Внутри парня что-то очень громко бьётся, когда он понимает, какими могут быть последствия после его рассказа, но… он ведь обещал. Адриан должен сдержать обещание, даже если потом будет нестерпимо больно. Взгляд Маринетт пристальный, изучающий и очень серьёзный — настолько важно это всё было для неё. И сейчас Адриан пообещал себе, что если вдруг всё обернётся положительным исходом, то он обязательно выяснит, что произошло в её жизни, раз обман для неё хуже всего. Одно дело — масштаб обмана, но… ему не казалось, что всё дело во лжи. Было в этом всём что-то большее, что девушка скрывала очень тщательно.
— Ты права, я обещал, я это сделаю, — начал Агрест, тяжело вздохнув и положив чашку обратно на поднос. Сколько бы он не тянул время, парень должен это сделать.
Должен. — С чего начать? С договора или…
— Не беси, начни с самого начала, — резко, твёрдо, в её манере. Адриан невольно улыбается и откидывается на спинку кресла, не отводя глаз от девушки. — Хватит ходить вокруг да около! Если это всё, то я ухожу. Нет, так начни этот чёртов рассказ, Агрест. Правда. Мне нужна правда.
Пристальный и потемневший взгляд, сведённые вместе брови, напряжённые плечи, побелевшие костяшки пальцев, что впиваются в подлокотник кресла, — всё это выдавало нервозность и недовольство Маринетт. Она находилась так близко к тому, чего хотела, Адриан запросто дал бы ей это, если бы не его нерешительность в данный момент, что была совершенно не присуща ему. Голубоглазая была готова самолично вырвать все воспоминания из его головы, если бы у неё была такая способность, но, к сожалению, приходится только ждать. И это добивало вместе с надоевшим тиканьем часов.
— Раз уж процесс необратим, хорошо. Всё началось пять лет назад, на одном приёме…
Парень ловит заинтересованный взгляд и постепенно окунается в собственные воспоминания, возвращаясь в самое начало — вечер, полный восторженных людей от красоты лишь одной личности — Маринетт Дюпен-Чен.
Адриан оглядывается вокруг и прислушивается к шуму из здания, прикуривая первую за весь вечер сигарету. Если его увидят папарацци, будет плохо его репутации, но сейчас всё было настолько второстепенным и незначительным, впоследствии становилось искренне плевать. Юность на то и юность, чтобы вершить глупые поступки, хотя видела бы его мать — прилетело бы сразу. От этих мыслей Адриан смеётся и затягивается, облегчённо выдыхая клубы дыма. Холодный весенний воздух быстро проникал в лёгкие, заставляя съеживаться от прохлады, а руки незамедлительно начинали мёрзнуть. Всё же первый день весны не отличался тёплым солнышком и приветливой погодой. Сегодня был очередной приём какого-то известного бизнесмена, которого Адриан не знает и знать не хочет, слишком уж всё начинало бесить. Всё те же надоедливые вспышки камер, всё те же незнакомые и назойливые лица, желающие узнать его и пообщаться со знаменитой моделью Парижа и единственным сыном прекрасной семьи Агрест, и это больше всего наводило на парня злость. Все они хотели лишь одного: деньги, власть, статус. Но парень был слишком внимательным ко всем мелочам и с лёгкостью уходил от подобных лиц. Прямо как сейчас. Родители воспитывали его так, чтобы он мог со всей вежливостью общаться даже с такими лицемерными личностями, однако Адриан не перестаёт противиться этому, не придерживаясь принципа «Всё для бизнеса». К слову, для семейного бизнеса. Пока ему двадцать лет, пока не наступил возраст принятия бизнеса семьи, Адриан желал насладиться беззаботностью сполна. Как же тяжело сейчас всё это даётся.
— Скорее сюда, я нашёл его, я нашёл! Адриан Агрест здесь! Какие яркие будут заголовки, вау!
Белокурый испуганно оборачивается назад, тут же думая о том, что его поймали папарацци, что теперь все заголовки будут пестреть о том, что главный наследник семьи Агрест не придерживается здорового образа жизни, хотя так его рекламирует, как на него моментально обрушивается волна злости.
— Ты придурок! Вот вообще не смешно, Крис!
Парень, вошедший на балкон, заливисто смеётся и параллельно с этим закрывает двери, чтобы их никто не заметил и не услышал. Адриан облегчённо выдыхает и снова затягивается, мысленно продумывая всевозможные способы убийства своего безбашенного друга за его креативность.
— Согласись, вышло эпично и очень даже натурально, — не перестаёт смеяться брюнет, подходя к Агресту с особой осторожностью. — Опять не соответствуете заявленному ранее поведению, месье Агрест? Не стыдно?
Адриан мысленно усмехается и выдыхает клубни дыма.
— Совершенно точно не стыдно, — тихо делает вывод парень, отмечая своё странное спокойствие при этом. Если раньше его как-то грызла совесть из-за того, что он не соответствует некоторым стандартам родителей, что-то наподобие «не курить» и «не избегать ответственности принятия семейного бизнеса», то сейчас его это просто-напросто не колышет. Связано ли это со стадией взросления или его усталостью — он не знает. Адриан краем глаза замечает, как Кристиан встаёт рядом и странно косится на него, что вызывает в самом парне кучу вопросов. Но вместо этого белокурый продолжает курить, всматриваясь в огни ночного города и наслаждаясь тишиной и спокойствием. Но не тут-то было.
— Ты проведёшь здесь остаток вечера или всё же наберёшься сил и вернёшься в дом?
— Я не понимаю, почему для тебя это так важно, — потушив сигарету и выкинув окурок, Адриан подозрительно всматривается в хитрое и слегка напряжённое выражение лица друга. Почему-то именно в этот момент появилось дурное предчувствие, которое зеленоглазый запомнит, как «начало неисправимого», и он понятия не имел, как убить в себе это.
— Просто ответь: ты действительно так сделаешь?
Кристиан был вполне серьёзен в подобных вопросах, и это больше всего напрягало Агреста. Он не видел ни намёка на веселье в его серых глазах. Это заставило быть честным хотя бы перед самим собой. Да, Адриан действительно бы провёл весь вечер здесь, лишь бы не возвращаться в сгнившее общество людей, которых он не знает и знать не хочет. Но он не успевает дать ответ.
— Просто если да, то у меня для тебя сюрприз, и я не знаю, понравится он тебе или нет, — заканчивает практически шёпотом парень, не сводя серьёзного взгляда с друга.
— Нельзя ли подойти ближе к делу? — с неприкрытым раздражением спрашивает Маринетт. Ей не доставляло никакого удовольствия слушать истории Агреста про его сложную жизнь и то, как он хотел поступить, но не сделал этого. Всё словно уходило от главной сути, хотя было с точностью наоборот.
— Если ты и правда хочешь узнать обо всём, тебе стоит запастись терпением, — с явной сталью в голосе произносит Адриан, пристально глядя на девушку и ловя в ответ её взгляд, полный вызова. — Нельзя просто так за пять минут рассказать всё, что планировалось на протяжении пяти лет. И, если ты дослушаешь, в конце тебя ждёт небольшой сюрприз касаемо договора.
Девушка слегка хмурится и практически испепеляет улыбающегося Агреста взглядом. Как же хотелось уехать отсюда, закрыться от всех и послать весь мир к чёрту. Её чутьё било тревогу, брюнетку так и подбивало наплевать на всё и сбежать, но безумное любопытство заставляло остаться и дослушать до конца, даже если Маринетт это не нравилось.
— Может, тогда продолжишь, а не будешь молчать, как остолоп?
— Ты такая вежливая, — саркастично замечает Адриан и закатывает глаза, настраиваясь на рассказ…
— Какой ещё сюрприз?
Задавая этот вопрос другу, белокурый не подозревал такого сюрприза. То, что он увидел собственными глазами, вернувшись обратно на приём, не сказать, что удивило, скорее, шокировало парня. Адриан не мог поверить в увиденное, не мог осознать это, и рядом стоящий Кристиан старался привести его в чувство. В нескольких метрах от парней стояла прекрасная красавица в невероятном красном платье, подчёркивающим её потрясающую фигуру, и улыбалась так красиво и завораживающе, что все вокруг ахали от увиденного. Если бы только внешность всех зацепила, ведь эта девушка из достаточно известной семьи, помимо всего прочего являлась начинающим дизайнером, уже успевшим получить некоторый успех. Общество восхищалось ею сегодня и одаривало многочисленными комплиментами, вполне искренними, нужно заметить, однако не обходилось и без завистливых взглядов. Люди задавались вопросом: «Кто эта красавица? Откуда она?», и когда замечали рядом стоящих родителей юной особы, небезызвестных мсье и мадам Дюпен-Чен, то восхищение прибавлялось в несколько тысяч раз наряду с неким уважением к их семье. Адриан не мог оторвать восхищённого взгляда от девушки, понимая, что его, возможно, заметили и, скорее всего, будет несколько вопросов, но было плевать. Искренне плевать. Он знает, что родители уже отыскали его взглядом, что, вероятно, направляются к нему, чтобы снова отчитать за явный побег, но сейчас… Сейчас Адриан просто любовался ею — той, что захватила его сознание в свои тиски за пару секунд, той, что с холодом отказывала упрямым мужчинам и гордо удерживала зрительный контакт с самодовольными персонами.
Словно призрак из прошлого, появление Маринетт Дюпен-Чен на этом вечере стало судьбоносным.
Кристиан несколько раз нервно оглянулся в сторону родителей друга и тяжело вздохнул, понимая, что появление давней подруги детства Агреста выбило из парня всё благоразумие. Все холостые (и не только) мужчины в этом доме не прекращали одаривать юную особу восхищёнными и влюблёнными взглядами, и Адриан очень быстро вписался в эту компанию.
— Да, друг мой, видимо, этот сюрприз пришёлся тебе по вкусу, — заключает брюнет, обречённо вздыхая, а затем добавляет: — А вот с наступлением твоих родителей я не в силах справиться, так что, пожалуй, схожу за напитками.
Ободряюще похлопав парня по плечу, Кристиан мгновенно испарился, и не успел Адриан осознать, что происходит, как вдруг его настигает другая кара, в виде его родителей.
— Молодой человек, сколько можно тебя искать! — начинает грозно Эмили, шепча максимально тихо и незаметно для посторонних. Белокурый слишком резко попадает в ловушку реальности, и это заставляет разочарованно выдохнуть и обратить на родителей удивленный взгляд. Если бы не Кристиан, вряд ли до конца вечера Адриан получил бы нотации, но теперь этого не избежать. — Почему мы каждый раз возвращаемся к одному и тому же, Адриан, скажи мне, почему?
В голосе мадам Агрест сквозит усталость и безысходность. Зеленоглазый сбегал столько раз, что по пальцам не сосчитать.
— Если это не закончится, придётся принять меры, — серьёзно оповещает Габриэль, сурово глядя на сына. Адриан знает, что если говорит отец, то всё вполне быстро может стать реальностью. Он никогда не шутил и всегда был строг в этой сфере.
— Я знаю, что мои объяснения сейчас будут бессмысленными, а потом мы можем перейти на стадию конфликта, и зачем нам это нужно в такой вечер, правильно? — в своей манере начал заговаривать Агрест-младший, невинно пожимая плечами, а затем продолжил: — У меня к вам другой вопрос.
— И какой же?
— Это правда, что семья Дюпен-Чен сегодня здесь?
Родители быстро перегляделись между собой и заметили серьёзность и замешательство во взгляде сына. Адриан никому бы не поверил, если бы сам своими глазами всё не увидел. Какого это было: увидеть человека из прошлого, что некогда был так близок, а потом испарился из жизни, как будто его никогда и не было? Это было немного больно и поразительно до лёгкой дрожи в теле. Адриан никогда не забудет то время, когда маленькая девчушка резко перестала навещать его, когда встречи с семьёй Дюпен-Чен прекратились так же быстро, как и начались. Даже Феликс, вечно погруженный в учебники, заметил исчезновение юной и яркой особы. Они все скучали по ней. Адриан скучал. Столько лет от неё не было ни весточки, ни единого намека на существование. Парень просто отчаялся и начал жить своей жизнью, но всё было совершенно не так, как хотелось бы. Ему всё время чего-то не хватало, словно деталька от какого-то важного механизма, заставляющего его чувствовать радость и счастье. Он не понимал, что с ним не так, пока сегодня не увидел её.
— Да, сегодня они здесь, — просто отвечает Габриэль, не сводя с парня пристального взгляда. Он явно следил за сменой его состояния, ведь они помнят, как отразилось внезапное исчезновение Маринетт на зеленоглазом. — Ты думаешь о том, чтобы подойти к ним?
Во взгляде отца Адриан увидел то, что больше всего ненавидел, — скептицизм. Это заставило его немного отрезветь в эмоциональном плане и вспомнить тот самый день. Вряд ли девушка исчезла просто так, ведь Адриан помнит её родителей. Строгие, холодные, расчётливые и скрытные. Захотят ли они спустя столько лет снова видеть его рядом с ней? Они ведь неспроста оборвали все связи и не появлялись столько лет на виду в большом мире, скрывая Маринетт от посторонних глаз. Нет, может быть, на мелких приёмах она и появлялась, но не настолько масштабных, как сегодня. В любом случае, Адриан понимал, что его появление будет неожиданным, и он не знал, как отреагирует семья Дюпен-Чен. Парень некоторое время сохранял с отцом напряженный зрительный контакт, а затем перевёл взгляд на Маринетт, стоящую рядом с родителями. Гордая, неприступная, леденящая душу и распаляющая сердце. Такой она запомнится всем сегодня.
— Нет, не думаю, — с большой болью преодолевая своё спонтанное желание плюнуть на всё и подойти к девушке в тайне от всех, Агрест стискивает зубы и тяжело выдыхает. Ему так хотелось снова заговорить с ней, узнать, как она, как изменилась её жизнь, есть ли у неё мужчина, друзья, но все эти вопросы так и остались невысказанными. — Я не думаю, что я ей нужен сегодня. Им точно.
— Дорогой, сегодня точно не подходящее время, — аккуратно и ласково начинает Эмили, кладя ладонь на плечо парня, тем самым отвлекая его на себя. — Семья Дюпен-Чен всегда была скрытной, и мы до сих пор не знаем всего, что у них произошло. Понимаешь, к чему я веду? — заметив в глазах сына лёгкое понимание, женщина слегка выдыхает. — У всех могут быть свои причины, и поступки в то время являлись адаптацией к реалиям жизни. Какие бы они не были, значит, так нужно было.
— Я понимаю, правда, но… — плавно Адриан переходит на едва слышный шёпот, чувствуя, как внутри всё сжимается. Он старается контролировать эмоции и едва ли не проваливается. — Почему так больно и обидно? Почему они оставили нас без объяснений? Меня… Разве я не заслуживаю знать, что произошло на самом деле?
Сердце Эмили Агрест разрывалось на мелкие части, когда она видела искренние эмоции своего дитя, и ей так хотелось забрать его боль, чтобы ему стало легче. Адриан редко был таким открытым с ними, и это смягчило даже Габриэля, что всегда держит маску, не позволяя эмоциям брать верх.
— К сожалению, это уже не наше право.
Адриан чувствовал подступающую горечь и обиду, и ему ничуть не становилось легче с видом реальной Маринетт Дюпен-Чен буквально в нескольких метрах от него. Этот приём натолкнул его на безумную мысль, на самую сумасшедшую и чертовски неправильную мысль. Родители будут против, но кто он такой, чтобы сдаваться? Его отправят в Ад за это. Он знает это.
— Получается, именно после того приёма тебе пришла идея с подставным браком? — на всякий случай уточняет Маринетт и тут же получает положительный кивок в ответ. — Ты идиот! Как тебе в голову вообще такое пришло? Почему тот приём? Как твои родители вообще на это согласились, если они были против того, чтобы ты даже подходил ко мне?
Адриан откидывает голову назад и переводит взгляд на вид за окном, нервно ухмыляясь. Его сердце бешено колотится в груди и норовит вот-вот выпрыгнуть, если он прямо сейчас всё не скажет. Почему ему вдруг стало так важно, как она отреагирует? Как поступит? Чёрт возьми, безумные объяснения его мыслей всегда будут преследовать его.
— Ты до сих пор ничего не поняла?
— Нет, может быть, именно поэтому я здесь, потому что ты обещал всё рассказать, — едко подмечает девушка, внутренне заинтересовавшись истинной причиной этого брака. Она уже не выглядела раздраженной, она была больше удивленной и в замешательстве. Это более-менее успокоило Агреста. Он снова посмотрел на неё, но в этот раз опёрся руками на колени и наклонился к ней, чтобы лучше воздействовать на Дюпен-Чен. И, кажется, это всё же получится.
— Где ты видела, чтобы завидные холостяки просто соглашались на брак, пусть и фальшивый? Тем более, что я сам предложил эту идею родителям, а они, к слову, сразу не одобрили эту затею, и я знаю, что я был не прав.
— Не обольщайся, Агрест, ты не завидный холостяк, уж поверь мне, — с язвительностью прокомментировала первую часть реплики Маринетт, закатив глаза, на что Адриан посмеялся. — А вот с частью, где «я не прав», соглашусь. Ты придурок! Это мерзко! Ты просто обесценил мои чувства! Ты повёл себя, как эгоист!
— Я знаю, но у всего была причина, как бы тебе мерзко не было, — на этот раз серьёзно проговаривает белокурый, не сводя пронизывающего взгляда с девушки. Маринетт мгновенно почувствовала себя не в своей тарелке, словно ей должны сообщить что-то, что поменяет её жизнь в корне. И от этого беспокойство нарастало с ужасной скоростью. — У моего поступка нет оправдания, причина может показаться тебе самой обычной и не требующей подобных действий. Я был юн и совершенно точно не могу просто списывать всё это на только закончившийся глупый подростковый период, но… Я считал, что поступаю правильно, потому что это позволило мне заговорить с тобой, пусть и таким ужасным способом.
Маринетт не могла вымолвить ни слова, неотрывно глядя в открытые и честные глаза парня и ощущая, как внутри что-то очень громко ломается. Кажется, она начинает понимать, к чему парень клонит, и, если Адриан действительно скажет это, он просто обезоружит её. Брюнетка никогда не задумывалась о том, чтобы взглянуть на ситуацию со стороны Адриана, ведь она всегда видела в нём лишь шута, которому достаётся практически всё благодаря его блистательной внешности. И сейчас, когда Агрест так искренен перед ней, она чувствует, что может сказать лишнего.
— Когда ты резко перестала появляться у нас дома, я себе места найти не мог. Все спрашивали о тебе, все, а я только и мог слушать нелепые отговорки взрослых, гадая, что же с тобой такого случилось. Ты просто пропала, не предупредила, ты буквально исчезла из моей жизни, оставив после себя пустоту, — на этом моменте Адриан постепенно переходит на шёпот, продолжая откровенности и не заботясь о том, как это скажется на девушке. Он обещал быть честным, он выполнит это обещание. — Я не видел тебя столько лет, я думал о том, что с тобой что-то случилось! Я был так шокирован и рад, когда увидел тебя на том вечере. Мы все скучали по тебе. Чёрт возьми, я скучал по тебе!
Девушка едва успевает вдохнуть, когда слышит буквально признание парня. Слова, что так и норовили выйти наружу, разом испарились, оставив пустоту и горькое послевкусие.
— Я не думал, что всё может обернуться таким исходом… И я сожалею, безумно сожалею о том, как поступил с тобой. Прости, Маринетт… Я не думаю, что заслужил это прощение, но… я должен извиниться. Я виноват перед тобой.
Адриан очень тяжело выдыхает, позволяя всем эмоциям, что он держал в себе, выйти, и после с некой надеждой в глазах посмотреть в шокированные глаза напротив. Парень не рассчитывает на мгновение прощение или прощение через неделю, месяц… Он просто надеется, что Дюпен-Чен не уйдёт из его жизни. Возможно, это снова эгоистично с его стороны, но Адриан очень сильно не хочет думать об её уходе. Не сегодня, не сейчас, когда девушка сидит рядом и шокировано смотрит на него, переваривая все ранее сказанные слова.
Маринетт не знала, как реагировать. Не знала, что сказать. Весь этот месяц все лгали ей, закрывались своим жалким договором, втирались в доверие, и ведь это сработало, она доверилась. Адриану, его родителям, его родственникам. Под предлогом фиктивного брака, в семейной и расслабленной атмосфере Маринетт потерялась в счёте времени, перестала обращать внимание на банальные детали, которые указывали ей на общую ложь. Она слишком быстро влилась в эту семейную идиллию. И это осознание пугает. Опустив взгляд вниз, девушка снова мысленно возвращается к событиям в самом начале, к вечеру, когда две семьи встретились. Она помнит их первое пересечение взглядов, когда Адриан, словно завороженный, смотрел на неё и не мог отвести глаз, помнит, как сама погрузилась в этот головокружительный омут, вспоминая детство, и помнит первую секунду, когда что-то во взгляде парня сменилось с нежного восхищения на насмешливое оценивание. После этого Маринетт поняла, что того друга её детства больше нет. Она не стала раздумывать над тем, чтобы пробудить детские воспоминания, не стала пытаться наладить их взаимоотношения: всё пошло не так с самого начала. Их характеры сделали своё дело, а детство осталось в далёком прошлом.
Дюпен-Чен глубоко и прерывисто вздыхает и поднимает на Адриана мокрые глаза, понимая, что ничего уже так, как раньше, не будет. Всё поменялось вокруг, абсолютно всё, включая их самих. В одном Маринетт уверена точно: парень ждал её много лет, и она не безразлична ему. Так что скрывается под его «не безразлична»? Желание иметь рядом друга? Желание вспомнить далёкие годы, что въелись в память настолько сильно? Или быть любимым? Девушка уйдёт сразу же, если всё так. В его глазах она видит искреннее раскаяние и немую просьбу остаться. Маринетт не может. Просто нет. Нет, нет, нет…
Девушка чувствует новую волну приближающейся истерики и снова делает глубокий вдох, прикрыв глаза. Адриан взволнованно наблюдает за ней и виновато поджимает губы.
— Пять лет… Пять лет, чёрт тебя подери! — устало шепчет голубоглазая, вернув свой взор на парня. — Хочешь знать, почему я пропала? Почему, как ты выражаешься, исчезла? — постепенно тон девушки начал повышаться, а сердцебиение ускоряться. Маринетт чувствовала, что в любой момент может снова разрыдаться, потому что боль в груди слишком сильная, тяжёлая и невыносимая. — Дело было не во мне, а в моих дорогих родителях. Нам было по десять лет. Ты правда думаешь, что я бы ушла самовольно из места, где мне очень нравилось?
— Я такого не говорил, — тихо делает замечание белокурый.
— Плевать! — срывается Маринетт, так и не дав ему договорить. Адриан, затаив дыхание, неотрывно смотрит на девушку, на этот раз мысленно соглашаясь на смирное молчание. Дюпен-Чен делает тяжёлый вдох и на секунду переводит взгляд на камин, укутываясь в плед сильнее. — Мои родители решили поиграть в заботливую семью, поэтому посадили меня на домашнее обучение. Сначала это была обычная школа, а потом учителя, приходящие домой. Они не поинтересовались моим мнением, а просто поставили запрет, — с каждым произнесенным словом Маринетт чувствовала жжение в горле и желание заплакать. Каждое воспоминание, закованное в её сознании теперь на всю жизнь, приносило нестерпимую боль от того, что собственные родители, люди, которые должны были быть ей ближе всего, делали больно. Каждое замахивание руки матери, каждое сказанное слово, каждый звук закрытия её комнаты снаружи — всё это до сих пор ярким пламенем живёт в девичьей памяти, словно ужасное пятно, которое девушка с удовольствием бы вывела, будь это возможно. — За меня всё решили, не дав мне права выбора. Я ведь Дюпен-Чен, я продолжение старинного рода, я гордость и идеал во всём. Всё это — не мой выбор, а решение моих родителей. И если бы я могла что-то решать в то время, поверь, всё было бы по-другому.
На последнем слове девушка снова переводит взгляд на Адриана, в этот раз смотря прямо и со всей твёрдостью характера. Она до сих пор не знает, как реагировать на его странное объяснение ситуации, не понимает, как действовать, потому что, с одной стороны, его поступок непростительный, но с другой… Он практически признался, однако не в любовных чувствах, а в дружеских. Это заставляет отрезветь.
Агрест не прерывает зрительный контакт ни на секунду, всматриваясь в синий омут. Он никогда не задумывался о том, что пережила Маринетт, находясь в собственном доме, он не думал о том, насколько холодны её взаимоотношения с родителями, он просто не замечал этого. И сейчас, слушая откровенности девушки, его мир будто перевернулся. Не будь того сранного запрета семьи Дюпен-Чен, всё было бы по-другому. Всё! Это осознание с такой безумной силой бьёт по нему, что Адриан впервые за всё время ощущает себя глупым и чертовски виноватым. Одно недопонимание, и всё изменилось в самую ужасную сторону.
— Маринетт, я так виноват перед тобой… — тяжело и шумно выдохнув, Агрест устало потирает лицо и слегка взъерошивает волосы. — Я даже не знаю, как могу искупить свою вину перед тобой. Это всё так… Неожиданно.
— В одном я с тобой согласна, это всё действительно неожиданно, — теперь, когда голубоглазая более-менее успокоилась, она могла разумно мыслить и рассуждать, не поддаваясь эмоциям. Всё это время Адриан думал, что Маринетт покинула его по каким-то личным причинам, что он сделал что-то не так, но за все годы парень ни разу не подумал о тех, кто был всегда рядом и стоял абсолютно за всем — о её родителях. — А теперь расскажи мне, как расторгнуть этот договор, раз уж мы так быстро отошли от лирической части.
Этой фразы хватило, чтобы все надежды Адриана разом рухнули. Он хотел верить в то, что девушка останется, что не уйдёт, но всё обернулось против него. Наверное, это будет справедливо, разве нет? Агрест обманул её, спланировал всё, заставил родителей покрывать его, успел представить миру их помолвку и втереться в доверие. У него всё получилось, только вот эмоциональное состояние Маринетт обрушилось на него сокрушительной волной, уничтожая всё на своём пути.
— Раз переубеждать тебя бессмысленно, рассказать всё равно нужно, — грустно усмехается Адриан, откидываясь назад. — Заключая этот контракт, мы обязуемся исполнять все условия, так ведь? — он вопросительно смотрит на девушку и получает в ответ лёгкий кивок. — Есть одно маленькое «но» в виде длительности контракта, помнишь?
— Три года брака.
Маринетт хмурится, начиная понимать, к чему белокурый клонит. И это ей совершенно не нравится. «Пожалуйста, пусть я окажусь не права!»
— К большому разочарованию для тебя, этот контракт расторгнуть нельзя, и это прописывалось в нём.
— Что? Ты сейчас серьёзно?
Дюпен-Чен не знает, как описать свою из ниоткуда появившуюся агрессию по отношению к ситуации и людям. Хотя нет, знает. Это пламя. Огромное, опасное и ужасное пламя, которое сожжёт всё на своём пути. Её брови мгновенно сводятся к переносице, а внутри разгорается безумный пожар.
— Я не шучу, — в этот раз без намёка на юмор говорит Адриан, уверенно глядя на девушку. По одним эмоциям на лице он понимает всё её состояние, и это вовсе не обнадёживает. — Тебе давали читать контракт, прежде чем подписывать его?
Если бы у парня был острый и невероятно сильный слух, вероятно, он бы услышал скрежет зубов, прерывистое, тяжёлое дыхание и ускорившееся сердцебиение. Маринетт вспоминает момент, когда родители в спешке заставили её подписать договор, уверяя о трёх годах брака и скорейшем разводе после, но не было ни слова о том, что контракт можно разорвать раньше, если она захочет. То, как родители поступили с ней, фактически отдав в лапы дьяволу, заботясь лишь о собственном бизнесе, репутации и власти. Это ударило сильнее, чем ложь Агреста. Затянувшееся молчание девушки удивило Адриана и заставило осознать некоторые вещи. Непроизвольно у него вырвался нервный смешок, который необычно быстро вывел Дюпен-Чен из прострации.
— Что смешного?
Белокурый неторопливо потирает глаза, улыбаясь так, словно познал всю суть этого мира. Расслабленно, спокойно и от чего-то так горько. Он понял, что происходило все эти годы, чего добивалась семья Дюпен-Чен, мучая свою дочь не один год.
— Я думал, что дело было во мне, что я их не устраиваю, а всё оказалось куда проще, — усмехнувшись собственным доводам, Адриан прикрыл глаза. Девушка не прекращала хмуриться; казалось, что её нервы снова вот-вот сдадут, но, на удивление, она держалась стойко. — Чёрт, теперь я всё понял. У них были какие-то проблемы с бизнесом? Не знаю, хоть что-то?
— Может, ты поделишься со мной этими мыслями вместо того, чтобы что-то узнавать о моей семье?
— Маринетт, — глубокий и невероятно тяжёлый вздох нарушил тишину. Адриан собирался с мыслями, думая лишь о том, стоит ли всё вот так вот разом вываливать на неё, когда вечер и так был сложным. Но ведь это её родители, она обязана знать всё, она не потерпит лжи или скрытия информации. Он должен. — Если я прав, то с заключением нашего брака твоей семье переходит двадцать пять процентов всех акций компании моей семьи. Эти акции переходят твоим родителям, тем, кто заботится лишь о собственном бизнесе, понимаешь?
— Хочешь сказать, что они специально всё это сделали? — в глазах девушки не было недоверия, в них была злость, но не по отношению к Агресту. Маринетт чувствовала, как пламя охватывает её тело с каждой пройденной минутой, и ничего хорошего из этого не выйдет, она знает.
— Не могу говорить за них, но я думаю, что да, поэтому и спрашиваю у тебя: были ли у них проблемы с бизнесом? Когда договор составлялся, в нём проговаривались все условия, некоторые из них были предложены твоими родителями.
— И твои, конечно же, согласились, полагая, что всё это к лучшему, — делает вывод девушка, крепко сжимая кулак и удерживая себя на месте от глупых поступков. — Естественно у них были проблемы с бизнесом. Этим договором они решили бы всё, удвоив свой доход. И у них это получилось.
Адриан на некоторое время задумывается, уткнувшись в одну точку, а Маринетт мысленно проворачивает грядущий разговор с родителями, планируя собственное «освобождение» от тирании своей фамилии и семьи. Её переполняла ярость, стоило ей только подумать о том, что её готовили столько лет к лживому обществу, которое любит лишь оболочку, что её продали, как простую и ненужную игрушку. Она столько лет была куклой в руках кукловода. И теперь ей хочется лишь одного:
возмездия.
Белокурый не сразу замечает горящие злостью глаза девушки, и это наводит на него лёгкое волнение, однако Адриан понимает всё сразу. Он не встанет на её пути, особенно после выяснения всей правды. Сейчас Маринетт нужна поддержка, и он даст ей её, если Дюпен-Чен позволит.
— Хочу ненадолго отвлечь тебя от твоих коварных планов, — переводит на себя всё внимание парень, заглядывая в голубые глаза напротив. — Что ты планируешь делать с родителями?
— Тебе действительно это интересно? — с лёгким раздражением спросила девушка, не отводя глаз. Снова негласное противостояние, появившееся из ниоткуда. Маринетт настолько быстро привыкла к этим зрительным «перепалкам», что это явление стало настолько обыденным.
— Да, — решительно ответил белокурый, кажется, снова что-то задумав. И он, не теряя ни мгновения, старается объясниться: — У меня есть план.
— И какой же? Надеюсь, я не играю в нём главной роли.
— К твоему разочарованию, ты — главное лицо, — улыбнулся Адриан, глубоко и грустно вздыхая. Он уже представлял реакцию после его слов, но, на самом деле, это был действительно отличный план, если смотреть с его точки зрения. Маринетт не имела ни малейшего представления о том, в чём заключалась идея, и дальнейшая фраза снова разозлила её. — Ты просто должна выйти за меня замуж, а дальше дело за мной. Я смогу помочь тебе, но ты должна сделать то, что будет необходимо.
— Нет!
— Почему?
— Ты сейчас серьёзно? — нервно усмехнувшись, девушка ставит чашку на столик и, обернувшись пледом, встаёт, в надежде быстро и спокойно уйти в свою комнату. Но настойчивая рука Адриана банально не даёт этого сделать. — Отпусти!
— Я предлагаю помощь, и ты отказываешься. Почему? Я хочу знать. Честность за честность, — в его глазах плещется столько уверенности и огня, что на секунду Маринетт теряется в своих мыслях. В ней закрыто столько эмоций, и почему-то только Адриан, помимо друзей, пробуждает их в девушке. Это очень сильно пугает и заставляет держать дистанцию, а ещё лучше ей нужно просто перечеркнуть все связи с парнем, лишь бы не ощущать эту слабость и беззащитность. — Маринетт, я хочу знать почему.
— В моём представлении я не выхожу за тебя замуж, придурок, так что сейчас же отпусти меня!
Парень слишком быстро поднимается на ноги, оказываясь в нескольких сантиметрах от неё и глядя в глаза с таким безумным огнём, что на мгновение девичье сердце пропускает удар. Агрест по-прежнему держит её за руку и не отпускает, что ещё больше усложняет возможность побега брюнетки.
— Я не понимаю, что в этом такого. Я же не заставляю тебя выполнять так называемый супружеский долг, чёрт возьми, я просто хочу помочь тебе!
— Помочь? Серьёзно?! — она истерически смеётся, а затем со злостью смотрит в его глаза. — Агрест, ты пять лет планировал нашу встречу, пять лет молчал. Ты врал весь месяц, притворяясь мальчишкой, которого силой затянули под венец! И ты думаешь, что после этого я соглашусь на все твои условия?
— Мне казалось, что ты поняла смысл моих действий, но, получается, что нет, — как ни странно, спокойным и размеренным тоном говорил Адриан по сравнению с горящей от злости девушкой, готовой убить его за любое сказанное слово. — Да, я поступил отвратительно и непростительно, но сейчас я хочу искупить свою вину и помочь тебе. Поддержка никогда не помешает, и ты это знаешь! Чтобы план сработал идеально, тебе нужен статус моей семьи. И вспомни, что ты не можешь расторгнуть контракт, поэтому я стою здесь и пытаюсь убедить тебя!
— Господи, о какой помощи идёт речь? О каком смысле твоих слов, когда ты привёл эту сучку Лила в
наш дом! Ты серьёзно? Ты не постеснялся, ты решил так отомстить, заставив меня ревновать, но ни черта подобного! — внутри Маринетт искрился поток невысказанных слов, и сейчас всё это выходило в бешеной волне прямо на парня. — Для чего ты мне это всё рассказал? Все эти лирические отступления и твои слова о том, что ты ждал меня все эти годы, для чего они? — Адриан терпеливо молчал, подавляя в себе желание возразить, но он знал, что ей нужно выговориться. — Чтобы я купилась и спокойно вышла за тебя замуж? Чтобы ты вновь обрёл рядом верного друга? Ты на это надеешься?!
— Что?
На минуту Адриан хмурится, не понимая, с чего вдруг голубоглазая свела все его слова к дружбе. Она всерьёз восприняла его объяснение как… Ох ты ж…
— Детство закончилось, и на этом стоило закончить всё, но нет же, ты решил поиздеваться!
— Погоди, моя дорогая, — Адриан что-то старательно выискивает в глазах напротив и находит лишь злость и обиду на него. — Ты думаешь, что я проделал всё это для того, чтобы вернуть нашу дружбу? — и видит в ответ молчаливое согласие. — Мышонок, ты правда ничего не поняла?
— Прекрати так называть меня, сколько уже можно! Всё, с меня хватит этого спектакля, отпусти немедленно!
Маринетт понятия не имела, почему парня так задело это, и не хотела узнавать, предпочитая просто уйти, закрыться в комнате и заснуть, отпустив все проблемы. Хотя нет. Они, казалось, только начинались.
— Ты так до сих пор ничего не поняла, — обессиленно шепчет Адриан, медленно выдыхая. Он надеялся, что Маринетт будет более благоразумной и помимо своей злости сможет увидеть ещё что-то, например, его чувства, скрытые за постоянным сарказмом и шутками, его отношение к ней за поступками. Но… ничего. Абсолютно ничего, и от этого белокурый разочаровался. Девушка подозрительно быстро притихла, не сводя с парня растерянного и вопросительного взгляда.
— Ты сказал достаточно, отпусти, — более спокойным тоном проговорила Дюпен-Чен, ощущая, как безумные эмоции постепенно отступают, оставляя после себя жгучее опустошение. Адриан молчал и усиленно думал над тем, что сказать ей, но внезапно пришёл к своему выводу, позволяющему ему спокойно отпустить девушку и сделать шаг назад, потухшим взглядом глядя на брюнетку. Он не сможет «разбудить» её, не сможет открыть глаза, когда она сама не хочет этого, и на этот раз, в этот вечер, Агрест отступит, дав время и ей, и себе подумать над произошедшим. Очень много эмоций и чувств, им нужно время. Обоим.
Маринетт не ждала, она мгновенно ушла, можно сказать, убежала в свою комнату, наверх, даже не оглядываясь. Долгожданная свобода была такой сладкой на вкус, и ей стало намного легче. Руки слегка тряслись после случившегося, после сказанного, однако ей было необходимо побыть наедине с самой собой, принять тёплый душ и просто лечь, закрывшись в комнате. Она растерялась, когда увидела, как резко потух огонь в изумрудных глазах, как Адриан отступил и просто отпустил её. Вопросов появлялось ещё больше, но сейчас не хотелось рассуждать на эту тему. Ей нужен душ. Срочно. Нужно смыть всё с себя. Каждое слово, каждую фразу и каждый взгляд.
Адриан устало опустился на кресло, потирая глаза, и посмотрел на горящий внутри дома камин. Наблюдая за искрами бушующего пламени, белокурый думал лишь о том, насколько серьёзно он влип. Сначала проявить симпатию к подруге детства, будучи в юном возрасте, а затем влюбиться в девушку, не желающую даже видеть его. Когда они только встретились, парень сразу же почувствовал эту химию, ностальгию и странное желание находиться рядом с Маринетт постоянно. На протяжении всего месяца они очень часто пересекались, умудрялись вести спокойный и интеллектуальный разговор, обоснованно доказывая свою точку зрения, шутили и понимали друг друга без слов, и впервые в жизни Адриан почувствовал себя в нужном месте.
В правильном месте. Тогда-то он и понял, что теперь это не просто ностальгия по детству. Это реальный человек, понимающий его душу и характер. И это тот человек, который не пытался его как-то изменить, в отличии от той же самой Лила, как-то подмять под себя. Маринетт принимала его таким, какой он есть, и это очень сильно засело в его сознании. Она часто поддерживала его шутки, так же часто противостояла ему, никогда не молчала и всегда была обходительна, когда дело касалось чувств. Адриан никогда не чувствовал себя более комфортно и хорошо, находясь рядом с девушкой. Маринетт первая.
Впервые за всю жизнь он допустил серьёзную ошибку, решившись на выбор, подкреплённый обманом. И он не знает, простит ли девушка его за это. А простит ли вообще?..
***
Время плавно перевалило за полночь. На усыпанном многочисленными звёздами чёрном полотне гордо воссияла луна, освещая всё, на что попадает её свет. Тёмные тучки давно скрылись за горизонтом, уступая место тихой и спокойной ночи. Вокруг был слышен лишь изредка проходящийся ветер, скулёж только успокоившихся собак и шум изредка проезжающих недалеко машин. Тиканье больших часов на первом этаже эхом раздавалось в доме, не нарушая покой уснувших. А были те, кто до сих пор не мог заснуть, пребывая далеко отсюда, в собственных мыслях и размышлениях.
Маринетт безразлично крутила в руках собственный телефон, без интереса наблюдая за своим движением. На щеках засохшие дорожки от недавних слёз, глаза, казалось, вовсе стали безжизненными и опустевшими; восседая на кровати и прислонившись к стене спиной, девушка подогнула к себе колени, сделав тяжёлый вдох. В голове было столько навязчивых и неприятных мыслей, от которых легче не становилось. Она думала позвонить Алье и поговорить о сложившейся ситуации, надеясь получить трезвый взгляд со стороны, но потом Дюпен-Чен быстро откинула эту мысль. Мало того, что сейчас глубокая ночь и Аля, скорее всего, спит самым мирным и сладким сном, вряд ли она обрадуется подобному состоянию. Вероятно, подруга, узнав мысли Маринетт, сильно стукнула бы ей по головушке, снова прочитав лекцию о том, что «мне важно твоё эмоциональное состояние, пожалуйста, не мели чепухи», но Маринетт просто не может. Она знает, что это именно та ситуация, которую она должна прожить сама, просто пройти через это, позволить этому случиться, но… Ей так хочется поделиться своими переживаниями с друзьями, получить поддержку.
Почувствовать себя в безопасности и комфорте. Ей так не хватает друзей.
Девушка, бросив телефон на кровать, устало прикрывает глаза, вновь прокручивая произошедшее за день. Лгали. Бесстыдно улыбались. Обманули. Она лишь разменная монета в этой игре. Если выходка родителей Маринетт совершенно не удивила, скорее в очередной раз разозлила, то подобного поступка от семьи Агрест она не ожидала. Эти люди были так добры с ней всю её жизнь, они заменяли ей настоящих родителей, пока та была гостьей в их доме, а теперь ей противно лишь от одного воспоминания, как поменялись их лица при озвучивании правды. Дюпен-Чен всегда получала от них столько семейного тепла и любви, сколько не получала, наверное, ни от кого более в своей жизни. И осознание того, что они так подло поступили с ней, заставляло испытывать лишь отвращение. Маринетт просто не может поверить в это. Чувство, словно её мир в один миг подорвали мощной гранатой, и теперь прошлую картинку уже не соберёшь. Всё пропало. Она правда не знает, как теперь общаться с Агрестами, но пока что… Нет ни малейшего желания даже видеться с ними.
Адриан… Тягучее и вязкое болото, в которое девушка предпочла бы просто не лезть. Отголосок далёкого детства, её единственных тёплых воспоминаний, времени, когда она была наивна и счастлива. Маринетт ни за что бы не призналась себе, если бы эта игра продолжилась дальше, но теперь она точно уверена в одном: маски слетели после того поцелуя, а её сердце в очередной раз дало слабину, позволив ей на несколько мгновений
что-то почувствовать. Она понимает, что начала что-то чувствовать по отношению к этому заносчивому придурку, но у неё никогда не хватало сил признаться самой себе в этом. Связано ли это с тем, что Адриан является некой связью с её воспоминаниями, непонятно. Маринетт безумно дорожит своим детством, и парень как яркое напоминание о потерянном времени. Хотя… брюнетка снова обманывает себя. Не связано это с детством, чёрт возьми. Нет… За этот месяц их взаимоотношения значительно поменялись, и это мог не заметить лишь слепой. От чего-то словесные перепалки постепенно заменялись взаимными и безобидными подколками, а недопонимание сменилось на молчаливое наблюдение, в процессе которого каждый из них открывал что-то новое для себя. Осознавать это было для Дюпен-Чен чем-то вроде принятия собственного проигрыша, но что более страшно, так это наличие непрошеных чувств. Маринетт не знает, что с ними делать. Не понимает. Ей так хочется уйти, отгородиться от парня, снова выстроить между ними ледяную стену. В какой-то момент ей хочется попытаться
понять его, и в то же время она не может переступить свою гордость. Он обманул её, он позаботился обо всём, включая ложь родителей, и это слишком тяжело для Маринетт.
Голубоглазая вытирает подступающие слёзы и укутывается в тёплый плед, ложась набок. Предварительно закрывшись изнутри на замок, Маринетт не особо волновалась, что с утра к ней могут заглянуть. Они обязательно постучатся, все, включая самого парня, только вот она не откроет. Никого не впустит. Абсолютно. Ей казалось, что мир приобрёл иные краски, когда вся правда вышла наружу. Интересно, а знает ли вся прислуга о том, что всё планировалось на протяжении стольких лет? Мысленно девушка делает заметку и плавно прикрывает глаза. Столько эмоциональных переживаний, и она выжата, словно лимон. Ей необходим отдых, и никто не посмеет нарушить его, даже если в её комнате выломают дверь.
***
Утро наступило поразительно быстро, вовлекая всех людей в новый и не менее увлекательный день. Погода словно насмехалась над всеми, в частности над Маринетт, полностью передавая её состояние. За окном снова шёл весенний, мелкий дождь, накрывая местность тёмными и тяжёлыми тучами. Апрель всегда был обманчивым месяцем: то холод, то тепло, то дождь, то солнце, и Маринетт находила в этом свой собственный смысл. Она не отводила глаз от своего окна в комнате, укутавшись в плед, наблюдая за стекающими каплями дождя по стеклу и слушая постукивания по крыше. Умиротворённость. Момент, который она бы хотела запечатлеть в своей памяти на долгое время, а чувства сохранить, вероятно, навсегда. Дождь всегда успокаивал её, тем не менее, он также погружал её в состояние некой апатии, позволяя почувствовать то самое желание зарыться головой в мягкие подушки и весь день не вставать с кровати. Да, пожалуй, сегодня она может себе это позволить.
На часах одиннадцать, и Маринетт больше не в состоянии спать. Выходить нет желания, потому что так или иначе ей снова придется пересечься с Агрестом, а этого она сейчас хотела меньше всего. Несколько раз к ней стучалась прислуга, в том числе Камилла и Ричард, которых девушка благополучно проигнорировала.
— Госпожа Дюпен-Чен, Вам что-нибудь нужно?
Первым был Ричард, именно он забеспокоился о девушке, ведь, как бы то ни было, частично он слышал всё то, что происходило вечером. Он не был полностью осведомлён обо всём, что происходило в отношениях пары, но также мужчина прекрасно знал, что Маринетт ничего не знала о строительстве дома. Ему было искренне жаль её. Вся прислуга в доме знает девушку как доброго и приветливого человека, способного помочь в любой ситуации, и подобный обман со стороны Агреста не был оценён мужчиной как положительный знак. Он не имеет права в это лезть и тем более осуждать своё начальство, но ему правда жаль Дюпен-Чен. Ричард лишь хотел убедиться, что Маринетт более-менее в порядке.
Все в доме знали, что как только она зашла в комнату, голубоглазая больше не выходила из неё. Поэтому когда дворецкий получил тишину вместо ответа, он не беспокоился о спонтанном побеге, который вполне мог быть. Поэтому он, тяжело вздыхая, бросил:
— Если Вам что-нибудь понадобится, я буду рядом.
Маринетт ценила внимание и заботу своей прислуги, и где-то в глубине души у неё появился стыд за своё поведение, но у неё банально не было сил даже на речь. Ей хотелось побыть в одиночестве, подумать обо всем, что взбредёт в голову, и просто насладиться тишиной и спокойствием. В последнее время Дюпен-Чен слишком много нервничает, отдавая всю себя работе и обществу, а случившееся вчера выжало из неё ещё больше сил.
Камиллу брюнетка тоже проигнорировала, когда та тихо постучала в дверь и спросила то же самое, что и Ричард ранее. «Не сегодня» — проносится у Маринетт в мыслях, пока девушка по ту сторону двери пытается найти пути для установления контакта с хозяйкой. Как-нибудь потом Дюпен-Чен поблагодарит их за подобное проявление заботы, но сегодня она эгоистка.
До тех пор, пока за дверью девушка не услышала спокойный голос Адриана. В одно мгновение сердце сжалось и, кажется, пропустило удар. Перед глазами моментально пронеслись сцены вечера, обрывки их разговора и открытые, честные глаза парня… Чёрт его подери, как же она устала от этого…
— Маринетт, пожалуйста, тебе нужно выйти и покушать, — тихий и усталый голос блондина отзывается болью в её сердце. — Пожалуйста, открой, все волнуются о тебе, — Маринетт молча машет головой, понимая, что он её не увидит, и чувствует, как по щеке скатывается первая за всё утро слеза. Она ещё больше натягивает на голову плед, зарываясь в него носом и стараясь не издавать ни звука. — Нам всё равно нужно будет поговорить, тебе не уйти от этого.
Брюнетка слышит удаляющиеся шаги Адриана и прерывисто выдыхает, шмыгая носом. Она не была готова встретиться с ним лицом к лицу, так что будет лучше, если Маринетт просто останется здесь, в комнате. Хотя бы на сутки.
— Ричард, — зовёт мужчину Агрест, спускаясь на первый этаж. Завидев дворецкого, он останавливается около него. — Маринетт точно не сбегала из комнаты?
— Нет, господин Агрест, камеры видеонаблюдения снаружи не засекли какой-либо активности.
— Отлично. Не сводите глаз с её комнаты и делайте всё, о чём она попросит, — тяжело вздыхает парень, потирая переносицу. — Как только она выйдет из комнаты, сразу же сообщите мне об этом.
— Слушаюсь, господин Агрест.
Адриан точно знал, что он собирается сделать ближе к вечеру. И если Маринетт проклянет его за это, что ж, так этому и быть, однако он не готов наблюдать за её страданиями, даже если всё это по его вине. За ночь белокурый многое обдумал и полностью принял свою вину, но… Самое тяжёлое заключается в другом: ему нужно искупить свою вину перед Маринетт, чего бы это не стоило.
***
Десятый по счёту нож с особой агрессией прилетел в мишень. Парень, не сдерживаясь, раз за разом достигал своей цели и, кажется, потерял счёт времени. Вокруг внезапно стало тихо, и он осознал, что пробыл в комнате для тренировок слишком долго, потому как даже подчинённых не было видно.
Люк останавливается на минуту и прикрывает глаза, позволяя себе немного передохнуть. В плену своих мыслей он даже не заметил, как изнурял себя тренировками практически весь день. Перед глазами до сих пор мелькала картина двух целующихся голубков, и от этого у брюнета появлялось безумное желание убивать. Он винил себя за несдержанность в общении с Маринетт, он считал, что мог подождать, он готов был дать ей столько времени, сколько потребуется. Конечно, у них контракт, никакой любви нет, но то, что увидел Люк в саду, заставило его слегка пересмотреть свои принципы. Чёрт возьми, он ведь был убеждён, что у Маринетт нет никаких чувств к Агресту! А теперь что?
А теперь парень хочет оторвать голову одному заносчивому придурку.
Голубоглазый глубоко вздыхает и чувствует новый прилив ярости. Люк, сжав зубы, хватает лежащий рядом пистолет и сразу делает несколько быстрых выстрелов в мишень, попадая точно в цель. Глаза ослеплены гневом, в ушах стоит смех счастливых голубков в саду, и в одно мгновение парень ничего не видит перед собой, кроме того, как убивает Агреста и замечает на себе шокированные глаза Дюпен-Чен. Резкий звук слева заставляет его мгновенно перевести пистолет на появившегося человека в комнате, и он едва не делает выстрел.
— Воу, спокойно, братец, убери пушку, — девушка с игривой улыбкой на лице поднимает руки вверх, показывая, что пришла без оружия. Брюнет некоторое время смотрит на неё и, вздыхая, опускает пистолет.
— Никогда больше так не подкрадывайся, ты знаешь, что могло быть, — предупреждает Люк, кладя пистолет на специальный стол рядом.
— Ты бы не выстрелил.
— Зачем пришла, Ребекка? — он слегка хмурится, когда видит, как сестра оглядывается вокруг и задерживает взгляд на мишени, ухмыляясь.
— Проведать, тебя весь день не видно. Но я смотрю, дела у тебя идут относительно неплохо.
Люк переводит взгляд на мишень, усыпанную следами от пуль и ножей, и на секунду прикусывает губу, понимая, насколько был зол. Его брови приподнимаются, и он поворачивается к Ребекке, замечая её довольный и любопытный взгляд.
— За эти две недели ты стал злее. В чём причина? — интересуется девушка, убрав руки за спину. В её вопросе есть явный подтекст, чувство, словно она знает ответ, просто хочет услышать его именно с уст брата. Это раздражает парня, потому что Ребекке нужна его именно такая сторона — сторона убийцы, способного уничтожить любого стоящего на пути.
— А тебе-то какое дело до этого? — хмурится он, взъерошив волосы и тяжело выдохнув. За всё время тренировок брюнет не заметил, как сильно вымотался, и сейчас это давало о себе знать.
— Просто хочу убедиться в том, что это не из-за возлюбленного твоей возлюбленной.
Ребекка была похожа на очень искусного дьявола, иначе как описать внезапную перемену в настрое парня. Девушка хитро улыбалась, невинно оглядывалась вокруг и внимательно следила за реакцией брата, запоминая каждую эмоцию. Семья Фавр де Поль всегда славилась своими знаменитыми делами в обществе и идеальными наследниками, которым однажды перейдёт в руки семейный бизнес. Главное отличие двух детей этой семьи от других — между ними никогда не было конкуренции. Они были дополнением друг друга, проворачивая хитроумные схемы в тени социума. Так и родился их союз в преступном мире Франции. У обоих наследников всегда была прекрасная физическая подготовка и козырь в рукаве, что помогло им в будущем.
— Что ты хочешь от меня услышать? Что ты была права? Что я слишком увлёкся ею? Поздравляю, ты была права, — высказывается парень, злясь с каждой секундой всё больше. Он ненавидел, когда его тыкали носом в свои же промахи, а Ребекка специально это делает. — Что-то ещё?
— Люк, ты такой наивный в любовной сфере, — смеётся девушка, подходя всё ближе. Постепенно атмосфера становилась всё более напряжённой. — Кажется, ты стал забывать главные правила нашей организации. Может, мне напомнить их, как думаешь, м?
Люк знает, что нарушить правила организации — равносильно смерти. И как лицо, занимающее одно из главных мест в ней, он не мог позволить себе сделать это. Он должен быть примером для всех подчинённых.
— Или, может быть, мне напомнить тебе о поцелуе нашей новоиспечённой парочки? Ох, они были такими… — Ребекка не успевает договорить, как собственный брат хватает её за шею и яростно смотрит в глаза. Девушка довольно смеётся и улыбается, замечая потемневшие голубые глаза. Да, это именно то, чего она так долго ждала. — Ты стараешься держать внутри себя эту агрессию, эту ненависть, но, — она делает короткий вдох, перейдя на полушёпот, — ничего не получается, — и снова безумный женский смех. Парень сжимает зубы, стараясь побороть внутреннюю ярость, но, замечая безумство в глазах напротив, она только растёт. — Что такое, братец? Я снова права? Ты знаешь, я всегда знала, но сегодня убедилась окончательно: ты так похож на отца.
Эта фраза заставляет Люка немного отрезветь и слегка разжать пальцы на женской шее. Девушка, почувствовав свободный доступ к кислороду, усмехнулась и насмешливо вскинула бровь. Постепенно злость стала уходить, и брюнет мог спокойно оценить всё сказанное.
— Никогда, — он делает глубокий вдох, окончательно отпуская сестру, — больше не сравнивай меня с ним. Ты меня поняла?
Кареглазая едко улыбается и продолжает следить за реакцией парня.
— И прежде чем ты начнёшь следующую стадию плана, прими к сведению тот факт, что Патрик видел тебя на вечере и узнал. Что с этим делать, решай сама.
Люк забирает пистолет со стола и направляется к выходу под озадаченный взгляд Ребекки после услышанного, а потом добавляет, не оборачиваясь:
— Ничего не меняй в нашей тактике, я внёс поправку: Агреста я убью сам, прямо на глазах малышки Дюпен-Чен. Это будет весело.
***
На протяжении всего дня Маринетт старалась отвлечься, занять себя чем угодно, только не мыслями о ситуации с Агрестом. Она пыталась взяться за эскизы, и данная идея провалилась так же быстро, как и появилась. Вдохновения, как такого, не было, собственно, как и желания заниматься работой. Девушка просто обессилена. Выходить за пределы комнаты равносильно тому, что её встреча с Адрианом будет неизбежной. Она словно в клетке, откуда нет выхода, разве что через окно, но даже этот шаг кажется ей слишком глупым и детским. Второй этаж всё-таки. В итоге, когда часы показали восемь вечера, Дюпен-Чен отбросила все попытки перевести своё внимание на что-либо другое. Она оглядела свой рабочий стол, заваленный кучей бумаг, и тяжело вздохнула, уткнувшись лбом в деревянную поверхность.
Маринетт снова и снова мысленно возвращалась к вечеру, где узнала всю правду, и каждый раз становилось больно и обидно. Брюнетка не могла просто так отпустить ситуацию, забыть обо всём и жить как ни в чём не бывало. Ей казалось, что дышать стало в разы тяжелее, и она поняла, что сейчас вновь заплачет. Вспоминая искренние и сожалеющие глаза Адриана, легче ей не становилось. Хотелось по-прежнему рвать и метать. Хотелось вырезать все воспоминания, уйти из этого дома и начать жизнь сначала. Если предательству собственных родителей она не удивлена, то от парня это было действительно неожиданно. Девушка ведь даже не воспринимала его как организатора их фиктивного брака, мысли допустить не могла, считая, что он такая же пешка. И это её самая большая ошибка. Но даже если бы она заметила, поменялось ли бы что-нибудь после? Вряд ли. За неё всё продумали и ей просто предоставили очередную роль, с которой она справилась. Только никто не подумал о её чувствах, состоянии, в котором брюнетка пребывает уже долгое время. Всем просто плевать. Это расстраивало её больше всего.
— Ну нет, пожалуйста, я не могу, — почувствовав, как потекли первые слёзы, Маринетт сильно зажмурилась и тяжело выдохнула. Внутри всё горело от обиды, не позволяя расслабиться ни на секунду. Она так устала плакать, но слёзы, как на зло, не заканчивались, добивая девушку.
Тихий стук в дверь нарушил тишину. Дюпен-Чен вздрогнула от неожиданности и поджала губы, оставаясь на месте. Если это снова Адриан или прислуга, она ни слова не скажет в ответ. Точно не сегодня.
Послышался второй стук. Маринетт зажмурилась ещё сильнее, сдерживая порывы рвущегося наружу плача.
— Маринетт, милая, открой, пожалуйста, это я, — знакомый голос заставил её сердце биться ещё чаще, пока голубоглазая медленно переваривала сказанное. — Я одна, здесь никого нет.
— Аля…
Девушка мгновенно вскочила с места и одним рывком открыла замок, впуская в комнату лучшую подругу. Первое, что она увидела, это безумно обеспокоенные глаза Альи. И в ту же секунду Дюпен-Чен почувствовала лёгкий укол совести за то, что заставила подругу так сильно переживать. Маринетт так же быстро закрыла комнату изнутри и, не сдерживая слёз, ринулась в тёплые и родные объятия. Всё, что она так старательно сдерживала на протяжении дня, вывалилось на неё с приходом Али. У неё банально не осталось сил бороться с самой собой.
— Тише, тише, моя девочка, я здесь, я с тобой… — шептала шатенка, отчаянно прижимая к себе подругу и успокаивающе гладя по спине. У неё разрывалось сердце, когда она видела Маринетт такой. Алья отдала бы всё на свете, лишь бы девушка не ощущала этой всепоглощающей боли. Рыдания подруги были сродни самой большой боли в мире, и Сезер не представляет, сколько времени потребуется Маринетт, чтобы вернуться в прежний ритм жизни. — Всё хорошо, родная, всё будет хорошо, слышишь? Я рядом, я с тобой…
Тем временем, по ту сторону двери, в нескольких шагах от неё, стоял Адриан и вслушивался в звуки, которые предпочёл бы никогда не слышать. Однако это исключительно его вина, и он не может избежать этой участи. Он виновен. Все это знают. Чёрт возьми, парень готов был выломать эту дверь и на коленях извиняться перед Маринетт, только бы не заставлять её страдать. Агрест прекрасно осознавал, что им нужно время, но знать и слышать, что девушка, в которую он влюблён, страдает и целые сутки плачет, было слишком мучительным. Возможно, это часть его наказания за свою ложь, и парень не будет бегать, хватит. Он просто хочет знать, что брюнетка в порядке. Именно поэтому Адриан пригласил Алью, поэтому позволил себя ненавидеть в полной мере, поэтому готов был даже отпустить девушку, если потребуется, но их ситуация слишком сложная. Им нужно разобраться со всем. Вероятно, в этой истории злодей не только он, как казалось с самого начала.
— Прости меня, Мышонок, я такой идиот…
