Эпиктет
Рано утром Максимов уехал на новое место происшествия. Ника слышала, как он по привычке ругал Леонидова за столь ранний звонок, как нехотя собирался, да и Пёс не особо обрадовался, упрямо оставаясь на своем лежаке, и только после гневного шипения хозяина поднялся и потрусил на лестничную площадку. Как только входная дверь закрылась, Маевская с облегчением выдохнула. Всю ночь она не спала, думая, как поступить с Вадиком, с делом её родителей, ведь и глупцу ясно, что всё связано, осталось лишь выяснить, кто за всем этим стоит. Ничего не оставалось, как просто подчиниться прихоти бывшего парня и... Главное, чтобы никто не узнал, иначе ей уже никто не поможет, точнее, никто не поверит, и все старания убедить окружающих в трезвости будут напрасны. Стоило вспомнить о своём пристрастии, как вновь нахлынула волна чего-то недостающего, жизненно необходимого. Будто от неё оторвали руку или ногу, оставив на произвол судьбы. Тревога нарастала, и девушка уже не могла спокойно лежать, несмотря на раннее время суток, ей нужно встать, походить; главное — не оставлять себя в покое, наедине с мыслями. Подойти, посмотреть на книги, полистать, вычитывая рандомные строчки, выглянуть в окно на пустынный двор, напевать под нос песни, но ничего из этого уже не помогало. Нику поедало чувство голода изнутри. Наученная горьким опытом, Маевская знала, что ничем хорошим это не кончится. Если сейчас же она не получит "лекарство", то станет такой же дёрганной и агрессивной, как Вадик. В мимолётном порыве на ум пришёл тот самый пузырёчек, переданный Леной. Ника метнулась к барной стойке, по пути едва не перелетев через диван и не разбив нос о стол. Нога запуталась в одеяле, тащившимся по полу вслед за девушкой, никак не желая отцепиться. К великому разочарованию Ники, ни на столешнице, ни в ящиках, пузырёчка не обнаружилось. Девушка медленно осела на пол, судорожно вспоминая, куда мог запропаститься своего рода антидот. Опять Пёс безобразничает! Нашёл во что поиграть! Что ему стоит закатить куда-нибудь непонятную, но нужную другим вещь, если он осмелился изгрызть её обувь. Конец, пиши пропало... Мысленно ругаясь на животное, Маевская расселась на полу, прислонившись к барной стойке. Она подняла взгляд к потолку, не понимая, за что на неё свалились все несчастья. Хотя, если поразмыслить, то было за что. Как минимум в голове всплывала картина вечных ссор с родителями, побеги из дома, разгульная жизнь и другая слабость, с которой приходилось жить. Уф, надоело! Сколько можно изводить себя событиями двухлетней давности?! Разозлившись на себя ещё больше, Ника вскочила на ноги, заприметив на полке, рядом с аптечкой, тот самый пузырёчек. Ну Максимов, молодец! Ещё бы в чулан его запихнул! Налив в стакан прохладной воды и занеся над ним руку с препаратом, девушка задумалась, что за жижу подсунула Лена? Не крысиный яд случайно? Она может, особенно учитывая их неприязненные отношения, да ещё её острую реакцию на любую особь женского пола рядом с бывшим мужем. И сколько вообще капель пить? Не сказала. Точно хочет её угробить. Ладно, терять нечего, поэтому, накапав на глаз противно пахнущих капель, Маевская не думая влила в себя намешанное. Что ж, одной проблемой меньше, если верить Жаровой, эффект будет заметен минут через десять, а пока нужно привести себя в нормальный вид и приступать к делам. Выковырнув из-под шкафа сумку с вещами, благополучно очутившуюся там благодаря Псу, очень уж прикипевшему к паразитированию вещей не только её, но и Макса. Ника с радостью сменила запачканный ещё со времён её похода в клуб к Ларину прикид на бежевый комплект из толстовки и штанов. На бегу закрутила пучок из растрепавшихся волос и, не зашнуровывая ботинки, выскочила на улицу, пока ещё оставалось время застать нужного человека на месте.***
Склад попрежнему пах сыростью. Заброшенный, неприметный, как раз для целей, преследуемых не очень хорошими людьми. Дорогу сюда Ника знала лучше, чем домой. Пустые коробки валялись по кустам, дорога в глубоких ямах и щебенке, разлетевшейся по скудному дворику, разломанные ящики усеивали путь к когда-то приёмному пункту. Поднявшись по ржавой лестнице, Ника замерла, сжав ладонь в кулак. Она не была уверена в правильности своего решения даже на половину. Глубоко вздохнув, Маевская настойчиво постучала. Когда же никто не отпёр дверь, стук стал оглушительнее, словно за ней гнались тёмной ночью и ей срочно нужно спрятаться. — Хорош шуметь, — послышалось из-за двери. В небольшом отверстии, служившем своеобразным глазком, угадывалось очертание Витька. Голос дрожал, как будто его напугали бешеной собакой или мчавшимся прямо на него поездом. Парень вертел головой, пытаясь разглядеть кого-то ещё, а может, то, что его напугало. — Проваливай. Быстро! — Ты мне не откроешь? — удивилась Ника, изогнув бровь. С каждой минутой Витёк испытывал всё новый и новый приступ страха. Он не откроет даже под страшной пыткой. Интересно, что случилось? — Слушай, вчера был очень-очень хреновый день. Я не собираюсь упрашивать тебя и распинаться, просто дай мне то, зачем я пришла. — Я больше не буду помогать тебе себя убивать. Ты больше не можешь приходить сюда, — знакомому никогда не была свойственна серьёзность в любой мере, он был своего рода весельчаком. Но тут Ника перестала узнавать в нём прежнего человека, сейчас он был похож, скорее, на загнанного в угол зверька. — Оглохла?! Уходи! — Подожди, перестань на меня орать и впусти! — воскликнула в ответ Маевская, с силой ударив железную дверь. Та отозвалась протяжным гудением, сверху посыпалась старая краска, мягко опустившись на ботинки. — И вообще, тебя это волновать не должно! Никогда не волновало, так что немедленно открывай, или я вынесу эту дверь вместе с тобой! — Я всё сказал, — тихо отозвалось из-за двери. Окошко безнадёжно закрылось, означая конец. Но Ника всё ещё чувствовала, что Витёк не ушёл, а смирно стоит и ждёт. На складе творилось невообразимое, одни загадки, и разгадывать их совсем не оставалось времени. — Тогда сведи меня со своим начальством, — предложила та, пожав плечами. — Знаю, они заглядывают на точку, так позови кого-нибудь. Адрес дай. — А больше ты ничего не хочешь? Кто ты такая, чтобы они с тобой базарили?! Будешь надоедать — по-другому вопрос решим, уловила? — намёк прозрачнее некуда. Выбора не оставалось. Маевская решила идти до последнего, выманить верхушку. Пусть сейчас её жизнь повисла на волоске, отступать поздно. — Я в полицию пойду, если они не встретятся со мной, ясно? — Дура! Нас всех повяжут и тебя в том числе! — взбесился Витёк, шаркая ногами. От столь мощного потока агрессии Нике стало не по себе, она иногда вздрагивала при слишком эмоциональном вскрике, обычно приходившемся на отдельные буквы. — Тебя отмажут, а мне сидеть! Я не хочу! У меня брат маленький, куда его?! В детдом?! Эгоистка! Хан узнает, замочит всех! — Ты со мной сделал это! Ты, сука, сделал это со мной! Ты сломал мне жизнь! Самое меньшее, что ты можешь сделать, так это открыть дверь и всё исправить! Я серьёзно! Ты это со мной сделал! — в каждый новый удар девушка вкладывала всю свою злобу и ненависть, копившуюся долгое время, тяжким грузом тянувшую на дно существования, и даже капли, давшие эффект, перестали помогать. Если бы рядом находились прохожие, они бы подумали, что это ненормальная в припадке колотится в дверь. На глаза навернулись ненужные слёзы. Слёзы от своего жалкого существования, от того, во что она превратилась. Успокоившись и шмыгая носом, Ника уселась на засыпанные песком ступеньки. Прислонившись виском к перилам, она вспомнила тот вечер, стёртый из памяти действием вещества. Важную вещь, на которую она осмелилась спустя многие годы. Поцелуй. Лицо Макса, явно не ожидавшего произошедшего. Картина настолько ясная, словно она наблюдала со стороны. Усмехнувшись и поняв, что в целом ничего не изменилось, что Максимов, выходит, не заинтересован в ней как в женщине, раз даже не поднял эту тему, не намекнул. А причиной всему служила Лена. Ника поднялась, собравшись уйти ни с чем. Маевская спустилась на одну ступеньку, и под ноги ей скатилась коробочка из-под детских драже с принцессами на крышке. Из окошка раздалось многообещающее «Больше не приходи».***
Теперь Ника знала новое имя. Имя человека, непосредственно связанного с произошедшим. Осталось пробить его по базе данных, в чём ей с радостью, хотелось бы верить, помогут. Хан — не такая распространённая кличка. Наверняка он сидел за хранение или распространение, так что кандидатов должно быть не очень много. Через несколько минут ей предстояло узнать, кто так жестоко обошёлся с ней, с семьёй. Враги? Бред, кому нужно мстить обычному архитектору и медсестре? В деле однозначно замешаны наркотики, но как это связано с аварией? События никак не вязались в общую картину. Оставался огромный пробел, неизвестное. Должен быть кто-то третий, ниточка, связывающая две части воедино. А если ей не понравится услышанное? Готова ли она узнать правду? Коробочку выбросила в ближайший водоём, пусть плывёт. Соблазн был слишком велик. Больше она не притронется к отраве. Впервые за прошедшее время принято решение, достойное похвалы. Впрочем, дело даже не в похвале, а в самом решении. На душе сразу стало так радостно, тепло и светло. За считанные недели жизнь потерпела кардинальные изменения, сыграет это хорошую или плохую роль, ей предстоит узнать со временем. В кабинете номер сто восемь собралась вся опергруппа: Лена и Леонидов, Макс, Леонов, по уши зарывшийся на столе в новую порцию документации, Пёс, безмятежно возлежащий на собственном диване, лениво зевал. Увлечённые новым делом, обещающим стать глухарём, сотрудники отчаянно спорили, как поступить, чтобы не спугнуть преступника, как вычислить новую жертву, и, в конце концов, должно же их что-нибудь связывать. Вот только кого-то не хватало... Ах, да! Гнездилов! Наверное, поэтому так тихо в плане глупых выкриков и «Самоубийство, зуб даю!». — Всем привет, — улыбнулась Ника, пройдя в кабинет и присев возле стола Макса. — Привет, — поздоровалась Лена, удивлённая неожиданным появлением сестры. — А ты что тут делаешь? — женщина перевела требовательный взгляд на сыщика. — Максимов, разве ты не должен смотреть за ней? — Жарова всегда считала Нику ребёнком, за которым нужен глаз да глаз. И как бы Ника не старалась доказать обратное, Лена лишь усиливала опеку и контроль, едва не прослушивая телефон и не вскрывая почту. — Лен, я работаю, — Максимов указал на доску, исклеенную фото убитого и подозреваемого, уликами вместе с вырезкой из газеты за прошлый месяц. — Мне ей нянечку нанять? По-моему, Ника вполне справляется. Одета, накормлена, вшей нет. — Тебе ничего нельзя доверить, — пробормотала криминалистка, пройдя к Нике и развернув её лицом к свету. — Покажи глаза. — Прекрати, — отмахнулась та, бросив косой взгляд на Вахтанга. Но тот не отрывался от документов, почти уткнувшись в них носом, старательно заполнял протоколы и ставил подписи. Не хватало ещё сделать так, чтобы весь отдел узнал о том, кем была Вероника Маевская, и тем самым дать Гнездилову почву для издевательства. — Мне нужна ты и Максимов, можем поговорить у тебя в лаборатории? — Подождите, — вмешался Леонидов, заметно насторожившись, услышав, что на тайные переговоры пригласили только Лену и Макса. Он всегда относился с подозрением к таким встречам и всегда был недоволен, когда жена и Макс оставались наедине. — Что это значит? А я вам не нужен? Лен, у тебя опять какие-то секреты с Максимовым? — Нет, — быстро ответила Ника. — Дай людям подышать без твоего надзора. Ходишь тенью, постоянно всё вынюхиваешь, а не как пиявочка, случайно, Вы себя ведёте, Алексей? — Вероника, — одёрнула сестру Жарова, подталкивая её к выходу. Зная Маевскую, она молчать не станет, а то и вновь может полезть в драку с Леонидовым, наплевав на все правила приличия. Такое, к сожалению, случалось. — Лен, как это понимать? — не унимался Леонидов, одёрнув пиджак, и, несмотря на запрет, всё-таки собирался присоединиться к компании. — Лёш, прекрати ревновать без повода, — в своей невозмутимой манере возразила Жарова, переглянувшись с Максом, застывшим в дверях кабинета. — Мы скоро вернёмся. И я тебя очень прошу, постарайся ничего не натворить. — Да, в психушках нынче плохо, — добавила Ника, выходя в коридор. — У тебя явно проглядывается паранойя, но не волнуйся, там всё лечат, так ведь? По дороге в лабораторию, от девушки никак не отлипал момент с оглашением её приговора, а именно лечения в диспансере. Лёша охотно поддержал жену, кто бы сомневался, всё не дождётся, когда останется с Леночкой наедине и никто им не помешает. Видимо, он руководствовался тем, что раз от Максимова он не может избавиться, то от девчонки, постоянно мешающей их счастливому будущему, ничего не стоит. В последнюю их встречу Лёша сказал: «Не волнуйся, там всё лечат». А выходит, доктор требуется ему. На рабочем месте криминалистки царил исключительный порядок. На полочках и рабочих столах ни пылинки, инструменты разложены в отдельных отсеках по мере надобности, стулья ровно придвинуты к столам, колбы, пробирки с реактивами и химикатами ровно расположились в специальных стоечках. У Лены сложился образ идеальной жены и хозяйки. Казалось, если сейчас войдут посторонние, то порядку придёт неминуемый конец. И белое не будет белым, и воздух перестанет пахнуть свежестью. Всё же троица вошла, устроившись по местам в ожидании объяснения неожиданного сбора. — Ленусь, — боже, она похожа на Леонидова, одна такая мысль сразу же заставила поморщиться в отвращении. — Как не прискорбно это признавать, но мне нужна твоя помощь. Надо пробить по базе данных некую интересную личность по кличке Хан. Чем быстрее, тем лучше. — Вероника, во что ты опять вляпалась? — возмутилась Жарова, не усидев на месте. Как чувствовала неладное. — Тебе скучно живётся? Найди себе занятие, крестиком вышивай, цветы выращивай, на худой конец, просто на качелях катайся, как раньше. Зачем обязательно лезть куда не просят? Что за дурацкая привычка? Максимов, твоя школа? Зря я Веронике разрешила жить с тобой, вы просто в одно целое слились. — Уймись. Я взялась за дело родителей, раз ты решила закрыть на него глаза, — грубо ответила та, округлив глаза. Истеричность Лены порядком надоела, нет бы помочь, а не воспитывать. Поздно. А может, она знает, что произошло, поэтому хочет всячески помешать? — У тебя муж есть, вот ему нервы делай. Разве так сложно сделать хоть раз, что я попросила? Хоть раз?! Для общего блага стараюсь. Неужели тебе всё равно, из-за чего расстреляли мать и отца? — Максимов, ты знал? Его молчание означало одно — да. И он не собирался это скрывать. Назло Жаровой или был на стороне Ники? Лена тяжело вздохнула, взявшись за голову. Помощи от неё ждать не стоило. — Как ты говоришь? Хан? — вступил в разговор Макс, скрестив руки. Ника быстро закивала, ожидая услышать что-нибудь важное: где его найти, прописку, историю осуждённого. Невольно девушка напряглась, по коже пробежал холодок, всё больше убеждающий — услышать правду становилось труднее. Разговор прервал влетевший в кабинет, запыхавшийся и спотыкающийся о собственные ноги Игорь. Выдавая обрывки слов, невнятные звуки, он согнулся пополам, выставив руку вперёд, якобы означающую "подождите". В хрипах узнавалось: "она", "докажу", "ура". Прошло минуты две, прежде чем Гнездилов пришёл в себя и, схватившись за живот со стороны печени, с хитрецой сверкнул узкими глазками на Маевскую. В руках болтался фотоаппарат, местами поцарапанный и оббитый. Нашёл новое увлечение? — Ленка, я таки к тебе! Ты не поверишь, что у меня есть! — с трудом выдавил Гнездо, облокотившись о стол. На пол попадали рядом стоявшие колбы. Белоснежная плитка окрасилась в красный и жёлтый цвета, которые стремительно растекались прямо под ноги отступающему назад мужчине. — Игорь! — воскликнула криминалистка, метнувшись за совком и веником. — И-извини... — Гнездилов, — как можно серьёзнее произнёс Макс, не спуская взгляд с сослуживца. — Это же был сильнейший яд, разработка гестапо, чтобы солдат пытать. Разъедает кожу меньше, чем за минуту. Не дослушав, побелевший от страха Игорь скинул ботинки с ног и запрыгнул на стол. Таким напуганным Ника его не видела. На пол с новой силой упали несколько сосудов, обрызгав жидкостью близстоящие шкафчики. Вернувшаяся Лена не могла вымолвить ни слова, только бессильно развела руками. — Т-ты зачем такую гадость держишь?! — взвизгнул Гнездилов, ёрзая на месте. — Максимова трави, а я молод и полный свин! — Истину глаголишь, — усмехнулась Ника, отойдя в сторону. Лена старательно убрала осколки и немедля согнала Гнездилова со стола, хотя даже так оставался шанс на другую глупость. Руки, как ни крути, росли не из того места. — А я бы на твоем месте так не радовался, Маевская, — уткнувшись в объектив фотоаппарата, горе-сыщик нашёл нужный кадр, принявшись тыкать им каждому в лицо. Конечно, никто толком не успел разглядеть изображение. Уже не так быстро, но Гнездилов вновь продемонстрировал всем фото, где Ника забирает товар и никакого двусмысленного поступка там искать не пришлось. И Лена, и Макс с ужасом поняли, чем на самом деле занимается девушка. — Кранты тебе, — радовался Игорь, довольный успешным расследованием. Вот ещё, чтобы к Максимову, и так портившему жизнь, и его блоховозке присоединилась сущая демоница... Такого допустить нельзя! — Кто лучший сыщик? Я! Срочно медаль мне! О-орден! Благодаря моему паффоссионизму, ваш паршивый коллектив не поувольняли. — Лен, я не... — пыталась оправдаться девушка. — Честно! — переметнувшись к Игорю, Ника схватила его за грудки что есть мочи. Если бы не Максимов, с трудом оттащивший её от в новой степени испуганного Гнезда, то он непременно получил бы по морде. — Какого чёрта ты там делал?! Твоя привычная среда обитания — подвалы и помойки! Следишь за мной, крыса?! — Случайно мимо проезжал. Агрессия — первый признак, так в книжках пишут, — в Гнездилова незамедлительно полетела стойка с ручками и карандашами, он едва успел выскочить из кабинета, пока его не познакомили со специальными гирьками для весов, крикнув на прощание: — Наркоманка, связать её покрепче, я за веревкой! — Я тебе верила, Вероника, — с горечью сказала Жарова, осев на стул. Как она могла вообще допустить мысль, просто мысль, что наркоман может просто взять и отказаться... Тем более Лена, как никто, разбиралась в этой теме по долгу службы. Они же все хитрые, изворотливые. Пора снять розовые очки. — Не желаю ничего слушать. — Клянусь тебе, я чистая! — взбесилась Ника, освободившись из крепкой хватки Максимова. Как же вам доказать?! В надежде на понимание она кинулась к парню, хотя и он уже поддался сомнениям. — Макс, ну я же постоянно у тебя на виду! Скажи ей! — Прости, Ник, на фото действительно ты, дата сегодняшняя, — произнёс Максимов, внимательно изучая фото на забытом Гнездиловым фотоаппарате. Девушка готова была убить Игоря, разорвать на кусочки и скормить белочкам, только белок жалко, они ни в чём не виноваты. — Однажды ты спросила, разочарован ли я в тебе? Мне трудно это признавать, но да. — Правильно, защищайте его! Каждое слово било больнее пули. Ей хотелось одновременно плакать, кричать, крушить всё вокруг. А доказать свою правоту, правда, нечем. — Это же Гнездилов! Он дебил! Как вы можете ему верить?! Хорошо, я была там, но лишь потому, что хотела узнать о поставщике и всё! Я выбросила коробку! Выбросила!.. — голос дрожал, Ника вот-вот пустит первые слёзы, которые так тяжело сдерживать. Разве она настолько упала в глазах сестры, что она даже не допускает возможности в её чистоте? — Посмотри на меня! Жарова оставалась неподвижна. Макс выглядел потерянным, всё же пытаясь приблизиться к взбесившейся подруге и вывести её вон. Кто бы сомневался, он и сейчас будет на стороне бывшей жены. — Посмотри на меня! — твердила Маевская, никаких сил сдерживать гнев не осталось. Из тёмных глаз брызнули слёзы, скатившись ручьями по порозовевшим от крика щекам. Под руку попалась чашка петри, мигом улетевшая в Жарову. Ника перестала понимать, что делает, и лишь когда стекляшка врезалась в лицо криминалистки и та вскрикнула, прижав к ране ладонь, сознание вернулось. — Ника! — взревел Максимов, подлетев к девушке. Даже в такой ситуации с размазанной тушью под глазами, покрасневшая она выглядела безобидной. Это всегда давало ей преимущество, но не сегодня. — У тебя вместо мозга кость?! Бросив разбираться с подругой, ей уже не помочь, сыщик присел на корточки перед Леной, аккуратно убрав руку от раны. Ничего страшного не произошло, просто небольшая царапина. Столько заботы, любви, будто и не разводились вовсе. — Пошли вы все! — громко хлопнув дверью, Маевская исчезла, оставив парочку наслаждаться обществом друг друга.