***
Резко проснувшись и сев на кровати, Маринетт испуганно оглядывается по сторонам, тяжело и часто дыша. Кошмар. Снова. За окном полнейшая тьма, тучи заволокли собой всё звёздное небо, не видно даже лучиков всегда яркой и приветливой луны. Кажется, скоро начнётся дождь. В памяти до сих пор некоторые обрывки страшного сна, который девушка с радостью бы забыла, только бы больше не воспроизводить этот момент. Может быть, это даже не страшный сон, а простые воспоминания из прошлого?.. — Сколько раз я говорила тебе держать себя на людях? Сколько?! — Мамочка, я… — нелепый, детский всхлип, — я старалась… — Как ты не понимаешь! Никто не оценит твою слабость в обществе. Сильные! Вот, кого уважают в элите. Маленькая девочка стояла около порога в комнату с опущенной головой и тихонько шмыгала носом, стараясь не злить и так гневную мать. Она всегда была сдержанной, но сегодня Маринетт вывела её из себя из-за банальной детской выходки. — В качестве наказания ты будешь сидеть в своей комнате и учить симфонию, пока результат не будет идеальным. А после фортепиано к тебе придёт учитель английского языка. — Но… мамочка… я же не смогу тогда встретиться с… — Молчать! Звонкая пощёчина эхом разнеслась по огромному залу. Послышался ещё один горький всхлип. — А теперь немедленно отправляйся в свою комнату и начинай учиться! Маринетт понимает, что мать не переубедишь, и даже если попробует, то сделает только хуже, поэтому тихо отправляется к себе, с безумной силой сдерживая свой рвущийся наружу плач. Из-за одной несчастной выходки так поступать с родной дочерью… Она же была совсем маленькой и ничего не понимала в жизни. Но, видимо, авторитет важнее. — Я была совсем маленькой… — шепчет на выдохе в пустоту Дюпен-Чен, прикрыв глаза. Все знали мадам Чен как женщину приятной наружности, сдержанную, умную, самодостаточную и невероятно холодную. С ней всегда было о чём поговорить, с ней никогда не было скучно. Она всегда очаровывала мужчин и заманивала в свои сети, пользуясь ими, пока не появился отец Маринетт. Быстрая свадьба усмирила эту ненасытную женщину и заставила задуматься о чём-то более важном — семье. Но какой бы прекрасной в общении она не была, мадам Чен — ужасная мать, больше похожая на тирана. Она не проявляла любовь ни к кому, всегда требовала идеального результата, была эгоисткой и безумно зависела от мнения окружающих. Это постоянно добивало девушку, когда она видела, как её мать обходится со всеми. Её раздражал тот факт, что для матери была важна репутация, но никак не её собственный ребёнок. Маринетт, понимая, что теперь не уснёт (после таких воспоминаний), решила немного прогуляться на свежем воздухе. Погода пока что спокойная, но, кажется, вот-вот готова поменяться, стоит только подождать. Да и плевать. Она так устала. Ей хочется просто насладиться временем, не думая ни о чём, даже если это означало попасть под дождь. Девушка, накинув на себя халат поверх ночной сорочки и тёплую кофту, вышла из комнаты, не надеясь, что встретит кого-нибудь по пути. Ей так нравился этот дом: стиль, оформление, расстановка — всё, что было в нём. Это идеальное место для неё. И всё-таки она очень благодарна судьбе хотя бы за такую маленькую исполненную мечту, пусть это и означает выйти замуж за придурка, хах. Проходя мимо многочисленных картин и окон, Маринетт искренне восхищалась обстановкой. Оказаться в сказке с плохим концом — не самая лучшая идея в её жизни, но это же она, девушка, которая всегда попадает в подобные ситуации. Завидев впереди выход, брюнетка пригляделась и поняла, что он закрыт, но… есть только одна дверь, где всегда открыто. И это дверь в сад. Боже, как она любила их сад. Это было слишком роскошно для неё. Было начало весны, всё ещё холодно, но Дюпен-Чен это совершенно не мешает. Ей нравится холод, он заставляет чувствовать её всё, начиная от маленьких, незначительных проблем, заканчивая самыми счастливыми эмоциями. Он пробирает её до мурашек, заставляет укутаться в кофту посильнее, тереть ладони друг о друга и навевает мысли о прошлом, о том, что так стало утраченным. Осмотрев цветы, Маринетт подняла взгляд к небу, замечая, как сгущаются тучи. Медленно начинался дождь. Первая капля. Вторая капля. Третья. Она хотела бы снова спрятаться дома, в тёплой кровати, забыть обо всём и просто наслаждаться настоящим, но… брюнетка продолжала стоять на месте, подняв голову к небу и позволяя холодным каплям стекать по её лицу, впитываясь в ткань одежды. Промокнет? Плевать. Абсолютно. Она ужасно устала. Тяжёлый выдох слетает с её губ так же быстро, как она слышит первый раскат грома. Раньше девушка бы испугалась, поспешила поскорее спрятаться, дабы не стать свидетелем грозы на улице, однако всё со временем меняется, как и она. — Заболеть хочешь? Маринетт отчётливо узнала этот голос. Адриан. Они снова столкнулись. Дюпен-Чен оборачивается в поисках молодого человека и обнаруживает его около входа в дом. Он стоит, уперевшись плечом в косяк, в одной руке сигарета, а другая покоится в кармане пижамных штанов. Что самое интересное, так это отсутствие какой-либо вещи на его торсе, что даёт девушке право полюбоваться на его пресс. И достаточно неплохой. Агрест улыбается, втягивает в себя никотин и не отводит заинтересованного взгляда от неё, пристально рассматривая. Слышится ещё один раскат, а дождь начинает усиливаться. Маринетт промокает насквозь, сорочка неприятно липнет к телу, благо кофта очень удачно прикрывает её верх. Она не прекращает смотреть на Адриана в тени ночи, прекрасно осознавая, насколько глупо выглядит со стороны. Наконец, она находит в себе силы сдвинуться с места и подойти к нему, чтобы встать рядом на расстоянии вытянутой руки и продолжить наблюдать за погодой, оставляя его без ответа. Молча. В тишине. Адриан вновь делает затяг, продолжает наблюдать за ней и только догадываться, что творится в её мыслях. Она не могла просто так выйти посреди ночи на улицу от скуки. Возможно, что-то случилось, но вряд ли девушка поделится этим с ним. Особенно с ним. И это обижает его. Вероятно, ему и правда нужно обходиться с ней немного осторожнее и аккуратнее, чем он предполагал сначала. Дюпен-Чен просто так никому не открывает душу, и парень это понимал. Они стояли рядом, наблюдали за стремительно меняющейся погодой, наслаждались этим и ничего не говорили друг другу просто потому, что не нуждались в словах. И этого было достаточно, чтобы ощутить спокойствие. Почему-то… Маринетт не узнаёт себя, совершенно не понимает, почему поступает так, почему закрывает глаза на все его выходки, почему стоит рядом с ним так расслабленно, почему забывается? У неё столько вопросов к самой себе, ей так хочется разобраться, но думать сейчас ужасно не хотелось. Адриан переводит на неё любопытный взгляд и мысленно задаётся лишь одним вопросом: «Что заставило её прийти сюда посреди ночи?» «Я начинаю сходить с ума, если быть точнее, раз я интересуюсь такими вещами», — моментально проносится в его мыслях, после которых он едва слышно усмехнулся. Как же глупо. — Тебе нравится дождь? — всё-таки задаёт вопрос Агрест, решая больше не испытывать самого себя. Его взгляд направлен на серые тучи, на молнию, которая каждый раз ярко прорисовывается на тёмном небе, на капли, яро ударяющиеся о поверхность земли. Его всегда завораживала подобная погода. И, видимо, не только его одного. Маринетт сосредотачивает на нём всё своё внимание, подозрительно долго рассматривает, и парень мог поклясться, что буквально видел все её проносящиеся мысли. Это забавно. В её взгляде он находит капельки удивления, любопытства и… что-то ещё. — Ты выглядишь так смешно, когда тебе не под силу что-то понять. Тихий смешок и его ответный взгляд. Контакт. Глаза в глаза. Дюпен-Чен по-прежнему молчала, предпочитая изучать, нежели говорить, однако Адриана такое положение дел не устраивало. После того, что он увидел в ванной комнате Маринетт, ему захотелось узнать её больше. Он был почти на сто процентов уверен в своей гипотезе, оставалось только проверить. Но это парень сделает в более подходящей обстановке. Гремел гром, сверкала молния, шёл сильный дождь, а они стояли напротив друг друга и принимали участие в этой безумной игре под названием «Кто кого переглядит» или «Я сильнее». Это вечное противостояние, которое закончится либо плохим исходом, либо ничем вообще. — Что ты делаешь здесь в такое время? — тихий вопрос с её стороны, вместе с этим она не позволила себе отвести взгляд. — Мне казалось, все дети спят. Адриан едва слышно смеётся от колкой фразы в свой адрес, а Маринетт, будучи довольной собой, слегка улыбается. — Я тоже так думал, когда заметил тебя в саду. Девушка усмехается. Её же оружием. — А если серьёзно? — она смотрит на него в ожидании, следит за каждой меняющейся эмоцией на лице и внезапно осознаёт, что чувствует себя спокойно. Хотя такого быть априори не должно быть, особенно рядом с ним. Но… это чувство навеяло ей воспоминания о детстве, когда они постоянно проводили время вместе. Не то чтобы Дюпен-Чен тосковала по этой поре, нет, просто ей нравилось хранить память о чём-то светлом и таком невинном в своём сознании. — А если серьёзно, — он глубоко вздыхает, втягивает табак и тут же выпускает красивые, как ей показалось, клубни дыма, — мне просто не спится. — Что, проблемы на работе? — лукаво улыбается Маринетт, решая пошутить, но… — Твоя проницательность поражает меня. Но это не шутка. Она просто угадала, даже не зная, что творится в его жизни. И сейчас Адриан показался ей другим. Нет, не так. Маринетт увидела его в другой обстановке. Только сейчас она заметила тёмные круги под его глазами, уставший и потрёпанный вид, а сигареты банально помогают снять стресс, успокаивают и расслабляют. Такого Агреста она видит впервые. — Ну а ты? — парень оборачивается к ней. — Проблемы на работе? Маринетт усмехнулась его манере передразнивать и, облокотившись плечом о каменную стену, устремила свой взор на небо. Стоит ли ему рассказывать в такой душевный момент настоящую причину своего пробуждения? Что, если просто соврать? Да, у них не самые лучшие взаимоотношения, но разве таким сокровенным делятся со своим «врагом»? Они будущая семья, пусть даже ненастоящая, но семья. Им же положено делиться всем. Адриан мог соврать про свою причину нахождения здесь, однако не стал этого делать. Его искренность заставляет растаять лёд в сердце девушки, что её очень настораживает. — Скажем так… Плохой сон. — Не очень весело, — комментирует Адриан, последний раз затягиваясь, а после туша сигарету. — Знаешь, что хорошо помогает от таких снов? — немой вопрос так и застыл в девичьих глазах. — Горячее какао с корицей и зефиром, а ещё лучше в хорошей компании. Его фраза заставляет Маринетт глупо и неконтролируемо засмеяться, и это настолько заражает, что Адриан сам не в силах удержаться от широкой улыбки. Это так по-детски, но тепло и безумно приятно. — И лучше нам поторопиться зайти домой, пока ты не заболела, — подмечает он, тут же став серьёзнее, потому что девушка промокла насквозь. Видимо, её желания после таких кошмаров действительно максимально глупы и необдуманны. Она ведь и правда может заболеть так, что потом не вылезет из кровати как минимум неделю, а ей такого счастья сейчас не нужно. Особенно сейчас, когда в жизни происходят такие события. Наконец Маринетт осознаёт, что всё её тело несдержанно дрожит, она сама скрючилась, обняла себя руками, дабы согреться, но ничего не помогало. Неужели она настолько забылась? Или это всё влияние страшного сна-воспоминания? В любом случае, ей нужно поскорее согреться, иначе последствий точно не избежать. Гостиная встретила их своей темнотой и прохладой, и от этого девушке лучше не становилось. — Прими тёплый душ, он поможет. Маринетт слегка кивнула и быстро направилась в свою комнату, чтобы поскорее снять с себя всю одежду и окунуться под тёплые капли воды, забыть обо всём и затем спокойно лечь спать. Её даже не волновало обещание парня про вкусное какао, важнее всего сейчас было собственное здоровье. «Чем я думаю вообще, господи…» — Спокойной ночи, Маринетт, — до её ушей доносится тихое пожелание юноши. Она оборачивается, чтобы посмотреть на него, но в месте, откуда исходил звук, уже никого не было. И она посчитала это максимально странным. Сам он странный. Их разговор странный. Их столкновение странное. Боже! Что с ней случилось, раз она так спокойно позволяет себе расслабиться в его присутствии и позабыть обо всём? — Глупая… глупая девчонка, — ругается Дюпен-Чен, коря себя за свои несдержанные эмоции, одновременно с этим направляясь в свою комнату. Больше думать ни о чём не хотелось. Только душ и сон.***
Утро встретило хмурыми тучами за окном и жаром, полностью охватившим тело Маринетт. Она едва разлепила глаза, когда почувствовала странную тяжесть в организме и дикую боль в горле. Сознание моментально вернулось в то время, когда девушка, ведомая чувством опустошения, бездумно отнеслась к своему здоровью, решив, что сможет вытерпеть сильный дождь и не простудиться. Просто потрясающе! Попытка увенчалась неудачей, и теперь ей приходится пожинать плоды собственной глупости. Сегодня она и Адриан должны были посетить один приём, дабы окончательно утвердиться в роли новоиспеченной пары, однако теперь это несбыточные «мечты». Попытавшись перевернуться на другой бок, Маринетт ощутила новую волну боли по телу, из-за чего с губ невольно слетел стон разочарования. Так плохо ей ещё никогда не было. Да что там, она никогда так сильно не болела! Этот раз — безумное исключение из всей её жизни, чёрт возьми. Брюнетка хотела позвать помощь, даже докричаться до кого-нибудь, но это было бы бессмысленно и принесло бы ей ещё больше страданий. «Боже, если ты существуешь, прости меня за все грехи… Только бы это мучение прекратилось, пожалуйста…» Все варианты выхода из ситуации были максимально бесполезными и неприятными для неё. Оставалась лишь жалкая надежда на то, что кто-нибудь решит зайти к ней в комнату и узнать, почему она не выходит. Как же она надеялась на это всеми фибрами души. «Погуляла, блять…» И какое счастье, что все её молитвы были услышаны, когда Дюпен-Чен услышала стук в дверь. Дворецкий. Спаситель её несчастной жизни. — Мадемуазель, — ещё один стук. — Господин просил передать, чтобы вы спускались на завтрак. Она искренне ненавидела всю эту ситуацию, но позволить дворецкому уйти просто так… Нет, иначе ей точно крышка с таким-то состоянием. — Ричард… — вышло не очень, честно говоря. Хриплый и практически безжизненный голос в конец сорвался, став совсем тихим, но этого было достаточно, чтобы дверь открылась и в комнате показался высокий мужчина. Завидев хозяйку дома в ужасном состоянии, он удивлённо округлил глаза и поспешил к ней. Да, он испугался за неё, ведь, как бы то ни было, она очень хорошая девушка и понравилась ему как человек. — У вас сильный жар, — его взгляд был таким отеческим, таким беспокойным. Маринетт никогда бы не подумала, что за неё станут так переживать малознакомые ей люди. Видимо, всё случается в первый раз. — Нужно немедленно сообщить господину! — мужчина собирается уходить, как вдруг оборачивается к ней и беспокойно оглядывает её лицо. — Потерпите чуть-чуть, я вызову лекаря. Девушка была благодарна и этому. Она слышала посторонние звуки из коридора, слышала, как к ней снова направляются, и почему-то знала, что это Адриан. Идёт сюда, чтобы отругать её? Вполне заслуженно. Чем она думала, не знает никто. Ей было настолько плохо, что окружающий мир просто перестал иметь какое-либо значение. Жар не спадал, тело ломило, горло адски болело. Раньше Дюпен-Чен всегда болела крайне редко, но очень сильно. Такое чувство, словно это месть организма за всё. Хотя… может организм и правда мстит ей за все бессонные ночи? В проёме двери показалась белокурая макушка, а затем два зелёных, крайне недовольных глаза, взгляда которых Маринетт с радостью бы избежала в таких обстоятельствах. Она ненавидела, терпеть не могла, когда её начинали отчитывать и читать нотации. Однако из уст Агреста ещё не вылетело ни одного слова. Он просто рассматривал её с некой легкой злостью в глазах, а потом и вовсе уселся на кресло напротив её кровати, решив играть с ней в переглядки. Дюпен-Чен недоумевала. Ей не хотелось ощущать на себе этого пристального и тяжёлого взгляда, особенно сейчас, поэтому, не выдержав первой, она тяжело вздыхает и выпаливает на одном дыхании, покашливая: — Ну, давай, отчитывай. «А я был прав, я же говорил», и всё в этом роде… Адриан по-прежнему сохранял молчание, наблюдая за ней. Его взгляд слегка смягчился, когда он услышал её кашель. Ей было тяжело, это слишком заметно. Но как можно было так сильно простудиться, стоя под дождём? Даже человеку с самым слабым иммунитетом такое не под силу. Наверное. — Только перестань смотреть так, напрягает. В голосе девушки были нотки мольбы, он услышал это. Неужели её действительно так смущает его взгляд? Почему именно сейчас? Маринетт выглядела такой слабой и беззащитной. Адриан признаёт, что её больной вид заставил его смягчиться и забыть все фразы, которые он готовил, чтобы высказаться при удобном случае. Именно поэтому, с тяжёлым вздохом отпустив ситуацию, парень подпирает подбородок ладонью, на пару секунд прикрыв глаза. — Даже когда болеешь… Ты неисправима, — словно сделав этот вывод для себя, Агрест погружается в пучину мыслей. Жизнь так резко изменилась, когда он впервые увидел её на том вечере. Маринетт была самой яркой и шикарной девушкой тогда. Сногсшибательная, изящная, холодная и недоступная красавица в не менее шикарном бордовом платье и открытой спиной — такой она запомнилась ему. Брюнетка стойко держалась на приёме, вежливо отказывала навязчивым мужчинам, достойно вела себя при завистливых дамах. Она зацепила его внимание настолько сильно, что после того вечера Адриан не мог перестать думать о ней. Первоначально юноша даже не узнал в этой красавице свою подругу детства — слишком неотразимой она показалась ему. Однако позже он заинтересовался ею не на шутку. И вот к чему привел тот приём. Агрест приоткрыл глаза, вновь устремляя взор на девушку. Маринетт старалась бороться с упадком сил, старалась казаться сильнее, чем есть сейчас, но это всё оказались безуспешные попытки оправдать свою репутацию. Смешно. Кажется, так обычно делает её мать. — Лекарь будет через десять минут, потерпи немного и постарайся расслабиться, — оповещает он, на что голубоглазая удивлённо смотрит на него. Этот акцент на слове «расслабиться»… Естественно, она поняла намёк. Он заметил всё. Маринетт так упрямо не желала показаться ему слабой, что сделала лишь хуже самой себе. Чёрт побери. Ей противно. — Что ты здесь делаешь? — хрипло спрашивает брюнетка, не сводя с него глаз. Это первый раз, когда он оказывается рядом с ней при таких обстоятельствах, причём не уходит, сидит и чего-то ждёт. Кажется, иногда люди называют это «поддержкой», пусть и не явной. — Мне нужно проследить за твоим состоянием до прихода врача, — как отрезал. Адриан продолжает смотреть на неё, о чём-то думает, размышляет, глаза выдают его. Дюпен-Чен искренне хочется поверить в то, что ему просто захотелось понаблюдать за её мучениями, поэтому он здесь, но в его взгляде ни намёка на насмешки, издевательства и многое другое. Вероятно, это даже сочувствие. Именно в такие моменты она не понимала его, не понимала его странных действий в её адрес, не понимала его замыслов. Что с ним, чёрт возьми, такое? Разве они не должны воевать? Разве ему не должно быть плевать на неё с высокой колокольни? Почему он до сих пор находится здесь? Девушка правда хочет узнать ответы на свои вопросы, но слишком гордая, чтобы прямо в лоб задать вопрос Агресту. Вдруг он подумает, что она сентиментальная до того, что он ей понравился, раз она замечает подобное? — С чего вдруг такая забота? И снова приступ кашля. Тяжело, очень тяжело, но она продержится. Хотя внутренне Маринетт давным-давно уже понадавала себе таких лещей за детское поведение с её стороны. — Как бы мы друг друга не переносили на дух, мы по-прежнему остаёмся будущей семьёй, — говорит Адриан, увлечённо о чём-то думая и практически не обращая своего взора на девушку. — А в семье принято заботиться друг о друге, даже если мы в ссоре. Маринетт не знает, что сказать. Его слова ошарашили голубоглазую. Что ей думать после этого? Только было она хотела возразить, как вдруг он добавляет: — Не подумай ничего такого, это называется воспитанием. Теперь всё понятно. А Дюпен-Чен на что-то понадеялась, заметив, каким откровенным он стал. Почему-то именно сейчас в ней появилась дикая злость, которая едва заметно проступала на женском личике. Внезапно захотелось выгнать этого зазнавшегося индюка из комнаты, запереться на несколько дней и ни с кем не контактировать. Ей слишком плохо, чтобы воплотить свою мечту в жизнь, но и терпеть его она отказывается. — Тогда, — начинает она, снова кашляя, — в силу своего воспитания, оставь меня в покое. «Бесишь», — так и хотелось добавить. — Не нравится моя забота? — хмыкает Агрест, переводя испытывающий взгляд на девушку. Ему ли не знать, как это раздражает. — Просто уйди. Маринетт отвернулась от него, не желая видеть это надоедливое выражение лица в ближайшие несколько дней. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что взбесилась из-за… ничего! На пустом месте! И что Адриану думать после этого? Она ведёт себя крайне странно и, что неудивительно, глупо. «Так по-женски», — проносится в мыслях парня, после которых он усмехается. Ну, конечно, кто бы мог подумать. Женская натура до сих пор не может смириться с новой ролью. Может, на данное решение повлияло и то, что Дюпен-Чен не хотела, чтобы он видел её в таком положении? Это же глупо. — Ты ведёшь себя, как ребёнок. — Отвали, — продолжая пялиться в стену, брюнетка по-прежнему не желала вести с ним разговор, который в любой момент мог перерасти в крупную ссору. Особенно когда она болеет. — Максимально несуразно. — Завались… — Да что с тобой происходит? — кажется, терпение Агреста начинает кончаться. Его брови самопроизвольно сдвинулись к переносице, выражение лица приобрело опасный вид. — Знаешь что? — превозмогая боль и дискомфорт, она еле перевернулась на бок, посмотрела на него самым злым взглядом в мире и практически уничтожила им. Если бы так можно было, от него остался бы один пепел. — Иди ты к черту, Адриан Агрест! Она знает, что поступает сейчас очень глупо, очень необдуманно, но не может и, возможно, не хочет бороться со своей внутренней сущностью, которая так отчаянно рвётся наружу. Рвать и метать. Вот и всё. — Серьёзно? — Адриан поражается тому, как быстро он вышел из зоны доверия, как быстро снова стал врагом номер один. И что самое поразительное, так это ссора на ровном месте. Если она так хочет, если ей так нравится, то пусть получает желаемое! — Я ещё в чём-то провинился? — он злобно ухмыляется и резко встаёт с кресла, подходит к Дюпен-Чен и нависает над ней, оперевшись ладонями о кровать по обе стороны её плеч. Его взгляд так и пускает молнии, однако направлен четко на неё. — Не моя обязанность следить за тобой, как за маленьким ребенком. Я предупреждал тебя, когда ты выпрыгнула под дождь, но тебе было плевать. Ты же гордая! Всегда знаешь, что лучше! — он злится. Безумно злится. Маринетт не отводит глаз, хмурится, не позволяет себе проиграть в этой борьбе. — Если тебе будет нужна моя помощь, ты её не получишь. Запомни мои слова! Мне надоело постоянно подстраиваться под тебя, лишь бы как-то наладить контакт хотя бы ради того, чтобы не трепать нервы друг другу! А теперь… Иди ты нахуй, Маринетт Дюпен-Чен, со своими загонами и проблемами. Справляйся со всем сама, раз такая сильная и независимая, — высказав всё то, что копилось на душе, Адриан выпрямляется. И уходит, напоследок громко хлопнув дверью. Маринетт чувствует дикую ярость, постепенно растущую в груди и медленно заполняющую остатки твёрдого сознания. Кажется, она задела его достаточно сильно, ведь Агрест всегда был сдержанным в силу своего воспитания и выдержки, однако сегодня это была последняя капля. Она и сама не в восторге от всего этого. — Придурок… Маленькая ссора превратилась в большую, что теперь, девушка уверена, Агрест точно перестанет искать с ней пути общения и просто забьёт на неё. Может, она добивалась именно этого своими выходками? Или это просто эмоции?***
Маринетт проснулась вечером, когда на часах показывало восемь, от того, что где-то рядом с её комнатой был очень громкий звук. Кажется, что-то разбилось, или она ошибается спросонья. После того, как её проверил врач, ей прописали множество таблеток, дали кучу рекомендаций дворецкому и поставили до ужаса больной укол. Такого девушка точно не ожидала со стороны лекаря, но, по-видимому, это было слишком необходимо, другого объяснения она дать не может. За весь день Дюпен-Чен просыпалась всего раз, когда пришла девушка, специально приставленная к ней, чтобы дать таблетки и всучить чай с лимоном. Не сказать, что ей стало намного лучше, но теперь она хотя бы может двигаться без сильных болей в теле. Хотелось снова прикрыть глаза, погрузиться в царство Морфея и проспать ещё как минимум два дня, как Маринетт вновь услышала звук разбивающегося предмета. Она даже сказать не может, что конкретно произошло. Это малость напрягло и навеяло мысли о ворах, но охрана здесь работает слишком качественно, чтобы кто-то пробрался. И только брюнетка хотела встать и постараться проверить, что к чему, как вдруг в комнату заходит Камилла — девушка, которая и являлась её прислугой, — с новой порцией таблеток и бутылкой воды. «Чем больше жидкости, тем лучше» — так ей сказали. — Мадемуазель, — тихонько позвала она голубоглазую, подойдя к ней. — Вам нужно выпить ещё две таблетки. Потихоньку приняв сидячее положение с несвойственным ей кряхтением, Маринетт слабо выдохнула и взяла лекарство. «Дурацкое, противное, горькое лекарство», — добавила она в мыслях, но всё же выпила содержимое, надеясь, что её жертвы не пройдут зря и что уже завтра ей полегчает. И только было её служанка собралась выходить, как Маринетт останавливает её вопросом. — Камилла, — голос по-прежнему оставался хриплым, — что за шум происходит в доме? — Мисс, я не уверена, говорить ли вам, — девушка тяжело вздыхает и поджимает губы, внутренне борясь со своей сущностью. Ей и хочется поведать историю об этом, но в то же время и промолчать будет куда лучше. Однако… Под пристальным и испытывающим взглядом хозяйки она выстоять не может. — Господин заявился домой в нетрезвом виде, разбил пару бутылок. Злой, недовольный, но… мы больше ничего не знаем, он молчит. Маринетт удивлённо вскидывает брови, моментально представляя Адриана пьяным. Почему-то в голове никак не складывалась картинка буйного парня. Она слышала только звук разбивающихся бутылок, но никак не его ругань, крики. Всё было относительно мирно, за исключением данного случая. — Он спрашивал о вас, когда вы спали, — оповещает Камилла, завидев, как задумалась девушка. И это ещё больше удивляет Дюпен-Чен, что даже заставляет грустно усмехнуться. Ну, конечно, «воспитание» и не более. — Ты можешь быть свободна, Камилла. Если что сообщай мне последние новости в доме, хорошо? — слабо проговаривает Маринетт, обратно залезая под тёплое и мягкое одеяло. Под положительный кивок служанки дверь закрывается, оставляя её наедине со своими мыслями. «Надо же, ему ещё есть до меня дело, как раскошелился, а!» Но её не покидает острое чувство любопытства, которое возникло после фразы служанки. Значит ли то, что у Агреста что-то случилось, раз он заявился в таком виде домой? А если он каждый день такой, просто она не знает? Или всё же что-то серьёзное? Адриан говорил, что у него проблемы на работе, может быть, именно это и является причиной ужасного настроения. Кто ж его знает. А пока ей совершенно не хочется видеться с ним. Пусть катится к чёрту. Адриан стоял около большого окна в своём кабинете, наблюдая за солнцем, постепенно заходящим за горизонт, держа в одной руке бутылку алкоголя и периодически отпивая. Внутри всё горело, отдавало адской болью, что Агресту хотелось просто выть, лишь бы заглушить это чувство. Настолько невыносимо ему было в этот момент, что остальное казалось лишь детским лепетом. Глоток за глотком, он ощущал, как холодная жидкость плавно разливалась по горлу, попадая в желудок. Это вызывало чувство облегчения. Алкоголь помогал справиться. Неожиданно в дверь постучали. — Входите, — негромко проговорил парень, даже не обернувшись в сторону выхода. Он и так знал, что это дворецкий. Настолько плевать ему было. — Господин, — мужчина встал напротив его стола с привычно идеальной осанкой. — Как вы и просили доложить, госпожа чувствует себя лучше. — По-прежнему спит? — Да. Ей это сейчас необходимо, — пояснил мужчина, а позже решил добавить то, чего Агрест не знает. — Врач сказал, что это из-за пережитого стресса. Адриан упрямо молчал, пристально глядя на солнце, а после снова сделал глоток, обдумывая слова дворецкого. — Скажи моему помощнику, чтобы он отменил все встречи и приёмы на эту неделю, — дал распоряжение парень, поставив бутылку на стол и обернувшись к мужчине. Несмотря на то что он был в нетрезвом виде, Адриан вёл себя достаточно адекватно и стойко. Это являлось его огромным плюсом. Или боль не позволяла ему забыться в алкоголе? — Когда Маринетт станет выходить из комнаты, скажи ей, что все эти дни в её распоряжении. Если что-то изменится, я сам расскажу ей об этом. — Хорошо, господин. После этого дворецкий ушёл, оставляя парня одного. Почему он вообще печётся о её здоровье, когда по сути ему должно быть искренне плевать? Неужели больной вид девушки заставил его сжалиться и стать немного мягче с ней? Ха, после сказанных им слов вряд ли это можно назвать «мягче». Агрест не чувствует вины, сожаления, ему просто плевать. Она заслужила то, чтобы ей сказали это в лицо. Так он считает. Её показушность и вечная непокорность выводили блондина из себя, каждый раз заставляя себя сдерживаться, лишь бы не сболтнуть чего лишнего. Однако теперь ему и правда плевать. Надоело. Честно. Пусть уж лучше он будет козлом в её глазах, зато никакой лжи и подхалимства.***
Спустя ещё несколько дней Маринетт чувствовала себя по-новому, намного лучше, если сравнивать первый день и сегодняшний. И это придало ей много сил и желания снова вернуться за свою работу. Однако врач всё ещё не отпускал её с больничного, объясняя это тем, что с простудой не шутят. Но кто бы знал, что Дюпен-Чен в курсе всего, ведь только один Агрест контролирует лекаря, следовательно, это его рук дело. Просто потрясающе. Но несмотря на этот «маленький» нюанс, девушка чувствует себя счастливой, потому что она всё-таки увиделась с Альей, с которой они сейчас сидят в её комнате и смеются над очередной шуткой мулатки. — Нет, ну ты представляешь! — восклицала девушка, активно жестикулируя. Дюпен-Чен смеялась с подруги и не могла не улыбаться рядом с ней. Как же ей не хватало компании Сезер все эти дни. — Я к нему начинаю подходить, а он всё дальше пятится от меня, а потом вовсе сбегает. Тоже мне мужчина! — Скорее всего, он просто не выдержал твоей ослепительной красоты и понял, что не достоин такой шикарной девушки, — хихикает брюнетка, одаривая подругу хитрым взглядом. — О, если бы это было так, — Алья глубоко вздыхает и улыбается. — Но недавно я познакомилась с таким красавчиком… — О боже, Алья! Пожалей мой живот! Я уже не могу смеяться. Маринетт вытирает слезы от смеха и шумно выдыхает. Когда дело доходит до мужчин, от Сезер услышишь столько смешных историй, что мама не горюй. — Тогда вернёмся к теме твоего брака, — девушка заговорщически улыбается. — Что там с будущим мужем? — Так. Вот не начинай. — Женщина, ты молчала несколько дней. Ваше начало стало таким интригующим, мне не терпится узнать подробности. — Ничего особенного, за исключением наших постоянных разногласий и ссор, — невинно пожимает плечами Дюпен-Чен, решая о многом умолчать. Конечно, Алья её подруга, это бесспорно, но не обо всём говорят друзьям, даже лучшим. Тем более Маринетт бы самой разобраться во всём, а потом уже что-то говорить. — Значит, план заброшен? — Этого я пока обещать не могу, но всё ещё в разработке, — усмехается Маринетт. — На самом деле, я начала задумываться о том, что этот брак… Возможно, и не самая плохая идея? Я официально свободна от обязанностей семьи Дюпен-Чен, пусть и стану мадам Агрест, — показательно фыркнув, она переводит взгляд на окно. — К тому же несколько лет мучений, потом развод, и я официально свободна и никому ничего не должна. — Думаешь, это к лучшему? — Вполне возможно, но я всё ещё теряюсь. И это было чистой правдой. Семья Адриана настолько понравилась девушке, что разочаровывать их было бы самой глупой вещью на свете. Ей хочется больше проводить времени с этими людьми, и это факт. Ещё пару часов девушки болтали обо всём на свете и только потом распрощались. Теперь Маринетт чувствовала себя так, словно готова была покорить горы. Она на самом благодарна Алье за поддержку, за поднятие настроения и просто её присутствие. Это очень взбодрило Дюпен-Чен и напомнило о том, что у неё всё ещё есть подруга. Решив не терять времени и спуститься вниз, чтобы перекусить, Маринетт смело и бодро отрывает пятую точку от кровати и идёт на кухню, где на данный момент времени готовят повара. За всё время пребывания здесь она смогла сдружиться со многой прислугой, не желая быть злой хозяйкой, и теперь девушка — главный весёлый герой дня в этом хмуром и строгом доме. Как-то Камилла рассказала ей, что до её появления здесь дом совершенно не знал звука смеха и веселья, ведь он строился ещё несколько лет назад, и Агрест постоянно бывал тут. — Погоди, ты говоришь, что дом был заранее построен для такого случая? Кивок служанки вызвал новую волну удивления. — Но… родители сказали, что это их совместный подарок с Агрестами. — Мадемуазель, на самом деле всё так и есть. — Хочешь сказать, что этот брак был давно спланирован?.. Это разозлило девушку. Почему она узнаёт об этом самая последняя? Даже Агрест знал обо всём, почему именно ей умолчали об этом? Ещё один вопрос, который брюнетка обязательно задаст одному нахалу, когда будет в настроении разговаривать с ним. Ах да, они по-прежнему не пересекались. И, кажется, это взаимное желание. Ну и пусть. Маринетт только рада этому. Однако сегодня точно не её день. — Доброе утро, госпожа. — Доброе утро, Николас! Маринетт широко улыбается охраннику и проходит в огромное помещение, что именуется столовой. Именно здесь она провела большую часть своего больничного, когда ей стало намного лучше и когда она уже могла спокойно общаться с окружающими. — Так вкусно пахнет, боже… Я готова остаться здесь на всю жизнь, — хихикает она, радуясь словно ребёнок и абсолютно не замечая ничего вокруг. — А что у нас сегодня на завт… Секунды хватает, чтобы замолчать и потерять улыбку, которую она несла с собой после встречи с Альей. Маринетт спустя неделю вновь увидела зелёные, хитрые и насмешливые глаза, обладатель которых стоял прямо напротив неё, разговаривая с главным поваром. Их взгляды пересекаются, и, кажется, всё вокруг затихает. Вот так встреча…