Учитель и господин

                    Даламар сидел на полу напротив закрытых Врат. Если бы кто-то наблюдал за эльфом, то усомнился бы в том, что он вообще жив, ибо тот не шевелился уже несколько часов. Солинари заглянула в мрачные окна Башни, осветив сгорбившуюся фигуру. Неожиданно, Даламар дёрнулся, словно от удара, и, тихо всхлипув, свернулся в клубочек, судорожно выдохнув:       — Шалафи, ну зачем?       Он закрыл глаза, забываясь беспокойным сном, в котором видел обрывки минувших дней. Когда Рейстлин только ушёл, Даламар продолжил, как и всегда, изучать древние фолианты, колдовать над запретными книгами, и потом пришла Китиара. И всё в этом мире было прекрасно, пока в голове не раздался голос шалафи. Он резко вернул его в реальность, напоминая о том, что посягнувший на божественную власть не простой маг, а Рейстлин Маджере. Вот тогда страх и закрался под кожу, холодя сердце.       Даламар прекрасно знал, что будет должен сделать. Сразиться с Рейстлином и не дать ему выйти. Но разве он сможет его одолеть? Была лишь одна надежда у всего мира, и у него — то, что Рейстлин будет слишком ослаблен, чтобы сражаться. Только вот оставался ещё один момент, над котором никто не задумывался, кроме самого Даламара. А сможет ли он убить своего шалафи?       — Ты изначально шёл к нему учиться, чтобы рано или поздно предать, — говорил эльф сам себе, измеряя шагами комнату, и остановившись, глухо прорычал, — Но кто же знал, что я привяжусь к нему?!       Снова и снова Даламара преследовал взгляд золотых глаз, наполненных разочарованием после предательства ученика. Снова он вспоминал каждый раз, когда возвращался в этот мир лишь благодаря заклятию Рейстлина. Видел, как наяву, все их совместные исследования, которые раскрывали перед ними бескрайние просторы магии. Слышал тот затаённый восторг в тихом, хриплом голосе шалафи, когда тот рассказывал ему очередную легенду.       Но время беспощадно шло, не замедляя своего бега, и вот Рейстлин Маджере оказался в Бездне. Ему удалось войти.       Даламар сидел в кресле, глядя на Врата и на всё то, что он притащил сюда, чтобы иметь хоть какую-то надежду одолеть шалафи. «Его же приёмами», — мысленно усмехнулся эльф, вертя в руках очередной магический артефакт.       Но сражаться пришлось намного раньше, чем он предполагал. Даламар знал, что Китиара предаст его, как только ей будет это выгодно, но почему-то ощутил безумную горечь, почувствовав скользнувшую между рёбер сталь. Когда же сражение было закончено, и пришёл полуэльф с братом Рейстлина, Даламар сидел в кресле, удерживая уплывающее сознание, и думал, рад ли он тому, что Китиара промахнулась?       Теперь вся надежда была на Карамона и, в случае если его постигнет неудача, на Даламара. Последний сжимал зубы, чтобы удержать крик боли, и мысленно соглашался со словами Таниса:       — Тёмный эльф — последняя надежда этого мира на спасение. До чего дошёл мир?       Вот именно — до чего дошёл мир? Неужели, всегда нужно будет одному предавать другого и проливать кровь, чтобы выжить? Почему так устроен этот мир? Почему ученик должен поднять руку на учителя? Почему?!       Даламар наблюдал за происходящим за Вратами, видя смутные силуэты. Всё шло так, как он и думал — Рейстлин не собирался просто так сдаваться, но… Вдруг что-то изменилось. Даламар даже приподнялся в кресле, но тут же с тихим шипением упал обратно. Показалось ли ему, или на мгновение Рейстлин обратил свой взгляд на него?       А потом началось что-то совсем не понятное Даламару. Ослабленный разум отказывался принимать истину. Рейстлин Маджере отступил? Рейстлин Маджере пожертвовал собой ради жрицы и брата? Шалафи сдался?!       Когда Карамон стоял на грани Врат, не в силах закрыть их, видя, как когти Тёмной Госпожи раздирали плоть его брата, Даламар понимал, что должен что-то сделать, чтобы закрыть их… но не мог пошевелиться. Единственным его желанием сейчас было вскочить и броситься к Рейстлину, чтобы вытащить его, спасти. Он не мог позволить, чтобы шалафи лежал на просторах Бездны изломанной куклой.       — Закрой Врата! Сию секунду закрой Врата! — срывающимся, не своим голосом вскричал Даламар.       И лишь на один миг всё изменилось. Тьма заволокла комнату, и в этой темноте Даламар увидел тень Рейстлина, что встал рядом с братом, положил свою руку на посох и закрыл Врата. Когда же наваждение стало рассеиваться, он повернулся к ученику и улыбнулся своей кривоватой усмешкой. Сверкнув в косом луче света, льющегося из окна, на пол что-то упало, звякнув.       И сейчас Даламар всё же поднялся с пола и разжал ладонь, на которой лежал крохотный кулон в виде изящных песочных часов. Он снова посмотрел на Врата, на посох Магиуса, что стоял прислоненный к стене, на весь этот погром, что царил вокруг, и вышел прочь. Подозвав призрака, он велел ему никого не вспускать в эту комнату, даже его самого, и ушёл к себе в комнату.       Там он протянул в крепление кулона тонкую серебряную цепочку и надел на шею, спрятав под мантией. Упав на кровать, Даламар закрыл глаза и подумал о том, что завтра состоится заседание Конклава, где будет объявлен новый Глава Чёрной Ложи, и он уже знал, кто это будет. Подумал и о том, что сможет теперь взять себе учеников… нет, ученика, которому он откроет просторы магии и передаст все эти знания, что дал ему Рейстлин.       Но это будет в будущем, а сейчас…       — А сейчас я остался у разбитой двери, что могла бы привести меня в невиданные края, если бы всё сложилось по-иному, — тихо прошептал Даламар в пустоту.