Ошибок не делают только спящие.
Ингвар Кампрад
Иногда наблюдения за природой, после нескольких дней проливного дождя, очень интересны. Капли стекающие по лепесткам алых роз, посаженых возле дома итальянца, падают и исчезают в травинках аккуратно выстриженного газона. Приятный запах мокрого асфальта смешивается с ощущением свежести, по особому действуя на настроение человека. Кресло забытое на веранде вымокло, пропитанная водой деревянная основа начала прогневать. Тот факт, что эту мебель прийдется выкинуть ничуть не радовал. Капли на крыше собирались вместе и срывались вниз, а при столкновении с землей рассыпались. Птицы разрывали гнетущую тишину своими звонкими голосами. Солнце не собиралось появляться на пасмурном небе, холодный ветерок обдувал молодые листочки деревьев. У дома Филиберто остановился черный итальянский автомобиль марки Lancia Aprilia, который имел большой спрос в те времена. Из него вылез уже знакомый нам Филиберто со спящим Габриэлем на руках. Мальчик был в одежде, которую удалось купить Фи по дороге в Италию. Рубашка с длинным рукавом и черные брюки стоили относительно не дорого. Это лишь на первое время. Проходя по мокрой дорожке к своему дому, мужчина обратил внимание на кресло и вздохнул. Оно стоило довольно большую сумму денег. Как он умудрился забыть занести его в дом? Это рассеянность? Нет, Фи всегда был организованным. Сделав вывод, что он обдумает этот вопрос позже, итальянец поспешил ко входу. На этот раз он думал о сыне, и холодный ветерок давал повод для беспокойств. Мальчик даже не чувствовал ветра, он просто спал, накрытый отцовским кителем, прижимаясь щечкой к его теплой груди, параллельно обнимая медвежонка. К счастью, малютка отделался парой дней насморка. Поспешно достав из кармана ключи, Фи отварил дверь. — Дом, милый дом, — Как-то, не выражая радости, сказал тот, кто унес лучик Александра. Он так давно тут не находился, что даже не мог понять рад он или нет. По настоящему родным домом на данный момент он считал дом Александра, с которым он прожил не один год. Но теперь он должен забыть о прошлом, теперь его дом тут, ничего уже не изменишь. Габриэлю тоже прийдётся привыкнуть и к дому, и к тому, что его отца больше не будет рядом. Но ему будет легче, чем Филиберто. Дети, что с них взять, максимум через год, без особого упоминания отца, он уже забудет про Александра. Конечно у Фи была детская, ведь он вырастил своих детей… Не буду говорить точное количество, скажем, их было чуть больше десятка. Вместо того, что бы уложить ребенка в детской комнате, Италия уложил его в своей спальне, заботливо укрыв одеялом. Дом был в прекрасном состоянии благодаря женщине, которая за деньги Фи следила за чистотой помещения. Плитка на полах осталась целой. Кремовые обои с причудливыми узорами, не пошарканы и не сорваны. Багровые шторы занавешивали окна, не позволяя ни единой душе снаружи увидеть то, что происходит внутри. Всё стояло на своих местах, всё было, в целости и сохранности, всё осталось таким же, как в те времена, когда Филиберто жил тут. Каждая вещь напоминала ему, о тех временах. Это были приятные воспоминания. Мужчина провел пальцем по тумбе, проверяя на наличие пыли. — Мм, она действительно хорошо выполняла свою работу, — сказал тот, проходя на кухню, и проводя осмотр своего жилища.***
Вечер. Малец, поворочавшись в кровати отца, приоткрыл глазки. Лучик вздрогнул. Совсем неизвестное ему помещение. Глазки бегали по комнате, вернее, по той ее части, которая была в поле зрения ребенка. Он думал, что его унес бабайка, когда они с Фи спали в машине, и сейчас страшный монстр сидит сзади и готов полакомиться малюткой. Папа Союз говорил ему, что если ребенок сильно провинится, его съест бабайка, поэтому мальчик думал что он сделал что-то плохое. Может он сделал это когда фи уносил его от Совка, а может это был момент, когда лучик стащил конфетку со стола. Малыш уже представлял, как его отцы будут плакать, когда узнают что их сыночек был съеден непонятным существом. — Папа-а-а... — Протянул мальчик, тут же зажмурившись и прижав к себе медведя. Глазки слезились. Всхлип... Итальянец поспешил на зов маленького сына. Он застал его дрожащим и накрытым одеялом с головой. Фи приподнял одну бровь. — Что стряслось? — Спросил он напуганного сына, присев рядом на кровать. Габри выглянул из под одеяла и начал тереть глаз. Он был рад видеть отца, ведь папа всегда спасет его от любых бабаек. — Папа! — Крикнул сын фашиста и бросился ему на шею, плотно прижимаясь к нему. — Ты чего плачешь, родной? — Папа! Папа! Ты ведь не одашь меня бабайке?! Плавда?! —эта фраза сына заставила Филиберто улыбнуться от нелепой ситуации. — Ну конечно, солнышко, — Вытирая слезки с глаз сына, улыбаясь, произносил Филя, давая своим «теплым» произношением понять, то что Габриэль в безопасности, — Пошли кушать? — предложил тот. — Да!***
Закончив трапезу состоящую из вкусного томатного супа, явно приготовленного рукой мастера, мальчик ходил то к окну, то к столу, будто высматривая кого-то очень ожидаемого. После он обратился к отцу: — Padle(Padre), а кода мы поедем к папе? — Нетерпеливо прыгая на одном месте, путаясь под ногами у отца, который заканчивал мытье посуды, спрашивал малыш. Прошло несколько дней и сын уже соскучился по второму родителю. — Мы к нему не поедем, — Спокойно ответил итальянец. По виду было не возможно понять какой груз у него на душе. — Потему?! Я хотю к папе! - Кричал малыш, не понимая серьёзности ситуации. Для него это выглядело так, как будто родители специально это делают, чтобы расстроить его. — Прости, но ты его, возможно, уже никогда не увидишь... Мне очень жаль, солнце,— Продолжает отвечать на вопросы сына мужчина, предварительно присев на корточки, дабы быть с Габри одного роста. Долго врать не выйдет, лучше сказать прямо, чтоб мальчишка не трепал Филиберто нервы, напоминая о СССР. Детские глазки набрались слез, которые тут же потекли по розовым щечкам. Фи сразу потянулся успокаивать маленькое счастье, но это счастье со всей ненавистью ударило его по руке. Это было не больно... Но не приятно... — Ты плохой! Уходи! — Кричал малец, и в истереке пытался отбиться от рук отца, — Затем мы уехали?! Вдлуг пяпа буит пакать! — Игнорируя попытки Фи его успокоить, мальчишка бился и царапался. В этом нет ничего страшного, обычная реакция ребенка на расставание родителей. — Не любим мы друг друга, понимаешь?! — Уже не сдержавшись крикнул Филиберто на Габри, что заставило последнего замолчать, но после вырвался новый порыв эмоций. — Неплада! Каждая скаска заканчивается холошо! Ты сам говолил! И жили они дого и щасливо и было у них много детей! И умелли они в один день! — Наконец он вырвался и ему удалось улизнуть от обидчика. В ответ Филиберто тихо вздохнул. Что поделать. Рано или поздно он это примет и забудет, - Всё же было холошо! — Продолжал кричать малыш.***
Через несколько дней малыш пришел к Фи. Габри устроил папе в каком-то роде забастовку: Он совсем не разговаривал с итальянцем и издавал какие-либо звуки только, когда играл с медвежонком или готовился ко сну, под звуками я подразумеваю бормотание. Младший член, уже развалившейся семьи, даже отказывался от еды, и даже попытки Филиберто кормить его через силу не увенчались успехом. Возможно вы задались вопросом, как же растущий организм мог поддерживать свое существование? Малец пробирался на кухню, когда его итальянский отец был занят уборкой, чтением или чем-то подобным. Габриэль неуклюже пододвигал стул с красивой обивкой к плите, и забираясь на него, рыскал по кастрюлям в поисках чего-нибудь вкусненького. А при находке такового, хватал первое, что попадется в руки, чаще всего это был половник, который гордо висел на гвоздике на стене, и принимался загребать вкуснятину. Фи тихо наблюдал за этим и, скорее, грустил от того, что сын предпочитает есть так, чем быть нормально накормленным отцом. Он уже жалел, что забрал сына у СССР. Когда малец заснул, играя на кровати, Фи поймал момент и ушел по делу, конкретно ему нужно было сходить к своим теперешним союзникам и обсудить пару важных вещей, а если бы сын не спал Филиберто и не подумал бы оставить его одного. В один день у Габриэля возникло непреодолимое желание поесть чего-то сладкого, но, как не странно, ребенок ничего не нашел. Собственно, после этого мальчонка собрав силы в кулак гордо пошел к папе. Сейчас же, Филя сидел и перелистывал страницы какой-то книги, которые мягко освещал солнечный свет. Жаль, что книгу которую он только начал читать, он оставил у бывшего супруга. Габри подошел. Схватив отца за рукав, он сжал его, сжал так, будто Фи собирается убежать. Мужчина взглянул на него и вскинул одну бровь. — Ты хорофый, дай конфеты, — Промямлил сын фашиста, чуть дергая его за рукав и не смотря на отца, ведь ему было очень стыдно. Фи улыбнулся. Папа принял эти слова за прекращение забастовки, и был прав. — Ох радость моя, — улыбаясь говорил он, беря сына на руки. Тот не спешит сопротивляться, — Ну пошли, —продолжал он уже сорвавшись с места и идя на кухню, перед этим нежно поцеловав сына в лоб. Несмотря на долгожданное перемирие, Фи не позволил Габриэлю наедаться сладким изделием. Уже вечер и если Габри съест много конфет, это вряд ли пойдет ему на пользу. После парочки умятых за обе щеки конфеток, Фи уложил свое золотце в кровать в детской. Мужчина задул свечу. Тихий вздох. — Как быстро пролетел день, — С грустью шепнул Италия, после чего направился в спальню. Время около трех ночи. Филиберто приоткрыл усталые глаза. Все это время он не спал, а дремал. Что-то не довало ему провалиться в сладкий плен сна, заставляло висеть на грани. Тихая, спокойная ночь... Уже и сверчки перестали петь свои песни и решились наконец отдохнуть. Итальянец взглянул на окно. Черные силуэты деревьев, листья коих шептались с легким ветром. Бледное, уже светлеющее небо позволяло темным облакам плавно двигаться по себе под действием слабого ветерка. Вздох. Нахлынули воспоминания, мужчина не мог понять были ли они приятны для него. Было много таких ночей, когда Фи просыпался, но... Рядом был родной ему человек — Союз. От таких воспоминаний в голове начинало звенеть, захотелось затянуться. Ногой Фил скинул с себя одеяло, после чего встал. Тяжелые шаги раздавались в прихожей и дверь открылась. Люди из других домов, которым тоже не спалось в столь поздний час могли видеть как огонек сигареты горит в темноте. Итальянец стоял на веранде и делал медленную затяжку, а затем выдыхал опасный дым в чистый ночной воздух. В голове крутились мысли о собственной никчемности и незначимости. Фи не ось сего мира и не только у него произошло расставание,хотя по его равнодушному лицу и не скажешь... В голову начали заползать мысли о счастливых моментах его жизни... Глаза смотрели в пустоту иногда переводясь на шуршащую от ветра смешанного с сыростью листву.***
— Милый, вставай, — Тихо раздался ласковый голос совета, который проснулся раньше и уже успел поглядеть на спящего супруга. Голос приятно разносился по холодной и темной, из-за зашторенных окон комнате. За окном лежали сугробы. От них был яркий белый свет, и, наверное, по этому совок задернул шторы, при столь ярком свете пробуждение Фили было бы не очень приятным. Союз водил указательным пальцем по щеке любимого, продолжая рассматривать его. — Я сплю, — Коротко промямлил Италия и обнял подушку, что заставило совка чуть нахмуриться. — Ну Филя, — Жалобно продолжал совок. Теплые губы начали целовать остывшую, от холода в комнате, щеку аристократа, что заставило последнего улыбнуться. Он перевернулся на спину и с легка приоткрыл глаза. — Зачем так рано? — Поморщился Италия. — Ты что будешь сердиться на меня? — Союз состроил напуганную наигранную мордашку, а после чего положил руку на щеку любимого. Получив, судя по всему, одобрительный взгляд со стороны Фи, Саша начал целовать его щеки, лоб, нос, а затем и холодные губы. — Никогда, — Улыбаелся Филиберто, — Я никогда не буду кричать на тебя и никогда не сделаю тебе больно. Фраза Итальянца заставила русского расплыться в улыбке. Он никогда не сомневался в этом. Он доверял Филиберто даже больше, чем себе.***
Фи утопая в мыслях, в воспоминаниях своих фальшивых обещаний уж и забыл о сигарете, которая уже почти догорела. Шумный вздох. Италия потер переносицу и выбросив окурок зашел в дом. Опять шаркающие шаги, но уже в спальню. Там лжец вспоминал еще больше моментов. Следующий день для фи и не начинался. Приятные лучики солнца пробивались сквозь окно, в них летали частички пыли. Отличная погода после ливня. Габриэль прибежал на кухню с мишкой в руках. — Папа! — Крикнул мальчик выведя Филиберто из раздумий. Мужчина повернул голову и попытался натянуть фальшивую улыбку, но не вышло и итальянец вернул безразличие на свое лицо. — Доброе утро, сынок. — Смотри! Это папа! — Вытянув ручки с медведем вперёд, говорил наследник. Фи счел это невинной игрой сына, которая пришла ему из-за грусти связи с расставание с СССР. Но Габри уже не будет раздражать Фи напоминаниями о бывшем муже. И к тому же сынишка сейчас так счастливо улыбается...***
— Филиберто! Он смеется! Саша держал на руках маленького Габри, который в первый раз сумел посмеяться. Это такое же важное событие как и первый шаг. Топот вниз по лестнице, затем на этом этаже. Филиберто пролетел мимо дверного проема в детскую, но затем вернулся и подбежал к мужу. — Я все пропустил?! — Расстроенно спросил Фи. Глядя на взъерошенный вид отца сынишка залился смехом. Фи улыбнулся и подошел ближе. Незабываемое чувство, которое нельзя передать словами проникло в Александра и его супруга, и точно не скоро отпустит. Совок начал целовать лицо маленького Габри провоцируя новый смех.***
После двух секунд гляделок итальянец опустился на колени и обнял сына. Очень крепко... Будто он исчезнет и объятия это единственная вещь которая может удержать его. Габри же понимал что не так. Последовал всхлип со стороны папы... — Прости, сынок.