***
Эйс пришёл в себя уже в лазарете. Ух, какой шокирующий поворот событий. Он сдержал смешок и посмотрел на свои запястья, не удивляясь тому, что наручники из морского камня приковывали его к кровати. Но только вокруг запястий. Без его лодыжек. Их ошибка. Эйс откинулся назад, задумчиво дёргая за ремни. Он мог бы вырваться на свободу, но ему, вероятно, следует подождать, пока Бэй не придёт и не поговорит с ним. Ура, разговоры. Разговаривать всегда было так весело. Говорить, прощупывать и пытаться раскрыть его трагическую предысторию было так забавно. Самая смешная из всех забав. Он снова захихикал, потому что альтернативой хихиканью были плач или крик. Других вариантов не было, потому что, о, посмотрите на это, трещины были широко открыты и зияли, как перерезанное горло, чтобы все видели. Вот же блять. Эйс никак не мог сложить кусочки мозаики-души обратно. Он даже не был уверен, существует ли ещё хотя бы половина этих кусочков. Какая-то отдалённая часть его души, возможно, оплакивала эту потерю, но остальная его часть хотела смеяться-смеяться, и никогда не останавливаться — смеяться или кричать. Он рассмеялся. Он так сильно напортачил, что это было даже смешно. Он думал, что достаточно контролировал себя, чтобы рискнуть столкнуться с Марко, но нет, Феникс должен был копаться в его сверхсекретной шрамированой травматической предыстории. У него всё шло так замечательно, а потом всё пошло не так, потому что Марко, конечно же, должен был сказать, что Ояджи не такой, как другие Йонко, то, что Эйс знал, лелеял и отчаянно пытался выбросить. Мне не следовало терять контроль. Мне стоило бы выйти из комнаты, как можно скорее. Очевидно, его совесть ещё существовала, потому что она не позволяла ему обвинять Феникса в его ситуации. Глупый Феникс. Глупая совесть. Глупые трещины. Я должен был закончить петлю раньше. Эйс услышал скрип открывающейся двери и продолжал смотреть в потолок. Это был хороший потолок, знакомый потолок. Очень простой и успокаивающий. «Ну, это была просто короткая паническая атака, понимаете ли. Сейчас я в полном порядке!», — и вставить естественную улыбку. Но он знал, что не сможет обмануть Бэй. Он уже не был уверен, что сможет даже вызвать маску здравомыслия. Однако он намеревался сделать всё, что в его силах, чтобы удержать её от попыток «исцелить» его и отнимать у них время. Доктор остановилась рядом с ним, но Эйс заговорил раньше неё: — О-о-о… и кто же знает, что я сошёл с ума? — лениво спросил он. Бэй вздохнула. — Ты не псих, Эйс. — Психотик: обозначающий или страдающий психозом. Также известный как сумасшедший, безумный или невменяемый, — весело сказал Эйс. — Совершенно уверен, что да. Не пытайся щадить мои чувства, док, — он потянул за ремни безопасности. — Если я пообещаю быть хорошим мальчиком, ты меня отпустишь? — Нет, — ответила Бэй, едва моргая. — Мы поможем тебе, Эйс. Эйс закатил глаза. — Нет уж, спасибо. У меня всё в порядке. Я уже пел эту песню и танцевал раньше, знаете ли. Разговор с тобой об этом ничего не изменит, потому что ты умрёшь, и это не будет иметь значения, — Эйс говорил как ни в чём не бывало, потому что это были только факты, ха-ха. — Кроме того, меня нельзя исправить. Я вовсе не драматизирую. Я буквально и по-настоящему не могу быть исправлен. Там слишком много всего. Просто… отпусти меня, — он понял, что его тон из сухого стал слишком тихим, и вздохнул про себя. — Ты не сломан… — начала Бэй. — Слышал, — перебил её Эйс. Она сделала паузу, но начала снова. — Мы можем помочь… — Нет. Она оставалась спокойной. — Есть несколько путей, чтобы… — Пробовал. — Ну, мы можем попробовать кое-что другое… — Этого не будет. Бэй откинулась назад, всё ещё внешне спокойная. Эйс задался вопросом, не кипит ли она внутри, но та была слишком профессиональна, чтобы показать это. Нет. Он сделал недостаточно, чтобы проникнуть ей под кожу. Бэй была хорошим врачом. Она была строгой и чуткой, и всегда хотела помочь. Он просто хотел, чтобы она не пыталась помочь ему. — Чего ты хочешь, Эйс? — наконец спросила она без всякой интонации в голосе. Эйс встретился с ней взглядом, ответ был совершенно ясен. — Чтобы ты отпустила меня и забыла обо мне. — Почему? — Потому что, если я останусь, ты умрёшь. Она провела рукой по волосам. — Ты действительно в это веришь? — Я это точно знаю, — заявил он. Он снова уставился в потолок, твёрдо решив не закрывать глаза и не видеть изображений своих мёртвых друзей из предыдущих циклов. Он не собирался делать этого снова. Если бы он попытался, то взорвался бы, и они насильно успокоили бы его. Он ненавидел, когда его одурманивали друзья или враги. Все наркотики заставляли его чувствовать себя больным и туманным, или раненым, как пулей кайросеки в сердце. Если она набросится на меня со шприцем, я её ударю. Бэй выдохнула, шумный вздох заметно наполнен раздражёнием. — Ты говоришь так уверенно. Ты можешь видеть будущее, Эйс? — её тон был немного саркастическим, когда она начала выходить из себя. В ответ Эйс был искрен: — Ну, я бы так не сказал. Тишина. Он пристально посмотрел на неё и увидел, что она нахмурилась. Она не могла этого понять. Никто этого не делал, если только он не был достаточо очевиден или прямо не сказал им. Она, наверное, думает, что у него есть сила, как у Катакури, но на стероидах или что-то в этом роде. Или она просто решит, что он сошёл с ума. И то, и другое ему подходило. Вряд ли он останется здесь надолго. Я больше не буду бороться. — Мне нужно уйти на секунду, но я скоро вернусь, хорошо? — наконец сказала Бэй. Эйс мгновенно насторожился, но всё равно улыбнулся. — Конечно. Пойди посплетничай обо мне с Марко, лады? Если Бэй и была удивлена, то не подала виду. Эйс смотрел, как она уходит, чтобы поговорить с Фениксом, которого он чувствовал снаружи. Как только дверь захлопнулась, он согнул руки, тихо выдохнул и вывихнул большие пальцы. Толчок боли был ничем, и он быстро вытащил свои руки из наручников, вздрогнув, когда металл царапнул его кожу. Он вернул суставы на место и сел, глядя на дверь. Бэй могла вернуться в любую минуту, и он не хотел драться с ней и с тем, кто был за ней. Хорошо, что у него был простой способ пройти мимо них. Эйс закрыл глаза и осторожно выпустил маленькое пламя — едва ли искру — из кончика своего пальца. Странное ощущение раскалывающегося тела охватило его, но он более чем привык к своей силе. Он осторожно вывел искру за дверь и повел её по коридору, полагаясь на то, что память поможет ему справиться с лениво плавающим огнём, который был едва ли размером с острие иглы. Потребовалось много времени, много терпения и много — иногда фатальных— ошибок, чтобы сделать это. Как логия, он мог превратить всё своё тело в свою стихию и управлять ею, разбирая её на части и возвращая себя в единое целое по желанию. Как огонь, он мог делать такие трюки, как сделать себя достаточно тонким, чтобы пролезть через небольшие пространства, прежде чем реформироваться с другой стороны; технику, которую могли использовать многие логии, но только некоторые понимали, что их тело не было ограничено человеческой формой. Много лет назад Эйс начал экспериментировать со своим Фруктом. С помощью этих экспериментов он проверил, как далеко может протянуть части своего превращённого в пламя «я». И только когда он увидел, что может притягивать к себе издалека свои огненные осколки, ему пришла в голову эта идея. Вместо того, чтобы призывать к себе маленькие язычки пламени, что, если он сам бросится к огоню? Если бы кто-то не знал лучше, они могли бы назвать это телепортацией. Эйс был не настолько глуп. Он просто тащил свои большие куски к меньшим с умопомрачительной скоростью, двигаясь слишком быстро для большинства, чтобы видеть невооружённым глазом. Однако, он не был непогрешим. Во-первых, он должен был точно знать, через что пройдёт его пламя на пути к искре. Во-вторых, он не мог никого взять с собой. Вещи, которые он мог превратить в пламя — например, свою одежду, шляпу и сумку — были прекрасны, но люди просто оставались позади, обычно с ожогами. В-третьих, эта техника была опасна и не раз убивала его на стадии эксперимента. Если он слишком быстро прыгнет, то сломает себе шею. То же самое произойдёт, если кто-то схватит его во время прыжка и заставит вернуться в свою физическую форму. Вот почему он использовал его главным образом для путешествий, бегства и уклонения, а не для борьбы, если только он не имел дело с теми, кого он хотел истребить, конечно. Что и привело к настоящему моменту. Эйс выдохнул, почувствовав свою искру в своём обычном укрытии на корме. Он сосредоточился на этом месте, чувствуя лёгкое покалывание за пупком. А потом деформировался. Бросок к его парящей искре занял меньше секунды, но Наблюдение Хаки Эйса позволила ему увидеть всё, что он проходил в мельчайших деталях. Всё и вся словно застыли во времени — Марко и Бэй возле лазарета. Харута в холле. Изо и Намур на палубе — но всё это исчезло в одно мгновение, когда он встал на место со своим недостающим куском, тело реформировалось с тревожным толчком, как будто его скелет хотел сломаться. Эйс слегка покачнулся, стараясь не споткнуться и не шуметь, стряхнул головокружение и лёгкую тошноту, которые сопровождали перемещение. Он потёр свою кожу, довольный тем, что не оставил где-то кусочка плоти, и прислонился головой к стене, принимая сидячее положение. Я не могу здесь оставаться. Он знал это уже давно, но был готов подождать, пока они не доберутся до острова. Теперь это было невозможно, и не только из-за его нервного срыва. Ну, может быть, это было главным образом из-за его срыва. Теперь они ни за что его не отпустят. Всё, что они делают, это тратят своё время зря, пытаясь исправить его с помощью методов, которыми пытались сделать это в разных петлях. Эйс был слишком потерян, чтобы его можно было вернуть, и у него не было терпения терпеть их благонамеренные попытки помочь. Всё это было чертовски повторяющимся и ЭТО. НЕ. ДАВАЛО. НИЧЕГО!.. Успокойся. Ус-по-кой-ся. Успоко… — трещины не закрывались. Они никогда не закроются. Они никогда не закроются. — Ну и чёрт с ними. К чёрту планы. К чёрту будущее. К чёрту всё это. Эйс вздохнул, чтобы сосредоточиться. Ему нужно было действовать быстро. Бэй заметит, что он ушёл, и они обыщут корабль, уменьшив его шансы на спасение. Ему нужно было захватить свою еду и отправиться на маленькую лодку. Забыв об опасностях открытого моря. Он не собирался здесь задерживаться. У него больше не было выбора, если только он не хотел перезапустить всё, и сделать это снова. Ему было всё равно, что они до сих пор заботятся о нём. Ему было всё равно, что они хотят «помочь». Ему надоело ждать. Пора было уходить. Пришло время исчезнуть из их жизни навсегда.***
Марко тупо оглядел пустую койку в лазарете, будто если достаточно долго смотреть на матрас, то Портгас Д. Эйс волшебным образом появится на нём. Он разговаривал с Бэй за дверью всего несколько минут, обсуждая, как они могли бы помочь упрямому подростку, но, вернувшись, обнаружили, что его уже нет. Они даже не отошли от двери. Как, чёрт возьми, он прошёл мимо них? Громкое ругательство Бэй вывело его из шока, и он побежал по коридору, ругаясь на чём свет стоит. Он первым наткнулся на Изо и схватил его за плечо. — Эйс пропал, — прошипел Марко. Глаза окамы округлились от понимания. Он бросился прочь, на ходу приказав своим подчинённым обыскать корабль. Пираты вскоре превратились в хаотичный рой бегущих тел, новость о том, что Огненный Кулак где-то разгуливает, распространилась, как лесной пожар. Некоторые искали из-за беспокойства, но многие искали из-за неуместного чувства страха, потому что, естественно, один из командиров «проговорился» о поломке Эйса, вызвав слухи, которые распространились по судну. Если бы он сейчас не был так озабочен поисками Огненного Кулака, то Марко был бы просто взбешён. Вместо того чтобы искать Эйса, он будет расследовать, кто, чёрт возьми, проболтался после экстренной встречи с Ояджи о ребёнке. Медицинские условия — особенно психические — не были тем, о чём люди должны сплетничать, и слухи, вероятно, только увеличат клеймо против Эйса. Ну и бардак. Фосса схватил Марко за руку, когда тот выходил на палубу, и остановил его, прежде чем он успел метнуться прочь. Командир огляделся и понизил голос, чтобы его никто не услышал. — Одна из наших лодок пропала. Марко смотрел на спокойное синее море, и в его желудке образовалась пустота. Он высвободил руку и, спустившись на нижнюю палубу, бросился в свою каюту. Он ворвался в дверь и дёрнул панель, которая скрывала еду Эйса, в сторону. Было пусто. Понимание тяжело давило на его мысли, и ни одно ругательство в мире не могло смягчить его удар.— Я думаю, что этот сопляк либо понял, что впускает тебя, и решил приложить больше усилий, чтобы удержать тебя снаружи, либо то вчера подействовало на него сильнее, чем мы думали. — Он может притворяться другим, но Йонко — все одинаковы. Они не принимают «нет» в качестве ответа, и ты либо решаешь присоединиться к ним, либо умираешь. — Веди меня в мою новую камеру, птичий мозг. — Можешь уже просто выкинуть меня с корабля? В лодке или в море. Я не привередлив. Очевидно, что я тебе не нравлюсь. — Теперь я могу идти, птичий мозг? — Да какая разница, чего я хочу? Конечно, нет. — Почему ты просто не дашь мне уйти? Я хочу быть один.
Мы должны были это предвидеть, — с упавшим сердцем подумал Марко. — Его целью больше не было убивать Ояджи. Не знаю, было ли это его настоящим намерением. Всё, чего он хотел — это сбежать с корабля. И он знал, что мы его не отпустим. Сейчас Марко не обращал внимания на желания Белоуса. Он отмахнулся от едких замечаний и действий Эйса. Он отбросил все свои предубеждения и попытался взглянуть на ситуацию со стороны… с точки зрения Эйса. Он был захвачен в плен командой Йонко. Он был вынужден остаться с ними. Они ожидали, что он присоединится к ним и станет частью их семьи, ни на секунду не задумываясь о том, что, возможно, он действительно не хотел этого. Может быть, они и были добрее к нему, но они всё ещё держали его против воли. В этом контексте… были ли они чем-то отличны от Кайдо или Большой Мамочки, которые давили на своего желанного товарища по команде, пока тот не подчинялся? Эйс совершенно ясно дал понять, что не собирается сдаваться, но это отрицание было вызвано не простой гордостью, как когда-то предполагал Марко. Видя, что он не может победить Белоуса, чтобы вернуть себе свободу, Эйс попробовал другие методы, пытаясь сделать себя непривлекательным, чтобы заставить белоусов хотеть, чтобы он ушёл. Но всё это время его демоны возвращались, становясь всё сильнее и сильнее, чем дольше он был заперт с теми, кого хотел оставить… А расспросы Марко и его попытки понять происходящее заставили их взорваться всех сразу, оставив Эйса со всеми его шрамами на виду, и последние люди, о которых он хотел заботиться — его «тюремщики» — настаивали на том, чтобы они помогли ему исцелиться. Рассматривая Эйса и ситуацию через этот объектив, Марко медленно впал в сожаление. Если бы он подумал об этом раньше, то, возможно, смог бы сделать что-то другое. Возможно, он мог бы помочь искренне и без скрытых мотивов. Он мог бы подойти к Эйсу, как к кому-то, кто просто хотел быть другом, а не как к кому-то, кто ожидал, что они будут семьёй. Но теперь уже было слишком поздно. Эйс ушёл, один в опасном море, психически неуравновешенный и предпочитающий скорее рискнуть жизнью, чем остаться на Моби Дике ещё хоть на мгновение. Марко и остальные должны оставить его в покое. Они должны были отпустить его, несмотря на то, что знали, что он, вероятно, бежит к своей гибели. Вот только… Феникс стал привязан к ребёнку. Ему было не всё равно. Это могло быть из-за затянувшегося эгоистичного желания видеть Эйса счастливым с их семьёй, или просто из жалости, но он беспокоился о благополучии Огненного Кулака. Он хотел, чтобы ребёнок жил, чёрт возьми. Эйс хотел, чтобы они оставили его в покое. Но должны ли они? Феникс не мог принять это решение, как потому что оно упало на Ояджи в конце дня, так и из-за конфликта между его сердцем и умом. Его разум говорил ему, что Эйс не стоит таких усилий, и он должен двигаться дальше, в то время как его сердце болело от сочувствия или жалости, и приказывало ему помочь проблемному подростку. Он не знал, за чем из них последовать. Он надеялся, что Белоус знает. Чувствуя, что весь мир лёг на его плечи, Марко медленно вышел из своей комнаты, сообщая случайным членам дивизии, чтобы они нашли своих командиров и сказали им, что им нужно встретиться. Настало время принять окончательное решение по поводу Портгаса Д. Эйса. Может быть, они попытаются вернуть его обратно? Или они должны отпустить птицу в клетке со сломанными крыльями?