. — Она тебя подлатала.
Эйс притворился, что не слышит лёгкой нотки вины в голосе шеф-повара. Он скрестил руки на груди, выражение его лица было замкнутым.
— Как это мило с её стороны, — его голос сочился сарказмом.
У Бэй задёргался глаз. Она схватила Эйса за плечо и повернула его с чуть большей силой, чем требовалось, чтобы он принял правильное сидячее положение.
— Не надо так сидеть, идиот. Ты порвёшь свои швы.
— И разве это не было бы неудачей? — прошипел Эйс. — Очень жаль, что твой драгоценный Ояджи хочет оставить меня живым, — он воспринял бурление в животе, как постоянный симптом разговора со своей бывшей семьёй.
Я должен это сделать, — снова напомнил он себе.
Он услышал, как Бэй заскрежетала зубами.
— Вижу, что Харута был прав насчёт твоего отношения. Ты
мог бы хотя бы притвориться благодарным.
Эйс усмехнулся.
— Я действительно притворяюсь, —
…чтобы быть неблагодарным. — Вы хотите, чтобы я поверил, что за ваше спасение нет никакой цены? И что же это будет? Собираешься заставить меня снова присоединиться к вам теперь, когда у меня есть долг, висящий над моей головой?
Тэтч положил ладонь на руку Бэй, прежде чем она успела произнести гневный ответ. Его добрые глаза —
дерьмо. Проклятье. Чёрт-чёрт-чёрт — приклеились к лицу Эйса.
— Мы не собираемся заставлять тебя что-либо делать. Но если это заставит тебя чувствовать себя лучше, думай о своём лечении, как о плате за спасение моей жизни, — он развел руками, всё ещё улыбаясь. — Мы даже подбросим тебе новую свободную рубашку, потому что твоя другая… испорчена, — шеф-повар прочистил горло. — Хорошо. Мы квиты. — Доволен?
Эйс соизволил проигнорировать его гарантии — и не мог меньше заботиться о своей потерянной жёлтой рубашке — вместо этого сосредоточившись на разочаровании, пузырящемся под кожей. Он не хотел нравиться Тэтчу,
чтоб вас.
— Я сделал это не для того, чтобы спасти тебя. Я надеялся, что он пройдёт через моё сердце, и мне больше не придётся видеть твоё уродливое лицо, — он сплюнул.
Вместо того чтобы надуться — или притвориться, что надулся — лицо Тэтча смягчилось.
— Мы оба знаем, что это неправда.
— Уверяю, так и есть, — прорычал Эйс.
Было так легко закатить истерику из-за своей ошибки, когда Тэтч так смотрел на него. Как будто Эйс был чем-то, что можно любить и направлять, как испуганного бродячего щенка, которому нужен хороший дом. Пользователь огня не хотел иметь дома. Он хотел выйти и перестать видеть глупую, добрую улыбку Тэтча и его доверчивую натуру, которая однажды убьёт шеф-повара.
…и теперь он принял другой облик. Тот, который подросток легко узнал. Глаза Тэтча слегка остекленели, когда он думал о прошлом, его лоб нахмурился, а губы слегка сжались, и Эйс
понял, что шеф-повар чувствует себя виноватым за то, что произошло. Вскоре он войдёт в режим «наседки», захочет заставить Эйса чувствовать себя лучше — таким образом, заставляя себя чувствовать меньше вины в ответ — и, вероятно, намеревается «составить ему компанию, пока он лежит в медотсеке», чтобы компенсировать травму Эйса и попытаться убедить его присоединиться к команде.
Как насчёт: нет.
Подросток уже знал эту песню и танец. Он не мог этого допустить.
Эйс повернулся и встал, поставив ноги так, чтобы Бэй не могла толкнуть его обратно без применения чрезмерной силы. Может быть, она и суровый прилипчивый доктор, но он знал её достаточно хорошо, чтобы предсказать, что она не рискнёт причинить вред своим пациентам. Конечно же, Бэй предпочла сердито смотреть на него, а не заставлять сидеть, признавая неподвижную стену, которая не послушала бы её, как бы сильно это ни сказывалось на чужом здоровье.
— Куда это ты собрался? — спросила она.
— В мою комнату, — холодно ответил Эйс. — Я не собираюсь торчать здесь, чтобы ты могла накачать меня наркотиками.
Доктор довольно хорошо воспринял камень в свою сторону, нанесённый её этике. С другой стороны, потребовалось гораздо большее, чем несколько оскорблений, чтобы заставить её взорваться. Вместо этого Бэй вдохнула, выдохнула и осталась профессионалом. Хорошо для неё.
— По крайней мере, позволь мне сказать тебе, чего ожидать, идиот. Тебя порезали от бедра до плеча…
— Я уже заметил, — язвительно перебил Эйс.
Бэй проигнорировала его слова.
—…и пришлось наложить тридцать швов. Рана не слишком глубокая, но тебе всё равно нужно следить за инфекциями. А это значит, что ты будешь приходить сюда каждый день и позволять мне менять тебе повязки, понятно?
Будь ублюдком. Посади семена неприязни, Эйс.
— А если я этого не сделаю? — бросил вызов логия.
Глаза доктора сузились.
— Я приду и найду тебя. У тебя и так будет длинный шрам на спине, но я хочу убедиться, что не будет никаких длительных проблем…
Она замолчала. Только тогда Эйс понял, что на его лице отразились не только отвращение, но и другие эмоции. Он не мог точно определить, был ли это шок или горе, но быстро подавил их, решив оставаться холодным. Он снова был сентиментальным идиотом, уже желая посмотреть в зеркало, чтобы увидеть, насколько большим будет шрам, на самом деле. Если бы он так велик, как он предполагал, то он бы сильно повредил и осквернил его татуировку с флагом Белоуса. Которой у него не было. И никогда не будет.
Может быть, мне следует принять это, как знак того, что я поступаю правильно, — подумал Эйс с лёгким уколом боли в груди. Изнеможение охватило его, и он не смог сохранить свою враждебную ауру.
— Что-нибудь ещё? — прямо спросил он.
Он понимал, что лучше не надеяться, что они не заметят перемены в его тоне. Конечно же, они заметили. Но об этом не упомянули.
Потому что они не хотят злить меня или думают, что одно неверное слово заставит меня плакать? Чёрт бы всё это побрал.
Бэй прочистила горло.
— Никаких растяжек, — приказала она.
— Хм, — проворчал Эйс.
— Никаких драк.
— Да.
— Никаких попыток убить Ояджи.
Эйс молчал.
Бэй подняла руку и потёрла переносицу.
— Я уже могу сказать, что ты собираешься сделать мои волосы седыми.
Эйс не смог сдержать горький смешок, сорвавшийся с его губ.
— Не волнуйся. Я не пробуду здесь достаточно долго, чтобы сделать это. А теперь, прошу меня извинить.
Он протиснулся мимо Тэтча, прежде чем тот успел что-то сказать, и вышел из лазарета, мгновенно позволив своему кислому настроению проявиться. Он топал по кораблю, как разгневанная грозовая туча, заставляя пиратов отступать с его пути, чтобы не навлечь на себя его гнев. Некоторые по-прежнему пытались приблизиться — вероятно, чтобы
поблагодарить его или подружиться, мать его — но он с гневом отослал их прочь. Эйс не мог заставить себя удивляться их нервозности, страх лишь напоминал ему, что он не был тем, кому они доверяли.
Перестань себя жалеть. Я тот, кто натравляет их на себя…
Чья-то рука опустилась на плечо Эйса.
Вздрогнув от неожиданности, логия схватил нападавшего и, перекинув через плечо, швырнул на пол. Он заметил их болезненное ворчание ещё до того, как враг появился в поле зрения, различив знакомую синюю кожу, сквозь туман, который притупил его чувства, и почувствовал толчок ужаса. Он отпустил Намура, и рыбочеловек застонал, выглядя ошеломлённым. Эйс задержался рядом с командиром, бесцельно размахивая руками в воздухе, поскольку он не мог решить между отступлением и помощью бедному Намуру.
— Мне так жаль! — инстинктивно выпалил он. — Я не… я думал, что ты… — подросток вспомнил свой план. — Зачем ты меня схватил? — прорычал он, меняя своё настроение на сто восемьдесят градусов.
Намур тряхнул головой, чтобы прояснить её, и встал на ноги, перекатывая плечо. Эйс спрятал свои обеспокоенные взгляды за обычным взглядом с нотками ненависти. Он надеялся, что не повредил что-то рыбочеловеку. Он знал, что Намур крепкий орешек, но в полу были трещины. Это должно было быть больно. Эйс прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы скрыть свою вину, когда командир положил руки на колени, слегка задыхаясь. Помолчав, Намур выпрямился.
— Я пытался привлечь твоё внимание, но ты не ответил, — сказал он. — Ояджи хочет поговорить с тобой.
Эйс мысленно выругался. Йонко, вероятно, хотел поблагодарить его за спасение Тэтча.
— Мне всё равно.
Он попытался протиснуться мимо Намура, но тот преградил ему путь. Эйс остановился, сузив серые глаза. Он заметил, что другие пираты задержались вокруг и наблюдают. Судя по настороженным и возмущённым взглядам, брошенным на подростка, они были готовы вмешаться, если он снова нападет на рыбочеловека. У Эйса не было планов делать этого, и он должен был изгнать инстинктивную боль, которая исходила от их недоверия к нему.
— Убирайся с моего пути, — холодно сказал Эйс.
Намур даже не пошевелился.
— Комната Ояджи находится позади тебя, — он сказал это так, как будто Эйс ничего не знал об этом факте.
— Я в курсе. И больше не пойду к нему после того, что случилось в прошлый раз, — при растерянном взгляде Намура, Эйс улыбнулся во весь рот. — Полагаю, он не сказал тебе, что сделал?
Ответное стоическое выражение лица рыбочеловека дало подростку ответ. На мгновение Эйс задумался, не сказать ли ему. Его цель состояла в том, чтобы заставить белоусых хотеть, чтобы он ушёл, а не говорить гадости об из капитане. Хотя, возможно, последнее приведёт к первому…
— Он
напал на меня, — сплюнул подросток. — И не потому, что я пытался его убить. Он собирался выбить из меня всё дерьмо, потому что я осмелился не согласиться с ним, — он подумал о Кайдо, и его улыбка стала акульей и холодной. — Он может притворяться другим, но Йонко — все одинаковы. Они не принимают «нет» в качестве ответа, и ты либо решаешь присоединиться к ним, либо умереть,
верно?
— Ояджи совсем не такой!
Но ответил ему не Намур, а Харута. Командир двенадцатой дивизии ринулся к Эйс с застывшим враждебным выражением лица и ткнул подростка указательным пальцем в грудь. Эйс дёрнулся от прикосновения и отошёл подальше, сердито глядя в ответ. Харута не дал ему времени заговорить.
— Ояджи совсем не такой, — повторил он с рычанием. — Он даёт тебе выбор, который лучше, чем ты заслуживаешь,
тупица.
Харута издал нечеловеческий визг, когда ледяная вода вылилась ему на голову. Ведро, в котором когда-то была жидкость, приземлилось на командира, закрыв его лицо, и его приглушённый визг был почти скрыт смехом Эйса. Харута приподнял край ведра, сердито глядя на младшего брата.
— Ведро над дверью? Как ты смеешь использовать такое ужасное клише?
— Говорит человек, который на это клюнул, — пропищал Эйс.
Он на цыпочках двинулся вперёд, протягивая руку, будто собирался поднять ведро, но выскочил из зоны досягаемости, прежде чем командир успел схватить его и тоже намочить. Харута снял ведро, глаза его сверкнули.
— Это нападение нельзя простить. Это означает войну. Готовься сам!
Эйс уже бежал, когда Харута бросился в погоню. Он отправил командира в весёлую пробежку по Моби Дику, не переставая смеяться. Другие его братья были достаточно грациозны, чтобы уклониться с его пути, и некоторые из них удобно блокировали Харуту, когда он тоже пытался пройти. Командир двенадцатой дивизии должен был заподозрить неладное, когда Эйс не побежал к Ояджи или Марко за «спасением», а направилась вглубь корабля. Увы, он был так поглощён погоней, что только злобно ухмыльнулся, когда Эйс забежал в тупик.
— Попался! — закричал Харута, бросаясь на пользователя огня.
Эйс нахально ухмыльнулся и кивнул скрытому Тэтчу, который послушно потянул за верёвку, за которую держался. Вёдра с приправами и блестками падали на командира двенадцатой дивизии, покрывая его грязью. Крик Харуты был слышен по всему кораблю, достаточно громкий, чтобы почти заглушить звуки Тэтча и кудахтанья Эйса. Харута стоял в центре зала, его пальцы подергивались, майонез и кетчуп капали с его волос и плеч. Тэтч небрежно подошёл к нему с самодовольной ухмылкой на лице.
— Один из моих подчинённых нашёл запас просроченных приправ. Мы собирались выбросить их, но Эйс нашёл им хорошее применение. Конечно, я добавил блеск для некоторого дополнительного шарма, — он хихикнул, с трудом выдавив последние слова. — Ч-что думаешь?
Харута издал сдавленный визгливый звук.
— Ты мёртв. Ты уже мёртв!
Он повалил Тэтча на землю, но тот был слишком занят смехом, чтобы попытаться убежать. У Эйса не было таких проблем, и он быстро вышел из комнаты, вместе с Харутой, выкрикивающим угрозы позади него.
— Ты не можешь убежать от меня! Я достану тебя за это! Вернись и посмотри мне в лицо, как мужчина, тупица!
Эйс вспомнил время, когда оскорбление было произнесено с любовью и смехом в голосе Харуты. Для него это было всего несколько дней назад. Для голубоглазого командира этого никогда не случалось. Подросток сглотнул, пытаясь прочистить комок в горле.
— То есть, хочешь сказать, что если бы я захотел уйти в следующий раз, когда мы окажемся на острове, ты бы мне позволил? — он бросил ему вызов, уже зная ответ.
Харута фыркнул.
— Ты не собираешься уходить. Ояджи хочет, чтобы ты был одним из нас, — его тон говорил о том, как сильно он этого желает. Аж десять раз.
Подсознание Эйса наконец-то приняло враждебность своего бывшего брата, потому что в его груди не было ни малейшего укола печали.
— Именно так я и думал, — тихо сказал он. Подросток протиснулся мимо белоусых. — Если ваш капитан хочет поговорить со мной, он может прийти и вытащить меня из моей комнаты, как заключённого, которым я и являюсь.
Он услышал, как Харута двинулся за ним, но тут же остановился, Эйс догадался, что Намур остановил невысокого командира. Эйс не оглянулся, чтобы проверить. Он должен быть отстранённым, агрессивным и холодным. Ему пришлось презрительно усмехнуться над Намуром, хотя рыбочеловек тысячи раз спасал ему жизнь, и огрызнуться на Харуту, хотя командир был его партнёром по проказам рядом с Тэтчем. Если он их впустит, то у него не останется иного выбора, кроме как остаться и, в конце концов, потерять всех. И он не мог пройти через это снова.
— Обещай… мне… — прошептал он окровавленными губами.
Эйс издал глухой смешок.
— «Выбор». Что за дурацкая шутка.
***
Что-то изменилось в этом сопляке.
Намур уставился на пустой дверной проём, из которого вышел Портгас Д. Эйс, размышляя над загадкой странного поведения мальчика. Или, возможно, не странность заставляла боль притуплять серые глаза, а слабеющая маска силы, которая начинала трескаться. Рыбочеловек был не из тех, кто глубоко задумывается о психологии людей, но не мог не заметить разницу в Огненном Кулаке.
Эти глаза… Намур часто видел их в зеркале, пока его не нашёл и не принял Ояджи. Это были глаза того, кто смотрел на себя и ненавидел отражение за то, что не мог надеяться изменить или контролировать. Он выдержал этот взгляд, когда столкнулся со злобой человечества, презирая свою генетику и — в самых низких точках — задаваясь вопросом, было ли оправдано их отвращение к его виду. Белоус и его новообретённая семья быстро показали Намуру, что такое мышление было неправильным, что такие люди были проблемой, а не он; но он до сих пор помнил, как ненавидел себя за то, кем был.
У него не было никаких сомнений, что Огненный Кулак чувствовал то же самое. Похожие, но не совсем точные, как собственные прошлые чувства Намура к самому себе. Для сопляка это было почти так же, как если было что-то большее, чем нынешняя ситуация, что заставляло его думать, что он должен страдать, какая-то другая ошибка, которую он не мог принять, за которую он избежал наказания. А может быть, это было что-то ещё более глубокое, какая-то черта характера, родословная или ещё какая-то тайна, которую он хранил внутри себя и которую, как ему казалось, следовало остерегаться за то, что он осмелился заиметь её. Это была ноша, которую ни один подросток не должен был нести.
И это беспокоило Намура, несмотря на его природное недоверие. В глазах мальчишки были не только страдание и ненависть к самому себе, но и отчаяние, которое показывало, что он близок к тому, чтобы сдаться. Его гнев был фальшивым, а презрение и насмешка ещё более фальшивыми, и в глазах рыбочеловека его хрупкая маска едва скрывала усталость внутри. Насколько глубока была эта усталость? Было ли это просто от недостатка сна… или это было что-то гораздо более тревожное?
Намур покачал головой, отгоняя мысль, пришедшую ему в голову позже. Он посмотрел на Харуту, который смотрел в том же направлении, что и он, с отвращением скривив губы. Увидев, что он оказался в центре внимания рыбочеловека, командир сердито фыркнул.
— Не могу поверить, что он такой неблагодарный, — прорычал Харута. — Ояджи десятки раз щадил его тупую задницу, а этот сопляк ведёт себя так, будто тот убил его мать. Сколько времени уйдёт на то, чтобы пробиться сквозь его толстый череп, что мы не пытаемся его убить?
— Дольше, чем до этого, если Ояджи «напал» на него, — бормотал Намур.
Он не сомневался, что утверждение Огненного Кулака было правдой, как бы сильно он не хотел это отрицать. Не было никакой пользы лгать о таком инциденте Пиратам Белоуса, так как это не вызвало бы неуверенности в их рядах. Они слишком хорошо знали Ояджи, чтобы поверить, что тот может выйти из себя и причинить вред кому-либо из них. Намуру оставалось только гадать, на какую кнопку нажал сопляк, чтобы заставить отца бурно отреагировать. Нужно было многое, чтобы заставить Белоуса злиться даже на своих злейших врагов — что обычно случалось только тогда, когда кто-то из его детей был ранен — и Огненный Кулак был тем, кого Йонко хотел завербовать, что означало, что он будет особенно осторожен с дёрганым сопляком.
— Так ему и надо. Наверное, он что-то сделал, чтобы заслужить это, — пренебрежительно сказал Харута.
Что-то уродливое скрутило Намуру живот. Он мягко обнял брата за плечи, заставляя коротышку взглянуть на него.
— Будь осторожен с такими мыслями, Харута, — произнёс он серьёзно. — Такие вещи обычно более сложные, чем кажутся, и мы не знаем всей истории.
— Что? И пускай, я думаю, — командир смущённо моргнул голубыми глазами и пожал плечами. — Так, я могу пойти и притащить огненного сопляка к Ояджи?
Намур оставил эту тему и покачал головой.
— Пожалуй, лучше пока оставить его в покое. Лично я не хочу обжечься.
— Да. Бьюсь об заклад, Бэй тоже была бы немила и накричала бы на нас за то, что мы «вредим» её пациенту, — Харута закатил глаза. — Мне нужно вернуться к навигации. Увидимся позже.
Намур помахал брату, и они разошлись в разные стороны, а рыбочеловек направился к верхним уровням. Ноги сами понесли его к палубе, но мысли по-прежнему были заняты внезапной загадкой-Огненного-Кулака. Что-то определённо изменилось в этом сопляке. Что-то изменилось, и, возможно, не к лучшему. Он просто притворялся… будто заставлял себя притворяться нормальным и точно что-то скрывал. Что-то большое и, вероятно, опасное. Намур не знал, что это может быть — часть прошлого ребёнка, ужасное открытие, какая-то другая проблема, которую он не мог понять — но неизвестное могло оказаться проблематичным и легко могло стать угрозой для его семьи.
Одно можно было сказать наверняка. Командиру нужно было узнать, что это за тайна. Он должен был убедиться, что тот секрет огненного логии, не причинит вреда его близким. Для этого Намур не собирался выпускать мальчишку из виду.
***
Намур преследовал его.
Это была фраза, которую Эйс никогда даже не задумывался проговорить, и всё же здесь он был с тенью рыбочеловека, которую мог назвать своей собственной. Крадучись к комнате Белоуса, чтобы покончить со своей ежедневной попыткой убийства, юноша уже подумывал о том, чтобы развернуться и встретиться лицом к лицу с Намуром, который следовал за ним, как ползучая тварь. Конечно, это будет включать в себя взаимодействие с командиром и заставит его заподозрить, как пират-новичок почувствовал его; проблемы, с которыми Эйс совершенно откровенно не хотел иметь дела сегодня.
Поэтому Эйс притворился, что не замечает Намура, задержавшегося поблизости, когда подошел к спящему Белоусу, а рыбочеловек остался неподвижным, даже когда он стоял над Йонко. Его вопиющая слепота в отношении подростка в качестве угрозы, возможно, было оскорбительным когда-то. Это
всё ещё было немного обидно, на самом деле. Но такие вещи, как гордость, были глупы в подобных ситуациях. На самом деле, он не пытался убить Белоуса, так что, какая разница?
Здесь ничего не происходит, — без энтузиазма подумал Эйс и сделал выпад.
Он отбросил своё тело с пути первого удара Белоуса, оттолкнулся от пути второго, но намеренно попал в зону досягаемости третьего. Большой кулак ударил его прямо в живот, и Эйс пролетел сквозь многочисленные стены, прежде чем ударился о перила. Он рухнул на палубу и тихо зашипел сквозь зубы, прижимая руку к животу.
Ага. Это будет синяк.
Он остался лежать на земле и прислонился головой к перилам, позволяя отдалённым стонам и жалобам грубо разбуженных пиратов омыть его. Скоро кто-нибудь придёт проведать его.
Тогда мне лучше встать.
Эйс поднялся на ноги и захрустел шеей. На этот раз никаких вывихнутых позвонков не было. Хорошо. Его рана болела, но не было ощущения, словно кто-то разорвал швы. Отлично. Ему не хотелось бы давать Бэй повод запереть его в лазарете. Хотя, возможно, у неё мгновенно возникнет такое искушение, когда она узнает о его покушении на убийство.…
А Намур по-прежнему наблюдал издали, как ползучая гадюка.
У Эйса задёргался глаз, и он изо всех сил старался не поворачиваться и не смотреть в сторону рыбочеловека.
Почему он следил за подростком? Что же сделал Эйс, чтобы привлечь его внимание? Логия знал, что, вероятно, мог бы догадаться, если бы позволил себе подумать об этом, но он устал от необходимости анализировать каждое своё движение. Предполагалось, что он будет делать всё, что захочет, чёрт возьми, в этой петле, а не пытаться постоянно разрабатывать стратегию, чтобы избежать катастроф.
Может быть, он просто хочет поговорить со мной? — подумал Эйс.
Иногда самые обыденные возможности были причинами всего происходящего. Если бы это было так, то Эйс позволил бы этому разговору состояться. Интерес Намура, вероятно, означал, что он хочет узнать подростка поближе и не знает, как к нему подойти, а Эйсу нужно было пресечь эту надежду на связь, прежде чем она сможет вырасти.
С этой мыслью логия повернулся к морю и стал ждать, не подойдёт ли Намур к нему, но командир-рыбочеловек остался стоять на месте, наблюдая за происходящим. Раздражение Эйса достигло пика, когда неуверенность пронзила его. Хорошо. Если Намур решил задержаться здесь без всякой причины, то он вполне мог выманить его.
Эйс вскарабкался на перила и прыгнул.
Он услышал испуганный крик Намура, как раз перед тем, как упал в море. Звуки стали приглушёнными, а его кожа холодной, когда вода сомкнулась над его головой. Подросток послушно затаил дыхание, оставаясь спокойным, пока шёл ко дну. Эйс уже столько раз тонул, что это его больше не пугало. По сравнению со многими его смертями, это был довольно мирный путь. Он должен был признать, что ощущение парализованности всё ещё действовало на нервы, но также странно дарило безмятежность. Он был беспомощен и полностью полагался на других, чтобы спасти его, но если они потерпят неудачу, единственным последствием будет — новая петля.
На секунду Эйс задумался, не сбросить ли её. Он уже наделал кучу ошибок, вызвав подозрение белоусых, и ему не помешает начать всё сначала. Но есть шанс, что он вернётся в более позднее время, когда они действительно заботились о нём. Мысль о том, что на него будут смотреть с чем-то ещё, кроме раздражения или презрения, была соблазнительной… но он не мог этого сделать.
Мне нужно перестать быть эгоистом и убраться из их жизни.
Поэтому Эйс продолжал задерживать дыхание, вместо того чтобы позволить воде заполнить лёгкие и закончить петлю. Он едва почувствовал лёгкое напряжение в лёгких, когда чужие руки обхватили его и вытащили на поверхность. Его голова показалась над водой, и он резко вдохнул, лёгкие горели от небольшого количества воды, попавшей ему в рот. Он положил голову на холодное мокрое плечо своего спасителя и лениво заметил, что Намур проклинает бурю.
Рыбочеловек тащил подростка по волнам, принимая верёвку, которую кто-то им бросил, и таща их обоих на Моби Дик. Эйса бесцеремонно опустили на палубу, но вместо озабоченных лиц к нему пристал разъярённый командир.
—
Что это было, чёрт возьми?! Ты пытался покончить с собой,
идиот?! — кричал Намур.
Эйс сплюнул немного воды и усмехнулся.
— Только не в этот раз.
Рыбочеловек стиснул зубы, его глаза слегка округлились.
Мысленно выругавшись, Эйс заставил себя холодно улыбнуться.
— Я просто хотел поплавать. Что, мне и этого тоже нельзя делать?
Лицо Намура исказилось, словно он не мог решить, раздражаться ему или быть настороже.
—…ты ел Дьявольский Фрукт, — наконец сказал он.
Улыбка Эйса стала ещё шире.
— Да, но, может быть, если я поверю всем своим маленьким сердцем, то однажды смогу плавать, — он продолжал говорить насмешливым и холодным тоном.
Намур уставился на него, как на ненормального. Хорошо, он учился. Всё, что рыбочеловек мог бы сказать дальше, было прервано тем, что ещё больше пиратов собрались вокруг этих двоих, смех и насмешки достигали пропитанных водой ушей Эйса.
— Решил ещё раз искупаться, а, огненный сопляк?
— По крайней мере, ты промахнулся мимо перил!
— Ояджи тебя здорово достал.
— Может быть, в следующий раз тебе стоит прицелиться в дверь? Сэкономишь нам немного денег!
К счастью, Эйс быстро понял, что Намур был единственным, кто видел, что его погружение было преднамеренным. Остальные считали, что он был выброшен за борт от броска их капитана. Остатки боли, которые хотели расцвести от их, поначалу резко звучащих слов, исчезли, и подросток, как обычно, нахмурился.
Эйс встал и выжал воду из своих шорт, стряхивая ещё больше жидкости с волос. Он не стал утруждать себя разговором с пиратами или благодарностью Намуру за спасение, а вместо этого зашагал прочь, как угрюмый подросток. Голоса последовали за ним, и руки подростка дёрнулись, желая закрыть уши, чтобы не слышать слов.
Никто не последовал за ним.
Никто не спросил, всё ли с ним в порядке.
Но это никого не волновало.
Перестань быть ребёнком. Это то, чего ты хотел.
Солёная вода по-прежнему жгла глаза. Но оно того стоило. Намур больше не преследовал его. По крайней мере, сейчас. Рыбочеловек остался на палубе, даже не окликнув Эйса и не потребовав от него дальнейших объяснений. Очевидно, маленький трюк логии не так уж сильно потряс его. Эйс просто надеялся, что это удержит Намура от слежки в течение нескольких дней. Это было странно и неожиданно, а подросток ненавидел неожиданные вещи. Хотя, оглядываясь назад, он, вероятно, должен был просто развернуться и противостоять рыбочеловеку, а не прыгать в море, как самоубийственный идио…
Эйс застыл и уставился в потолок, все его недавние действия вернулись к нему в виде единого, всеобъёмлющего блока.
Факт: Эйс прыгнул в океан, когда не мог плавать.
Факт: Намур это видел.
Факт: Эйс мимоходом упомянул, что пытался покончить с собой раньше.
Факт: Эйс безрассудно принял удар на себя ради Тэтча — человека, которого он едва знал с точки зрения Пиратов Белоуса — который мог легко оказаться смертельным.
Факт: статистика утверждала, что Намур расскажет Марко о том, что произошло, и Эйс также упоминал о самоубийстве рядом с Фениксом.
Вывод: Намур, вероятно, думает, что он был склонен к самоубийству, и Марко тоже может скоро думать также. Самоубийца, как человек, который
нуждается в любви, заботе, дружбе и помощи. Совершенно противоположная реакция, чем та, на которую рассчитывал Эйс.
Пустая, искажённая гримаса пробежала по лицу Эйса, его зубы сжались так сильно, что он был удивлён, что кости не треснули. Мучительная, истерическая ярость бурлила под его кожей, слишком дикая и непостижимая, чтобы выразить её словами. Желание разозлиться, закричать и разбить голову о стену было почти непреодолимым, но вести себя как сумасшедший с приступом не поможет белоусым воспринимать его психическое здоровье, как нормальное.
Поэтому он дышал и боролся со своим гневом на собственную глупость, твёрдо держа себя в руках, удерживаясь от падения в сломленный менталитет, который выскакивал всякий раз, когда ситуация становилась для него слишком тяжёлой. Ничего такого, с чем бы он не справился. Он мог бы справиться с этим, и оставаться стабильным и уравновеше-е-е-е-е-е-еным. Никакого неистовства. Никакого истерического смеха. Никаких психических срывов. Никаких криков, словно его убивают, потому что он облажался,
он так сильно облажался, ради чего он это сделал?..
Успокойся.
Эйс заставил себя пройти в свою комнату и закрыл за собой дверь. Его руки слегка дрожали, но в остальном он оставался внешне спокойным. Всё было нормально. Он будет двигаться дальше. Не было смысла барахтаться в прошлом. Он не мог остановиться, пока не перезагрузится, так что всё, что он мог сделать, это планировать будущее. Он мог исправить это, и заставить Марко с Намуром понять, что то было недоразумение, поэтому они не будут полны решимости помочь ему. Положение всё ещё можно было спасти. Он по-прежнему мог следовать своему плану.
Им лучше ничего не говорить ни Тэтчу, ни Белоусу. Или Бэй.
Он знал, что они, вероятно, расскажут.
Эйс посмотрел на потолок и улыбнулся так широко, что у него заболели щёки.
— Дерьмо.
