Not afraid anymore

      В последний раз оглядев себя в зеркале, Маринетт остаётся довольной увиденным, но отчего-то недостаточно удовлетворённой как раньше. Что-то внутри сжималось от предвкушения встречи, а ещё, совсем рядышком, что-то не давало покоя уже второй час. Сцена об их возможном поцелуе. Только мысль об этом пускала мурашки по всему телу, давая волю фантазии. Этого она и боялась — поддаться эмоциям и наплевать на всё, чему её учили: сдержанность, трезвый ум, хладнокровие. И сегодня Адриан практически одним действием убил всё это, если бы не прислуга.       Если бы…       Нет, она даже думать об этом не желает. Слишком близко Маринетт подпустила его к себе. Раздумья прервал негромкий стук в дверь. — Войдите, — чётко и достаточно громко проговаривает девушка, непроизвольно выпрямившись. Чёртов аристократизм. На пороге своей комнаты она видит дворецкого, которого, вероятно, прислал Агрест. И на том спасибо. — Мадемуазель, месье Агрест ожидает вас внизу, — сообщает Ричард, сделав лёгкий поклон вперёд. Маринетт действительно нравится этот добрый мужчина, которому она начала доверять, и надеется, что не пожалеет. — Благодарю, Ричард. Вы можете быть свободны.       Дворецкий понимающе кивает и спокойно удаляется из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Дюпен-Чен глубоко вздыхает, собирается с мыслями, берёт свой золотистый клатч и, гордо приподняв подбородок, направляется к Агресту. В её планах не было откровенных и душевных разговоров по душам, соответственно, она имеет право просто отвергнуть все его попытки подступиться к ней. А он то и делает, гад. — Милая, ты сильно заблуждаешься, если считаешь меня и сейчас никем. Пусть мы только жених и невеста, ещё не расписанные, но уверяю тебя, я могу сделать всё, что захочу. — Отнюдь не всё, месье Агрест, — мило улыбнувшись, Маринетт передёргивает внутри. Насколько же она фальшивит. — Ах да, точно, — он театрально вздыхает, и его губы в один миг оказываются рядом с ухом девушки, а сам Адриан шепчет до бабочек в животе сексуально: — Трахнуть тебя как следует — этого я не могу. — Только в твоих мечтах, — цедит она, едва сдерживаясь, чтобы не ударить его так, чтобы он отлетел к стенке и разбился о неё. До чего сильна была её ненависть к нему. — Ты права, но рано или поздно даже самая сильная крепость падает. Даже такая, как ты.       Маринетт осознаёт, что находится в опасной близости от катастрофы, именно поэтому вновь отбрасывает все свои ненужные в этой ситуации чувства и эмоции, надевая до тошноты привычную маску хладнокровия. Это её зона комфорта — спрятаться от всех и не показывать свою слабость. Этому её учили столько лет, чтобы в нужный момент она смогла выстоять против самых сильных. Теперь девушка прекрасно это понимает и принимает, мысленно отдавая должное строгому воспитанию. Не родителям. Её всегда учили быть сильной, стойкой… и бездушной. Настало время соответствовать этому образу.       И она постарается. Чего бы не стоило.       Одно мгновение, и все гложущие её проблемы испарились, а на смену этому пришло такое любимое безразличие и стервозность. Перед глазами проносятся картинки первой встречи с Адрианом: его ехидная улыбка и раздражающая ухмылка, безумство горящих глаз и шалость наглых рук — всё это напомнило ей о ненависти в его адрес и снова заполонило глаза. И как она вообще могла допустить мысль о том, что этот идиот может быть другим? Его поступки говорили всё сами за себя. Плевать.       Адриан предстал перед ней в идеально выглаженном тёмно-синем костюме. Можно говорить о некотором количестве аксессуаров, но ведь это бесполезно, так ведь? Он молодой наследник просто громадной компании семьи Агрест, плюс к этому — модель с бешеной популярностью. Глупо говорить о его состоянии, когда и так всё понятно. Он богат, и он может позволить себе это. Только выглядеть так роскошно и чертовски соблазнительно не было в условиях договора. — Потрясающе выглядишь, — как бы невзначай сделал комплимент Агрест, пристально оглядывая девушку с головы до ног. Казалось словно между ними и не было никакой неловкости, словно не было той ситуации. — Впрочем, как и всегда. — Как и всегда благодарю, месье Агрест. Красноречивостью вы сегодня явно не отличаетесь, — язвительно ответила Маринетт, улавливая в его тоне нотки насмешки. Больше никогда она не позволит ему так близко подобраться к ней. Ни. За. Что. Пусть он считает её ядовитой, как змея, но такому, как он, девушка никогда не доверится. Не в этой жизни.       Он усмехается. Она скептически выгибает бровь. — Не думал, что ты будешь такой стервой. — Рада стараться. — Только придержи язычок на ужине. Будет крайне неудобно, если родители увидят наше истинное взаимодействие, — продолжая насмехаться, Адриан не стеснялся разглядывать её и про себя отмечать мелкие детали. Он понимает, что она снова закрылась. А про возможный поцелуй ни слова не сказала.       Дюпен-Чен закатывает глаза и только потом вспоминает его слова по этому поводу, внутренне посмеиваясь. — Не думала я, что буду жить под одной крышей с паникёром. — Рад стараться. — Не обольщайся.       Адриан усмехается и подаёт ей руку, дабы провести девушку к машине. Недолго думая, Маринетт всё же принимает его внимание, позволяя за собой ухаживать, как и подобает настоящей женщине. По её виду можно было сказать, что она ни капельки не переживает о недавнем инциденте, возможно даже не вспоминает, что немного задело парня, ведь он прокручивает это воспоминание ежеминутно. Пусть тот момент и был его крахом самоконтроля, однако это мог быть один из самых лучших моментов в их взаимоотношениях. Это были бы потрясающие чувства.       Для Маринетт нет ничего лучше, чем снова чувствовать себя желанной, выглядеть для всех дерзкой и холодной дамой. Отныне она больше не вернётся к той ситуации и будет спокойно проживать свою жизнь, даже если придётся постоянно видеться с Агрестом. Ну и плевать. Она не должна забывать о самоконтроле. И сейчас, боковым зрением замечая внимательные и жадные взгляды парня, Дюпен-Чен получала настоящее удовольствие от этого, чувствуя себя как никогда прекрасно.       По дороге до особняка семьи Агрест они даже не перемолвились, отдавая предпочтение сладостной тишине, нежели бессмысленным разговорам, которые им сейчас совершенно не нужны. Вероятно, Адриан даже облегчённо выдохнул, когда увидел будничное поведение Маринетт, словно ничего и не было. После того, как он успокоился и вернул самоконтроль, многое прояснилось в мыслях — ему нужно быть намного сдержаннее и осторожнее рядом с девушкой. Рядом с ней опасно забываться. Но почему-то так и тянет… И это напрочь сносит ему голову. Пару раз он взглянул на неё, но в ответ увидел напускное безразличие. Агрест видел её такой постоянно, особенно на людях, хотя наедине с ним она в самом деле пышет ядом, не желая идти на контакт. Змея! — сказали бы остальные, однако он видит эту старательно выстраиваемую девушкой стену, чтобы отгородиться от окружающих. И как бы тяжело ему не было, Адриан постарается найти любые лазейки, любые подходы к ней, лишь бы снять эту маску. Хотя бы рядом с ним.       «Да что за мысли стали меня посещать в последнее время?» — удивлялся сам себе Агрест, мысленно хлопнув себя по лбу. Казалось бы, зачем ему она? Зачем ему строптивая и непокорная девчонка, вечно отталкивающая его от себя и не позволяющая даже подступиться к ней? Зачем, если у него самого есть девушка, что при удобном случае или после тяжёлого дня на работе раздвинет перед ним ножки и ублажит так, что забудешь про всё на свете? Его привлекает недоступность будущей жёнушки, но кто сказал, что он должен терпеть отсутствие интимной жизни? Ему просто удобно, вот и всё.       Солнце давно скрылось за горизонтом, оставляя после себя ночную тень, нависшую над городом, и лишь огни фонарей вдоль длинных улиц помогали разглядеть что-то в темноте. Это, несомненно, был один из самых красивых вечеров, который только мог бы быть в начале весны. Адриан, галантно подавший руку девушке, и его джентльменская, не сходящая с лица улыбка, сумерки, сгустившиеся над столицей, и Маринетт в своём тёмно-синем, по колено, с кружевами платье и открытой спиной, что выглядело достаточно соблазнительно, особенно учитывая вкусы Агреста, — всё это воссоздавало романтическую, местами таинственную атмосферу, что не могла не отметить сама девушка. Было достаточно приятно ощущать себя в такой обстановке. — А вот и родители, — мельком заметив на пороге старших, Адриан тут же натянул на себя более-менее счастливое выражение лица, сразу же прикрыв дверь машины за Дюпен-Чен и невесомо пробежавшись пальцами по её оголённой спине, а после притянув к себе за талию. — Что ты делаешь? — решив не отставать от его актёрской игры, Маринетт, слегка улыбнувшись, как подобает настоящей леди, посмотрела на него, не сводя глаз. — Они ведь сами были инициаторами этого договора, они знают правду. Хочешь и перед ними разыграть этот спектакль? — Милая моя, верь мне на слово, что так будет лучше. — Ох, нет, дорогой. Аргументируй свой ответ лучше, а то слабо верится, — язвительно ответила она, продолжая улыбаться и направляться к будущим родственникам. Её злой шёпот рассмешил парня, что Адриан не сдержался и прыснул со смеху. — Поговорим об этом после ужина, любимая. Обещаю разложить всё по полочкам, если до тебя до сих пор не доходит. Хотя да, о чём я, — тяжело вздохнув, Адриан кинул на неё выразительный взгляд и тут же почувствовал сзади больной щипок в районе поясницы. Злится. — Это ты тоже зря, — ему просто было смешно. Каких сил парню стоило сдерживать свой рвущийся наружу смех. — Заслужил, — обиженно бросила она, чем сейчас напомнила маленькую девочку, у которой отняли любимую игрушку. Ему было впервой видеть её такой, и это невероятное чувство, узнавать настоящую Маринетт Дюпен-Чен.       Несколько шагов. Сияющая улыбка матери и сдержанность на лице отца. Лёгкое волнение Маринетт. Спокойствие Адриана. И вот они уже около его родного дома. Там, где она провела половину своего детства. Чувство дежавю… — Маринетт, Адриан! — Здравствуйте, мадам Агрест, — Дюпен-Чен не представляет, как это работает, но как только она видит эту потрясающую женщину, то начинает широко улыбаться, а настроение мгновенно улучшается. — Месье Агрест, — обращается она к мужчине, на что он отвечает ей лёгкой улыбкой. — Мы очень рады видеть вас снова вместе, — как бы невзначай оговаривается женщина, улыбаясь с маленькой хитринкой в глазах, а Маринетт это слегка задевает. Но она не показывает этого. Снова. Лишь ответно улыбается и старается быть искренней рядом с родителями будущего супруга. — Мама, прошу, не смущай Маринетт. — Ох, простите, просто… Ваша история такая волшебная, — начинает госпожа Агрест, и девушка мысленно впадает в панику. Только не вспоминать прошлое, только не его. Адриан по-прежнему обнимает её за талию, точно так же, как и она, и Дюпен-Чен считает важным и нужным в данный момент осведомить своего жениха о нежелании что-либо вспоминать.       Уж он-то поймёт.       Тихонько и незаметно для всех ущипнув его за бок со спины, Маринетт натягивает улыбку на лицо и смотрит на парня, всей душой надеясь на его проницательность. И, о боже, как же она была счастлива, что не ошиблась хотя бы в этом. Агрест сразу же сложил два плюс два и вовремя остановил свою мать.       «Слава всем святым…» — Ох, что же мы стоим здесь! Пройдёмте в дом!       Его мама была такой нежной, светлой и самой прекрасной женщиной на свете. Она умела поднять настроение лишь одной фразой, замотивировать каждого, кто упал в бездонную пропасть; она умела быть любящей женой и заботливой матерью, но в то же время ей приходилось надевать на себя маску истинной леди, достойной женщины. Маринетт всегда восхищалась ею и не могла понять, как можно уместить в себе все лучшие качества. Однако вот она, вот женщина, Эмили Агрест, идёт впереди неё и разговаривает со своим супругом. Она была такой нереальной, неземной.       На минуту Дюпен-Чен стало чертовски одиноко. Она завидовала Адриану, честно и невероятно закрыто для всех. Ей хотелось бы хоть на день почувствовать себя в любящей и такой домашней, уютной обстановке. Хотелось бы почувствовать любовь родных, услышать их смех, заметить на лице яркие и широкие улыбки, но… Как же далеко это было от реальности, от жестокой, сука, реальности. Ей хотелось просто разбиться о собственные мысли. Слишком больно…       Больно видеть эту лучезарную улыбку и настоящую, ничем не прикрытую к ней любовь и доброту. Да, Маринетт знает, что мадам Агрест любит её и любит как дочь, ведь когда-то в далёком прошлом она была здесь, она ночевала в этом доме, проводила много времени, и спустя столько лет оказаться снова в этом месте… Она просто не знает, как реагировать на всё это. Знакомые стены, знакомые картины, которые так любил месье Агрест, знакомые цветы, которые так вдохновляли и нравились мадам Агрест (о боги, неужели спустя столько времени она до сих пор ставит их?), знакомые места, где она и Адриан когда-то играли в догонялки.       Чёрт побери эти воспоминания… — Маринетт?       В реальность её вернул слегка настороженный голос Адриана. Сам парень рассматривал Дюпен-Чен, то ли пытаясь выискать в ней какие-то изменения, то ли просто пялясь. Маринетт ещё не определилась. Она оглянулась вокруг и поняла, что его родителей рядом нет, следовательно на некоторое время они остались одни. Только этого для полного счастья ей не хватало. — Что-то не так? Ты хочешь вернуться домой?       Чёрт возьми, домой!       Маринетт хотелось истерически засмеяться с его слов, ведь это было так глупо. С каких пор их фиктивный брак стал считаться настоящим? С каких пор их общее место проживания стало домом? Когда всё успело так поменяться? Почему ему вообще есть дело до неё? — Где твои родители?       Она решила просто сменить тему и не заострять на этом внимание, собственно, Агрест понял её. Это было максимально странно для неё — ощущать его понимание и сочувствие. Вот только сочувствие в чём? В её нелёгком прошлом? Бред! Господи, да ей самой от себя противно становится. Девушка вытерпела бы всё на свете, кроме этой никчёмной и никому не нужной жалости. — Они отошли на несколько минут, отмазавшись одним «Пройдитесь по территории, вспомните детство, а мы пока проверим кухню, всё ли готово к ужину», но за столько лет они врать по-прежнему не научились, — хмыкнул Адриан, до сих пор приобнимая девушку. Казалось, она даже не заметила того, что сейчас можно уже не притворяться, но от чего-то ладонь Агреста показалась ей до безумия привычной, словно так и нужно. Это смутило её.       Адриан неторопливо взял её ладонь, сохраняя на лице спокойствие, хотя Маринетт искренне не понимала его действий в свою сторону и молча выдерживала пристальный взгляд хитрых глаз напротив. Их недавний «инцидент» всё ещё флешбеками проносился перед глазами, от этого становилось неловко, жарко, душно и просто невыносимо. — Пройдёмся по саду, я задолжал объяснение, — немного хрипло проговорил он, потянув Дюпен-Чен за собой. Она и не сопротивлялась.       Вокруг было много настолько знакомых очертаний, что где-то в груди Маринетт отдалось немой болью. Девушка совершенно не ожидала, что ей будет так тяжело возвращаться сюда. Здесь осталась частичка её детской, наивной и искренней души.       Как это чувствовалось?       Это было больно.       Уже на месте Адриан выпустил её ладонь из своей и, пройдя чуть дальше девушки, остановился около белых роз, сунув руки в карманы брюк. Лёгкие мгновенно наполнились вечерним прохладным воздухом, а на душе стало сравнительно легче. Не только Маринетт настигла ностальгия.       Брюнетка внимательно осмотрела его спину и прикусила губу, понимая, что начинает видеть в нём что-то больше, нежели заносчивого и отвратительного парня. И это самое ужасное. — Я уже и забыл, каково это, — проговорил вполголоса Агрест, прикрыв глаза и запрокинув голову назад, подставляя лицо слабому порыву ветерка. — Что это?       Маринетт прищурилась и, кажется, даже не дышала, потому что ей было чертовски интересно услышать от него ответ. Услышать то, что хотела. — Чувствовать себя свободным…       Точка невозврата.       Дюпен-Чен чувствует, как стена, старательно выстраиваемая ею, просто рушится под натиском его таких искренних слов. Чёрт побери. Как же она понимала его в этот момент и хотела сказать много всего, но не могла себе позволить этого. Не могла… Однако ей нужно придерживаться статуса, даже сейчас. — Почему мы должны разыгрывать этот дурацкий спектакль перед твоими родителями? — наконец подаёт она голос, решая сменить тему. — Разве они не могут знать правды? — Маринетт, — её имя так легко и тихо слетело с его губ, что ей показалось, будто в животе что-то скрутило. Он оборачивается к ней и встречается с пристальным, холодным взглядом. Как всегда. — Никто не должен знать правду. Родителям выгодно от этого брака. Они видели, как мы общались, и решили просто свести нас, думая, что мы влюбимся друг в друга, — на последних словах Маринетт скривила губы, осознавая, как глупо это слышится. — Я разделяю твоё негодование, но… Для них мы влюблённая пара, которая готовится к свадьбе. Старые друзья, что внезапно осознали свои чувства друг к другу. И для них это выглядит как начало прекрасной любви.       Она ухмыльнулась, чувствуя, как волна злости постепенно охватывает её. Адриан тяжело вздыхает и закатывает глаза, ведь предугадывает её мысли и последующие слова. — Только без истерик, — предупреждающе оповещает он. — Не суди по себе людей, — огрызается в ответ Маринетт, бросив на него презрительный и дико злой взгляд. Она просто не понимает, почему судьба наградила именно её таким подарком? — Как бы я не хотел этот брак, — ложь, — нам придётся привыкать друг к другу и стараться уживаться, особенно желательно обойтись без убийств.       Девушка усмехнулась на последнюю часть его реплики, потому что эти пару дней она об этом только и думает. Подумаешь, отсидеть несколько лет, пф. Ну уж нет, даже из-за такого придурка, как он, она не собирается идти на такие жертвы. Обойдётся. — Чтобы терпеть друг друга… И при этом играть счастливую пару, нужно относиться друг к другу лучше, чем есть сейчас. Надеюсь, ты это понимаешь, — Маринетт многозначительно посмотрела на него, припоминая все его выходки за их встречи. Адриан смеётся и делает шаг навстречу, оказываясь ближе. — Предлагаешь подружиться? — он улыбается хитро, в глазах пляшут черти, а фраза и вовсе звучит двусмысленно. Парень продолжает делать неторопливые шаги по направлению к ней, что Дюпен-Чен, не выдержав, тяжело вздыхает и отворачивается от него. Зря. — Про это я и говорю, идиот, — шепчет она, не в силах повернуться к нему. Маринетт никогда не была слабой, но именно сейчас, когда Агрест снова стал таким, она не может выносить это, находясь в роли простой девушки. Чёрт возьми. — Пожалуй, нам стоит вернуться обратно, как считаешь? — его шёпот где-то в районе сгиба шеи и плеча девушки, он обжигающий, и этот сукин сын специально проделывает подобные махинации. Он практически невесомо проводит кончиком носа по её коже, слегка касается губами, возвращается к её уху и плавно выдыхает. Адриан не прекращает улыбаться и довольствоваться тем, что смог засмущать её, причем уже второй раз за день. Кажется, это прогресс. Маринетт терпеть не могла проигрывать, поэтому не собиралась сдаваться просто так. — Я считаю, что тебе нужно научиться держать дистанцию, иначе наша первая встреча может повториться.       Адриан вспоминает тот момент, когда девушка совершенно неожиданно для него подправила его «достоинству» внешний вид, и усмехается. Он запомнил это надолго. Именно тогда тот и понял, что ему придётся несладко, но ведь так даже веселее. Он терпеть не мог скуку. Самое интересное то, что она не отвергает его, а наоборот, позволяет.       Маринетт правда старалась держаться, но этот… Чёрт, она даже слов подобрать правильных не может, чтобы описать всё своё негодование. Мало того, что они сегодня едва не поцеловались, так теперь он намеренно не оставляет её в покое.       Он же, блять, соблазняет её.       Девушка закусывает губу, сосредотачиваясь на собственных ощущениях, и приходит к выводу, что ей банально не хватает мужской ласки. Именно поэтому она так реагирует на этого зазнавшегося идиота. Так ведь? — Пожалуй, твои родители заждались нас, — подаёт голос Дюпен-Чен, не желая больше мучить себя, и уходит из сада, понимая, что подобные выходки со стороны парня — это только начало. Блондин ухмыляется, кажется найдя правильное оружие против неё. И это, чёрт побери всех моделей мира, самое лучшее, что он мог бы себе представить! И удовольствие получит, и одержит победу над этой наивной девчонкой. Потрясающе!       Однако не стоит недооценивать Маринетт. Проведённое вместе с ней детство показало, что в тихом омуте водятся черти, которые могут быть в сто раз умнее и хитрее.

***

      Маринетт жалела, что родилась не в той семье. Рядом с родителями Адриана так спокойно, так тепло и уютно, нет этой дикой привычки замыкаться в себе, думать над ответом и пытаться определить, что подходит, а что нет. Она просто расслабилась и искренне наслаждалась общением с будущими родственниками. Наверное, это единственный плюс от их фиктивного брака. Месье и мадам Агрест очень быстро приняли девушку в свою семью, и это не может не радовать. Они знали Маринетт совсем маленькую, она была лучшей подругой их сына, это естественно, что сейчас они так хорошо ладят. Только непонятно одно… Как у таких прекрасных и добрых людей мог родиться такой самодовольный, напыщенный придурок?       Хах, это забавно.       То, как она ненавидит его, то, как презирает и пытается выстроить между ними нерушимую стену.       Забавны и попытки Адриана, который весь вечер не отпускает ладонь Дюпен-Чен, слегка поглаживая большим пальцем. Конечно, это всё спектакль, но для неё остаётся загадкой логика парня.       Всё было великолепно: обстановка, атмосфера, их прекрасное общение, но… — Вы так красиво смотритесь, — умилялась госпожа Агрест в своей манере, глядя на них. — Хотелось бы через несколько лет услышать здесь же топот маленьких ножек…       Маринетт, до этого пившая сок, едва ли не давится содержимым бокала, сдерживаясь, а Адриан, не ожидавший подобной реплики от матери, всё-таки не смог. Она аккуратно похлопывает его по спине, помогая откашляться, пока родители, переглянувшись между собой, улыбаются.       Дети… у них? «Не в этой жизни» — мимолётно проносится в мыслях девушки. — Простите, но… вам не кажется, что это как-то слишком быстро? — осторожно начинает Дюпен-Чен, не желая обидеть будущих родственников. Она никогда не любила детей, не понимала окружающих, когда те нянчились с маленьким ребёнком, умилялись и говорили, что «дети — цветы жизни». Фу. Что за стереотипность? Да, она не говорит, что у неё не будет детей, но когда-нибудь ей захочется. Однако не сейчас, не тогда, когда её жизнь начала налаживаться, когда Маринетт начала строить свою карьеру и наслаждаться этим. — Я полностью солидарен, — наконец подаёт голос Адриан, вытирая рот салфеткой. — Сейчас думать об этом слишком… — он делает паузу, слегка нахмурившись. — Рано.       И уж точно Маринетт не желает иметь детей от него. — Мне кажется, это самое подходящее время, — высказывается месье Агрест, соглашаясь с женой. Дюпен-Чен выть хочется. Ну почему именно она? Почему на её месте не могла оказаться та, которая действительно готова ко всему этому? — Мы уже не молодые, и нам тоже хочется понянчить внуков, — улыбается Эмили.       Маринетт тихо вздыхает и отпивает уже вина, надеясь тем самым залить своё «горе». Она не хочет думать о будущем рядом с Адрианом, она просто надеется на два-три года брака, после чего сможет развестись с ним, забыв обо всём. Кто-кто, но только не она будет продолжательницей рода Агрестов. Ни. За. Что! — Мама, я понимаю вас, вернее, могу представить, но это уже наша жизнь, где мы вместе с Маринетт решим, что будем делать и когда, — разъясняет Адриан вполне вежливо и доходчиво, позже посмотрев на будущую супругу. И всё-таки каким бы козлом он не был, Дюпен-Чен уже второй раз за вечер хочет сказать ему огромное спасибо за такое понимание. Может быть, он сам не готов к такой серьёзной роли? По крайней мере, как бы то ни было, он смог откинуть от них всякие подозрения и вопросы. За это спасибо.       Маринетт поднимает на него взгляд, принимая все его слова вполне серьёзно, потому что, чертовски странно, их мнения в этом плане совпадают. Казалось бы, они так враждовали пару дней, а сейчас понимают друг друга и находят схожесть во взглядах. Это действительно необъяснимо и безумно непривычно для девушки.       Последующее времяпровождение оказалось куда лучше, ведь они больше не затрагивали тему детей. Маринетт узнала, что родители Адриана сделали им подарок на свадьбу в виде билетов в страну, о которой ей стоит только догадываться. «Сюрприз», — так они выразились. Ах да, это выпадает на медовый месяц. Она искренне надеется, что Адриан оставит её в покое и не станет бросаться козырями типа супружеского долга. Хотя, даже если и будет, Дюпен-Чен просто так не дастся. Ни за что. Тем более у него есть его драгоценная девушка, которая в любом случае удовлетворит его и исполнит все желания.       Ужин подошёл к концу, и им нужно возвращаться. Месье и мадам Агрест очень тепло проводили сына и будущую невестку. Их главное отличительное качество — они могут быть сдержанными, холодными, деловыми, как полагается, но как только оба оказываются дома, то весь образ спадает, оставляя после себя их настоящие личности. Эмили и Габриэль — профессионалы, и это без преувеличения. Они умело балансируют личную жизнь и работу. К этому стремится и сама Маринетт.       Приехав домой, Дюпен-Чен выдохнула и почувствовала некую свободу. Она не дожидалась, пока Адриан откроет ей дверь, она не ждала, пока он обернётся к ней и спросит что-то. Маринетт просто рванула внутрь, желая поскорее оказаться в ванной, чтобы смыть остатки тяжёлого дня. Она просто хотела остаться наедине со своими мыслями, прийти в себя. И Адриан не стал останавливать её, потому что понимал. Блять…       Он хотел поговорить с ней, обсудить некоторые моменты, произошедшие сегодня, но понимал, что сейчас девушке нужно побыть одной. Адриан не может перестать думать об их возможном поцелуе, о том, каково это было бы на вкус, какие её губы на вкус. Такие же, как у всех, или особенные? Его безумное любопытство никогда не доводило его до добра, и в этот раз не повезёт. Ведь он первый потянулся к ней в тот момент, первый сделал шаг навстречу, и что интересно, так это её взаимность. Она не оттолкнула! Хотела ли Маринетт этого поцелуя или это было простое помутнение разума? Как бы ему хотелось услышать первый вариант.       Дюпен-Чен наслаждалась почти горячими каплями воды, плавно стекающими по её телу. Её совершенно не волновала температура, когда в голове был ураган мыслей, который даже она была не в силах усмирить. Она считала, что сможет твёрдо выстоять в схватке с Агрестом, сможет трезво мыслить, однако и он не без греха. Его действия, направленные исключительно на сексуальный характер, обезвреживают Маринетт как девушку, из-за этого она становится беспомощнее обычного. А такого быть не должно! Почему это происходит? Почему он так влияет на неё? Неужели так теперь всегда будет? «Знает же, на что давить» — усмехается она, подставляя лицо струям воды.       Никто не святой, и девушка понимала это, основываясь на собственном опыте, но то, что может предложить Адриан, переходит все границы приличия. И ей это нравится. Чёрт. До того, как она узнала, что её женихом является Агрест, Маринетт даже думать было противно про, так называемый, супружеский долг. Она склонялась к тому, чтобы просто отрезать все пути общения с ним. Формально она есть, но как бы и нет. Но когда появился Агрест со своими соблазнениями… Честно говоря, её это заинтриговало. Знать бы ещё о его опыте, потому что то, в чём участвовала раньше сама Дюпен-Чен, точно впечатлило бы его.       Маринетт не может сдержать ухмылки. Постепенно её ладони самовольно ползут вниз, преодолевая едва выступающие ребра, талию, округлые бёдра, оказываясь прямо около комочка нервов. Она знает, что для этого сейчас слишком рано, но ничего поделать с собой не может — организм требует разрядки. Маринетт опирается спиной о твёрдую плитку душа, запрокидывает голову назад и закрывает глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Спина выгибается с каждым разом сильнее, пока её собственные пальчики ласкают маленький бугорок, другая ладонь ползёт наверх, обхватывая одну грудь, зажимая между пальцами чувствительную горошину до лёгкой боли, которую она так давно не ощущала. От этого становится невероятно хорошо, приятно до одури, но хочется большего. — Чёрт… — срывается в полувсхлипе, когда она чувствует, как возбуждается сильнее, вспоминая сегодняшние выходки Агреста. То, как он выглядел сегодня в этой рубашке с закатанными рукавами, то, как дразнил, едва касаясь её кожи. Хочется ощутить на себе мужские руки, губы, ласки, которые смогли бы довести её до грани удовольствия. Маринетт вводит первые два пальца, чувствуя безумно много влаги, и начинает активно двигать ими, представляя лишь одну картину.       И пока она так активно увлеклась самоудовлетворением, Дюпен-Чен даже не подозревала, что за ней наблюдает пара зелёных, максимально удивлённых, но заинтересованных глаз. Адриан всё-таки решился поговорить с ней, пришёл в её комнату, постучался, но в ответ была тишина. Он бы хотел пожалеть, что застал её в таком положении, но… Этого не было. Агрест стоял рядом со слегка приоткрытой дверью в ванную, откуда открывался прекрасный вид на прозрачную душевую кабину и саму девушку. Он правда хотел уйти и подождать её, но после услышанного стона отсюда любопытство взяло вверх. И сейчас, глядя на чертовски привлекательную Маринетт, Адриан чувствует, как возбуждается.       Дюпен-Чен погружена в свои мысли, она далеко отсюда, что даёт маленькое преимущество парню. Хотелось бы ему присоединиться к ней, да только пока рано. Положив руку на член, он легонько надавливает на него, испуская первый тяжелый вздох. Слишком откровенно сейчас выглядела она, чтобы Адриан просто так уходил отсюда. Уж точно не сейчас. «Не пойман — не вор», как говорится. — Давай же… — максимально тихо шепчет Агрест, внимательно и пристально оглядывая тело девушки, параллельно с этим надрачивая. Что она с ним делает? Он и раньше знал, что под одеждой скрывается очень хорошее тело, но чтобы настолько… Это слишком для его фантазии. Она вновь издаёт стон, хватает себя за шею, сдавливает, а Адриан внезапно кое-что осознаёт. «Да ладно…»       Ухмылка слишком быстро появляется на его лице. Он не может ничего поделать с собой, как гребаный маньяк стоит и подсматривает за своей жертвой, занимаясь надрачиванием. Если бы Маринетт заметила его, то, скорее всего, сказала бы, что он извращенец. Так и есть. Однако это нравится девушкам. И ей тоже. Адриан чувствует, как близок к концу, поэтому увеличивает скорость, не позволяет себе отвести от неё восхищённого взгляда. — Боже… — с её губ срывается вслип, она быстро закрывает себе рот ладонью и, сжав бёдра до покраснения, обильно кончает одновременно с ним.       Адриан чувствует себя настоящим извращенцем, стоящим здесь, полностью удовлетворённым и расслабленным. Это был самый яркий оргазм за последнее время, пусть даже в процессе мастурбации. А что будет, если он сможет добиться расположения Маринетт? Это будет горячо, жарко и запоминающе. Резко осознав происходящее, блондин осторожно и тихо покидает место преступления, ощущая лёгкий дискомфорт в области паха. Подумать только, он кончил только от одного вида голой и мастурбирующей Маринетт. Блять… Как бы отреагировала на это сама девушка? Наверняка бы засмущалась, а потом и убила бы. — Охренеть не встать, кто бы мог подумать, — оказавшись в своей комнате, Адриан сразу направляется в душ, не переставая ухмыляться. Он буквально застал её, рассекретил и понял принцип действия оружия против Дюпен-Чен. Неужели такая правильная девочка занимается подобным? И это он не про самоудовлетворение.       Во всяком случае, теперь главный козырь против неё найден. И он получит от этого невероятное удовольствие.