Потерпевший крушение в океане времени

      Когда в глазах перестают мелькать красные пятна, нашариваю и включаю экран связи. Хоть и стартовал я, перенастроив возвращение на утро следующего дня, не известно, выкурили ли террористов из института. Вывалиться из капсулы прямо в их теплые объятия как-то не хочется. Но маленький экран упорно отказывается что-либо показывать, не считая серых сполохов. Бьюсь и так, и эдак, но результата нет, за исключением того, что компьютер каждый раз выдает: «Сбой систем. Попытка установить связь не удалась». Поразмыслив, решаю, что если бы меня попытались достать из капсулы, то уже достали бы, а раз нет – значит за стенами все спокойно. Наверное, эти придурки всласть покуражились и перебили всю аппаратуру, отсюда и перебои со связью. Выходить все равно надо. Открываю люк…       Первое, что я почувствовал – запах. Сбивающая с ног комбинация ароматов тухлятины, горелой пластмассы и чего-то еще неповторимо-мерзкого заставила задержать дыхание и зажмуриться. Осторожно высовываюсь наружу, и застываю, в тот же миг забыв и о вони, и о всех своих страхах . Я нахожусь на помойке. На самой настоящей помойке, причем под открытым небом. Похоже на раннее утро, на горизонте встает почти не видимое из-за каких-то испарений солнце. И мусор. Холмы, горы, курганы мусора до самого горизонта, переломанные остовы каких-то механизмов, чадные костры где-то вдалеке. Машинально сглатываю. Ну ничего себе. А где все? Институт, лаборатория?       Выбираюсь из капсулы, проваливаюсь по щиколотку в вязкую массу под ногами, дрожа от омерзения выбираю островок посуше и перебираюсь на него. Оглядываюсь – все то же самое, помойка от горизонта до горизонта, без конца и края. А… а где же все?.. Лос-Анджелес не самый большой город, как-то так случилось, что после войны стало проще построить новые районы, чем разбирать развалины старых, и уже только потом люди туда вернулись, но тем не менее это был город с почти четвертьмиллионным населением, довольно-таки красивый и зеленый. Но таких помоек нигде, ни в новом Лос-Анджелесе, ни в старом, ставшем его городом-спутником, не было совершенно точно.       Присматриваюсь. Кажется, какой-то шпиль с нашлепкой сверху, к западу от меня, на самом горизонте, что-то еще, тонущее в облаке смога. Лихорадочно вспоминаю, впрочем ища уже оправдания увиденному и понимая, что что-то не то что не то, а все вообще иное, есть ли что-то подобное в городе. Нет, ничего и близко похожего нет. Куда же я попал?..       Забираюсь обратно в капсулу. На панели ярко светится: «Текущее время: 6 часов 21 минута, 45, 46, 47… секунд, 14 июля 2196 года». Вроде бы все правильно. Проверяю пространственные координаты. Тоже все верно. Они вообще жестко привязаны к лаборатории. Я ожидал увидеть все что угодно, вплоть до развалин института, но уж никак не эти унылые пейзажи. Люди, если они тут и были, давно отсюда ушли.       Чувствую, что в душе поднимается страх. Где это я? Это не мое время и не мой мир. Но как?.. Это и не Лос-Анжелес образца 1984 года, и уж явно не военные пейзажи, да и мусор, похоже, сугубо бытовой. А если… Стартовал-то я из «периода невозвращения», так может и попал бог знает куда, туда же, куда и все многочисленные пропавшие зонды?..       Из оцепенения меня выводит писк. Компьютер выдает: «Запрос – принять зонд?» Ну конечно, это первый зонд, попав сюда, тщетно пытался сориентироваться и найти лабораторию. Набираю команду возвращения. С радостным чмоканьем он возвращается на место в свое гнездо. Это даже хорошо, что зонд вернулся. Посмотрим, чего он здесь наснимал, может, я хоть соображу, где нахожусь. Подключаюсь и считываю визуальную информацию. Телеметрия меня не интересует, по крайней мере пока. А посмотреть есть чего, я долго сижу перевариваю увиденное.       Город, гигантский город, раскинувшийся на многие десятки километров. Высоченные небоскребы непривычного вида, какой-то транспорт, летающий и ездящий, переплетение дорог, эстакад и развязок. Высоко, значительно выше линии обзора зонда мелькают какие-то летательные аппараты, возможно самолеты, скорость не дает рассмотреть их, даже с цифровым увеличением. Впрочем, кажется, часть города, к которой примыкает моя помойка, покинута, или, по крайней мере, сильно запущена. Запускаю зонд обратно – пусть себе снимает потихоньку, потом разберусь, а сам собираюсь пробраться таки хотя бы до начала обжитых мест. Съемка не дает понять, собственно говоря где (и когда) я нахожусь, а в показаниях приборов капсулы я начинаю сомневаться.       Разодрав рабочий комбинезон, сооружаю маску, закрывающую рот и нос. До городских окраин где-то пять-шесть километров, но быстро не дойти, и вообще хорошо бы не завязнуть в мусоре и не провалиться куда-нибудь. Интересно, есть ли люди на самой помойке, мне не очень улыбается, чтобы кто-то набрел на мою капсулу. Защитного поля больше нет, значит, опять придется закидать ее тем, что попадет под руку. Задыхаюсь от смрада, пока заканчиваю маскировку. Живущим здесь птицам явно не нравится мое копошение, и они вьются в небе, с возмущением гомоня. Птицы волнуют меня лишь с той точки зрения, что могут привлечь внимание двуногих обитателей помойки, если те решат посмотреть, чему пернатые так заинтересовались.       Иду на запад, подгоняемый чудовищной вонью. Кажется я пропитался ею насквозь. То и дело оступаюсь на различных предметах, волей-неволей рассматриваю то, что валяется под ногами. Наверное, основу здесь когда-то составляли автомобильные скелеты, ну или то, что заменяет здесь автомобили. Тут и там сквозь мусор проглядывали проплешины разноцветных, ярко-кислотных частей механизмов, в одном месте я даже не поленился и раскопал что-то похожее на отлично сохранившийся низкий зализанный вызывающе-розового цвета открытый автомобиль, только не на колесах, а на какой-то раме, на вид вполне целый. Хотя нет – приборный щиток разворочен, оттуда сиротливо свисают проводки. Впрочем, неизвестно, в таком ли он виде попал на помойку, или его раскурочили уже тут.       Как-то незаметно для меня помойка плавно переходит в город. Правда, дома явно покинуты, окна первых этажей разбиты, входы в подъезды зияют черными покинутыми провалами. Делаю попытку зайти в здание, суюсь в проем. Грозное рычание заставляет меня отпрянуть. Собака. Чудовище огромных размеров с горящими глазами, недобро скалясь, встречает меня утробным ворчанием. «Понял, мадам, не дурак», - осторожно пячусь назад. Нет уж, такая зверюга порвет меня напополам; стараюсь побыстрее отойти подальше – если здесь обитает стая таких созданий, я здесь явно лишний. Иду быстро, почти бегу. Краем глаза замечаю разбитую витрину. Похоже магазин, вот только магазин чего? В нем явно побывали мародеры, и вынесли все подчистую. Нет, под ногами валяется раздавленная коробка размером с ладонь. Пытаюсь поднять, тонкий пластик разваливается на мелкие фрагменты. Внутри – мелкие полупрозрачные и цветные кристаллы. Касаюсь пальцами, получаю ощутимый удар током. Интересно, что это было. Оглядываю стены – когда-то там что-то висело, возможно, какие-то стеллажи; на месте крепежа – неровные дыры.       Замечаю висящий плакат. На фоне изумрудной зелени какого-то райского уголка – тоненькая азиатка в облегающей блузке и коротких брючках стоит, опершись на что-то, больше всего похожее на полупрозрачную изящную тарелку, накрытую дымчатым стеклом. Все это на фоне то появляющихся, то пропадающих иероглифов, и бегущей внизу надписи на английском: «Нужна работа? Ждем вас!» Интересно, вроде на вид обычный лист… Больше в помещении смотреть нечего. На полу валяются какие-то бумаги. На них иероглифы, а китайский я считай что не знаю.       Выбираюсь обратно на улицу через разбитую витрину, осматриваюсь. Слышу шипение откуда-то сверху, задираю голову. Прямо надо мной – что-то похожее на летающий ящик с переливающимися синими огнями и надписью «полиция». Кидаюсь обратно в витрину, но свист, переходящий в ультразвук, заставляет меня осесть там где стоял и в тщетной попытке защитить уши. Меня подхватывают под мышки и зашвыривают в местный скотовоз. Мне уже все равно, кто и куда меня везет, лишь бы ушла раздирающая голову боль.       Внутри я не один, в обитых мягким недрах ящика – кроме меня еще четверо. Чернокожий подросток с немыслимой прической и расписанными цветными разводами щеками бессмысленно хохочет и хлопает себя по коленям; старик-китаец с козлиной бородкой что-то шепчет себе под нос; двое белых парней – один мой ровесник, другой лет на пять старше, одетые как оборванцы, как-то нехорошо и оценивающе поглядывают друг на друга.       Мое появление не остается незамеченным. Парни морщатся и отодвигаются – скитания по помойке не прошли даром, и я благоухаю как стоялое мусорное ведро; подросток и старик на меня не реагируют. Или мы летим очень быстро, или место нашего назначения рядом, но не успеваю я осмотреться как следует, когда открывается дверь и несколько полицейских в зеркальных шлемах на все лицо довольно бесцеремонно вытаскивают нас наружу.       Не знаю что там с моими попутчиками, а меня первым делом запихивают в душ, чему я сам несказанно рад. Вытеревшись, обнаруживаю, что ни моей куртки, ни брюк с рубашкой нет; мне предлагают одеть что-то местное, на мой взгляд довольно неплохой комплект футболки с рукавом и грубых штанов, неожиданно оранжевого цвета. Не противлюсь и не пытаюсь качать права – зачем вляпываться в неприятности раньше, чем они появляются на самом деле.       В комнате без окон меня поджидает за столом неопределенных лет мужик. Охранник вводит меня и застывает рядом.       Мужик делает жест рукой, и я подхожу ближе. На столе – чистый лист бумаги. Полицейский берет мою руку и с силой прижимает к нему. На листе бегут буквы и цифры; видя, что я заинтересованно заглядываю, охранник молча отводит меня в сторону. Не противлюсь. Я давно уже понял, что это не мой мир. Возможно, да и скорее всего так, год действительно 2196-й, но все другое. Ясное дело, я не собираюсь сообщать об этом полицейским, сейчас мне важно просто выйти отсюда.       Наверное, мужик выяснил, что я никого не убил и не ограбил, и вообще за мной ничего нет, потому что, немного пошевелив бровями, он разрешает мне сесть на стул напротив него, а охранник молча уходит за дверь. Вероятно, такие как я попадают к нему часто, потому что, тяжело вздохнув, мужик выясняет у меня фамилию, имя и возраст и начинает быстро, всеми пальцами, печатать что-то на том, что я принял было за чистый лист бумаги. Похоже, это что-то типа многофункционального компьютера, сканера и бог весть чего еще в одном флаконе. Закончив с формальностями, он откидывается на спинку стула, и заученно говорит, похоже не в первый раз, и даже не в сотый:       - Государство и лично господин мэр Ли Цзы предоставляют таким как вы рабочее место, бесплатное жилье, медобслуживание и питание, но вы и этого не хотите. – Поднимает голову. – Молодой человек, вы же не наркоман, почему вы себя так ведете, зачем громите брошенные кварталы, зачем живете в зоне сброса мусора? – вероятно, у него есть какие-то причины, возможно личные, потому что в голосе появляется участие, - Вам двадцать шесть лет, вас нет ни в одной базе данных, у вас нет ни страховки, ни кредитки, ничего. А все из-за того, что государство чрезвычайно ревностно исполняет свои законы, особенно в части соблюдения прав человека («Ну да, конечно, - думаю я, - в скотовоз меня швырнули соблюдая все права») и вы это знаете и пользуетесь тем, что голодными вы в любом случае не останетесь… Эх, запустили мы молодежь, запустили…       Очень интересно послушать его монолог. Значит, тут у них прожиточный минимум предоставляется бесплатно, следовательно, пока я здесь, я не пропаду. Вероятно, общество достаточно богато, чтобы прокормить бездельников, чем и пользуется какая-то часть населения. Делопроизводство на английском и китайском – то ли потому, что это наиболее распространенные языки, то ли потому, что их носители составляют значительную часть населения. Скорее всего именно второе, потому что даже мэр – китаец. Впрочем, для меня это не особо существенно, жить здесь долго я не буду.       Меня сейчас куда больше интересует вопрос – где я. Не территориально, потому что на столе я вижу табличку: «Инспектор Бирс, Полиция Лос-Анджелеса», и даже не какое сейчас время, потому что часы, или что тут у них типа того, всплывающие на стене цифры, показывают, что со временем тут как надо, я попал куда собирался, а именно куда меня занесло, и почему. Неужели по какой-то причине от основной временной линии (я решил так называть ту реальность, откуда пришел) отщепилась побочная, куда я в итоге попал. Как-то бы ненавязчиво надо бы порасспросить, что случилось у них за последние двести лет…       Инспектор тем временем продолжал:       - …Мы предлагаем вам пройти обучение в одном из центров перепрофилирования, где вас протестируют и предложат оптимальную, соответствующую вашим знаниям и психотипу работу.       Он замолкает и вопросительно смотрит на меня. Потом добавляет, уже явно от себя, в его голосе прорывается усталость и раздражение:       - Неужели вы думаете, что мне так уж хочется возиться с такими, как вы. У меня дел выше головы, уж поверьте. Моя бы воля… - он досадливо морщится и машет рукой.       Что же, я вполне его понимаю. В моем мире такой проблемы просто не существует, у нас не то что бездельников, даже и безработных нет, и рабочих рук до сих пор не хватает. А здесь, у них, искусственно создают рабочие места, чтобы занять местных маргиналов чем-нибудь архиважным, типа разработки окраски фасадов складов для повышения производительности труда роботов-уборщиков. Нам бы их проблемы.       Мне в самом деле становится жалко этого человека. Только вот так надолго задерживаться в этом мире я не намерен. Но, возможно, если я соглашусь, мне удастся разжиться хоть какими документами, вдруг пригодится, и, возможно, я хоть что-то узнаю, почему события пошли здесь не так, как у нас.       Инспектор что-то еще говорит о необходимости и нужности работы на общество, я согласно киваю головой. Когда я таки вставляю свои слова среди его равномерной размеренной речи, он замолкает на полуслове и какое-то время смотрит на меня. Интересно, похоже, он не ожидал такой реакции. Потом, скептически гладя на меня, он сооружает нечто вроде пластиковой карточки, на которой красуется моя физиономия (и когда успели?), фамилия-имя на английском и китайском, и длиннющий цифровой код, под которым не менее длинный штрих-код.       - Постарайтесь не потерять. На вашем счету – двадцать юаней, государственная помощь. В конце коридора – столовая, у выхода – склад, будете выходить – получите свою старую одежду. На стоянке муниципального транспорта указатель с адресом центра перепрофилирования. Желаю удачи. – Едва ли он всерьез поверил в то, что я прозрел и решил заняться трудом. Ну что же, у каждого общества свои причуды. – И чтобы больше я вас здесь не видел.       То, что напоследок меня покормят, я воспринял с энтузиазмом. Захожу, столовая почти пуста. Моих сотоварищей по скотовозу нет. Или они в самом деле во что-то влипли, или на них не тратили столько времени, как на меня. Понятия не имею, как тут у них устроено, никого живого на раздаче нет. Меня подталкивает в спину идущий следом прыщавый подросток, похоже такой же нарушитель общественного порядка, и, видя что я так и стою столбом, ухмыляется и протискивается мимо.       Иду следом, беру как и он пластиковый поднос. Подходим к стоящему в углу автомату, сначала парень, потом я. На тарелке – брикет неопределенного мутно-зеленого цвета, пластиковый стакан с чем-то неприятно-белесым и запечатанная пластиковая вилка. Принюхиваюсь – ничем не пахнет. Странно, едоки за столами едят явно что-то другое. Подросток откровенно забавляется, глядя на мою недоуменную физиономию. Со смехом объясняет, что они едят за деньги, а мы – от щедрот государства, так что… Понятно. Едва ли я отравлюсь, но гурманствовать придется в другом месте.       Съев неожиданно неплохой по вкусу завтрак, по крайней мере вполне насытившись, выхожу на улицу, захватив на выходе приведенную в порядок одежду. Невольно останавливаюсь – поток ну, скажем, машин (я ведь так и не узнал, как называются эти транспортные средства, летящие вдоль трассы, то ли они на воздушной подушке, то ли это пресловутая антигравитация, то ли что-то еще) движется в несколько эшелонов – почти по земле, на высоте метров двадцати, еще выше, и еще, и все это перемешивается на перекрестках, подчиняясь неведомым мне правилам. Искать муниципальную стоянку я не собираюсь, так же как и центр занятости. Хорошо бы найти место, где можно разжиться прессой, или какой-нибудь книжный магазин. Иду довольно долго, сожалею, что не поинтересовался этим у инспектора.       Вполне допускаю, что на моем пути таких мест попалось не одно и не два. Мало ли в каком виде существуют, если вообще существуют, здесь газеты и книги, но я то и дело отвлекаюсь, засматриваюсь на прохожих. Ну как, скажите, понять это нечто, завернутое, по другому не скажешь, во что-то переливающе-полупрозрачное, что идет, вызывающе задрав подбородок: ехидно-фиолетовые длинные волосы, стоящие дыбом, заостренные вытянутые уши, шипы на лбу, скулах и под бровями, кольца, гвоздики, целые элементы цепей, вставленные в различные отверстия на щеках, носу, бровях, губах, подбородке, само собой в ушах, где болтается целый магазин хозтоваров, все это густо раскрашено разноцветными татуировками на почему-то зеленовато-трупном фоне. Не могу оторваться от этого весьма своеобразного зрелища; юноша (похоже все же юноша, но до конца не уверен) замечает мой взгляд, ухмыляется, показывая подпиленные треугольниками зубы, высовывает язык, неожиданно раздвоенный с колокольчиком на конце. Ловлю себя на том, что стою разинув рот. Ну ничего себе. Я на его фоне, так сказать о-натюрель, смотрюсь старым динозавром. Или же вполне нормально одетая женщина на вид в районе пятидесяти, если не считать того, что на шее болтается цепь по размеру и виду сопоставимая с такой, на которой сидят крупные собаки.       Стараюсь больше не смотреть на прохожих; как на грех на глаза попадаются один другого чуднее экземпляры; в конце концов я не в цирке и не в зоопарке. Принято так здесь — ну и ладно. Впрочем, по сторонам смотреть не менее занятно. Агрессивная, бьющая в глаза реклама на стенах домов, в воздухе, причем не статичная, а движущиеся картинки с эффектом присутствия, советующая поехать, купить, предлагающая различные услуги, такие и такими словами, которых я ни разу не слышал, отвлекает, а потом уже начинает раздражать. Уже отчаиваюсь найти хоть что-нибудь, когда на глаза попадает вывеска: «Муниципальный информационный центр». Шарахаюсь от голограммы - рекламного баннера, как черт из табакерки выскочившего из стены и зовущего заглянуть в новый салон полигенного моделирования, толкаю тяжелую дверь и скрываюсь в спасительном полумраке здания.       То, что позиционировало себя информационным центром, оказалось небольшим залом с терминалами, на которые можно было выводить информацию как в напечатанном виде, так и в различных аудио-, видео-, и, скорее всего, много еще каких файлах. То ли (да и скорее всего) все это можно было получить не выходя из дома, то ли потому, что местные этим не интересовались, но в зале никого кроме меня не оказалось. Методом проб и ошибок я быстро сориентировался в действительно несложном интерфейсе и, усевшись поудобнее, стал решать, с чего мне начать.       Свежие новости я пропустил сразу. Да и что мне могли дать манящие заголовки вроде: «Лидеры великих держав договорились о сотрудничестве в области разработки полезных ископаемых на Титане» кроме того, что земляне его достигли и ведут эти самые разработки. Нет, конечно интересно было бы узнать, что там и как, но это не первоочередная задача. Или, например, «Глава Объединенной Европы посетил место крушения лайнера под Архангельском». Интересно, что там за крушение, если его посетил сам Глава. Все потом, потом.       Надо посмотреть, за какой период хранится у них периодика. С разочарованием обнаруживаю, что архивы ведутся с 2009 года. По крайней мере ничего более раннего отсюда мне не достать. Ну что же, и это лучше чем ничего. В общем, я могу даже и не открывать ничего, уже одно то, что они ведутся, говорит о том, что двести лет назад они существовали, то есть войны этот мир не знал. Заглядываю в первый попавшийся номер от 2009 года — ни о чем мне не говорящие новости, но там и не слова о Скайнете и терминаторах, которые в это время в моей реальности владели миром. Рассеянно скольжу взглядом по заголовкам: похоже, самая животрепещущая проблема — от чего умер и где будет похоронен местный поп-кумир (на фотографиях — зомбиподобное неопределенного возраста и пола существо). В общем, с новостями мне понятно, ничего конкретного я не узнаю.       Продолжаю поиски. В конце концов мне удается набрести на какой-то научный портал, где среди всего прочего — огромный подраздел исторических трудов. Вот что мне нужно! Лихорадочно просматриваю календарь событий. 1984 — ничего, 85 — ничего, перескакиваю на 1997. За 29-м августа — никаких событий, достойных упоминания. Ничего.       Нет, сидя здесь мне не понять, отчего и как произошла развилка. А разобраться на месте, боюсь, я тоже не смогу. Ну что же, нет, значит нет. Сижу развалясь в удобном кресле, просматриваю хронику событий. Множество статей, книг, научных работ как на английском, так и на русском, который я знаю достаточно, чтобы понимать написанное, и на китайском, который я, можно сказать, не знаю вообще. Меня сейчас интересуют пространные статьи, нечто вроде компиляций по обзору исторических событий. Прыгаю с ссылки на ссылку, пока в голове не вырисовывается, пусть крупными мазками, без деталей, но довольно отчетливая картина: экономический кризис, приключившийся в первой половине двадцать первого века, затронул все экономически развитые страны мира, и Штаты не стали исключением. А как известно, лучшее лекарство от кризиса - «маленькая победоносная война». И в 2012 году Соединенные Штаты решают поставить на колени непокорную Венесуэлу, чьи огромные запасы нефти необходимы рушащейся экономике США как воздух. Американский флот блокирует побережье, крылатые ракеты стирают с лица земли целые города, «зеленые береты» при поддержке местных наркоторговцев начинают наземную операцию по «освобождению» страны от «диктатуры Чавеса» (а заодно и от независимости, и от нефти) (кто такой этот Чавес, я не вдавался в подробности, но сама постановка вопроса решать свои экономические проблемы таким путем мне категорически не понравилась). Однако Венесуэла — не Ирак (ага, все то, что случилось в этой стране, тоже где-то упоминалось), а этот самый Чавес — не президент Ирака Хуссейн, и вмешавшиеся в эти разборки Россия и Китай тоже преследовали свои цели и имели свои виды. Короче, эта самая маленькая война стала для Штатов началом конца. Поагонизировав еще лет пять-шесть, она, так и не выбравшись из кризиса и внутренних противоречий, все сильнее разрывавших ее, распалась на несколько враждующих уже между собой формально независимых государств. Все это привело к тому, что к концу 2100-х в частности та часть, где я находился сейчас, как бы независимая, находилась под сильным влиянием Китая (я это уже заметил), ну а юань был одной из мировых валют.       Впрочем, насколько я понял, все было не так уж и плохо. Худо-бедно развивалось освоение космоса, функционировало несколько лунных интернациональных баз, существовала база на Марсе, велись уже упомянутые разработки полезных ископаемых на астероидах и спутниках крупных планет. То тут, то там еще повоевывали, но это были мелкие локальные конфликты, и уж коль даже здесь небогатое государство имело возможность содержать бездельников, то все было не так уж плохо. Конечно, наверняка существовали свои проблемы, сложности, и много чего еще, но углубляться во все это я не стал. Короче, не самое плохое время и жить здесь, наверное, куда проще чем у нас. А самое главное — все те, кто погиб в ядерном огне и потом, все они остались живы в этом мире.       В общем, больше делать мне здесь нечего. Выхожу на шумную улицу, пытаюсь сориентироваться.       ...До окраин помойки я добрался лишь к вечеру. Вот и знакомый до основания разграбленный магазин. Пока совсем не стемнело, забираюсь внутрь, пытаюсь отклеить со стены плакат. Осторожно подцепляю края, потом соображаю, что ведь это не бумага, и дергаю посильнее. Скручиваю в трубку, засовываю в пакет с вещами. Решаю взять его с собой в доказательство того, что я действительно был здесь. Поразмыслив, сую в пакет и коробку с кристаллами, бьющими током. Дома разберутся что и как. Выбираюсь обратно, окидываю взглядом величественную картину огромного города – залитого светом, огнями реклам, живущего непонятной мне жизнью. Жаль, что я не увидел все то хорошее, что несомненно в нем было. Это мог бы быть мой мир, и он был бы им, если бы не война.       Ну что же, мне пора обратно к капсуле. Спешу поскорее до нее добраться, потому что темнеет все больше. Падаю, зацепившись ногой за что-то, ударяюсь головой… Наверное, я потерял сознание и довольно надолго, потому что, когда очнулся, было совсем темно. Не помню, как добрался до места, уже не думая ни о чем – ни о том, что меня могут поджидать местные маргиналы, о которых упоминал в полиции инспектор Бирс, ни о том, что здесь могут быть встреченные мною на окраинах собаки. Мусорный холм с блестящим ящиком на вершине, поставленным мною, чтобы быть поприметнее, показался мне землей обетованной.       Сил на то, чтобы разгрести мусор и добраться до люка, уже нет. В конце концов, я не спал уже сутки и почти ничего не ел. В глазах плывет, сажусь, привалясь к боку капсулы; странно, но и запаха помойки почти не ощущаю – или принюхался, или мне уже все равно. Закрываю глаза, морщусь от нестерпимой головной боли и проваливаюсь в сон…       Кажется, проснулся я от того, что в глаза било солнце. Машинально провожу рукой по лицу, волосам и вздрагиваю от кинжальной боли – слева надо лбом – чуть схватившаяся запекшаяся ссадина, волосы слиплись от крови и засохли. Стараюсь не делать резких движений и поднимаюсь. Вроде ничего, жить можно. Только в кино героев бьют, нанося им подчас смертельные ранения, а они встают, отряхиваются и бегут дальше. В жизни все не так, и, если киногерои на мое сотрясение мозга и внимания бы не обратили, то мне было от него очень неважно. Разглядываю окрестности – где-то далеко суетятся маленькие фигурки – то ли местные бомжи, то ли искатели приключений из города. Не дай бог им захочется полюбопытствовать, что нового в моем углу. Нет уж, с меня хватит. Набираю координаты на возвращение – все тот же 1984 год, 12 мая. Пространственные капсула найдет сама, сверившись с картой города, но это уже будет не та точка, в которой я высадился в прошлый раз. Еще раз оглядываюсь по сторонам, забираюсь в капсулу, проверяю, как закреплены зонды, и даю команду на возвращение.