Рекомендуется к прослушиванию: Stromae – Formidable
Понедельник 19.04. Лука стоял перед входом в «СЕКСтинскую капеллу» и пытался убедить себя в том, что поступает правильно. Его не терзали сомнения, нет. На самом деле, он пришёл бы ещё в воскресенье, если бы на все сто процентов был уверен в том, что Элиотт появится в секс–шопе. Люсиль, к сожалению, не оказалось рядом, чтобы дать дельный совет, и Лалльман всё же решил перестраховаться, появившись на крыльце магазина в первый день недели. Пообещав себе максимально быстро вернуть игрушку её законному владельцу и вежливо откланяться, Лука набрался решимости и вошёл внутрь. Первым, кого он увидел, был кудрявый парень с довольно приятной внешностью, который буквально застыл на месте от удивления при появлении Лалльмана. Но Лука не успел как следует рассмотреть его, так как взгляд непроизвольно переключился на темнокожего юношу, вылетевшего из чулана со словами: – Софьян, дела совсем плохи! Однако резко замолчал, увидев нового посетителя, а спустя пару секунд широко улыбнулся. Заметно повеселевший парень кивнул Лалльману головой в знак приветствия и явно намеренно повысил свой голос: – Ты, должно быть, Лука? И это сработало. Из чулана тут же показалась макушка хозяина «СЕКСтинской капеллы». Софьян очень быстро сообразил, что им лучше покинуть секс–шоп, поэтому сразу же подошёл к Элиотту, обменялся с ним парочкой еле слышимых реплик и потащил своего улыбающегося во весь рот друга к выходу. Поравнявшись с Лалльманом, оба парня с весёлыми нотками в голосе проронили почти одновременно: – Приятного вечера. – До скорого, – и скрылись за дверью. Абсолютно недоумевающий Лука проводил взглядом хорошо осведомлённую последними событиями компашку и с бровью, выгнутой дугой, посмотрел на смущённого неожиданной встречей Демори. Тот же, в свою очередь, поспешил с объяснениями: – Это Идрис и Софьян. Мои братья по духу. Немного сумасшедшие, но очень добрые и верные. Не каждый день можно встретить таких друзей, если ты понимаешь, о чём я. Лука почувствовал, как его щёки начали краснеть, ведь Элиотт явно имел в виду не дружбу. Он хотел бы поговорить об этом и обо всём, что произошло между ними за последние дни, но ему мешала кое–какая дилемма, которую следовало разрешить до выяснения любых отношений, а не после. Лалльман, не желая больше играть в кошки–мышки, достал анальную пробку из кармана и пристроил её на свободном месте массивного прилавка. – Вот. Возвращаю тебе. А что он ещё мог сказать? Спасибо, что дал попользоваться? Извини, но я не готов к ТАКИМ отношениям? Знаешь, после воскресенья, проведённого наедине с игрушкой, размерчик всё же придётся увеличить? Ничего из этого не волновало Луку так сильно, как вопрос о том, чем же всё–таки была их взаимная симпатия для Демори. Интрижкой? Игрой? Иллюзией? – Я не платил за неё, так что… Элиотт ничего не ответил на это, а Лалльман впервые стал свидетелем глубокого замешательства на красивом лице хозяина знаменитого на весь Париж секс–шопа. Он ждал чего угодно, но уж точно не того, что Демори проигнорирует последние слова. Не дождавшись нужной реакции, Лука окинул красноречивым взглядом нагой рельефный торс, медленно развернулся и побрёл к выходу. Наверное, это стало их традицией: – Так заплати. Лука закатил глаза и улыбнулся, но обернуться не решился. – И какой будет плата? – Поцелуй. – Прости? Парень развернулся всем корпусом, и смесь из шока, удивления и лёгкого негодования отразилась на точёном лице. Теперь пришла очередь Элиотта пожимать плечами и мило краснеть. – Поцелуй меня. Лука онемел и погрузился в свои мысли, и пока он обдумывал, стоит ли прыгать в манящий омут с головой, его взгляд наткнулся на лакированный столик с очень провокационным товаром. Почему–то именно он помог найти правильный ответ. – Прости, но я не могу. – Почему? Такого уверенного отказа Элиотт явно не ожидал. – Потому что поцелуи не должны быть способом оплаты, только лишь актом любви. Лука не стал сбегать сломя голову, как в прошлый раз, или же разводить драму на пустом месте. Он подарил Демори печальную улыбку и тихо удалился. На крыльце заведения Лалльман потерял несколько секунд, с удивлением для себя отметив, что на двери висит «Закрыто». Парень мог поклясться, что таблички не было, когда он пришёл в магазин минутами ранее. А потом он мысленно попрощался с «СЕКСтинской капеллой». Навсегда. И со своей головой, потому что Элиотт пулей вылетел из секс–шопа и впечатал его в эту самую табличку, вовлекая в самый жаркий, страстный и крышесносный поцелуй. И пока Лука пытался совладать с собой и подавить внутри восторженный писк, Демори высасывал из него всю душу. Солнце успело скрыться за высотками, а вечер – укутать в тёплых объятиях парижские улочки, когда они наконец оторвались друг от друга. Лука сияющими глазами посмотрел на своё наваждение и тихо спросил: – Ты меня не отпустишь? – Нет. Я уже позволил тебе сбежать один раз, помнишь? Так вот, он последний. Лалльман ничего не успел возразить. А когда услышал бархатное: – Останься со мной, прошу, – и вовсе поплыл по рекам надежд и чистейшего безумия. Луке оставалось лишь кивнуть, соглашаясь, и позволить увести себя внутрь. Там Элиотт усадил млеющего под его прикосновениями Лалльмана на прилавок и позволил обхватить себя ногами за талию, утопая в бездонной красоте синих глаз цвета ультрамарина и лаская нежную фарфоровую кожу прохладными подушечками пальцев. Это было чем–то невероятным, неземным, неповторимым. Не хватало слов, связных мыслей и воздуха. Особенно воздуха. Они топили друг друга в нежности, ласке и любви. И хотя поначалу у Луки имелись сомнения насчёт последнего чувства, то теперь – в крепких и надёжных руках Элиотта – они испарились. Исчезли. Искоренились насовсем. Из неги его вывел вопрос, заданный слишком серьёзным тоном: – Скажи, что тебя гложет? Лалльман внимательно посмотрел на обеспокоенного хозяина «СЕКСтинской капеллы». Он не хотел выглядеть глупо в глазах человека, которого, кажется, полюбил всем сердцем. Лука непроизвольно прикусил нижнюю губу и опустил взгляд в пол, но Элиотт тут же отреагировал, приподнял его лицо за подбородок и прошёлся большим пальцем по прикушенной губе, проследив при этом движение своей руки светящимся и враз подобревшим взглядом. – Ты стесняешься меня? Тебя напрягает то, чем я занимаюсь? – Что? Нет! Совсем нет! – Тогда что не так? – соблазнительным шёпотом спросил Демори и поймал бегающие глаза Лалльмана своими. – Это сложно объяснить. – Нет ничего сложного, когда двое любят друг друга. – Любят? – Лука зацепился за это слово, как за спасательный круг. – В этом–то и проблема. Ты мне нравишься, очень. Но любовь… Она ведь не рождается из ничего, не питается одной лишь страстью и не познаётся исключительно низменными желаниями. Любовь – это нечто простое и легко узнаваемое, но в то же время эфемерное и непостижимое. Такое чувство, в котором ты сгораешь и возрождаешься заново, как феникс. Ты понимаешь, о чём я? Элиотт хитро прищурился и выпалил: – Да! Ты в меня втрескался! – Что? Нет! – Нет, значит? – Демори сделал вид, что ранен в самое сердце. – То есть, да! Чёрт! Ты меня запутал! Лука тяжело вздохнул, и Элиотту это действие показалось самым милым на свете. Он обхватил насупившегося парня руками за талию и притянул к себе так, чтобы они соприкоснулись лбами и кончиками своих выразительных носов. – Так да или нет? Лалльман, нахмурив брови, ещё больше стал походить на испуганного маленького зверька, загнанного в угол безжалостными охотниками, и Демори всё понял. – Вот как. Ты боишься, что я не отвечу тебе тем же, я прав? Глаза Луки непроизвольно распахнулись шире, и хозяину «СЕКСтинской капеллы» пришлось подавить в себе приступ смеха. Элиотт понимал, насколько его мальчику важен этот разговор и, в частности, его реакция на происходящее, но спрятать улыбку в ответ на насупленный носик Лалльмана всё же оказалось непосильной задачей. – Думаешь, что ты для меня всего лишь временное увлечение. Демори не спрашивал. И не дал ничего сказать попытавшемуся перебить его взволнованному парню. – Лука, я полюбил тебя в тот самый миг, когда ты посмотрел на меня точно такими же испуганными, огроменными и самыми синими глазами на свете в наш первый день знакомства. Ты был таким милым, очаровательным и смущающимся от каждого моего движения, что я не смог отказать своему сердцу. Если бы ты только знал, что оно твоё, целиком и полностью, то давно бы отпустил все свои страхи и сомнения, и мы бы занимались чем–то более приятным вон в той комнате, – Элиотт кивнул в сторону чулана, но Лалльман даже не шелохнулся, пребывая в глубочайшем шоке и неверии от услышанного. – Ты… – прочистив горло, Лука попытался снова, – ты любишь меня? – Да. То, каким твёрдым и уверенным был ответ, поразило парня до глубины души – Демори не раздумывал над ответом и секунды. – Но… Ты ведь меня совсем не знаешь! Как ты можешь быть уверен в том, что это любовь? Элиотт принялся перебирать шёлковые прядки русых волос заупрямившегося красавчика в его руках. – Можешь мне не верить, но я это чувствую. Есть множество параллельных вселенных, где в данную секунду бесконечное количество тебя и меня проживают свою жизнь: особенную, яркую, ни с какой другой не сравнимую. Но есть то, что остаётся неизменным во всех из них. Это ты и я. Мы всегда будем встречаться и влюбляться друг в друга. Несмотря ни на что. – Да? Демори приблизил свои губы к губам абсолютно заворожённого парня и перед тем, как поцеловать его, шепнул: – Да. А знаешь, почему? Потому что мы созданы друг для друга! Они погрузились в чувства с головой и совсем потерялись во времени. Элиотт терзал Луку жалящими, требовательными и опьяняющими поцелуями, не желая никуда отпускать. – У тебя есть выбор: остаться со мной сегодня и дать нам обоим шанс на нечто прекрасное или расплатиться поцелуем и оставить меня наедине с алкоголем. – Даже не знаю, что выбрать, – поиграл бровями Лука. – Уверен? – Элиотт нежно коснулся губами повлажневших розовых губ своего нового бойфренда и утащил его, несопротивляющегося и счастливого, в чулан за прилавком.Семь дней спустя
Они не заметили, как в тёплых и согревающих объятиях друг друга пролетела неделя, как растворялись дни в их нежности и ласках, как часы испарялись под жаром горячих прикосновений, минуты исчезали в неведомых ранее ощущениях, а секунды возносили на самый пик удовольствия. Время, проведённое вместе, летело со скоростью кометы, и парни всё больше и больше влюбляюсь друг в друга, хотя это казалось для них чем–то абсолютно невозможным. Элиотт не хотел отпускать Луку, а Лука не желал никуда уходить, но в один из вечеров, когда разум всё же возымел над чувствами, Лалльман простонал: – Мне нужно вернуться домой хотя бы до рассвета. – Нет, не нужно, – вторил ему Демори. – Уже слишком поздно. – Тебе хорошо? – Да… – Тогда наслаждайся этим. Парень немного сменил положение их тел, подмяв под себя Луку и прикусив манящую кожу на нежной шее. – Как думаешь, останется ли засос? Демори мягко надавил на покрасневшее местечко кончиками пальцев и этим движением вырвал из губ Лалльмана тихий стон. – Элиотт, пожалуйста, остановись! – А если я не хочу останавливаться? Лука замер под телом, придавившим его к дивану своими ощутимым весом. Он знал, что стоит только попросить, и хозяин «СЕКСтинской капеллы» отступит, как это было во все предыдущие дни. Однако, хотел ли он разрушить собственными руками свой персональный рай и вернуться в холодную постель без сладкого на этот раз? Демори, увидев нешуточную борьбу эмоций на миловидном личике Лалльмана, тепло улыбнулся и спросил: – Хочешь, чтобы мы притормозили и сходили на десять свиданий вместо пяти? От шутливого тона Элиотта в синеве радужек заплясали черти. Лука приподнялся на локтях, поднёс губы к уху своего сногсшибательного во всех смыслах парня и шепнул: – Хочу увидеть вживую то, что видел на видео. – Только увидеть? – А можно не только? – Невозможный… Демори укусил заливающегося смехом Лалльмана за мочку уха и поднялся на ноги. – Какой же ты… Словно по мановению волшебной палочки композиция сменилась на «Alors on Danse», и Лука присвистнул, увидев, как ладони Элиотта опустились на пояс джинсов. Он всё же не удержался, провоцируя на большее: – А стриптиз будет? – В другой раз обязательно, детка. По мере того, как плотная ткань приспускалась вниз тонкими и довольно цепкими пальцами, игривое настроение Лалльмана сменялось неконтролируемым возбуждением. Во рту резко стало сухо, когда парень вживую увидел то, что так привлекло его внимание на видео. Словно окутанный какими–то магическими чарами, Лука оставил диван позади себя и подошёл к Элиотту, нагому и открытому для него и только для него. Ладони самовольно потянулись к колечку на интимном месте Демори. Когда подушечки пальцев коснулись нагретого металла, непроизвольно проехавшись по гладкой головке, хозяин «СЕКСтинской капеллы» вздрогнул, а Лалльман отдёрнул руку. – Не больно? – Уже нет, не бойся. Лука не заметил, КАКИМ взглядом одарил его Элиотт, потому что всё внимание парня было приковано к вдетому в уретру аккуратному металлическому колечку с миниатюрными бусинками на его концах. Оно так и манило к себе, будило внутри стойкое желание потрогать и рассмотреть, как следует. Лалльман не стал противиться инстинктивным порывам и коснулся его снова, поглаживая и стараясь быть максимально осторожным. Он боялся причинить Элиотту боль своими прикосновениями, не понимая, что дрожь, охватившая тело Демори, не имеет к боли абсолютно никакого отношения. Порхающие пальцы тут же обхватили член и приподняли его немного вверх, когда их хозяин с нескрываемым удивлением обнаружил ещё три колечка у самого основания. Упрямые брови сомкнулись на переносице сразу же, как только Лука осознал, что был недостаточно внимателен, просматривая раз за разом так полюбившееся ему видео. – Зачем так много? – Не нравится? – тут же встрепенулся Демори. – Тебе идёт. Лука перевёл взгляд на проколотые соски и постарался выглядеть как можно менее возбуждённым. – Смотрится гармонично. Элиотт грацией дикой кошки придвинулся ещё ближе и зарылся кончиком носа в любимые русые волосы, шепнув на порозовевшее ухо: – Сказать тебе, что ещё будет смотреться гармонично? Враз повлажневшая ладонь Лалльмана уткнулась в грудную клетку Демори, поглаживая и медленно подбираясь к серебряной миниатюрной булаве с шариками, аккуратно вдетой в нежную плоть и красиво переливающейся на свету ночных ламп. Он впитывал ту музыку, которая лилась из сладких губ Демори и сплеталась с мелодией, созданной Stromae. – Догадываюсь. Хозяин «СЕКСтинской капеллы» явно находился на пределе своих возможностей. – Ты хоть осознаёшь, что происходит со мной, когда ты прикасаешься ко мне ТАМ с таким невинным взглядом? Лука не знал, что ответить, поэтому прикусил губу и качнул головой в отрицании. Элиотт перехватил шаловливые пальчики Лалльмана своими и тихо проронил: – Это заслуга Софьяна. Пирсинг – его хобби. Однажды мы напились до беспамятства, а на утро я проснулся с металлом в собственном члене и жуткой болью. Под неуёмный хохот Идриса засранец клятвенно заверил меня в том, что я лично умолял его проколоть мне член. Вот так я потерял «невинность» и возможность заниматься сексом на шесть месяцев. – Шесть месяцев? – голос Луки подскочил на октаву. – Да. Обычно заживает быстрее, но у меня слишком чувствительная плоть, и я решил не рисковать. – Ох, – это всё, на что хватило впечатлённого рассказом парня. – Но, знаешь, кажется, на этот раз я готов пойти на риск, – Демори снова пришлось высвободить нижнюю губу Лалльмана и заточить в плену своего поцелуя. Вдоволь насладившись тихими вздохами и податливостью Луки, Элиотт заглянул в глаза, полные предвкушения и неконтролируемого волнения. – Что думаешь об этом? – Я… Демори не позволил любимому поддаться страхам, поспешив успокоить: – Мы будем осторожны, обещаю. Это не только твой первый раз, но и мой тоже, в некотором роде. Хозяин «СЕКСтинской капеллы» склонил голову на бок, ожидая той самой реакции от Лалльмана, но так и не дождался её. – Лулу, я остановлюсь сразу же, как только ты меня попросишь. Ты не веришь мне? – Верю, просто… Он почувствовал, как напряжение сковало все упругие мышцы на теле Демори. Не желая больше мучить долгим ожиданием парня своей мечты, Лука привстал на носочки и позволил ему увидеть истинные намерения в блеске влюблённых глаз. – … я не хочу останавливаться. Подавшись вперёд всем телом, он добавил тихое: – Никогда, – и утянул Элиотта обратно на диван.