Учитель и господин

                    Даламар сидел в рабочем кабинете Рейстлина, переписыпая очередную книгу с элементарными заклятиями, ровными и чёткими рунами, украдкой наблюдая, как его шалафи простой, сломленной на улице, палочкой чертил схожие письмена на обложках древних фолиантов. Аккуратные белые строчки вспыхивали на мгновение и становились едва заметны.       — Запомни, ученик, эти книги без моего разрешения трогать нельзя. Тебе ещё рано их изучать.       — Почему, шалафи?       — Потому что заклинания, что написаны в них, не только очень сложны, но и могут весьма покалечить шкурку и душу неподготовленного мага.       Рейстлин вернул фолианты в шкаф, чувствуя на себе уязвлённый взгляд Даламара. Он повернулся, успев заметить, как эльф тут же склонился над работой.       — Но неужели у меня не хватит сил совладать хотя бы с одним из заклятий? Я пришёл к вам учиться чему-то новому, а вы только и заставляете повторять меня то, что мне было известно ещё пятьдесят лет назад!       Даламар уже успел пожалеть о своём выпаде, увидев, как во взгляде Рейстлина промелькнуло недовольство. Вообще за месяц обучения, эльф ни разу не получал от своего учителя наказания страшнее книги на пятьсот страниц, которую было необходимо освоить за одну ночь, поэтому тот уже невольно задумывался — а почему все так его боятся?       — Гордыня, подобная твоей уже погубила не одного мага. Считаешь, что справишься с незнакомой формулой и сможешь правильно соткать тонкое полотно без права на ошибку?       — Да.       Даламар ждал чего угодно, но только не хриплого смеха в ответ на столь самоуверенное заявление. Казалось, что Рейстлина искренне рассмешила такая смелость. Он поднялся и жестом велел встать ученику. Тот вскочил на ноги в тот же миг, обратив алчущий знаний взгляд на столь притягательные теперь полки.       — Не торопись, — осадил его Рейстлин, заметив, куда был направлен взгляд ученика. — Сначала совладай с заклятием, которое лишь чуть-чуть проще. Ты выучил, я надеюсь, заклинание узора из света, способного сдержать любое проклятие, посланное в тебя?       — На теории? — уточнил Даламар.       — Естественно. Я же не просил тебя тренироваться с ним.       — На теории я знаю.       — Тогда дерзай!       Даламар закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Мысленно проговаривая формулу заклинания и вплетая в него свою магию, он почти сразу же почувствовал, что что-то шло не так. Магия не отозвалась привычным теплом, а напротив обожигала холодом, не желая превращаться в тонкое кружево. Всё ещё пытаясь обуздать непокорную силу, он вложил в это почти все свои силы, но всё было тщетно. Распахнув глаза, Даламар упал на пол, судорожно хватая ртом воздух. Ему ещё никогда не было так плохо, даже когда он шёл через Шойканову рощу в первый раз, ибо тогда ему удалось сделать задуманное, а теперь… Как же он, наверное, смешно выглядит со стороны — глупый юный маг, возомнивший, что справится со сложными заклятиями! Подняв взгляд на Рейстлина, Даламар увидел в его глазах то, что только сильнее уязвило его — жалость. Почувствовав вспышку безумного стыда и ярости, эльф вскочил и убежал.       Закрыв дверь в свою комнату, Даламар прислонился к ней и медленно сполз на пол. Как всё это должно быть выглядело по-детски! Вскочил и убежал, потерпев одну неудачу! И ещё к тому же утверждал, что справится с заклинаниями, перед которыми даже шалафи благоговеет!       — Я совершенно ни на что не способен! Даже не смог проявить элементарную силу воли и выслушать всё то, что хотел сказать мне Рейстлин! Я теперь упал в его глазах на самое дно. Причём в прямом смысле слова, — грустно пробормотал эльф. — Ничего, я ещё смогу вернуть уважение!       Даламар вскинул голову и поднялся. В его голове созрел совершенно безумный план, особенно после того, что произошло парой минут ранее. Он решил прокрасться ночью в кабинет Рейстлина, взять одну из древних книг и к утру совладать с любым заклятием. А когда шалафи проснётся — показать ему свой успех. Может быть он его и пришибёт за нарушение запрета, а может удивление возобладает.       До самой ночи Даламар просидел в своей комнате, восстанавливая силы и изучая все фолианты, что были ему доступны. Рейстлин не пришёл к нему, не стал навязывать своё присутствие, за что тот был ему весьма благодарен.       Когда же ночь спустилась на мир, Даламар осторожно приоткрыл дверь и прислушался. Он уже давно выучил, что шалафи спит в это время, но всё же ему было страшно, что тот обнаружит пропажу раньше срока. Проскользнув в кабинет, Даламар подошёл к шкафу, хранящему заветные книги. «Интересно, что шалафи на них чертил днём?», — промелькнула у него мысль, когда он протянул руку.       В тот же момент когда Даламар коснулся книги, его ладонь обожгла безумная боль, и он отпрянул назад, потерял равновесие и упал на пол. Всё же сорвавшийся с прокусанных до крови губ крик огласил башню. Взглянув на свою руку, эльф увидел, что вся ладонь была покрыта ярким пятном ожога.       — Разве я не предупреждал тебя, ученик?       Впервые в тихом голосе клокотала такая ярость. Даламар не успел ничего ответить, поскольку спустя миг оказался в стоячем положении лицом к лицу с Рейстлином. Он невольно вздрогнул, увидев в золотых глазах… ничего. Раньше в них были, пусть скудные, но хоть какие-то эмоции — недовольство, страх, радость, умиротворение… а сейчас они стали, словно поверхность зеркала, которая отражала лишь испуганное лицо самого Даламара. Хлёсткая пощёчина эхом отдалась в мёртвой тишине, оставив на щеке эльфа красное пятно.       — Убирайся! — коротко рыкнул Рейстлин, откидывая его от себя заклятием.       Встав на ноги, Даламар помедлил. Он чувствовал слишком много всего — стыд, страх, обиду, боль, но всё же ждал, что шалафи скажет что-то ещё. Да, он провинился, да не послушался, но ведь Рейстлин прекрасно понимает, почему он так поступил. Тот шалафи, которого знал Даламар, никогда бы не отшвырнул не объяснив, не успокоив душу хоть немного.       — Прочь! — снова порычал Рейстлин, обернувшись и увидев застывшего эльфа.       Но тот уже и так испарился. Оказавшись в своей комнате, Даламар опустился на пол, тихо постанывая от жгучей боли после ожога, который ему совершенно никаким способом не удавалось залечить. Но больше всего для него сейчас горел след от пощёчины. Обида застилала глаза пеленой слёз, которые он упрямо смаргивал. Обида на себя, на заклинания, на шалафи, на весь мир. Какая разница сколько лет, если в душе — совсем юноша?       Постепенно Даламар успокоился и перебрался на свою кровать. Разум наконец-то стал продираться сквозь завесу обиды, обнажая всю суть содеянного. Вытеснив боль, жгущую руку, на второй план, ясно проступил страх.       «Убирайся!», — снова услышал Даламар эхо сказанного слова и вздрогнул, словно Рейстлин ударил его вновь.       — Что же я наделал? — в ужасе прошептал Даламар, — Шалафи теперь прогонит меня далеко за пределы башни. Зачем ему ученик, который нарушает столь простые запреты? Я должен слушаться каждого его слова, а не красть книги в угоду своей уязвлённой гордости… Но, быть может, простит?       В его голове снова встал тот зеркальный взгляд.       — Нет. Хорошо, если вообще даст просто уйти, — пробормотал эльф.       Спустя минуту он услышал тихие шаги по коридору, направляющиеся к его комнате. Мысленно считая их, чтобы успокоиться, Даламар встал, ожидая появления учителя. Рейстлин вошёл в комнату молча, ни единым жестом не выдывая своих эмоций. Два широких шага и он встал прямо напротив ученика. Даламар опустил взгляд, не в силах смотреть в эти зеркала. Горячая ладонь коснулась его щеки, легко вздёргивая лицо. Теперь у него не было выбора, и он смотрел прямо в золотые глаза шалафи. Даламар не знал сколько прошло времени, но в зеркальной поверхности появилась тонкая трещинка, а вместе с ней едва уловимое тепло. Рейстлин отпустил его, опускаясь на край кровати. Сочтя за лучшее сделать то же самое, Даламар сел рядом.       — Зачем ты решил взять эти книги?       В его голосе не было злости или осуждения, но эльф невольно почуствовал себя виноватым, к тому же осознание уже успело прийти.       — Я хотел доказать вам, что способен на большее. Моя неудача с первым заклятием сильно разозлила меня и…       — И ты хотел доказать это больше самому себе, чем мне, — спокойно закончил за него Рейстлин.       — Да.       — Весьма глупо.       И снова это не было унижением или поучением — простая констатация факта. Рейстлин взял обожжённую руку Даламара в свои, и эльф тут же тихо простонал от облегчения, ибо боль утихла, а спустя миг исчезла совсем. Выпустив руку ученика, Рейстлин тихо сказал:       — Сегодня ты обжёг руку, а мог обжечь душу, и её уже никто не исцелил бы.       — Я бы погиб?       — В лучшем случае, — усмехнулся маг.       — А в худшем? — осторожно поинтересовался Даламар.       — В худшем стал бы вечной Тенью в свите Тёмной Госпожи, — горько выплюнул Рейстлин.       Даламара передёрнуло, ибо смерть действительно была милосерднее такого существования.       — Шалафи, а кому-нибудь из тех, кто м-м-м обжёг душу удавалось снова жить, как прежде?       — Как прежде — нет, — помолчав немного ответил Рейстлин. — Но одному магу удалось выжить и всё же в последний момент совладать с этим заклинанием. Однако он расплатился сполна. Поверь мне, ученик, безнаказанным после такой дерзости, как игра с магией, никто не уходил.       — Тот маг, — неожиданно продолжил Рейстлин, когда Даламар уже успел перескочить на другую мысль, — тоже считал, что способнее других и вполне может совладать со сложнейшей магией. Он легко смог справиться с охраняющими рунами, но вот с заклинанием…       — И теперь его душа навеки обожжена?       — Опалена, — коротко отозвался Рейстлин, поднимаясь с кровати.       — Шалафи! — позвал Даламар, повинуясь внезапному порыву и хватая учителя за руку.       — Что такое? — несколько растерянно спросил он.       — Прошу вас, простите меня! Я больше никогда не нарушу ваших запретов! Я буду предан вам! Только, прошу, не гоните меня прочь!       — Даламар, тебе почти сто лет, а в душе ты всё такой же влюблённый юноша. Влюблённый в свою магию, — пояснил маг, поймав непонимающий взгляд ученика. — Я не прогоню тебя.       Рейстлин коротко коснулся губами макушки эльфа и ушёл, оставив его в некотором ступоре. Когда же смятение прошло, Даламар стал раскладывать по полочкам всё, что услышал и узнал. И тут перед ним снова всплыл рассказ шалафи о маге с опалённой душой. Его голос, его спешашие интонации...       — Это ведь он рассказывал мне про себя, — невольно вслух прошептал Даламар.       Вот почему он разозлился! Он просто испугался за него! Но, если он знал по своему опыту, что ученик всё равно пойдёт, то почему не остановил его раньше? Ведь он мог справиться с рунами, если бы не спешил и прочёл их.       На эти вопросы Даламару никто не ответил, и он счёл за лучшее, просто лечь спать, несмотря на то, что уже приближался рассвет. И всё же в его мыслях то и дело мелькало лицо шалафи. То искажённое яростью с зеркальными глазами, то с невольно закравшейся смешинкой, когда он уже уходил.       «Это сейчас он столь терпелив ко мне. Пока я ребёнок в его понимании. Однако вскоре я стану полноценным магом, а учитель станет господином. Смогу ли я стать его слугой?».       И снова ответом стала тишина.