Not afraid anymore

      Плавные и неторопливые шаги эхом разносятся по комнате, погруженной в полумрак, голубые и наивные глаза заинтересовано рассматривают представшие перед ней объекты, пока вторая пара глаз внимательно ловит на её лице любое изменение эмоций. Девушка старается поймать каждую деталь, каждую частичку этого нового мира, ведь неизвестно, насколько хватит её возлюбленного, насколько хватит его терпения, чтобы показать ей всё это. Многочисленные предметы кажутся ей слегка пугающими, но если вспомнить сказанные ранее слова: «Они только выглядят так, на деле же рассчитаны на твоё удовольствие». И Маринетт тяжело сейчас верить в это. — Эта тишина и странное спокойствие с твоей стороны заставляют меня думать исключительно о плохом, — подаёт голос неподалеку стоящий парень, одновременно с этим проводя пальцем по глянцевой поверхности мебели. Поймав любопытный взгляд брюнетки, он приподнимает брови. — Поделишься мыслями? — Я только начинаю изучать этот новый и неизведанный для меня… мир. Я не знаю, что мне сказать, это всё как-то… пугающе, — пожимает плечами Дюпен-Чен, складывая руки на груди. Её взгляд падает на огромные бордовые шторы, что сейчас, при дневном свете, открыты. Интересно, когда наступает ночь, они закрываются или парень любит эксперименты? Завидев, как он собрался возразить, Маринетт тут же остановила его: — Я помню все твои слова, Николас, правда. Но для меня это в новинку, мне нужно время, чтобы привыкнуть. — Твоё согласие — невозвратимый путь назад. То, что будет происходить здесь, останется в этой комнате, и никто об этом не будет знать, — серьезность в голосе парня заставляет довериться в умелые руки, позволить делать с собой всё, что захочется. Маринетт дико от этих мыслей, однако это суждения её настоящей сущности, её самой, той, которую никто не знает. Даже она сама. — Поверь, Маринетт, это будет полная конфиденциальность. Если ты согласишься, я сделаю всё очень аккуратно и безопасно. На то и рассчитано всё это. Безопасность — превыше всего.       Девушка задумчиво закусывает губу, пока её взгляд неотрывно бегает по парню напротив. Ей всего-то девятнадцать, а уже такие помыслы, о которых никто не должен знать. Николас — единственный мужчина, который понял её желания, сразу сопоставил все факты. Несмотря на то что он был старше, проблем в общении у них не возникало, скорее наоборот. Это было самое лучшее взаимопонимание, которое вообще могло существовать в этом мире. Но и просто так соглашаться на эту «авантюру» нельзя, нужно хорошо обдумать своё решение. В этом Маринетт точно была уверена. Однако… что-то внутри отчаянно кричало о готовности принять предложение мужчины и с головой окунуться в новый мир.       Тяжело вздохнув, Дюпен-Чен на несколько секунд отводит взгляд и вновь осматривает помещение. В некоторой степени ей даже страшно, но это лишь страх и волнение перед неизведанностью. Не более. — Какова гарантия сохранения моего секрета? — Мы заключим особый договор. В случае моего невыполнения условий я жестко наказываюсь, причем именно ты сможешь выбрать вид наказания, — спокойно говорит Николас, ни капли не сомневаясь ни в себе, ни в своих словах. А затем продолжает: — Но я не стану разглашать тайну, которая мне не принадлежит, — поймав его взгляд, Маринетт заинтересованно тянет уголок губ, делая шаг навстречу. — Этот договор станет ярким доказательством серьезности моих намерений. Как только мы подпишем его, я смогу начать обучать тебя, дать необходимую на первый раз теорию, а потом можно будет даже провести сессию. Опять же, если ты этого захочешь.       Мужчина в считанные секунды оказывается рядом с Маринетт, взяв её лицо в ладони и заглянув в невероятно глубокие, голубые глаза, которые так сильно полюбились ему. — Ты доверяешь мне? — лёгкий шепот касается губ девушки, пока взгляд агрессивно мечется по его чертам лица. Он всегда был тем, кому брюнетка могла доверять на все сто процентов, даже больше. Именно Николас понимал её желания, как никто ранее, именно он стал глотком воздуха для задыхающейся девушки. — Да, я доверяю тебе, — слегка улыбнувшись, Маринетт коснулась его рук и поцеловала, почувствовав желанное спокойствие. Все проблемы мигом отошли на второй план, остались лишь только она и он.       И теперь девушка вступит в новый мир. Со своими страхами, переживаниями, тревожностью. Постепенно она будет меняться, и это только начало увлекательного приключения.       Это незначительное воспоминание так не вовремя появилось перед глазами, оно заставило Маринетт отключиться от реальности на несколько минут. — Эй, слышишь?       Знакомый шепот слишком быстро вонзился в сознание, хватая своими когтистыми лапами и возвращая обратно, не позволяя забыться в столь важное время.       Рассеянно переведя взгляд на обеспокоенного парня перед собой, Маринетт слегка дернула головой, отгоняя от себя ненужные мысли. Точно не сейчас, не в этот вечер. — Всё хорошо?       Адриан внимательно следил за каждой меняющейся эмоцией на лице девушки, боялся, что окружающие могли наблюдать за ними и что-то заподозрить. Он просто не мог позволить чему-то плохому случиться в этот вечер, особенно в их доме, не мог позволить Маринетт чувствовать себя плохо. — Всё отлично, просто я… задумалась, — сделав небольшую паузу на последнем слове, Дюпен-Чен слегка нахмурилась, прогоняя остатки воспоминаний. — Не бери в голову.       Адриан недоверчиво вскинул бровь, пристально осматривая девушку. Похоже, что она говорит правду. — Постарайся не уходить из реальности, пока мы на виду у всех. Сегодня слишком много внимания, — достаточно холодно делает замечание парень, откидывая эмоции в сторону. На самом деле, он прав, и голубоглазая не может обижаться на него или винить. Агрест старался сохранить их репутацию и не давать публике намека на сомнение в их паре. — Вот, выпей, — схватив бокал с алкоголем с подноса мимо проходящей прислуги, Адриан отдал его девушке. Поймав непонимающий взгляд, он объяснил: — Мне не нравится твоё напряжение, а насколько я помню, алкоголь расслабляет тебя. Я бы сказал, слегка раскрепощает.       Лукаво улыбнувшись, белокурый вспомнил первый вечер, на который они заявились как пара. Это был сбор элиты, устроенный его бабушкой и дедушкой. Именно тогда он заметил это изменение в поведении Дюпен-Чен. — Только не переборщи, иначе наша репутация полетит к чертям.       Маринетт, принявшая бокал с его рук, скептически выгибает бровь и закатывает глаза, параллельно с этим выпивая содержимое. Может быть, Агрест прав, алкоголь и правда расслабляет её, однако она знает меру и напиваться точно не собирается. — Пойдём, нам нужно поговорить с родителями, — едва девушка успела поставить прибор на стол, как вдруг Адриан моментально хватает её за руку и тащит к недалеко стоящим родственникам. — Мне кажется, или ты стал слишком активным? Раньше не замечала за тобой подобного.       Натянув на лицо счастливую улыбку, брюнетка поспешила за «женихом». Она не в первый раз замечает за этот вечер чрезмерную эмоциональность парня, и ей было интересно, что же такого могло его так сильно волновать. Стоп… — Погоди-ка, — остановившись посреди огромного холла, девушка развернула его к себе и хитро улыбнулась. — Ты волнуешься? — Что? Тебя сейчас серьезно интересует только это? — глаза Агреста взволнованно бегали из стороны в сторону, полностью выдавая его истинные эмоции. — Ты волнуешься, — констатировала она, улыбаясь, словно ребенок, получивший свою самую вкусную сладость. — Что происходит в твоей голове…       Но Маринетт уже было не остановить. Она довольно улыбалась и даже где-то посмеивалась. Дело в том, что всегда холодный, сдержанный Адриан Агрест, когда-то стебавший саму Дюпен-Чен за проявление эмоций, теперь сам оказался в не очень хорошем положении. И от этого осознания девушке хотелось взвыть от маленькой победы. — Я прямо по глазам вижу все слова, которые ты очень хочешь сказать, но не можешь, — недовольно прокомментировал ситуацию парень, слегка нахмурившись. — Ты бы знал, какое это замечательное чувство, — мечтательно вздохнув, она заулыбалась пуще прежнего. — Ну и что же стало причиной твоего волнения? — Я просто хочу, чтобы всё прошло отлично. — И это совершенно не значит, что причина твоего волнения заключается в том, что это первый прием, который организовываешь именно ты?       Как в воду глядела.       Теперь Адриану хочется отчаянно взвыть от того, насколько же голубоглазая проницательна. — Как же ты меня бесишь! — О-о, я и раньше знала, что ты неравнодушен ко мне, но чтобы настолько, — довольно промурлыкала Маринетт, притянув к себе парня за воротник рубашки и мгновенно оказавшись максимально близко к его лицу. — Не подумай, что это что-то значит. Нам же нужно поддерживать легенду, ведь на нас смотрят.       Чувственно накрыв губы блондина своими, на пару минут Маринетт забыла о существовании всего мира, банально отдавшись появившейся из ниоткуда страсти и желанию. В первые секунды Адриан немного удивился напору девушки, но потом быстро осознал положение и с таким же чувством ответил на желанный поцелуй. Его ладони самовольно поползли на талию брюнетки, притягивая ещё ближе, и их совершенно не волновали третьи лица. Адриана уж точно, ведь как тут устоять, когда она сама проявляет инициативу? Постепенно поцелуй становился жарче, глубже, однако Маринетт вовремя остановилась, тем самым вызывая негодование со стороны Агреста. — Всему есть предел, котенок. Не можем же мы предоставить обществу все краски нашей жизни, — ухмыльнувшись, девушка пригладила невидимую складку на пиджаке блондина. — К тому же, нам нужно поговорить с родителями, так ведь? — заметив в глазах напротив легкое недовольство, брюнетка улыбнулась ещё шире, осознавая, насколько ей нравится бесить действовать на нервы Агресту. Прервать поцелуй, постепенно перерастающий во что-то большее? В её манере. — Так что успокаивайся, отпускай волнение и просто расслабься. Этот вечер обещает быть нашим, если мы просто будем веселиться, — проговорила Маринетт, а затем, поджав губы, добавила: — По-настоящему веселиться, а не притворяться.       Тяжело вздохнув и, наконец, успокоившись, Адриан обречённо посмотрел в сторону неподалеку стоящих родителей. — Хорошо, ты права. — Ты удивляешь меня уже в который раз за сегодняшний день, — удивленно вскинув брови, Дюпен-Чен берёт парня под локоть и с улыбкой направляется к родителям. — Ты о чём? — Ты признал мою правоту, — поиграла бровями девушка, хихикнув. Адриан, не ожидавший такой простой причины для веселья своей «невесты», усмехается и качает головой. — Вижу, алкоголь пошёл тебе на пользу, — хитро улыбается он, ощущая, как бразды контроля над ситуацией плавно переходят в его руки.       «Не он опьяняет меня» — так и хотелось ответить именно это, но вслух вышло другое: — Вижу, ты слегка зазнался. — Вот теперь я узнаю свою стервочку, — прошептал парень, ухмыляясь и не давая Маринетт и шанса на ответ, так как родители пары уже заметили их и подошли достаточно близко. — Мама, папа, — приветственно кивнув родителям с улыбкой на лице, Адриан повернулся к родителям Маринетт. — Месье и мадам Дюпен-Чен. Мы рады видеть вас сегодня в такой важный день! — Для нас было важно поддержать вас, Адриан. Не могу не отметить, насколько прекрасен сегодняшний вечер. Организатор явно профессионал в своём деле, — ответил за двоих отец девушки, при этом строго держа лицо. Глядя на сие представление, Маринетт хотелось засмеяться и высказать прямо в лицо, какие же они лицемеры. — Благодарю, месье Дюпен-Чен. Планирование данного мероприятия я не мог доверить третьим лицам, — на секунду посмотрев на рядом стоящую брюнетку, Агрест улыбнулся краешком губ и вновь обернулся к мужчине: — Поэтому я всё сделал сам, отдавая предпочтение качеству.       Маринетт буквально почувствовала себя оскорбленной, ведь — как так! — она просила его, спрашивала, не нужна ли ему помощь, а парень, самостоятельный мальчик, сделал всё сам.       «Я тебе это ещё припомню, напыщенный ты индюк!» — моментально пронеслось в мыслях девушки, пока она яростно прожигала в нем дыру. — Что ж, тогда ты постарался на славу, Адриан, — на лице мужчины проскочила теплая улыбка, которую голубоглазая не видела уже очень-очень давно. От этого стало вдвойне обидно. Адриан ему никто, но именно он смог получить эту чертову улыбку в свой адрес. — Сегодня собралась вся элита, а это значит, что вы стали той ещё новостью не то, что в Париже, во всей Франции, — заметила мадам Агрест, оглядевшись вокруг. — Видимо, это явный успех. — Успех нас не особо интересует, ведь важны чувства.       Вот и всё. Конечная. Маринетт тянет улыбку и старается отчаянно не раскрыть свою настоящую натуру перед родителями. Это сейчас ни к чему, это сейчас никому не нужно. Больше всего ей не хотелось врать именно родителям Адриана. Они верили ей, и так нагло скрывать истину было последней каплей её выдержки.       Дюпен-Чен замечает, как парень слегка поглаживает большим пальцем её ладонь, параллельно с этим разговаривая с двумя семьями. Слишком необычно даже для него самого. Кажется, он делает это неосознанно. В этот же момент Маринетт ловит себя на мысли, что со стороны они выглядят, словно женатая пара, и от этого осознания ей не по себе. Они настолько привыкли друг к другу за такой короткий срок, что совершенно не стесняются таких незначительных жестов. Боже, это точно начало конца! — А что вы планируете после свадьбы?       Вопрос со стороны семьи Дюпен-Чен, который застал девушку врасплох. Надо же, именно её мать завела эту тему.       «Очень умно, мама!» — Родители сказали, что нас ожидает сюрприз в виде поездки, но куда именно, умолчали, — очаровательно улыбается Адриан, не растерявшись. Мысленно Маринетт даже благодарит его, однако вслух ничего говорить не хочет. — Не бойся, сын, этот сюрприз вам точно понравится, — подмигнула мадам Агрест, хихикнув. Господи, эта женщина просто сводила с ума брюнетку, ведь эти шутки сейчас для неё казались настоящей пыткой. Они думают, что у них любовь, но на самом деле сплошная ненависть, и как после этого спокойно смотреть в глаза его родителям? — Мама! — Твоя мать права, Адриан. Эту поездку вы точно не забудете, — подал голос месье Агрест, хитро улыбнувшись.       «Ну за что мне это…»       Маринетт искренне старалась держаться. Кто бы знал, каких сил ей это стоило. — Я прошу прощения, но я украду Маринетт на несколько минут, — аккуратно взяв девушку под локоть, проговорила Эмили, улыбнувшись. — Небольшой разговор с невесткой. — Мама, только не переборщи, — тяжело вздохнув, прошептал парень, поцеловав женщину в щеку и отдав Дюпен-Чен в хитрые лапы мадам Агрест.       Она лишь тихо посмеялась, отводя голубоглазую в сторону, чтобы лишние уши не могли подслушать их разговор. — Что-то случилось, раз Вы отвели меня от всех? — с легкой улыбкой спросила Маринетт, в душе надеясь, что мадам Агрест просто захотелось поболтать о чём-то бытовом. Но, увидев её серьезный взгляд, надежда мигом рухнула камнем вниз. — Милая, всё хорошо? — Почему Вы спрашиваете? — удивлённо похлопав глазами, спрашивает девушка. Боковым зрением заметив пристальный взгляд матери неподалеку, брюнетка едва заметно напряглась. Мадам Дюпен-Чен намеренно не оставляет ситуацию, произошедшую с дочерью неделю назад, предпочитая оставаться при своём мнении. Ещё бы, столько лет Маринетт подчинялась ей, выполняла все указания, а тут вдруг дала отпор. — Сегодня ты неразговорчива. Обычно ты всегда поддерживаешь нашу беседу.       Глубоко вздохнув, девушка слабо улыбается. Мать Адриана видела её насквозь. Стоило состоянию девушки измениться, как она тут же замечала это и спешила разузнать, что да как. Это было так ценно для самой Маринетт. Её родная мать никогда не замечала подобного. Мадам Дюпен-Чен, в общем-то, и не была отличной матерью.       Сердце разрывалось на части от обеспокоенного взгляда женщины, от её волнения за неё. Да, голубоглазая была лучшей подругой её сына, но ведь она практически незнакомый ей человек. Ах да, почти семья.       «Чёрт, как же всё сложно…» — отчаянно проносится в мыслях темноволосой. — Мадам Агрест, со мной всё хорошо, просто вся эта суета… — оглянувшись вокруг, Маринетт глубоко вздыхает и вновь устремляет взгляд на женщину. — Волнения, переживания, ответственность. Не я одна такая сегодня. — Ты про Адриана, — усмехается Эмили, моментально посмотрев на сына. Последовав её примеру, Дюпен-Чен переводит взгляд на парня. Он разговаривал с гостями, улыбался, внимательно вслушивался и лояльно отвечал. Его профиль показался голубоглазой завораживающим. Белокурые, непослушные пряди торчали во все стороны, делая его совсем мальчишкой, однако таковым он не являлся. Кто бы знал, сколько развратных мыслей он таил в себе, открываясь только избранным. Маринетт знала это. Может быть, взрослый Адриан Агрест отличается от маленького, наивного и глупого, но некоторые привычки остались даже с детства. — Он всегда слишком много волновался, когда ответственность возлагалась на его плечи. Желание не подвести человека, чувство долга, идеал во всем. — По нему и не скажешь, что он взволнован. — Это только маска, — обратив взгляд к девушке, серьезно проговорила мадам Агрест. — Он думает, что мы ничего не замечаем, но на самом деле это не так. Маринетт, — тяжело вздохнув, женщина поджала губы и на несколько секунд прикрыла глаза, — Адриан всегда хочет казаться лучше, чем он есть, идеальнее, и я не разделяю его мнения. Это безумное желание когда-нибудь точно доведёт его, сведёт с ума, а я не хочу терять сына. На его пути было слишком много соперников, как и у всех нас. Но именно быть первым во всём укоренилось в его сознании. — Что вы хотите этим сказать? — Не позволяй ему углубляться в это чувство. Как любящая мать, я была бы рада поговорить с ним, но он меня не слушает, уверяя, что всё в порядке. — Как всегда, — шумно выдыхая, проговаривает Маринетт. Она знала, что парень ни за что на свете не покажет истинные эмоции, все его переживания, потому что для него это равнялось слабости. А лидер не может иметь слабость, лидер обязан быть сильным и бесстрашным, спокойным и хладнокровным. Адриан верил, что он справляется, и это правда, но он не замечает, как постепенно отдает всего себя, не позволяя себе отдохнуть. Это стало настолько очевидным, что даже Дюпен-Чен заметила это.       Перед глазами проносится ситуация, когда она решила прогуляться ночью в саду и резко пошёл дождь. Тогда они пересеклись и начали один из немногих искренних разговоров, тогда Маринетт и заметила его синие круги под глазами и дико уставший вид. Он ведь подтвердил её слова о работе. Неужели всё действительно настолько плохо? — Сейчас ты ближе всех к нему, поэтому я прошу тебя. Поговори с ним. — Я постараюсь, обещаю, — вновь переведя взгляд на Эмили, девушка приподняла уголки губ, мысленно ругая себя. Ей никогда не было так стыдно. — Спасибо. Для меня это очень важно, — ответно улыбнувшись, мадам Агрест облегчённо вздохнула. — Наслаждайся вечером, милая.       Напоследок обняв брюнетку, женщина ушла к мужу. Маринетт проводила её долгим, пристальным взглядом, поджав губы. Она жуткая лгунья. Если раньше ей было плевать на это, то сейчас нет. Другая ситуация, другие люди. Боже, почему всё так сложно?!       Теперь взгляд снова переместился на Адриана, по-прежнему разговаривающего с гостями. Мадам Агрест действительно очень волнуется о сыне, что аж дело дошло до просьбы. Жаль ли девушке его? Нет. Она могла только посочувствовать ему и понять. Он скрывает эмоции точно так же, как и она, боится показаться слабым и делает всё, для того чтобы быть первым. Черта с два, как же они похожи в этом. И если Маринетт ещё научилась как-то справляться с этим, то Адриан нет. Он вкладывал все силы в работу, все свои актерские навыки, чтобы общество смотрело на него с восхищением. Это очень трудно.       Настолько погрузившись в собственные мысли, Маринетт даже не заметила, как блондин, освободившись, оказался рядом с ней. — Я настолько неотразим? — Что? Ты о чём? — Ты достаточно долго не сводила с меня пристального взгляда. Неужели я смог растопить твоё сердце? — хитро улыбнувшись, Адриан склонил голову набок, вглядываясь в черты лица девушки. Маринетт едва не задохнулась от его нахальства. — Слишком много чести! — слегка нахмурившись, голубоглазая взяла бокал у мимо проходящей прислуги, тут же выпивая наполовину. Вот чего ей не хватало, так это ухмыляющегося парня. — Как разговор с мамой? — Нормально, — отрезала брюнетка, не желая разговаривать на эту тему. Она даже не смотрела на него, обводя взглядом каждого присутствующего на мероприятии. То, что Дюпен-Чен услышала от Эмили, немного насторожило. — И всё? Больше ничем не поделишься? — удивленно спросил Агрест, не сводя с неё глаз. Он чувствовал что-то неладное, но не мог объяснить, что это. — Что я должна ещё сказать? — Например, почему моя мать разговаривала с беспокойством. Я видел достаточно. — Я же сказала, что всё нормально. Если бы было что-то серьёзное, ты узнал бы первым.       Подозрительно прищурившись, Адриан тяжело вздохнул. Позже, заметив, как Маринетт собирается уходить, он спросил: — Ты куда? — На воздух, — бросив напоследок, Дюпен-Чен поспешила скрыться на балконе, откуда выходил вид на огромнейший сад. Парень так и остался стоять на месте, глядя ей вслед. Что-то в ней изменилось после разговора с Эмили, и Адриан не может понять, что именно.       Маринетт облегченно выдыхает, когда остается одна. Слишком много внимания, слишком много наполненных тяжелым смыслом разговоров, слишком много людей. Раньше эти приемы она переносила куда легче, нежели сейчас. Иногда хочется просто сбежать из этой жизни и насладиться свободой, которой ей безумно не хватает.       Холодный воздух медленно пробирается в легкие, отрезвляя девушку, помогая расслабиться и выкинуть все мысли из головы. На минуту Дюпен-Чен прислушивается к постороннему шуму: звуки разговаривающих людей внутри дома, едва уловимая музыка, проскакивающий моментами женский смех — это лишь одна сторона мира. Где-то рядом с домом слышится, как возится с собаками прислуга, как радостно гавкает пес, как веселый, мужской возглас разносится по окрестности, слышится, как ветер проходится по едва успевшим зацвести деревьям, огибая пока ещё голые ветки, как смеётся маленький хулиган, несущийся по саду с собакой, и как его ругает мама. Маринетт улыбается, опуская глаза на мальчика, что останавливается и кое-как удерживается на ногах от резкого прыжка пса на «хозяина». На секунду она ощущает дежавю, вспоминая своё детство. Вернее, первую его часть. Это именно та сторона, в которой она хотела бы жить и наслаждаться этим чувством.       Каждый день одно и то же: «Ты должна!», «Ты обязана!», «Ты наследница рода Дюпен-Чен, имей уважение к своим корням!», «Голову выше, плечи назад!», «Держи язык за зубами!», «Манеры и воспитание прежде всего!» и много всего… Это настолько достало девушку, что она периодически сбегала ночью из дома, обещая заметившей прислуге, что больше такого не будет, но каждый раз нарушала это обещание. В темное время суток Дюпен-Чен прогуливалась по одиноким улочкам города и подмечала детали, вдохновляясь этой волшебной атмосферой, которая была за пределами величественных дверей семейного особняка. Эта жизнь нравилась ей намного больше. Живые, яркие, такие настоящие люди — вот, что она любила. Красота, которая была вокруг, восхищала ещё больше. В подобные моменты она мечтала однажды освободиться от бремя, которое на неё повесили, чтобы начать просто жить.       И если быть совсем честной, Маринетт признает, что с переездом в этот дом она стала куда свободнее от многих обязательств. Пусть большая часть ушла, но всё остальное всё так же существует и остается её обязанностями. — Сегодня, на удивление, прекрасный вечер.       Рядом послышался незнакомый, мужской голос, от чего Дюпен-Чен заметно вздрогнула и тут же обернулась, заметив перед собой высокого, достаточно красивого мужчину. — Прошу извинить меня, мисс Дюпен-Чен, я не хотел Вас напугать, — сделав легкий поклон, незнакомец вновь посмотрел на девушку. — Что Вы тут делаете? — Увидел Вас и не смог не подойти. Вы позволите? — намекнув взглядом на место рядом с ней, он посмотрел на брюнетку.       Замявшись буквально на мгновение, Маринетт не знала, что делать, что отвечать и как вести себя. Никогда прежде ей не приходилось общаться с незнакомцами будучи «невестой». А если их увидят? Что тогда подумают?       Мимолётно взглянув на двери, ведущие на этот балкон, которые оказались предусмотрительно закрытыми парнем, она шумно выдохнула и мягко кивнула. Мужчина не спеша подошел к девушке на небольшое расстояние и аккуратно взял её ладонь. — Меня зовут Люк Фавр де Поль, мадемуазель, — и с особой нежностью поцеловал верхнюю часть её ладони, при этом томно посмотрев в её глаза перед тем, как опуститься. Щеки темноволосой неожиданно вспыхнули розовым пламенем, а сердечный ритм ускорился, оповещая хозяйку о неком волнении. Его голубые, такие же, как у неё, пронзительные глаза заставили почувствовать смущение от простого, казалось бы, уважительного жеста. Хотя нет, дело даже не в этом, а в том, как он посмотрел на неё, прежде чем сделать это. — Позвольте составить Вам компанию. — Что Вас привело сюда? Разве праздник не внутри? — Маринетт искренне старалась отвлечься на всё, что угодно, лишь бы не ощущать жар на своих щеках. В какой-то момент она просто зависла на его глазах, позволяя себе тонуть в этом бездонном и загадочном омуте. Естественно, Люк это заметил, но не спугнул, стараясь действовать, как можно осторожнее. Что-то привлекло её в этом «незнакомце», что-то, что теперь явно не отпустит, пока она не разберется во всём.       Парень смотрел практически неотрывно на неё, впитывая любую эмоцию, любую деталь, которая зацепит его. Он не мог прийти на этот вечер и не поговорить с ней, не встретиться с той, которая будоражила его сердце вот уже несколько лет. Маринетт была для него идолом, девочкой, которой он хотел дарить всю свою любовь без остатка. Только примет ли она его со временем?       Девушка не понимала, что движет ею в этот момент, что заставляет смотреть в бесконечно притягательные неведомым образом глаза и что заставляет до сих пор оставаться здесь, находясь рядом с ним. Что с ней происходит? Почему именно этот мужчина вызывает в ней подобные чувства? — Праздник, конечно, дело интересное, но, повторюсь, я не мог не подойти к Вам, — на секунду парень опустил взгляд вниз, на собственные руки, опирающиеся на перила балкона, а затем вновь посмотрел на темноволосую. — Я много слышал о вас, мисс Дюпен-Чен, и лично хотел познакомиться.       В Маринетт словно что-то щелкает, и внезапно она сопоставляет все факты, думая о том, что этот молодой человек или хочет разузнать что-то ценное для прессы, или разрушить её репутацию, затащив в постель, как это хотели сделать многие лица мужского пола, или просто воспользоваться. По взгляду девушки Люк мгновенно всё понял и поспешил объясниться, остановив уже уходящую Дюпен-Чен. — Постойте, я не это имел ввиду, — схватив её за руку, Фавр де Поль тяжело вздохнул и с надеждой посмотрел на голубоглазую. — Я знаю, насколько прогнил этот мир, что Вы подозреваете окружающих в измене или более того, но я правда хотел познакомиться из сугубо добрых намерений, — Люк отпустил её и отвернулся, переведя взгляд на вечернее небо, покрытое розовыми облаками, плавно уходящими под закатом весеннего солнца. — Я не собирался пользоваться Вашим положением, извлекая выгоду для себя. Это слишком низко.       Маринетт хотела уйти, однако это резкое изменение в голосе парня заставило её остановиться и дослушать, поразмыслить над его словами и хотя бы приглянуться к нему. Медленно повернувшись к Люку, она посмотрела на его задумчивый и от чего-то грустный профиль, мысленно принимая решение. Кажется, он говорил правду, но Дюпен-Чен не может быть уверенной до конца. — Мне нравится Ваша осенняя коллекция.       Девушка удивленно приподняла брови и всё же решилась подойти ближе. Этот парень следит за её делом всей жизни, может быть, оттуда он и узнал о ней? — Так Вы неравнодушны к дизайнерам?       Люк перевел на неё вопросительный взгляд, а Маринетт ответила легкой и практически детской улыбкой, оперевшись на перила балкона. Атмосфера между ними стала менее напряженной, что заставило парня облегченно выдохнуть. — Моя мама была дизайнером и создавала прекрасные образы, — улыбнулся брюнет, возвращаясь к воспоминаниям. — Вы очень похожи с ней. — Вы сказали… была. Она перестала заниматься этим?       И тут Маринетт прикусила язык, замечая не совсем ту реакцию, которую предполагала. Люк опустил взгляд и многозначительно промолчал, не зная, как сказать. В конце концов хоть с кем-то он может поделиться тем, что лежит у него на душе, правильно? — Шесть лет назад она умерла, — полушепотом произнес парень. Голубоглазая поджала губы, не понимая, что говорить в подобной ситуации. Она никогда не поддерживала кого-то в потере близкого человека, она не знает, что чувствует Люк. Именно поэтому Маринетт очень боялась сказать что-то не так. — Простите, я не знала… Соболезную Вашей утрате. — Вы не обязаны извиняться, мисс Дюпен-Чен, это я завел не ту тему. Если извлечь что-то положительное из мною сказанного, то я действительно восхищаюсь некоторыми дизайнерами! И Вами тоже. — Вы мне льстите! — Но это чистая правда. Ваши работы, образы… они прекрасны. Я не сомневаюсь, что в будущем Вас ждет бешеный успех в мире моды. Хотя это уже так!       Девушка невольно широко улыбнулась и благодарно кивнула, не находя слов для выражения собственных эмоций. Прошло всего несколько минут, как они познакомились, но почему-то именно рядом с Люком ей было так уютно. Словно старые друзья, они общались спокойно и непринужденно, что, определенно, подкупало темноволосую. — Что же касается Вас? Чем занимаетесь Вы? — ответный вопрос, прилетевший в адрес парня. — В основном я занимаюсь предпринимательской деятельностью, ничего особенного. Но с недавних пор, где-то уже полтора года, я начал помогать сиротам в приобретении дома. Дети, которые остались на улице, попадают в детский дом, понимая, что прошлой жизни не вернуть; у них рушатся надежды на счастливое будущее, травмы остаются на всю жизнь. Благодаря вырученным деньгам я могу помочь благоустроить детские дома, к тому же привлечь множество семей, которые по определенным причинам не могут иметь детей или очень хотели бы, — глубоко вздохнув, Люк посмотрел на практически темное небо. — Я сочувствую им. Кто-то теряет семью, от кого-то избавляются, как от ненужной игрушки. Это слишком жестоко по отношению к ни в чем неповинным детям.       Маринетт едва ли дышала после его рассказа. Конечно, она всегда знала о сиротах, о тех, кто попал на улицу, но никогда ранее не задумывалась о помощи им. И в эту секунду ей стало дико стыдно, прежде всего перед детьми. Брюнетка в топ-10 богатых дам Франции и за всё это время ни разу не подумала о благотворительности, которая была бы очень кстати в этом жестоком мире. Да, она не обязана помогать незнакомым ей людям, она не обязана раскидываться своими деньгами, но внезапно её мнение поменялось. Кажется, Люк только что открыл ей глаза. — Я не хочу, чтобы после моего монолога Вы думали, что этим я как-то хочу привлечь Ваше внимание и показать, какой я хороший и прочее… Просто люди, окружающие меня, смеются над этим, и я… — Люк, — положив свою ладонь поверх ладони парня, девушка мягко улыбнулась, глядя на него. От этого внезапного касания голубоглазый резко посмотрел на неё. — Это будет делать только поистине добрый человек, тот, который понимает всю тяжесть положения. Я представляю, сколько детей скажет Вам спасибо хотя бы за то, что Вы боролись, а не бездействовали. Это достойно уважения.       Всё это время Люк внимательно слушал брюнетку и не мог поверить в происходящее. Несколько лет она была недосягаемым образом, а сейчас он стоит рядом с этой потрясающей девушкой и разговаривает о важных вещах под закатом. Это точно предел его мечтаний.       А Маринетт, кажется, приняла для себя одно важное решение. — Можно спросить кое о чём? — Если это то, на что я могу ответить, разумеется, — улыбнувшись, Маринетт с некой неловкостью убрала свою ладонь, слыша в ответ слегка разочарованных вздох. Люк очень сильно рисковал сейчас испортить уютную атмосферу, но просто не смог победить внутреннее «Я». — Эта помолвка, грядущая свадьба… Ходят слухи, что Ваш брак подставной. — Я не имею ни малейшего представления о том, какие слухи ходят, но будьте уверены: это ложь, — мгновенно сменившись в лице, Дюпен-Чен медленно и едва слышно выдохнула. Снова начинается театр. — Вы счастливы? — задаёт измученный вопрос парень, внимательно и пристально следя за реакцией брюнетки. — Почему-то только это и интересует прессу в последнее время… — прошептала Маринетт, глядя на колышущиеся ветки деревьев. Она понимала, что многих будут интересовать подробности будущего брака с Агрестом, но никак не ожидала, что подобные вопросы будет задавать незнакомый парень. Если только он не претендует на неё. Девушка на пару секунд вспоминает моменты с Адрианом, произошедшие за эти две недели, и внезапно осознает, что их взаимоотношения слегка изменились. Они привыкли друг к другу, будто женатая парочка. Теперь это осознание не давало покоя Маринетт. — И всё же… — Да, я счастлива, — максимально правдоподобно радостно улыбнувшись, голубоглазая глубоко вдохнула вечерний, прохладный воздух и повернулась к парню. — Я надеюсь, это всё, что Вы хотели узнать у меня, Люк Фавр де Поль. А теперь позвольте, мне нужно найти моего жениха.       Была ли Маринетт раздражена? Само собой. Её бесило, что парни такие самонадеянные и вечно между собой соревнуются, доказывая всем, что они могут подцепить любую. И после странного вопроса Люка у девушки сошёлся пазл. Он пришёл сюда не ради разговоров о моде и прочем, а ради того, чтобы презентовать свою персону и показать, кого она упускает. Мол, «я знаю, ты хочешь меня, выбери меня». Именно поэтому Дюпен-Чен, не желая больше выслушивать вопросы о своей личной жизни, не оборачиваясь, покидает балкон, даже не обращая внимания на последние слова парня. Слишком надоело. Может быть, она была слишком груба с ним, но и Люк должен иметь к ней уважение.       Брюнет с силой сжал челюсти и чертыхнулся, шумно выдыхая. Так и знал, что снова ляпнет не то, и девушка, естественно, не станет слушать его глупые отмазки. Что больше всего его вывело из себя, так это последние слова голубоглазой: «Мне нужно найти моего жениха». — Я убью этого ублюдка, — прошипел парень, мысленно соглашаясь со всеми кознями Ребекки. Единственное исключение будет представлять пункт, где Маринетт живая и полностью его. Но пока что время ещё не пришло.       Постепенно раздражение Маринетт увеличивалось с каждым пройденным человеком на данном мероприятии, и идея о браке уже не казалась ей такой привлекательной. Все вокруг безумно бесили, особенно учитывая то, что приехали сюда они исключительно из-за того, чтобы поглазеть на новоиспеченную парочку. Каждый улыбался ей и поздравлял, однако легче ей всё равно не становилось. Спустя некоторое время она, наконец-то, нашла Адриана, стоящего в самом углу огромного зала и наблюдающего за девушкой издалека. На его лице плотно сидела довольная ухмылка, а глаза были хитро сужены. — Мне было интересно, как долго ты будешь искать меня, — протянул парень, не стесняясь выражать свои эмоции перед ней. — И как же ты понял, что я ищу именно тебя? — сдержанно спрашивает Маринетт, скрещивая руки на груди. Ей действительно хотелось узнать: он думал, что она искала его из-за того, что ей что-то нужно, или опять его эго? — От тебя молнии летят, окружающие этого не замечают, но я уже изучил тебя и твоё поведение, — мысленно она делает пометку. — Значит, кто-то тебя очень сильно выбесил. А так как сегодня важный день и нельзя быть плохой, что очень грустно для тебя, — усмехнувшись, Агрест продолжил: — Ты решила оторваться на мне.       Вариант с эго вычеркивается.       Маринетт, будучи переполненная негативными эмоциями, несдержанно ухмыляется. — Браво, Агрест, ты превзошёл себя. — Я тебя умоляю, это только начало, — хитро улыбается Адриан, отпивая обжигающей жидкости из бокала и не прерывая зрительный контакт с девушкой. — Что будет на этот раз? Крики? Ссоры? Или может быть насилие? — смеясь с собственной фантазии, парень довольно кивает самому себе. — Лучше, — хитро сверкая глазами, Дюпен-Чен заулыбалась. Парень слегка напрягся. — Не думай, что всё это что-то значит, — девушка поправила его галстук и с этими словами чувственно впилась в его губы, выбивая весь воздух из легких Агреста. Естественно, он не ожидал подобной выходки со стороны голубоглазой, но… черт, плевать. Это уже второй раз, когда она удивляет его, когда проявляет инициативу первая, и ему так нравится властная Маринетт. Та, которая может одним лишь взглядом поставить на колени, та, которая не потерпит лжи и выскажет всю правду в лицо. Да, сегодня она в который раз поразила его и заполнила все мысли, не оставляя ни одного свободного пространства.       Притянув девушку к себе ближе за талию, Адриан ответил не менее вожделенно, думая о том, сколько же людей в этот момент словили шок с их достаточно откровенных на мероприятии действиях. Это заставило его усмехнуться через поцелуй и на несколько секунд перевести дыхание. — Почему ты смеешься? — Мы нарушаем столько правил этикета сейчас, — довольно улыбается парень, не допуская и мысли отпустить сейчас брюнетку. — Не думаю, что родители обрадуются этому. — Плевать, — хихикая, шепотом произносит Маринетт, в один миг ощутив долгий и, на удивление, нежный поцелуй в лоб от Агреста. От этого незначительного жеста её охватило давно забытое, приятное волнение. Словно школьница перед парнем, который ей нравится, девушка смущенно улыбается и тут же чувствует его руки, прижавшие к себе. Он просто взял и обнял её. Просто. Взял. Обнял. Черт. Внезапно окружающие просто исчезли, гул утих, а в этой вселенной остались только он и она. Ей бы хотелось как-то возразить и сказать: «Эй! Чего это ты удумал? А ну, руки!», но от чего-то язык не поворачивался, а тело так и осталось неподвижным, предпочитая наслаждаться этим моментом, этим внезапным объятием.       Адриан не понимал, что двигало им сейчас, почему именно объятие, а не те же самые бешеные поцелуи, заставляющие общество трепетать от увиденного. Он правда не знал, почему поступил так. Возможно, на это повлияло увиденная ранее сцена с Патриком. Ему просто захотелось почувствовать на себе это, понять, что же такого особенного в этом всём. И раньше белокурый никогда не задумывался об объятиях с девушкой так, как сейчас. Ему никогда не хотелось кого-то обнимать, восторгаться лишь от одного присутствия. Что-то меняется в нынешнем мире.       Патрик стоял в другом конце зала и осторожно наблюдал за парой, загадочно улыбаясь. Перед ним предстала очень интересная и абсолютно не наигранная сцена, которую, он уверен, потом ещё припомнит Маринетт. Конечно, он понимал, что им придется разыгрывать настоящий спектакль перед всеми, но Ламбер мог отличить игру от искренности. Больше всего его зацепил поцелуй в лоб от Адриана. Разве ненавидящие друг друга люди будут так поступать? Парень видел проскочившую улыбку у подруги, и это заставило его так же улыбнуться. Счастлива она — счастлив он. Когда кареглазый узнал всю правду о семье Дюпен-Чен, о том, как воспитывалась девушка, то он пообещал себе, что будет защищать Маринетт от всех и всего, только бы все её страдания прекратились. Никто не заслуживает подобного воспитания, никто не должен испытывать на себе это. Поэтому Патрик заботится о брюнетке так, как это должны были делать её родители. И он рад знать, что она счастлива.       Внезапно парень нахмурился, когда увидел, как к паре подошли несколько лиц. Хорошо, одних он узнает: месье и мадам Агрест — дедушка и бабушка Адриана, но вот те двое. Девушка. Кажется, Ламбер припоминает её. Перед глазами проносятся не самые лучшие воспоминания, и пока что он решает подождать. — Позвольте представиться, Ребекка Фавр де Поль, — произносит точно медовым голосом девушка, пока месье Агрест рассказывает внуку о них. — А это мой брат. — Люк Фавр де Поль, — заканчивает за неё парень, натянув улыбку.       Маринетт едва заметно напрягается, когда ловит на себе острый взгляд голубых глаз. И ведь совсем недавно, буквально несколько минут назад, они разговаривали на балконе, а теперь официально знакомятся. Нельзя подавать виду, чего бы ей это не стоило. — Приятно познакомиться, — отвечает за двоих Адриан, а девушка мысленно благодарит его и слабо улыбается, вцепившись в его руку.       «Только не отходи, только не отходи».       Агрест мимолетно бросает взгляд на Дюпен-Чен и с той же улыбкой возвращается к гостям. Маринетт совершенно неинтересно, о чём они говорят. Имеет значение лишь то, как смотрит на неё Люк, когда она находится рядом с Адрианом, и как ей неуютно. От этого взгляда хочется скрыться, уйти, лишь бы не ощущать на себе всю тяжесть голубых глаз. Дюпен-Чен не знала, как ей после такого вести разговор с этим загадочным парнем, однако она была безмерно благодарна своему «жениху» за инициативу в разговоре. Пару раз темноволосая перекидывалась фразами с мадам Агрест, но не более.       Что ещё больше напрягает, так это странные и до чертиков непонятные переглядки с девушкой — Ребеккой Фавр де Поль. Маринетт даже показалось, что она почувствовала исходящее от неё высокомерие и превосходство, достаточно неоправданное. В какой-то момент между девушками появилась негласная и, кажется, равная борьба. Встречаясь взглядом с ней, Дюпен-Чен не отводила глаз до победного, стойко перенося зрительный контакт. Ребекка с неким самодовольством приподняла подбородок, не сводя пристального и практически уничтожающего взгляда, и отпила из своего бокала. На лице победная ухмылка, в глазах настоящий огонь. Маринетт чувствовала соперничество и промелькнувшее чувство опасности. И, вероятно, именно эта из ниоткуда взявшаяся напряженная атмосфера заставила почувствовать себя неловко окружающих. — Было приятно познакомиться, но нам, к сожалению, нужно удалиться на некоторое время, — плавно растягивая буквы, говорит Агрест, медленно утягивая за собой девушку в сторону выхода из большого зала в сад. Только после этого темноволосая пришла в себя и внезапно осознала происходящее. Непонятно откуда пришедшее чувство тревоги заполнило сознание, не давая нормально соображать. — Что мы тут делаем? — оказавшись в саду, Маринетт оглядывается и тут же ощущает на своих плечах пиджак парня. Мгновенное удивление в глазах напротив заставляет Адриана посмеяться и улыбнуться. — Я посчитал нужным освежить твою задумчивую головушку. Это было очень заметно.       Дюпен-Чен взяла белокурого под локоть и последовала за ним вглубь сада, даже не пытаясь ехидничать в ответ. Это слегка удивило Агреста. Это совершенно не похоже на настоящую Маринетт.       Шаг за шагом. Девушка пребывала где-то в мыслях, далеко отсюда; чувства смешались, эмоции навалились друг на друга, не позволяя расставить всё по полочкам. Она правда старалась понять, что это было минутами ранее в доме, но не учла одного: любопытный нос Агреста, учуявшего заварушку. — Что тебя так беспокоит?       Маринетт слегка дернулась, выныривая из пучины собственных дум. Что её беспокоит? Много всего.       «Знал бы ты сколько» — мысленно усмехается девушка.       Глубоко и слишком шумно вздохнув, темноволосая перевела взгляд на стоящее неподалеку дерево, которое совсем скоро зацветет и покажет свои прекрасные лепестки. Сколько ещё раз они будут оказываться наедине и вот так вот спокойно и… душевно разговаривать? Кажется, лимит превышен. — С чего ты взял? — ненавязчиво, ровным тембром, так, чтобы не было лишних вопросов. Маринетт вела себя обыденно и непринужденно. — Ты практически испепелила ту девушку взглядом, а до этого вернулась с балкона чересчур злой. — Это ничего не значит. — Эта девушка… Ребекка, да? Между вами искры летали, — на последней фразе парень бросает на неё многозначительный взгляд. — Господи, ты сейчас серьезно принял меня за лесбиянку?! — резко развернувшись к Агресту, голубоглазая посмотрела на него с видом а-ля «да как ты посмел про меня такое подумать?». В ответ Адриан залился хохотом и для подстраховки отошёл от Дюпен-Чен на пару метров, дабы не отхватить чего потяжелее. Всё-таки он знает силу её удара. Самое главное достоинство в жизни каждого мужчины болело ещё неделю после их первой встречи! — Адриан Агрест! Ну-ка стой! Куда ты пошёл!       Завидев, как тот стал отходить дальше, Маринетт направилась за ним, с намерением проучить этого засранца. Но он и не собирался испытывать судьбу, практически срываясь на бег. — Эй! Так нечестно! Если ты не заметил, я на каблуках! — возмущённо выпалила брюнетка, остановившись посреди сада. — Нет, ну вот надо было такое ляпнуть! Я лесбиянка! Хотя… девушки будут в действительности лучше, — чисто логически поразмыслив, Дюпен-Чен пришла к выводу, что женский пол или мужской в отношениях… всё это не важно. И почему она завелась на ровном месте? Хотя да, вполне понятно, ведь она всегда встречалась с представителями мужского пола. Если так подумать, то нет ничего плохого в однополой любви. Это любовь, у неё нет пола, нет стереотипов, нет правил. — Мадемуазель Дюпен-Чен, я надеюсь, Вы там без меня не сменили ориентацию? — усмехаясь, Адриан незаметно подходит сзади, слегка напугав девушку. — Что подумают люди, если узнают, что ты в браке не с «любовью всей своей жизни»? — Очень смешно! — не спеша развернувшись к парню, Маринетт закатила глаза. — А если говорить серьезно, то нет ничего плохого в том, что люди одного пола любят друг друга. — Я и не говорил, что это плохо, — улыбается он, наклонив голову набок. — Мой друг гей, чтобы ты понимала. И я не препятствую его счастью. Эти стереотипы… это максимально глупо. — Ох, я не знала, что ты уже занят! — театрально положив ладони на грудь, Маринетт изобразила вселенское удивление вместе с грустью. И это вызвало несдержанный смех у обоих. — Прости, я не могла не сделать этого. Так ты не шутишь? — Это абсолютная правда. Как-нибудь я познакомлю вас, — ответил Агрест, мило улыбнувшись. Именно в этот момент на душе у девушки стало так умиротворенно, спокойно. — А он… ты ему нравился, как мужчина? — Утолю твоё любопытство и скажу, что нет, — посмеялся Адриан, удивляясь её вопросам. — Почему? — Я не в его вкусе, — хмыкнул парень, словно оскорбившись от этого. — И не вздумай задавать ещё больше лишних вопросов! — Молчу, — подняв руки в жесте «сдаюсь», брюнетка хихикнула. — Меня всегда раздражала эта бессмысленная дискриминация. Сначала общество твердит о том, что лояльно ко всему, а на следующий день презирает людей, которые, цитирую, «не такие, как мы». И это так несправедливо!       Маринетт тихо наблюдала за ним, слушала его откровение и понимала, что этот момент закрепится в её сознании на долгое время. Адриан так серьезно относится ко всему, размышляет над такими важными темами, что у Дюпен-Чен рушится картинка первого впечатления. Тогда он был, словно шут на арене, бесцеремонный, наглый, самоуверенный, а сейчас парень кажется… другим. Немного эмоциональный в плане несправедливости жизни, спокойный, весёлый, остроумный и такой искренний. Это делает его в действительности привлекательным. — Любовь — это то, что люди не в силах контролировать. И если Судьба даёт нам человека нашего пола, значит, так оно и должно быть. Здесь не должно быть стереотипов. Это так не работает. — Если ты полюбишь парня, ты примешь его без лишних раздумий? — она не шутила. — Да, — практически сразу отвечает Адриан, ни капли не стесняясь того, о чем говорит. — Даже если меня засмеют, загнобят, я ни за что не откажусь от любви всей своей жизни. Не в этой вселенной.       Увидев в его глазах искренность, Маринетт поразилась. Он был так уверен, так чист перед ней, что её вечная маска дала трещину. Агрест поделился с ней своими мыслями, своими возможными решениями, если вдруг жизнь повернется другим образом для него, и это восхитило её. — А если твоя любовь будет трудно досягаемой? Что тогда? — чёрт дернул за язык, но почему-то девушке казалось, что этот вопрос был безумно правильным в данной ситуации. Глаза внимательно следят за любой эмоцией, проскальзывающей на лице белокурого, сердце дико стучит в предвкушении ответа, который она ждала. Что с ней не так?.. — Я буду бороться до победного, чего бы мне это не стоило.       Финишная прямая. Маринетт взволнованно поджимает губы, осознавая, что глубоко внутри искренне восхищается взглядами на жизнь Адриана, его упорством, его целями. Она многого о нём не знает, многого не замечает, и это заставило её кое-что переосмыслить. Настолько парень смог повлиять на неё.       Адриан не понимал, почему в один миг ладони вспотели, сердце ускорило ритм, а атмосфера вокруг них сменилась. Внезапно стали важны лишь её голубые, практически лазурные глаза, пленявшие его долгое время. Несколько секунд, и неведомым образом Дюпен-Чен, сама не понимая, что делает, медленно потянулась к нему исключительно с одной целью. И где-то внутри зеленоглазый осознавал, что был совершенно не против такого расклада событий.       Губы в губы, глаза в глаза, сердце к сердцу — этого хватило, чтобы сойти с ума за пару мгновений. Маринетт, аккуратно притянув к себе парня, неторопливо поцеловала его, остановив ладонь на его затылке. Адриан не останавливал её, не принуждал, не смеялся, он наслаждался этим моментом сполна, так же мягко обняв девушку и ответив на сладкий и дурманящий поцелуй. Смущало лишь одно: они не на публике, им незачем притворяться. Но разве это притворство? Нет.       Тогда зачем они сделали это?..       Тем временем, около входа в сад стоял парень, внутри которого бурлила настоящая злость и необузданная ярость, вот-вот готовая выйти наружу. Глаза практически выжгли дыру на виновниках сие торжества, пока по венам плавно растекался вкус отчаяния и гнева, желания крови и плоти. — Это ещё не конец, мои дорогие. Это лишь сладкое начало.