Учитель и господин

                    Даламар вернулся с заседания Конклава в самую середину ночи. Обессилевший от споров и глупости всех Трёх Лож, он переступил порог Башни, едва не рухнув от усталости… прямо на Рейстлина, дожидающегося его.       — Жрица и твой брат скоро будут в Истаре, шалафи, — ответил Даламар на невысказанный вопрос, который прочёл в золотом взгляде. — Я сделал всё так, как ты просил.       — Отлично.       Произнеся это короткое слово, Рейстлин исчез, оставив ученика одного. Даламар прикрыл глаза и из последних сил прошептал заклятие перемещения, поскольку понимал, что лестницу сейчас точно не осилит. Сбросив мантию и надев простую рубашку, он упал на кровать, тут же забываясь беспокойным сном.       — Ты совершил серьёзную ошибку, Даламар, — протянул Рейстлин, обходя ученика по кругу. — Я не прощаю предательства, особенно со стороны тех, кому я доверял.       — Шалафи, прошу тебя, выслушай меня.       — Ты уже сказал своими действиями всё, что мне было нужно знать.       — Шалафи, — хрипло, тихо, умоляюще.       Даламар стоял в кабинете Рейстлина и чувствовал, как его всего трясёт. Шалафи не простит. Не в этот раз.       Тихие шаги за спиной, что медленно приблизились к эльфу, наконец затихли. Он замер, слыша каждый удар своего сердца. Рейстлин наклонился к уху ученика и прошептал, обжигая кожу своим дыханием.       — Ты предал меня, Даламар. И… я не прощаю.       В хрупких ладонях, что легли на плечи Даламару, появилась невиданная прежде сила. Тонкие пальцы до боли сдавили изящные плечи эльфа, разворачивая его. Теперь он смотрел прямо в золотые глаза Рейстлина, в которых плескалась усмешка и холодная тень предвкушения чужой смерти. Резкое движение, и длинные смертоносные пальцы сомкнулись на горле Даламара. Он попытался вырваться, но не смог. Тело не желало слушаться.       — Ша…фи, — рвано выдохнул он.       — Ты будешь умирать медленно, ученик. Так же медленно, как ты высасывал из меня знания, после желая предать.       Даламар чувствовал, что проваливается в темноту из-за нехватки кислорода и в последний раз хрипло прошептал:       — Шалафи.       — Прощай, Даламар, — холодно улыбнулся Рейстлин.       — Даламар!       Даламар вскочил, вскрикнув, и тут же отпрянул от трясущей его за плечо руки и золотого взгляда, что был так близко. Лишь спустя долгую минуту он осознал, что всё это было лишь сном… Но каким живым!       — Ты что-то хотел, шалафи? — наконец совладав с голосом, спросил он.       — Я собирался отправиться в прошлое и решил удостовериться, что у тебя нет ко мне никаких вопросов относительно дел в Башне.       — Нет. У меня нет никаких вопросов, — тихо ответил Даламар, опуская голову, чтобы не видеть пронзающее насквозь золото.       — Тогда у меня есть, — Рейстлин резко вздёрнул его лицо за подбородок. — Что тебе снилось?       — Нет, шалафи! — вскричал Даламар, вырываясь и отпрыгивая на другой конец комнаты.       Рейстлин замер, с настороженностью наблюдая за движениями эльфа, а он вжался в стену, закрыв глаза. Слишком давно хранимый страх, слишком ярко проступивший, слишком красноречиво оживлённый во сне, он слишком сильно подействовал на уставшее сознание Даламара, который встретившись со взглядом шалафи, снова увидел холодную усмешку, которой на деле не было.       — Даламар, — тихо позвал Рейстлин. — Я не трону тебя, успокойся.       Даламар открыл глаза, с тихим стоном сползая на пол. Он спрятал лицо в ладонях, мысленно повторяя лишь одно: «Что же я наделал? Что же я наделал? Что же я наделал?!». Тихие шаги, сопровождаемые шорохом мантии по полу, приблизились. На плечо Даламара легла горячая ладонь, словно оживляя его кошмар. Но Рейстлин лишь опустился рядом с ним и молча стал ждать. Не выдержав, Даламар вскинул взгляд и заговорил, глотая слова:       — Мне приснился ты, шалафи. И там ты покарал меня за предательство. Ты… стал душить меня, сказав, что я умру медленно, так же медленно, как высасывал из тебя знания.       Замолчав, Даламар запоздало осознал, что по щекам текут слёзы. Он хотел было отвернуться от Рейстлина, но тот удержал его, взяв за подбородок. Те же глаза, что и во сне, то же золото, но сам взгляд… он был иным. Казалось, что шалафи что-то искал в своём ученике, который окаменел, затаив дыхание. Наконец Рейстлин отпустил его и сделал то, чего совершенно не ожидал Даламар — приобнял за плечи и притянул к себе.       — Я хотел тебя убить, — тихо произнёс Рейстлин, сам того не замечая, перебирая волосы Даламара. — Но не смог. Я привязался к тебе, потому что ты был не похож на всех, кого я встречал прежде. В чём-то я даже видел самого себя.       Даламар не мог видеть лица шалафи, но по голосу слышал, что он рассказывал то, что желал бы сохранить в тайне до скончания веков. Былое, казалось бы разорванное в клочья и жестоко истоптанное доверие, снова вспыхнуло в душе эльфа, и он положил голову на грудь Рейстлину, чувствуя, как легко мелькали в волосах тонкие пальцы.       — Ты, несмотря на свой возраст, показался мне сущим мальчишкой, что ждал, когда же я вытащу кролика из шляпы. Ведомый зовом магии, ты был готов не спать ночами и всегда быть рядом, чтобы впитать каждое сказанное мною слово, надеясь позже извлечь из него нечто важное. Ты учился, отдаваясь этому целиком и полностью, даже и позабыв на время про обещание, данное Конклаву. Да я знал об этом с самого начала, — сказал Рейстлин, почувствовав, как вздрогнул Даламар от его последних слов. — Знал. Но мне было интересно наблюдать за тобой. Ты стал открываться мне с иной стороны, невольно вызывая у меня уважение. То, что ты смог подняться со ступени низшего слуги до мага такого уровня, да ещё пойдя наперекор всем законам и склонившись перед Нуитари, заинтересовало меня ещё больше. Я видел твои метания между мной и Конклавом, видел, знал, но ничего не делал. Всё зашло слишком далеко, ибо в моей душе вспыхнуло давно забытое чувство — доверие. Я махнул рукой на все свои принципы и позволил тебе самому сделать выбор. И когда ты сделал его в пользу Конклава, я лишний раз удостоверился в том, что все человеческие чувства делают меня слабее, уязвимее. Я очень хотел убить тебя в тот миг. Но не смог.       Рейстлин отстранил от себя ученика, заглядывая ему в глаза. Даламар едва смог выдержать этот взгляд, ибо чувство отвращения к самому себе, вызванное рассказом шалафи и давно уже ждущей своего часа совести, вспыхнуло с новой силой. Шалафи ему воистину доверял, а он так отшвырнул его доверие, бросив на растерзание этому миру.       — Я рад, что в этом мире останется тот, кто сможет воспользоваться полученными знаниями, а не просто хранить их.       «Что толку мне от этих знаний, — горько подумал Даламар, — если я сам разрушил свой мир, в котором был счастлив? Ведь, как прежде, уже никогда не будет. Доверие не вернуть».       — Как прежде — нет, — тихо отозвался Рейстлин, поднимаясь и вынуждая Даламара вздрогнуть от этой фразы. — Но ты сделал то, что не дало этой и без того хрупкой нити окончательно порваться. Ты вернулся ко мне после заседания Конклава.       Даламар увидел едва заметную в полумраке комнаты улыбку на тонких губах и робко ответил на неё. Он тоже поднялся на ноги и, понимая, что его надежда глупа и тщетна, всё же попросил:       — Шалафи, прошу, откажись от своей затеи.       — Нет, Даламар. Мне не будет покоя, если я хотя бы не попытаюсь.       Рейстлин отошёл к двери и, уже выходя, обернулся, тихо сказав:       — Прощай, Даламар.       — До свидания, шалафи, — едва слышно ответил эльф пустоте и добавил, сливая своё дыхание с шорохом ветра, — Прошу, вернись домой.