космические обрывки

      — Эй, Капитан, мы причалим к порту через пару минут.       Капитан в ответ лишь кивает, взгляд свой темный устремляя за стекло иллюминатора. Там — мистические переливы остывших астероидов, гаснущих постепенно за белесыми хвостами комет; там маленький приближающийся шар новой планеты, замасленный на подходе клубами дыма, да такие же одинокие торговые корабли, паруса свои алеющие сворачивающие потихоньку. Это — очередной новый мир в череде одинаково-пустых планет, ещё одна межгалактическая реальность, где обычный потрепанный пенни наконец-таки может встать ребром.       Швартуется «Упавшая Звезда» быстро, глушит моторы, выдвигает шасси и садится на энный этаж площадки, где туда-сюда снуют местные создания — супер-люди в стиле стимпанк. Здесь повсюду паровые машины, Капитан ухмыляется, прямо как у Жюль Верна, на ремне поправляя кобуру, а на плече у неё шипастая сумка; если сегодня она найдёт то, что так долго ищет, то как раз-таки в эту сумку брюнетка это что-то и сложит. И направит звездолёт домой. А пока — булыжные мостовые, воздух, наполненный копотью фабричных труб, и спрятанный от чужих глаз черный рынок за красочностью местных торговых рядов, за доками, погруженный поближе к ядру, чтобы простым смертным и не найти вовсе, только капитанам; только тем, кто знает точно, зачем пришёл.       А у Кэпа ведь целый корабль, Млечный Путь однажды разрезавший своим крылом, команда из одних девчонок, которую она щепетильно отбирала, и десятки насмешек осевших плавно на дне зрачка: «какие звездные пираты, хах? просто сборище земных баб да старая ржавая развалюха; что ты пытаешься доказать?». Капитан всегда была спокойна, сдержана, она закатывала надменно глаза, потому что каждая ее девчонка могла с легкостью сломать марсианам пару-тройку полых костей, и поэтому Капитан уверенно плюет им в морды — в прямом и в переносном смысле тоже.       Ряды петляют, повсюду слышится гогот разных межгалактических языков и на фоне где-то летают дирижабли. Интересная это все-таки планета: роботизированные местные с руками, как у Зимнего солдата из Марвел года так девятнадцатого, сталь и железо; шляпы-котелки на мужчинах и каждая вторая женщина в бардовом турнюре. Между ними чувствуешь себя чужаком, даже если на тебе кожаный жилет-корсет и массивные ботинки; тут ты не к месту, Капитан, и леди Ди, которая тебя встречает в гогглах на выбеленном лице, нисколечко не поможет.       — Ты припозднилась, Капитан. — говорит она, на указательном вращая карманные часы, — Пароль-то назовёшь, лапуля, или мне тебя попытать?       Это типичная природа Ди, она облокачивается о косяк своего магазинчика на углу, где внутри разные редкие книжки прячутся, глядит искоса с привычной иронией там, за выгнутыми линзами, и липковато так ждёт, улыбаясь елейно краешками губ. Только недооценивать ее не нужно — у девушки-полуморфа с милейшими кошачьими ушками за прилавком тихонько спят до первого шороха механические цепные псы; поверьте, вы не хотите, чтобы они вас нагнали.       — В поиске чего же мы все, непутевые странники вселенной, собираемся на пятой планете в системе Каас, куколка? Ответь.       — В поиске утраченного времени. — коротко отвечает Капитан, без эмоций лишних и движений.       И леди Ди мурлычет под нос «верно», присаживаясь в реверансе и девушку пропуская вперёд, затем отодвигая шторки от потайной дверцы магазина; она прикладывает к датчику свои пальцы с маникюром, на котором вращается против оси Черная дыра:       — Ты найдёшь то, что ищешь, на пересечении пятьдесят пятой и девяносто второй. Только, пожалуйста, Кэп, не пропадай       потом.       Вместо прощания Капитан лишь кивает быстро, скрываясь во тьме длинного коридора. Дисперато всегда была такой — немного наглой, сладкой, но верной — в вечной веренице своих юбок, она шуршала ими от планеты к планете и постоянно приходила, когда была нужна. Теперь вот охраняет вход, за которым бетонные коробки, стоящие друг на друге вплотную, летательные неоновые панели, несмолкаемый гул, а над потолком большое янтарное солнце сборки лучших космических инженеров. Внизу как ни странно — будущее, на поверхности — заводские башни из красного кирпича, смог да газовые уличные фонари. Точно, самый странный железный шарик в стиле стимпанк.       Не отвлекайся. Капитан идёт вперёд, поворачивает, снова прямо, ее толкает зеленый карлик а-ля Йода в бок, странно пищит, хмурясь, но она просто исчезает в толпе за сороковой улицей. Тут штабеля пронумерованы, каждый неуверенный шаг приближает к обчищенным карманам и полной потере ориентации; благо, Капитан не так проста, она смотрит на числа, не на прилавки с запрещенкой, да только на нужном пересечении пятьдесят пятой и девяносто второй ничего. Пусто. Странный закуток с палаточкой метр на метр, в которой стопроцентно прячется какой-то подвох, ведь, эй, здесь нелегальные цементированные джунгли, не пикничок в Центральном парке. Капитан поправляет кобуру, руку задерживая на ней дольше обычного, оглядывается по сторонам — китайские новогодние фонарики, а откуда они вообще здесь взялись? — и уверенно ступает под тент.       В заржавевшей коляске что-то — непонятно, животное или между — открывает глаза с прямоугольным зрачком и рот складывает углом, но молчит, вглядывается, мол, что тебе нужно, ребёнок:       — Я ищу пророчества. Мне сказали, Вы можете с этим помочь.       — Это редкий товар, дорогуша, — у этого гуманоида голова раза в два больше тела, руки-завиточки из-под длинных рукавов и он кажется безумно похожим на аркиллийцев: полупрозрачная кожа, маленький нос; обычно они миролюбивы, но чересчур расчетливы, поэтому их планета и является одной из богатейших в галактике, а они — прекрасными торгашами: — Чем ты будешь расплачиваться?       — Разве я могу быть уверена, что у вас есть то, зачем я пришла?       Он лишь щелкает пальцами, и скудные лучи света, до этого падающие только на его округлое лицо, расходятся по шалашу, как нейронная сеть — на топчан, на котором хозяин сидит в ворохе чернильной ткани, на галогеновые лампы, загорающиеся в миг под потолком, и на товар, расставленный аккуратно по прозрачным боксам. У Капитана, кажется, на мгновение душа тяжелым грузом обрушивается в пятки; она не чувствует ног — они вата — когда подходит ближе; весь мир сжимается до маленьких контейнеров, светящихся карминовыми волнами, поющих будто колыбельные девочке, что выжата до самой лимонной цедры. Единственная мысль в висках: «дыши. давай, кэп, четыре счета на вдох и четыре на выдох. выпусти из себя этот воздух переживаний и в пустую прожитых лет, сотен миль, футов бесконечных карт, выпусти наконец. и впусти спокойствие в своё тело».       — Я беру его. — ей и не требуется больше времени, чтобы прочесать детально каждую коробочку, всмотреться, поотгадывать, нет необходимости даже, ведь ты просто чув-ству-ешь и все. Капитан бросает на стол мешочек, монет полный, но отвести взгляда от находки своей не способна, оно же там бьется, слышите? Но аркиллиец хмыкает, недовольно цокая языком:       — У нас добра этого полно, нам не нужно, милая. Хочу что-то поценнее за такой продукт.       — Что? Деатомайзер? Карбонайзер? На корабле есть репликатор. — на все отрицательный ответ, — Корабль, хотите корабль?       Ладони начинают отдавать холодом, и тремор проходит от ногтей до локтей, хозяину ничего не нужно, а что Капитан могла бы еще отдать, если даже Звезду он не хочет.       — Это. — его полупрозрачный палец указывает Капитану на шею, где она автоматически уже перебирает счастливое пенни. Оно было вообще-то всегда, всю жизнь, мама дала его, когда девушка была еще совсем ребенком «на мороженное, милая. однажды ты купишь его на обратной стороне Луны»; это пенни единственное, что от той — прошлой — ипостаси и осталось, дыра в грудине и пенни: — Либо его, либо ничего ты отсюда не унесешь.       И становится как-то неправильно страшно что ли. Соломинку, которая была рядом всегда, обменять на то, что так отчаянно ты искала, Капитан, словно прошедшее на будущее, что выберешь? А гуманоид не отводит от монетки взгляда — она слепит его, будто жестяная.       — Зачем оно вам? В нем нет никакой ценности.       — Для таких, как я, милая девочка, важны воспоминания. Те, что заточены в этом самом пенни. — и она протягивает его, отрывая.       Потому что должна. Потому что потратила годы среди темноты и контрабандистов, истоптала тысячи планет, чтобы его найти — свое хрупкое сердце. Его хочется держать в ладонях крепко, но нежно, помолчать рядом хочется, полечить все вмятинки да шрамики на розовеющей мышце, поотмаливать перед всеми, но главное, перед самой собой, что так долго не могла его отыскать, а после укутать в дурную марлевую повязку и укрыть. Спрятать. Капитан его держит, трепещущее, не понять, дрожат ли у неё руки или оно, ее сердце, так сильно бьется. Да только кожа вокруг будто пламя в раз; у карего ока вскипает смола, и кажется будто она все изнутри пожжет.       Капитан скрывает бокс в сумке; не оборачивается даже, уходя, не замечает дороги и самого пути, пролетает. А после достаёт сердечко осторожно, лелея, в собственной каюте при бликах настольной лампы, где сама оседает горной породой в кресле, словно позвоночника лишившись, остывает, успокаивается и внезапно понимает — все это время она волокла себя на горбу, не жила, выживала. Ее мир с сердцем этим обрёл краски, оно ей слишком много ночей к ряду снилось, чтобы теперь его позабыть, как и имя своё.       У Капитана когда-то ведь было имя. И сердце. И в сердце этом была спрятана судьба, путеводная нить, то самое «самое дорогое сокровище во всей вселенной», ответ на вопрос: «кто я? где я нужна? для чего я была рождена?». Просто твоё личное пророчество с давних времён было спрятано в твоём же сердце, вот поэтому оно и является самым ценным и редким продуктом на чёрных рынках по всей вселенной; возьми чужое, засунь в грудину и проживи чужую жизнь.       Судьбу же Капитана ещё малышкой вырезали в подворотне. Она перестала чувствовать. Она перестала быть. И вот сейчас Капитан баюкает жизнь свою, впервые за долгое время ощущая себя цельной:       — Расскажи, кто я такая. — она шепчет легонько, а сердце стучит, блестит, переливается, и когда оно так плавно встает на место, становится неимоверно тепло. Как дома.       Ты — настоящий вулкан, пороховая бочка. Прекрасная. Умная. И своенравная. Ты гордая.       Ты — Капитан.       Ты рождена была, чтобы космос бороздить. Ты все сделала правильно и имя тебе — Виктория.       «Века тебе летать среди звезд, пока не станешь одной из них».       Вот так вот.