Учитель и господин

                    Время всегда мелькало незаметно. Особенно для эльфов, которые не привыкли обращать внимания не то, что на часы — даже на года. Даламар не успел заметить, как из «бездаря» (которое всегда произносилось весьма насмешливым голосом) стал полноценным учеником, а после, если не равным, то хотя бы уважаемым Маджере, магом.       Рейстлин день за днём раскрывал перед своим учеником новые пределы магии, показывая всю её многогранность. Постепенно книг, которые покрывали белые руны, становилось всё меньше, а прочитанных Даламаром — больше. Теперь ученик и учитель почти всегда проводили все эксперименты вместе и делали множество предположений, которые позже воплощали в жизнь. Доверие окрепло, позволяя им выполнять более рискованные замыслы, страхуя друг друга и почти отдавая свою судьбу в руки друг друга.       Однако Даламар нередко видел украдкой брошенный на него золотой взгляд, в котором таилось ожидание. Он никогда не успевал перехватить его целиком, ибо стоило ему обернуться, как шалафи уже снова был полностью спокоен. В такие моменты Даламар невольно чувствовал, как по венам пробегал холодок страха, ибо понимал, что Рейстлин следил за ним, выжидая, когда ученик оступится.       Переборов себя и свои страхи, Даламар стал вполне откровенно вести себя с Конклавом, при этом сохранив всё такие же ровные отношения с шалафи. Столь неожиданный успех показался ему выходом из сложившейся ситуации — он продолжал претендовать на уютное место в Ложе и оставался учеником самого могущественного мага Кринна, помогающего ему раскрывать его силу. Игра, что велась им была весьма опасной, но Даламар посчитал, что в случае победы получит полноценное вознаграждение, которое стоило риска. Но и иллюзий он не строил, понимая, что если оступится — погибнет. Слова, сказанные уже довольно давно были всё также свежи в голове Даламара: «Я никогда не прощу предательства. Особенно со стороны того, кому я доверял».

***

      — Теперь осторожно начинай плести формулу. Медленно, Даламар. Не торопись.       Шёпот Рейстлина щекотал острое ухо эльфа, который стоял, прикрыв глаза и сосредоточив своё внимание лишь на лёгком покалывании в кончиках пальцев. Шалафи стоял прямо за его спиной, положив ладони ему на плечи и помогая правильно направлять силу магии, что бежала по венам ученика.       — Осторожнее, Даламар. Не так быстро!       Даламар вздрогнул, почувствовав, что заклятие несколько изменило своё движение, вызывая боль где-то в груди. Он послушно стал проговаривать слова медленне, услышав, как Рейстлин вздохнул спокойнее.       — Правильно. Теперь позволь ему окутать тебя целиком. Отпусти его на длинный поводок, но будь готов, как только я скажу, снова натянуть поводья.       Пьянящее чувство умиротворения завладело эльфом, выбивая все мысли из его головы. Это было заклинание, которое обычно изучали маги, уже весьма искушённые в колдовстве, поэтому Даламар был даже очень рад, ощутив цепкие пальцы шалафи, помогающее направлять силу. Оно могло полностью восстановить потраченные силы и залечить различные раны, но нужно быть очень осторожным, ибо стоит подольше побыть в расслабленном состоянии, как заклинание вырывалось из-под контроля и уводило магов очень далеко, порой даже за пределы смерти.       — Хватит, Даламар. Снимай его. Даламар!       Хриплый голос Рейстлина доносился до эльфа словно сквозь вату. Он приоткрыл глаза, почти ничего не понимая, ибо мысли стали путаться. Неожиданно перед ним появилось лицо шалафи, который отвесил ему звонкую пощёчину. Разум на мгновение прояснился, и Даламар, опомнившись, снял заклятие, чувствуя, что ноги подкашиваются.       — Бездарь, — фыркнул Рейстлин, взмахивая рукой.       — В твоём понимании, шалафи, я останусь им на всю свою жизнь, — усмехнулся в ответ Даламар, опускаясь в возникший из воздуха стул.       — По крайней мере пока я жив — точно.       — Почему ты так говоришь, шалафи?       Рейстлин ничего не ответил, отвернувшись, от взволнованного взгляда ученика. Даламару совершенно не понравилась та горечь и некая доля обречённости, прозвучавшая в словах шалафи. Он поднялся, подходя к нему.       — Шалафи? — снова позвал эльф.       — Насколько бы я не был силён и искушён в магии, я остаюсь человеком, Даламар. Простым смертным, подверженным тысяче болезней и прихоти судьбы. Остаюсь марионеткой.       Он резко повернулся лицом к Даламару, вынудив того отступить на шаг назад. То пламя, что пылало в глазах Рейстлина, было слишком знакомо ученику. Он видел его не раз. Оно всегда появлялось, стоило Рейстлину загореться идеей, которая прежде считалась невыполнимой, и всегда он находил способ справиться с ней. Сам придумывал себе испытания.       — Что же ты задумал, шалафи?       — Терпение, ученик, — Рейстлин улыбнулся, но улыбка была холодной. — Терпение. Ты всё узнаешь, когда придёт время.

***

      — Даламар, ты всерьёз считаешь, что Рейстлин хочет изменить свою сущность? На какую, позволь узнать? Эльфийскую, что ли? — с насмешкой вопросил Пар-Салиан.       — Вы напрасно усмехаетесь! Если шалафи что-то задумал, то он доведёт начатое до конца!       — Это невозможно, — отрезал один из магов.       — Невозможно для вас, ибо вы даже и не пытались! — рыкнул в ответ Даламар и закончил приглушённым голосом, — Для шалафи нет невозможного.       — Сдаётся мне, ты переоцениваешь своего шалафи, Даламар. Он не всемогущ. Неужто ты решил преклонить колени перед его силой?       Даламар опустил взгляд. Давно уже в слово «шалафи» им вкладывался смысл не «учитель», а — «господин». Будь его воля, он уже давно пришёл бы к Рейстлину и рассказал ему о своей участи шпиона, рассказал о том, что ему уже всё это приелось, и единственное о чём он мечтает — это достичь мастерства своего господина. Но Даламар понимал, что, узнав о том, что Конклаву ведома добрая половина (хотя и не всё) из того, что он рассказывал ученику, Рейстлин убьёт его, и хорошо если быстро. Но не благоговеть перед искусством своего шалафи Даламар не мог.       — Перед его силой должен преклонить колени каждый маг, — тихо ответил Даламар, вызвав гул в зале. — Он достиг того, чего не удавалось никому прежде. Даже Фистандантилусу некоторые из этих заклятий были неведомы.       — Ты ведёшь опасные речи, Даламар, — предупредил его Пар-Салиан. — Выбирай слова! Ты отказываешься от служения Конклаву?       Прекрасно знал Даламар, и что его ждёт, если он скажает «да». Тоже смерть, с той лишь только разницей, что вероятнее всего такая, которую легко будет списать на несчастный случай. Он потерялся в этом мире. Стоило уйти в Башню и погрузиться вместе с шалафи в изучение и постороение различных предположений, которые потом можно будет проверить на практике, как Даламар хотел послать весь Конклав с высоты этой самой Башни. Ему уже было не до его замыслов относительно тёплого места в Чёрной Ложе, ибо магия звала его за собой. Однако возвращаясь сюда, он чувствовал, как по крови начинало бежать пьянящее чувство власти над чужими секретами. И не просто чьими-то, а самого могущественного из ныне живущих магов. Он видел себя на месте самого Пар-Салина, но в отличии от старого мага, он будет владеть высшим искусством и станет сильнее самого Маджере. Конклав пробуждал в нём все тайные желания, что притуплялись, стоило встретиться с золотом глаз шалафи и услышать очередной секрет магии. Душа металась от одного к другому, не зная, где её ждёт долгожданное счастье.       — Я не отказываюсь от служения Конклаву, — спокойно ответил Даламар, скрыв под маской холодного безразличия все чувства. — Но и от своих слов отказываться не собираюсь. Таковы мои суждения о силе мага Маджере. Если они расходятся с вашими, что ж, мне очень жаль.       — Ты умеешь убеждать. Но, я полагаю, в случае, если Рейстлин всё же решится привести свой план, каким бы он ни был, в действие, ты расскажешь нам.       — Разумеется, — сухо ответил эльф. — Разрешите идти?       — Да, конечно. Ступай, Даламар.

***

      — Собрание самонадеянных идиотов! Да любой у кого есть хоть доля знаний шалафи смог бы повелевать ими! Мне осталось не так уж много узнать о магии, а потом можно будет вступить в политические игры в полную силу. Хорошо бы Рейстлин немного подождал со своими…       — С чем мне нужно подождать, Даламар?       Мысленно огласив улицу громким вскриком испуга, а вслух лишь тихо выдохнув: «Шалафи?», Даламар медленно обернулся, встречаясь с заинтересованным взглядом золотых глаз.       — Я напугал тебя? Прости. Не думал, что можно подойти к эльфу незамеченным.       — Просто я задумался, шалафи. Я… купил всё, что ты просил.       — Отлично. Я решил тоже сходить в город. Мне было нужно посмотреть не нашлись ли утерянные прежде книги… Так, о чём ты говорил, Даламар?       — А о чём я говорил? — уточнил Даламар, чувствуя, что его прошиб озноб.       — Что было бы хорошо, если бы я с чем-то подождал.       — Ах, да! — мысленно возблагодарив все силы за то, что Рейстлин услышал только это, Даламар поспешил солгать. — Хорошо бы подождать тебе, шалафи, с экспериментом относительно недавно приобретённого растения. Слишком холодно сейчас, может ничего не получиться.       — Ты даже во время походов в город продолжаешь думать о магии? Похоже, не зря я трачу на тебя время.       — Весьма рад это слышать, — пробормотал Даламар.       Он часто задавался вопросом — может ли Рейстлин читать мысли? Определённого ответа на него, ему найти не удалось. Но сейчас Даламар решил, что нет, ибо иначе шалафи узнал бы о принятом выборе — постараться успеть узнать всё, что только возможно, прежде чем Рейстлин решится на какой-то отчаянный шаг, который Даламар просто не сможет утаить от Конклава.       Размышляя обо всём этом, Даламар слушал рассуждения Рейстлина о применении различных трав. Однако когда он уже совершенно расслабился, выбрасывая Конклав из головы, в золотых глазах снова промелькнуло это выражение ожидания. И Даламар невольно сравнил шалафи с затаившимся хищником, что ждал малейшей оступки от своей жертвы, коей в данном случае являлся ученик.