Герман Гессе
Полтора года назад. Ломиться в дверь стало бесполезно спустя пятнадцать минут безответной тишины. Ника оббила все ботинки в попытке достучаться до Макса и уже успела прийти в бешенство от одной только мысли, что парень опять нажрался в слюни. Грохот стоял такой, словно выбивали дверь. В принципе, недалеко от правды. Дошло до того, что соседи, в частности чересчур чувствительная скрипачка, выглядывали на площадку, иногда ругаясь, иногда молча качая головой. Но девушке было ровным счётом всё равно. Ей было необходимо попасть внутрь. Ключи, как назло, пропали, несмотря на то, что Маевская чётко помнила: утром она спрятала их в рюкзак, а потом пошла завтракать, предоставив сестре пространство для генеральной уборки. Сколько стараний было приложено, чтобы незаметно стащить оригинал у Ленки и сделать дубликат... И дырки нет, чтобы хоть как-то объяснить исчезновение! После травмы, произошедшей не так давно, Нике нельзя было сильно перегружаться: организм недостаточно восстановился, и раны давали о себе знать. В боку вновь вспыхнула боль, откинув Нику в ту самую ночь, когда произошло нападение. Стеклянная крошка перед ней, сиденье в собственной крови и животный страх. И единственная мысль: «Никто не успеет». Из-за двери просачивались шорохи, скрип старого дивана и сонное бормотание. О, чудо! Живой... Со своим самым злым видом Ника прислонилась к изрисованной стене, приготовившись устроить настоящий скандал. Она ведь волновалась. Первым появился Его Величество Перегар. Тупым взглядом Максимов уставился на гостью, старающуюся быть как никогда серьёзной, однако в итоге всё равно получился насупившийся ребёнок. Не здороваясь, не произнеся ни слова, Макс впустил Нику внутрь и, не удосужившись закрыть дверь, прошёл в зал, безобразно шаркая ногами. В доме царил полумрак. Небрежно задёрнутые шторы позволяли свету украдкой пробираться в заставленную пустыми и полупустыми бутылками комнату. Повсюду валялись фантики от конфет, пачки печенья и другой перекус. Пахло затхлостью и спиртным. Пыль, кружившая по всему дому, попала в глаза, и они сразу заслезились. Там нет мертвенного склепа, там гуляет уныние и одиночество. Макс завалился обратно на диван, превратившийся в крысиное гнездо, и, накрывшись с головой пледом, вернулся к беспробудному сну. Ничего не вышло. Наверное, парень выспался до того, что не будет нуждаться в отдыхе ещё долгое время. Его рука лениво потянулась к остаткам водки, расположившейся совсем рядом, на столике. Сказать, что Ника была в шоке, — ничего не сказать. Она думала, что Макс не дойдёт до настоящего алкоголизма, но ошиблась. Осторожно поднявшись за барную стойку к спрятавшейся парочке стекляшек, девушка принялась складывать весь мусор в помойку, хотя небольшого ведра явно будет маловато. От одного взгляда на державшегося за лысую голову Максимова с неизвестно почему заклеенным затылком не верилось, что совсем недавно этот человек служил в полиции и был женат. Развод — дело тонкое, и каждый переживает его по-разному, но уходить в запой на несколько месяцев уже слишком. Бутылки со звоном наполняли мусорку, причиняя Максу сильную головную боль. Девушке не было его жалко, она специально старалась складывать их как можно громче. Это не Макс, а совсем другой человек — опустившийся человек, которого она не знала. Следующим наказанием оказался дневной свет. Теперь к головной боли прибавилась слепота. Но всё можно поправить одним простым способом: Максимов поднёс к губам давно схваченную бутылку, собираясь сделать глоток, однако отрава потекла по подбородку и кофте, не снимавшейся, по меньшей мере, неделю. Не без помощи Ники половина эликсира, благодаря которому он забывался и проваливался в пустоту, пропала. Максимов поднял опухшие глаза на девушку, крепкой хваткой вцепившуюся в его завтрак, обед и ужин, зная, что это ничего не изменит. Дама не из робкого десятка и, если нужно, может вступить в драку, несмотря на тощее телосложение. — Отдай, — спокойно попросила та, дёрнув вещицу на себя. Макс молчал, даже не думая разжимать пальцы, в надежде, что рано или поздно Ника сдастся. Маевская понимала всю неравность сил, но этот факт не мешал ей. — Отстань, — кое-как выдавил парень, дёрнув на себя бутылку, да так, что подруга пошатнулась вместе с ней. Потом снова. Конечно, она не сможет отнять у него смысл его жизни, но стоило попытаться… Да, однозначно. А с другой стороны, как бы страшно не звучало, она понимала его, и очень хорошо. — Чё ты вообще пришла? — ему всё-таки удалось выхватить пустую ёмкость. — Ты можешь делать всё, что угодно, — медленно и чётко ответила Ника, склонившись настолько близко, что Макс мог разглядеть венки, проглядывающие через тонкую кожу. — Можешь с головой залезть в бочку с алкоголем, можешь поселиться в ларьке той продавщицы, что даёт тебе в долг, но только после того, как найдёшь тех уродов, — Макс смотрел в янтарно-карие глаза, уже не живые, без блеска, без её озорного огонька. — Не для меня, не уж тем более для себя, а для Лены. Ты сделаешь это для неё. — Хочешь поговорить о Лене? — прокручивая в руках бутылку, Макс откинулся на спинку дивана, тем самым свалив кипу белья на пол. — Могу дать номер Леонидова. — Собери, наконец, своё достоинство, — со злобой проговорила Ника. До последней минуты она рассчитывала найти помощь, а не замаринованное тело. Больше всего на свете ей хотелось возмездия, при чём со всей жестокостью, на которую только способна её фантазия; а те, кто пошёл на преступление, почувствовали, как было ей, несмышлёной девчонке, остаться совсем одной на безлюдной дороге умирать. Макс был готов вывалить всю правду, какой бы она не оказалась. Но молчал. Смотрел в пол, на красные кроссовки Ники, на ножки стола — куда угодно, лишь бы не на неё. — А ты правда оставишь их на свободе? — почти шёпотом спросила Маевская, опустив руки. Словно последняя ниточка, связывающая её и какую-никакую справедливость, утонула. И он не знал, что должен ответить. С тех пор девушка ходила как в воду опущенная. Её подменили. На куклу. Иллюзию человека. Маевской удалось сохранить лицо, но не себя, не свою душу, сознание. Всегда красивая, всегда таинственная. Боль не утихла, и пустота внутри стала больше, чем её заполнить? Она сломлена, она на таком дне, о котором никто и догадываться не мог. И вряд ли оттуда выберется. Просто однажды она привыкнет, сделает это всё частью своей жизни. Когда-нибудь ты станешь таким холодным, уже не будешь биться в истерике, а сдержишь свои эмоции. Та вечная радость в твоих глазах погаснет от этого ужаса и боли. Тогда ты станешь безразличным ко всему. Ты перестанешь доверять людям и закроешь свой внутренний мир на замок. Ника скрылась. Максимов смотрел на свое «лекарство» и не понимал: его уже не тянуло. Бутылка полетела в стену со всей злостью, какую только мог вложить в бросок Макс.***
Ника проснулась в странной позе. Рука свисала, подушка валялась далеко. А, точно! Она вчера отбивалась ею от Лёши. Голова ужасно болела, но хотя бы дома тихо: не хотелось ни с кем встречаться. Наверное, времени много, и счастливая парочка умотала на работу, попутно любуясь друг на друга. Валяющийся на полу мобильник показывал девять. Ника не помнила, о чём говорили Макс и Лена на кухне. Зато помнила, как без особого сопротивления улеглась, чтобы подслушивать. Кажется, за неё вступился Макс, или ей хотелось так думать; впрочем, парочка старалась говорить тихо, то ли скрываясь от ревности Леонидова, то ли от Ники. В коридоре не видно Лениных туфель и портфеля Алексея. Утро начиналось как нельзя лучше. Будто сама судьба подкинула второй шанс. На этот раз она будет умнее. С трудом поднявшись, Ника ощутила сильнейшее головокружение в своей жизни. Комната вихрем завертелась вокруг девушки, схватившейся за голову, будто это могло остановить последствия вчерашнего праздника. Спустя минуты две картинка воссоединилась. Встав с места и хватаясь рукой за всё, что находилось рядом, она добралась до кухни, чтобы заварить кофе и немного прийти в себя. Пока грелся чайник, ужасно громко шипя, Маевская заглянула в холодильник в поисках холодной водички, дабы приложить к всё ещё болевшей голове, но напрасно. «Могла бы позаботится о сестре», — обидчиво пронеслось в голове, пока Ника дрожащими руками донесла полную кружку кипятка до стола. В принципе, это были обычные последствия после принятия. Сейчас она выпьет кофе, ей станет лучше, и можно будет придумать выход из заточения. Первое, что пришло в голову, — вызвать вскрытие замков на дом, ибо ключи Лена забрала ещё вчера, чтобы Ника опять не сбежала. Благодетельница... А девушке не нужна помощь, у неё все под контролем. И она может бросить в любой момент... За этими мыслями её застал едва слышный храп. Ника насторожилась: поначалу она его не слышала, неужели дома кто-то есть? Прокравшись на цыпочках к спальне сестры и приоткрыв дверь, Маевская увидела спящего на животе Лёшу. Похоже специально остался контролировать. Мысленно выругавшись, она вернулась в кухню допивать кофе. Сознание кое-как встало на место. Ника судорожно думала, как улизнуть, ведь у Леонидова должны быть ключи на всякий пожарный, а он скоро должен проснуться. Принцесса в башне, и охраняет её дракон. Покидав в рюкзак всё необходимое, что могло пригодиться, Ника вновь подобралась к спальне. Заранее обувшись и расчистив пути отхода, она прокралась к прикроватной тумбочке и принялась со всей старательностью выдвигать ящики. Ничего, кроме журналов, книг и зарядки от телефона, там не имелось. «Думай, как полицейский», — продолжала твердить Маевская, присев рядом с перевернувшимся на бок Лёшей. Это было, пожалуй, самое страшное за сегодня. И, если бы он разлепил глаза, она непременно рванула прочь. Собравшись с силами, Ника просунула руку под смятую подушку. Что-то железное и холодное покоилось под головой Леонидова. Счастью девушки не было предела. Свобода казалась такой близкой. Как раз в этот момент, когда Ника почти вытащила ключи, Лёша проснулся, щурясь и натягивая одеяло. Ника застыла, мечтая стать невидимкой. — Доброе утро, — улыбнулась та, крепче вцепившись в ключи. — Я там плиту не могу включить, а есть хочется. — Конфорка барахлит... — сонным голосом ответил мужчина, протирая глаза. Почувствовав под головой бугор, похожий на кулак, Лёша подорвался на месте, моментально проснувшись. Не теряя времени и не дожидаясь, когда тот наденет халат, Ника пулей выскочила в коридор, захлопнув дверь спальни. За спиной слышался шум, мышиная возня. Судя по всему, Лёша запутался в одеяле и упал. Ключ никак не хотел попадать в замочную скважину, а за стеклянной дверью уже виднелся силуэт, ещё немного — и он её схватит. С последней попытки замок всё-таки открылся. Цепкие руки попытались схватить рюкзак, едва не попав между закрывающейся на всех парах дверью и косяком. Так, как Ника выбежала из подъезда, она не бегала никогда в жизни, даже на задержании преступников. Машина, давненько отобранная Леной после последнего инцидента, была припаркована совсем рядом. Беленькая, чистенькая. Ключи она потеряла на одной из вечеринок, поэтому автомобиль стоял незакрытый. Странно, что его ещё не угнали. Но зато был приборчик, от которого она заводилась. Спасибо Витьку. Запрыгнув в кабину, Ника присоединила провод в специальный разъём, попутно вспоминая, что делать дальше, но объяснения с трудом всплывали в памяти. Дрожащие пальцы нажимали на кнопки, выбирая ту или иную функцию. Дверь подъезда открылась, к счастью, это был не Лёша, а какая-то старушка. — Чёрт! — злобно прошипела Ника, щёлкая в самый низ списка. Мотор взревел. Завелась! Маевская нервничала: не хотелось возвращаться обратно в наркоцентр. Вырулив во двор, Ника остановилась, ожидая возможности выехать на дорогу и встроиться в движение. В зеркале заднего вида отражался выбежавший Лёша. Ника усмехнулась и скрылась в бурном потоке машин.