(Поместье Фантомхайв, комната Ясона Минка)
* * *
Трое амойцев шли по коридору того крыла поместья, где находились их комнаты. Остановившись недалеко от своей двери, Ясон резко обернулся к Рики. — Ты можешь объяснить мне — что это сейчас было? — крепко беря его за плечо, потребовал он ответа. — Ты о чём? — удивился монгрел. — Не притворяйся, что не понимаешь. — Я и вправду тебя порой не понимаю, Ясон, — искренне ответил парень. — Хочешь сказать — я сделал что-то не то? — Это называется иначе, Рики, — холодно сказал Блонди, ещё крепче стискивая его плечо. — Бесстыдным поведением. Ты раздевал глазами эту девушку у меня на виду. А главное — на виду её покровителя. Как тебе хватило на это нахальства? Ты знаешь, что нам предстоит вести с ним дела. — Ясон, ты шутишь, что ли? Ай, отпусти, больно! Ну, посмотрел я на неё — и что из этого? Мистер Лау ведь не возражал. Она и сама была не прочь себя показать, если ты заметил! — возмутился Рики. — А мне что теперь — отворачиваться? — Неважно, как она себя вела. Это не повод смотреть на неё, как на блюдо с десертом. У тебя на лице читалось — что ты собираешься с ней сделать. — Так я же ничего не сделал! Из-за чего ты так разошёлся-то? Очнись, Ясон, ау! Я до неё не дотронулся ни разу! — монгрел начал злиться и пытаться отцепить пальцы Блонди от своего плеча. — Ещё бы ты до неё дотронулся, — жёстко сказал Ясон, ни малейшего внимания не обращая на попытки своего пэта высвободиться. — Не смей в будущем так себя вести, понял? — Тогда глаза мне завяжи! — взбесился Рики. — Совсем сдурел! Ты мне что — Мимею до сих пор простить не можешь? Ясон процедил: — Вот Мимею ты вспомнил напрасно. Не стоило напоминать мне про неё… Ты уже забыл, чем это для тебя кончилось? — Да лучше бы я остался в Танагуре, если б знал, что ты будешь ревновать меня к каждому фонарному столбу, собственник хренов! — заорал монгрел. — Ящик, млять, надень мне на морду, чтоб я точно никого не увидел, кроме тебя! Ясон побледнел и выпустил его плечо, парень с шипением схватился за него и начал растирать. Отступая на шаг, Блонди с пугающим спокойствием отрывисто сказал: — Катце, отведи его в мою комнату и заставь раздеться. — Пошёл ты!!! — завопил Рики. Катце шагнул к нему и в мгновение ока завернул руку ему за спину. Тот вскрикнул, изогнулся и начал вырываться, но хватка брокера оказалась почти такой же стальной, как и у Ясона. — Иди! — прикрикнул он и толкнул его дальше по коридору. — Отвали на хрен! — брыкался парень, но Катце подтащил его к комнате, дверь в которую Блонди предусмотрительно открыл, и втолкнул внутрь. — Сволочь, шавкой заделался у Ясона? — в бешенстве крикнул Рики. Рыжеволосый мужчина коротко, почти без замаха, ударил его под дых. Тот резко выдохнул и согнулся пополам, в глазах у него потемнело. Брокер схватил его за волосы и потянул вверх, вынуждая поднять лицо. Задыхаясь и кашляя, Рики близко-близко увидел его холодные серые глаза. — Раздевайся, — коротко приказал ему Катце. — Тебе всё равно придётся это сделать, рано или поздно, но лучше не вынуждай меня заставлять. Продолжая кашлять, Рики попытался боднуть его головой, но он на мгновение отстранился, уклонившись и потом сграбастал в охапку футболку на его груди так, что она затрещала. — Или ты разденешься, или я приложу тебя виском об дверь, — с угрозой пообещал он. Рики опустил руки. Он понял, что бунт его бессмыслен — Катце и Блонди вдвоём скрутят его, как бумажную куклу. И потому медленно начал раздеваться, но поскольку деталей одежды на нём было не так уж и много, большого количества времени это не заняло. Раздевшись донага, он бросил одежду на пол и с угрюмой ненавистью поглядел на бывшего фурнитура, но у того на лице не дрогнул ни один мускул. В комнату шагнул Ясон и закрыл дверь на замок. Потом повёл глазами по сторонам, взглянул на потолок и задержал взгляд на обширной люстре с многочисленными подсвечниками и хрустальными подвесками, которая висела посередине. Подошёл, встал под ней и поднял голову, явно прикидывая расстояние до потолка. — Катце, подвинь сюда тумбочку, — велел он. Тот подошёл к стоящей возле кровати пузатой викторианской тумбе, приподнял её и переставил под люстру. — Я тебя подниму, а ты попробуешь дотянуться и снять это сооружение, — сказал Ясон, разулся и взобрался на тумбочку, встав во весь рост. Не задав ни одного вопроса, Катце тоже скинул обувь и влез на тумбочку. Рики, остолбенев, смотрел на то, как Блонди подхватывает своего бывшего фурнитура на руки и поднимает вверх, а тот, потянувшись к люстре, снимает её с крючка, потом слезает и осторожно опускает свою добычу на кровать. — Подай мне органайзер, он под кроватью, — снова раздались слова Ясона. Нагнувшись, Катце вытащил стальной дипломат и, подойдя, протянул Блонди, по-прежнему стоящему на тумбочке. Тот набрал код, открыл крышку и извлёк из органайзера ненавистную Рики длинную золотую цепь. — Поднимайся снова, Катце, — сказал Ясон, — зацепишь верхнее звено за крюк… И вот золотая цепь, покачиваясь, свисилась с крюка, на котором прежде висела люстра. Тумбочку вернули на место. Представитель амойской элиты достал из органайзера наручники и подошёл к Рики. — Руки, — проговорил он холодно, и монгрел обречённо протянул ему запястья. Защёлкнув на них наручники, Блонди соединил их вместе. — Поищи полотенце в тумбочке, — обернулся он к третьему находящемуся в этой комнате амойцу. Монгрел молчал, по-прежнему не понимая смысла того, что происходит, хотя ему и так уже было ясно, что ничем хорошим это для него не кончится. Взяв поданное полотенце, Ясон скрутил его жгутом, взял двумя руками за концы и поднёс к лицу Рики. — Открой рот, — приказал он, и что-то такое было в его голосе, что заставило парня безропотно подчиниться. Блонди засунул середину жгута в рот Рики и накрепко завязал концы у него на затылке. Потом Ясон потянул за наручники, подвёл монгрела к висящей на крюке цепи, вздёрнул вверх его руки и прикрепил наручники к одному из звеньев у него над головой. Вынужденный закусить зубами толстый жгут из полотенца, Рики беспомощно смотрел в ледяные глаза Ясона. Подобного тот с ним ещё никогда не проделывал, и ему стало не по себе, потому что всё явно оборачивалось гораздо хуже, чем он себе представлял вначале. А Ясон сказал, глядя на него в упор: — Если ты ещё раз посмеешь сказать мне подобное тому, что произнёс сегодня — я собственноручно отрежу тебе язык. Расслышал? Кивни, если понял. Рики кивнул. Блонди повернулся и снова подошёл к своему органайзеру. Достал оттуда хлыст и протянул Катце. Кивнул на прикованного монгрела и жёстко приказал: — Никакой жалости. Бывший фурнитур взял из руки Ясона хлыст и крепко сжал рукоятку. Лицо его оставалось непроницаемым, но где-то в глубине души он посочувствовал Рики. Очень хорошо помнил Катце такой хлыст. Сделанный из прочнейших, но очень гибких полимеров, обтянутый натуральной кожей, его можно было легко согнуть в кольцо, но распрямляясь, он снова становится прямым, как струна. Боль причиняет адскую, но всё-таки Рики ещё повезло, что хлыст будет в его руке, а не в руке андроида… А эмоции лучше запихнуть в одно место. Катце подошёл к Рики сзади, встал от него на некотором расстоянии, примериваясь. Размахнулся и вжарил его по ягодицам. Хлыст, пролетев со свистом, словно приклеился к ним на долю секунды. Рики дёрнулся от неожиданности. Алая длинная полоса шириной в сантиметр мгновенно вспухла поперёк его половинок. Вторая пересекла её. Третья легла чуть выше… Полосы множились, ложась то выше, то ниже так, что каждую можно было пересчитать по пальцам, или умышленно падали одна на другую. Гибкий конец загибался, попадая по боковым частям бёдер. Жгучая боль… Резкая, оглушительная. Она нахлёстывала вспышками, наслаивалась. Казалось, что хлыст прожигает кожу насквозь. Монгрел вначале думал вытерпеть всё, стоя неподвижно с гордо поднятой головой, но хватило его ненадолго. После пары десятков огненных поцелуев его ягодицы заалели цветом земной малины. Как невыносимо больно… Каждый длинный размах, свист хлыста, со смачным шлепком припечатывающегося к коже — заставлял Рики с глухим стоном подаваться вперёд, прогибаясь в пояснице. Он истекал по́том, а импровизированный кляп у него во рту, подавляющий крики (от которого он едва не задыхался), уже промок от слюны и она сочилась по подбородку. И конца-краю этому, казалось, не было… Катце равномерно делал замахи то слева направо, то справа налево — и обрушивал вручённое ему орудие наказания на зад монгрела. Хлыст на миг обнимал его, оставляя очередной пунцовый след, и ненадолго расставался с ним. Рубцы вспухали и множились один за другим, постепенно наливаясь фиолетовым отливом. Яростная боль наполняла Рики до макушки. Он и представить себе не мог, что бывший фурнитур может быть настолько беспощаден. Тот действовал жестоко и равнодушно, как машина. Скрестив на груди руки, Ясон стоял неподвижно и смотрел на то, как не дрогнувшей рукой Катце исполняет его приказ. Смотрел на муки и едва слышные стоны рвущегося на цепи Рики. Однако глаза парня оставались сухими — это было последнее проявление его гордости. Монгрел побывал во многих жестоких драках. Его избивали мидасские копы. Но никому и никогда не удавалось одного — извлечь слезинку из этих угольно-чёрных глаз. Не удалось этого и Катце, даже когда он рассёк до крови один рубец. — Хватит, — проговорил Ясон. Тот остановился и бросил хлыст на кровать. Блонди холодно изучил исхлёстанные, исполосованные ягодицы своего пэта. Потом обошёл Рики и встал сбоку от него. Парень безвольно свесил голову, натянув цепь руками. Но Ясон с ним ещё не завершил все дела на сегодня. — Катце, — приказал он, — а теперь заставь Рики кончить. — Да, господин. Дёрнувшись, как от удара, монгрел резко поднял голову, расширившимися глазами уставившись на Блонди. Он ушам своим не поверил, услышав это, между тем как Катце с тем же непроницаемым лицом приблизился, опустился перед ним на колени и взял в рот его съёжившийся член. Как ужаленный, Рики рванулся, но рыжеволосый мужчина притянул его к себе, принявшись губами и языком обрабатывать безвольно висящее «достоинство». Монгрел глухо стонал. Он выдержал жестокую порку, но вынести следом такое унижение было для него ещё более невыносимым. Он бессильно рвался, глухо выл и мотал головой, как будто можно было сорвать с себя стальные наручники и толстую цепь. Катце хватал его за бока твёрдыми руками, заставляя удерживаться на месте неподвижно и принимать ласку своего языка, невзирая на яростное сопротивление. Он лизал ствол, посасывал головку, перебирал пальцами яички в мошонке. Работал рукой, брал член за щеку. Помимо своей воли, вопреки живущей в нём глухой ненависти, не желающий этого совершенно, Рики всё-таки начал чувствовать сквозь стену лютой боли пробирающиеся струйки удовольствия. И как яростно ни сопротивлялся он этому, Катце всё-таки высвобождал их в нём, заставлял появляться новые и новые. Парню некуда было деваться, ему оставалось только стоять на месте и покорно принимать всё, что на него обрушивалось — и сейчас так же властно, как до этого — боль — Катце заставлял его принимать наслаждение. И желание, либо нежелание Рики в расчёт тут совершенно не принималось. Он делал только то, чего требовал от него Ясон. И поил монгрела этим коктейлем из смешавшихся струй страдания пополам с острым удовольствием… Член Рики неохотно, но всё-таки отозвался на умелые действия опытного рта Катце. Ему даже показалось, что боль стала как будто бы менее острой, словно наслаждение срабатывало как анестезия. Бывший фурнитур продолжал настойчивые ласки. Оттягивал пальцами крайнюю плоть, дразнил языком уздечку, его кончиком проникал в уретру. Умеющий противостоять боли, Рики совершенно не мог противиться растущему удовольствию, поэтому после долгих пыток, не выдержав, он сам начал вбиваться в рот Катце, а тот с готовностью принимал его член в свою словно бы резиновую глотку. Монгрел чувствовал, что разум его начал мутиться. Оглушительная острая боль. Унижение. Наслаждение. Беспощадные руки палача. И сводящие с ума ласки его же языка… Увидев колом вставший член парня, Ясон, наблюдающий за ними, напряжённо сказал: — Остановись пока, Катце. Подготовь Рики к проникновению. Выпустив из мокрых губ член, рыжеволосый палач на коленях же передвинулся за спину к Рики. Раздвинув его располосованные ягодицы, он начал ласкать и увлажнять языком притаившееся между них колечко плоти, кружа по нему и проникая внутрь. А Ясон тем временем расстёгивал брюки. Рики словно в очередной раз шарахнули по затылку. Он не хотел верить, что это происходит на самом деле. Его жестоко высекли и тут же хотят изнасиловать? Верить не хотелось, но пришлось, когда твёрдые пальцы Катце глубоко проникли в его анус. А Ясон подошёл и наконец-то развязал и бросил на пол промокший насквозь от слюны импровизированный кляп, от которого у Рики уже онемели челюсти и язык. Так что монгрел по-прежнему мог только стонать, но зато у него хотя бы появилась возможность вдохнуть полной грудью. Когда пальцы бывшего фурнитура начали проникать в анус Рики свободно, Ясон велел ему продолжать прерванное занятие, а сам подошёл, оттянул ноги своего монгрела слегка назад, заставив его отклячить испоротый хлыстом зад, и медленно ввинтился между горячими половинками, заставив Рики протяжно выдохнуть со стоном. Несколько раз на пробу медленно вышел и вошёл полностью, в то время как член его пэта оставался полностью погружённым в глотку Катце. И ритмично задвигался в нём, проникая глубоко, до упора, иногда ещё и шлёпая Рики ладонями по распухшим ягодицам. Пробуждая в нём новые вспышки боли, но не давая на них концентрироваться, потому что язык Катце и словно бы зрячий член Блонди отыскивали в его теле самые чувствительные точки. — А-ааа… А-аааа… Ах! Нххх… — сквозь закушенную губу вырывалось у Рики. Ясон прижался низом живота к его заду, а руки положил ему на грудь, разминая пальцами кнопочки сосков. Рики взмок от пота и сам отставлял ягодицы назад. Повернув голову вбок и закрыв глаза, он жадно тянулся губами к Ясону, стремясь отыскать его губы. И вот они встретились. Язык Ясона проник к нему в рот и, почувствовав это, Рики забился в экстазе, выплёскиваясь в жадный рот Катце. А Блонди, ещё несколько раз вбившись в тугой зад своего пэта, щедро оросил его внутренности…