Учитель и господин

                    Даламар книги разбирать заканчивает и довольно тянется, спину прогибая. Давно уже надо было их расставить по темам, а то невозможно ведь найти нужную!.. Он по комнате сонно-расслабленным взглядом тёмных глаз ведёт, останавливаясь на небольшой, но пушистой сосновой ветке, лежащей на столе. От неё хвоей и смолой тянет ощутимо. Даламар к ней подходит, задумчиво проводя подушечками тонких пальцев по иголкам.       Он помнит, как Рейстлин удивлённо на него посмотрел, когда Даламар эту ветку в Башню принёс и случайно на лестнице с шалафи столкнулся. Рейстлин тогда только проворчал, что: «дожили, эльфы человеческие обычаи перенимают», но больше ничего не сказал.       А Даламару это традиция по-своему понравилась. Он не одобряет, если дерево целиком рубят, но вот попросить одну небольшую веточку, которую сосна или ель смогут восстановить, это ведь можно. Даламар ту магией окутывает, чтобы не высохла, и любуется ею, думая, что лесной запах действительно как никакой иной подходит для олицетворения приходящего Нового года.       За окном в темноте зимнего вечера снежинки легко кружатся, и Даламар, поддавшись порыву, плащ со стула цепляет и на улицу выходит. Чуть ёжится от контраста тепла и холода и идёт на поляну перед Башней, выстланную белоснежным покрывалом.       Даламар кисть изгибает и медленно пальцами по воздуху перебирает, чувствуя приятно покалывающуюся магию. Глаза прикрывается, вырисовывая узор, который прежде никогда не использовал — ему вообще подобные заклинания всегда казались откровенно бесполезными. Вторую руку вытягивает, выплетая ей продолжение и будто соединяя с уже начерченным ранее.       Глаза распахивает, чувствуя, как те вспыхивают на мгновение тёмным колдовским переливом, что так пугал всегда жителей Сильванести, обнажая сокрытую в хрупком теле эльфа силу. Перед ним в воздухе магическая формула висит, искрясь морозным голубоватым хрусталём. Даламар резко руки в стороны разводит, и та вспыхивает, осыпаясь осколками-искорками, которые ветер подхватывает.       Вокруг Даламара падающие снежинки голубоватым светом вспыхивают. Даламар улыбается, невольно чувствуя какую-то детскую затаённую радость от этих огоньков. Магия вихрится рядом, переливаясь в хрупких творениях природы, окутывая своим плащом.       — Что ты делаешь? — интересуется тихий голос совсем рядом.       Даламар вздрагивает, настолько растворившись в колдовстве, что не услышал скрипа чужих шагов по вымороженному снегу. Он оборачивается резко. Магия вокруг него гаснет, напуганная сменой настроения, и Даламар шар света на ладони зажигает.       — Шалафи, ты напугал меня, — бормочет, невольно выдыхая спокойнее.       — Вот уж не собирался, — искренне говорит Рейстлин, сверкая золотом радужек. — Так что ты делал?       Даламар мнётся. Он понимает, что его на смех на такую бесполезную трату магии поднять могут. Говорит тихо:       — Я свет с морозом переплетал.       — Зачем? — у Рейстлина в голосе лишь искреннее любопытство.       — Огоньки хотел посмотреть.       Рейстлин фыркает беззлобно и говорит ворчливо:       — Вот вроде ты и старше меня на сколько-то там лет, а иногда совсем мальчишку мне напоминаешь.       Даламар смущённо улыбается.       — Неужели тебе, шалафи, никогда не хотелось использовать магию для чего-то кроме исследований и сражений?       — Не до того было, — сухо отвечает Рейстлин.       Даламар уже хочет извиниться, но Рейстлин вдруг рукой встряхивает, от широкого рукава мантии её освобождая, и быстро-быстро пальцами по воздуху чертит узоры, настолько умело, что Даламару поверить сложно, что тот это в первый раз делает. У Рейстлина искры сиреневым вспыхивают, сплетаясь с падающими снежинками.       Даламар неуверенно рукой тоже ведёт, выплетая свой узор и переплетая его с магией Рейстлина. Тот позволяет, и воздух вокруг них вспыхивает переливами хрустальной голубизны и сиреневого пламени. Даламар заворожённо за этим вошебством наблюдает, даже дыхание затаив.       Перед магией, в любом её проявлении, Даламару всё ещё хочется опускаться на колени. Та единственная сила, которой нет равных в изощрённости, могуществе и изяществе в этом мире. Даламар чувствует, как магия внутри него удовлетрённо урчит от колдовских нитей, струящихся в воздухе.       — Действительно красиво, — неожиданно соглашается Рейстлин, восторженный взгляд тёмных радужек перехватывая. — Но вот стоит ли тратить на это силу? Я всё равно сомневаюсь.       Даламар спорить с самой магией, что у Рейстлина в нечеловеческих переливах золотых глаз искрится, не решается и только говорит:       — Здесь каждый уже по-своему судит.       Рейстлин улыбается уголком губ и плечами зябко ведёт. Отворачивается, направляясь к Башне, но вдруг посохом сильнее по земле ударяет. Даламар невольно вскрикивает от неожиданности, когда у него под ногами снег сиреневым переливаться начинает.       Оборачивается, шепча благодарное:       — Спасибо, шалафи.       Рейстлин только плечом дёргает, но не оборачивается и ничего не отвечает.       Даламар прямо на снег опускается, глаза прикрывая и выдыхая расслабленно. Он магию всем собой чувствует — в воздухе, в снежинках, в тонком слое наста и даже в самой земле. Он в ней растворяется.