Спектрум

      Каждый день из жизни Эйса был похож на предыдущий: разговоры, еда, лекарства, надзор. Каждый день тесты, каждый день вопросы новые и старые. Говорить о насилии сложно, но со всяким новым кругом боль тупилась, чувства приедались, словно им становилось скучно, но пока не ушли совсем. Хирурук говорил, что до полного выздоравливания пройдет еще некоторое время и придется приложить много усилий. Казалось, что бессмысленно каждый раз, как заевшая пластинка, рассказывать одну и ту же историю, пока доктор не ткнул Портгаса носом в прогресс. Во-первых, рассказ отличается каждый раз, появляются новые детали и картинка становится четче, точнее. Правда постепенно обретает вполне четкий вид, пусть от этого и не становиться красивее. Во-вторых, он смог понять и признать свои чувства на тот момент. Грязные и низменные, но все еще реальные. Поняв проблему, намного проще пытаться ее решить.       Сейчас Эйс уже не впадает в истерику, стоит только вспомнить, что с ним делали, и порой даже не морщится, описывая чужие похотливые рожи. Да, он более менее вспомнил лица некоторых из них, пусть это все еще расплывчатый образ, без каких-то подкрепленных фактов. Когда он остается один на один с собой, сами по себе в голову лезут мысли о том, что с Дьюсом и его группой. В ту ночь у него действительно что-то случилось или же это красивое представление, разыгранное специально для Портгаса и поневоле втянувшее посторонних… По своей ли воли — тоже вопрос, который упорно игнорируется, грузить себя лишними «а что, если…» совсем нет настроения. От размышлений вопросов не становиться меньше, они только сильнее разрастутся, селятся во всех укромных уголках его мозга и время от времени высовывают нос.       Странно или нет, но ситуация с Сабо оказалась сложнее. Эйс все еще не уверен, может ли дать себе шанс отпустить ее. События прошлых лет стоят за спиной призраком, ласково поглаживают нежную кожу шеи ледяными руками, то и дело напоминая о своем присутствии. Он пересказывал ту ночь несколько раз, выворачивал себя наизнанку, выковыривал все эмоции, которые испытывал, и в эти моменты искренне хотел вспороть себе глотку. Он не достоин. Но может стоит хотя бы попробовать? После разговоров с Хируруком и проведенных в заточении дней Эйс неожиданно понимает, что хочет еще пожить. Только пока не уверен зачем…       Когда Эйс возвращается в отделение, после разговора с Хируруком, где попросил о встрече с Ло, мысли в голове устраивают целую войну. Решение было спонтанным, необдуманным. Он сказал это искренне и честно, но совсем не позаботившись о последствиях. Впрочем, отступать уже некуда да и глупо, словно Эйс маленький мальчик перед большой и злой собакой. Трясется от страха и не может сдвинуться с места, пусть ничего страшного на самом деле нет, собака на цепи и лает только пока чует твой страх. Однако он все еще понятия не имел, что вообще нужно сказать при встрече, было бы проще отвечать на вопросы, но станут ли их задавать… Думать об этом слишком долго и утомительно, начинает болеть голова и пропадает желания выползать из своей скорлупки. — Хорошо выглядишь, — Аллан приветственно улыбается, садясь около Эйса на диван. — Спасибо. Приятно когда волосы не лезут в глаза, — его прическу сложно назвать аккуратной, но собранными в пучок, его волосы выглядят куда опрятнее. — Меня должны на днях выписать, — парень немного жмется, словно говорить это неловко. — О, это же хорошо, ты не рад? — Портгас искренне улыбается, стараясь скрыть неприятное удивление. Нет, он рад за парня, но без него будет как-то одиноко. — Рад… Если честно, — Аллан коситься на экран телевизора. — Я просто до ужаса соскучился по фастфуду! — Только по нему? — громкий смех заставляет вздрогнуть других пациентов в комнате. — Нет конечно, но мне острая курочка уже сниться по ночам, — на лице парня четко отображалось как сильно он этого хочет, что только слюна не потекла. — По друзьям тоже скучаю, правда, пока думаю предупреждать о своем приезде или нет. — Лучше скажи, а то вдруг ты их так испугаешь, что они твою койку займут, хотя я не против, одному тут будет скучно. — Ой, да ладно тебе, — Аллан отмахнулся движением руки и поудобнее развалился на диване. — А сам как? Еще не говорили по поводу выписки? — Не знаю, я не спрашивал, и мне ничего не говорили, — Эйс коротко пожал плечами, без особых эмоций наблюдая за происходящем на экране. — Я пока слабо представляю куда и как буду возвращаться, сперва хочу поговорить с другом, может тогда смогу понять, готов ли я к этому вообще…       Аллан понимающе промычал, возможно, он хотел спросить что-то еще, но так и не решился. О выписке и правда ни разу не заходила речь, и Эйс понятия не имеет как это вообще происходит. Понятно одно, его мнения тут никто спрашивать не будет, если уж он попал сюда, то остается положиться на удачу.       После обеда к Эйсу в палату пришла медсестра и попросила пройти в кабинет Хирурука, это было немного неожиданно, так как обычно они встречались либо утром, либо ближе к вечеру, в некоторые дни по два раза, но днем… Это что-то новенькое, а потому заставило напрячься. — Добрый день, Эйс, — Хирурук как всегда сидел за своим столом, перед ним был открыт один из журналов в которые он заносит пометки. — Здравствуйте, док, — Эйс прошел вглубь кабинета и занял свое привычное место напротив стола. — Непривычно приходить сюда в это время. — Да, я обычно беру перерыв после полудня, — мужчина мягко улыбнулся и закрыл журнал. — По поводу твоей просьбы, я поговорил с доктором Трафальгаром касаемо вашей встречи.       Эйс напрягся, сел ровнее и, кажется, стал дышать немного медленнее. Он думал об этом почти все время, пытался морально подготовить себя. Только вот внутри все равно все сжимается. Это так странно, чуждо, он не из тех людей, которые бояться последствий, не из тех, кто боится действовать. Вот только сейчас он слишком много думал над всем этим, чтобы, закрыв глаза, прыгать со скалы. Противное чувство лозами плюща разрастается внутри, оплетает его органы и ребра, мешает дышать. — Эйс! — парень резко поднимает глаза на врача, пару раз моргает и сглатывает вязкую слюну. — Тебе нехорошо? — Нет… — Эйс машет головой, жмурится и затем более уверенно смотрит в глаза Хирурука. — Просто слишком много думаю.       Что неудивительно, последние дни ему начали давать более слабые препараты и формулировать и развивать мысли стало проще. — Ох, — врач трет переносицу и вздыхает. — Если считаешь, что не готов, мы можем этого не делать. — Нет, все в порядке. — Эйс несмело улыбается и сильнее сжимает ткань своей одежды. — Я просто переживаю, ничего критичного. — Хорошо. Тогда послушай, — Хирурук откинулся на спинку кресла и смотрел так серьезно, что мурашки по спине пробежали. — Сейчас он придет сюда, и вы сможете поговорить, я не буду мешать и выйду, но за дверьми будут санитары, так что ты в любой момент можешь уйти или позвать их. Но если захочешь, я могу остаться. — Все в порядке, — почему-то стало спокойнее, создается впечатление, словно Хирурук переживает больше, чем он сам. — Все будет нормально, спасибо Вам, док.       Хирурук кивнул и взял в руки телефон, он быстро напечатал сообщение и убрал его обратно в карман. Затем врач собрал лежащие на столе блокноты и убрал часть в стол, часть в свою сумку. Эйс наблюдал за всеми действиями и невольно улыбался. Все же приятно, когда за тебя переживают. — Да и еще… — Доктор вышел из-за стола. — Хотя нет, об этом позже. В любом случае я надеюсь, что тебе это поможет.       Эйс кивнул и в этот же момент в дверь постучали, тревога вернулась, правда сейчас отступать уже некуда и так нервничать пустая трата сил. Правда, эта мысль слабо помогает успокоиться. Хирурук подошел к двери, и дальше Эйс плохо слышал, кажется, он что-то сказал и вышел, а дверь уже закрылась за другим человеком. Глубокий вдох и выдох. Все будет нормально. Правда же. — Привет, — Ло подошел ближе к столу, быстро осмотрелся и видимо решил взять стул, стоящий у стены. — Да, давно не виделись, — голос слегка дрогнул, предатель. — Сейчас тут работаешь? — Да, временно, как курс на повышение квалификации, — Трафальгар поставил стул недалеко от стола, практически напротив друга. — Сильно удивился, когда меня увидел? — Эйс поджимает под себя ноги и старается выглядеть непринужденно, видно, что переживает сейчас не он один. — Еще бы… — Ло поджимает губы, словно сдерживается, ему точно есть что сказать, но он все же пока не решается. — Прости, — улыбается и машинально зарывается пальцами в волосы на затылке. — Всякое случилось и вот я тут… — Портгас опускает руку и немного понижает тон голоса, — Ты говорил что-нибудь брату? — Нет, — Ло сидит прямо и явно немного напряжен, словно его заперли в клетке с диким зверем, от этого как-то не по себе. — Эй, хватит так жаться, я не укушу тебя. Понимаю, это дурка и тут всякое бывает, но все же, — да ладно, кто кого еще успокаивать должен. — Я… Нет, я не думаю, что ты можешь на меня кинуться… Хотя это же ты, — хирург скептично приподнимает бровь, но плечи слегка опускаются, расслабляются. — Эй, — Эйс не может сдержать громкого смеха и мерзкая лоза, что окутывала ребра постепенно отпускает. — Было-то всего пару раз и по пьяне, тут не то что алкоголь, даже газировку не достать, так что ты в безопасности.       Ло еле заметно улыбается, пока Эйса отпускает приступ смеха, хирург садится поудобнее и переплетает пальцы в замок на коленях. — Прости, что так пропал… — наверное, с этого было бы начать правильно. — Просто, я не был уверен… ну… во всем… Я и брату толком не отвечал, вообще странно все это вышло, мне правда не хотелось доставлять вам неудобства… — Я на тебя не злюсь, — Трао немного запинается, словно обдумывая что-то. — Ладно, может немного. Ты бы хоть на сообщение ответил. — Я боялся его открывать если честно. Но кажется, в итоге сделал все только хуже, собственно как и всегда. — Главное, что ты жив, все остальное можно исправить, — Ло тяжело выдыхает и зарывается пальцами в волосы. — Я правда рад, что ты жив.       Неловко. Эйс поджимает губы и опускает подбородок, он чувствует себя настоящей сволочью. Конечно, его жизнь не должна касаться кого-то еще, тем более людей, с которыми он не связан кровными узами. Но за эту неделю он понял, как сильно может ошибаться и как эгоистичны могут быть его чувства и мысли. Хирурук тоже говорил ему, что пока ты жив, то способен сделать что угодно и изменить не только свою жизнь, но и чью-то еще, но если жизнь закончится, то всему конец не настанет, но повлиять на это ты уже не сможешь. Он говорил, что когда люди совершают самоубийство, то нередко ломают жизнь кому-то еще. Кому-то близкому. Тем, кто мог что-то сделать, но не успел, тем, кто способствовал падению, но не хотел этого. Эти люди могут нести этот груз вины до конца жизни, лишая себя возможности быть счастливыми. И стоит ли оно того? — У тебя наверняка накопилось куча вопросов, — Эйс не хочет случайно сломать чью-то жизнь, особенно если это не посторонние для него люди. — Задавай, я постараюсь тебе ответить, честно. — Ты не обязан отвечать на мои вопросы. — Знаю, но я хочу, — вырвалось быстрее, чем он успел обдумать. — Я чувствую что должен это сделать, хотя бы ради себя. — Вот как, — Трафальгар нахмурился, было видно как под кожей на челюсти перекатываются желваки. — Как ты тут оказался. — Сразу к делу, это больше на тебя похоже, — тихий смех словно маска, за которой Эйс отчаянно пытается спрятаться. — Я не помню если честно, вроде как полиция вызвала скорую и вот я тут. Не знаю, читал ли ты мою карту, но я тут с передозом, — он выдержал небольшую паузу, кинул беглый взгляд на собеседника и опять увел его в сторону. — Если что, я не сам столько принял, — брови слегка подрагивают, он неосознанно задерживает дыхание пока говорит, потому паузы немного дольше привычного и с прерывистыми выдохами. — Меня… накачали… В общем я облажался.       Эйс нервно перебирает пальцы, с усилием трет их ладонью меняя руки. Он старается собраться, сконцентрироваться и сказать что должен. Он хочет. Но это так дико сложно, хочется забыться и провалиться куда-то под плинтус и быть там же захороненным. Чувство, что ему дали винтовку в руки, и он уже прицелился и осталось только спустить курок… Вот только мишень он сам. — Эйс… — Ло неожиданно оказался близко, он присел на корточки, аккуратно взял чужие руки в свои и слегка несмело сжал. — Ты не один. Ты не должен проходить через трудности сам, — Эйс поднимает взгляд и сразу утопает в лунном камне, глаза друга такие глубокие и чистые, они обволакивают дымкой тумана, отрезая возможность смотреть на что-то еще. — Я жалок, — голос хрипит, губы дрожат, и он не знает, где взять сил, чтобы строить из себя сильного и взрослого мальчика. — Это так отвратительно… — Никто не может справляться со всем в одиночку, — Трафальгар не отводит взгляда, говорит приглушенно, почти шепотом, но каждое слово словно проходит сквозь кожу. — Но… — Эйс щурится, старается сдержаться, но он слишком слаб, он сгибается пополам и упирается лбом в чужое плечо. — Ты ведь сильный и сам, всегда со всем можешь справиться… — Это не так, — Ло перекладывает одну руку на дрожащие плечи и медленно проводит ладонью до лопаток. — После смерти родителей у меня был дядя, я не представляю что было бы сейчас, если бы он не взял меня под свое крыло, — он говорит тихо и вкрадчиво. — Даже ты помог мне куда больше, чем думаешь. — Что? — Эйс приподнимается, смотрит в чужие глаза непонимающе бегая от одного зрачка к другому. — Ты и сам знаешь, что характер у меня не сахар, — Ло немного равнодушно пожимает плечами, но затем в глазах залегает тяжесть, словно открывает страшную тайну. — Я никогда не жалуюсь, но ладить с людьми в нашей сфере не так просто, тут постоянная грызня за хорошее место и если ты способный, то это только повышает шансы того, что тебя попытаются утопить, — Ло щуриться, отводит взгляд на мгновенье, но возвращает обратно. — Мне было сложно оставаться наедине со своими мыслями… И когда Кора уехал и ты позвонил мне тем вечером, я был действительно рад. Ты помог мне. — Но… — Портгас растерянно моргал, это как-то не укладывается в голове. — Ты не говорил об этом, да и я же ничего не делал. — Тебе и не нужно было делать что-то особенное, — Ло улыбнулся лишь уголками губ, но это так сильно меняет его привычный вид. — Один факт твоего присутствия рядом спасал меня, ну и еще ты вкусно готовишь.       Это так до абсурдного смешно. Эйс соврет если скажет, что это первый раз, когда образ этой холодной, неприступной крепости трескается, как сахарное стекло. Все имеют свои слабости, и почему он так свято верил в обратное. Все люди актеры, носят маски с огромной палитрой эмоций для разных событий и людей. — Вот как, — Эйс глухо смеется и сжимает меж пальцев медицинский халат. — Мне такое даже в голову не могло прийти. — Я не прошу доверять мне, но пожалуйста, не пытайся справиться со всем в одиночку. — Трафальгар продолжал слабо поглаживать чужую спину. — Я уже не справился, — голос хрипел, проваливался, словно в попытках сбежать, спрятаться. — Когда… я… Я познакомился на работе с парнем и… — челка упала на глаза, а дрожь усиливалась во всем теле, уже не получалось как-либо сдерживаться, Эйс только сильнее сжимал меж пальцев одежду друга. — Мы поехали на вечеринку, сперва все было нормально, мы отдыхали и общались, а потом какая-то девица уговорила меня выпить и… — голос словно записан на старую виниловую пластинку, а игла проигрывателя давно уже не способна воспроизводить хороший звук. — Я помню как очнулся в одной из комнат, не знаю где именно, там было несколько парней и… они… они раздели меня а потом…       Как же стыдно, просто до безумия и мерзкого звона в ушах. Эйс чувствовал как его плечо сильнее сжимает сильная и теплая рука. Он не мог найти сил, чтобы поднять голову и посмотреть в лицо друга, но кажется, и без этого хорошо чувствовал его эмоции, они словно резонировали в воздухе между ними. — Я грязный, — звучит так жалко. — Меня просто использовали… Как вещь… — Эйс, — Ло приподнялся и обвил непривычно узкие плечи руками, он прижимал к себе так отчаянно и сильно, словно в попытке спрятать в собственном теле за прочной клеткой ребер. — Это не делает тебя грязным, это вообще никак не характеризует тебя, — голос был натянут, словно струна, готовая вот-вот порваться, с легким рычанием, почти не заметным и очень старательно сдерживаемым. — Ты все еще тот, кто ты есть, я не стану относиться к тебе хуже, никто не станет. Твои поступки определяют тебя, а не чужие, и ты не должен ломать свою жизнь из-за каких-то уродов.       Ло был напряжен, это ощущалось каждой клеточкой тела. Он сжимал так отчаянно и трепетно, словно, если хоть немного расслабиться, то Эйса просто не станет. Словно он растворится в воздухе, исчезнет с первым лучом солнца, как видение пришедшее с туманом. Эйс это слышит в коротких рваных вдохах у самого уха, видит в связках на шеи, куда утыкается носом, чувствует ребрами, которые сжимают непривычно сильные руки. Так хочется сейчас побыть слабым, перестать с упоением рыть рвы вокруг возведенный крепости, что ревностно защищает его слабую душу. И он расслабляется, сильнее сводит плени, позволяя закрыть его потрепанную душу от этого проливного дождя, конца которого не было видно, кажется, с самого рождения. Совсем немного, всего пару минут. А потом он сможет вновь растянуть губы в улыбке и признаться, что все не так плохо, пусть сам все еще не до конца может в это поверить. — Прости, — тихо шелестит Эйс в сгиб шеи и невольно принюхивается к такому привычному аромату парфюма смешанного с запахом сигарет. — За что? — Ло немного отстраняется, только чтобы посмотреть собеседнику в лицо. — Что приходится нянчиться со мной, — губы неуверенно растягиваются в улыбке, а глаза блестят так, словно сейчас зальются слезами. — Это не правильный ответ, — хирург качает головой и немного сводит брови к переносице.       Эйс непонимающе смотрит, стараясь отыскать истинный смысл фразы но спотыкается взглядом и утопает в чужих глазах. — Что нужно говорить людям, когда они тебе что-то дают или делают? — С… спасибо? — Эйс неуверенно протягивает благодарность и приподнимает смоляные брови, словно угадывая ответ. — Ты и правда, как ребенок, — Трафальгар небольно бьет ладонью по чужому лбу и смягчает выражение лица. — Своими извинениями ты обесцениваешь чужой труд, так что заканчивай с этим. — Хорошо, — и правда как родитель, у Эйса не было матери которая бы смогла научить правильным манерам, но в детстве он слышал, как другие родители поучают так детей, мол за все сделанное для тебя нужно благодарить. — Спасибо, Трао.       Эйс улыбается и видит, что Ло немного успокаивается, сдерживает себя и свои эмоции. Он действительно за это благодарен, так как сейчас совсем не хочется выслушивать горячие речи касаемо всей случившейся ситуации. Они проводят еще некоторое время за отстраненными разговорами, хирург рассказывает о работе, о том, как там поживает Реико, и Эйс находит это действительно интересным. Жизнь продолжается, течет за пределами высоких белых стен, что его окружают, и не сильно меняется. Отсутствие плохих новостей сама по себе хорошая новость. Они затрагивают тему выписки, и Ло предлагает помощь, от которой вроде бы хочется отказаться, но выйти отсюда хочется чуточку больше. Не то, чтобы жизнь здесь такая уж ужасная, но страшно упустить неизвестно откуда взявшееся чувство, желание, двигаться дальше. Трафальгар просит больше не пропадать и приглашает в гости, когда все наконец-таки закончится. Все кажется немного нереальным, словно мираж, возникший от чересчур высокой температуры. Непривычно практически все: обстановка, вся суть их разговора и некоторые чужие эмоции. Эйс видел такого Трафальгара впервые и нельзя сказать, что ему это не понравилось. Обычно сдержанный и строгий к себе и окружающим, он проявил такие яркие и живые эмоции, которые волей-неволей захлестнули, словно волной, и встряхнули, дали энергию увядающей душонке парня, чье лицо целовано солнцем.       Время пролетает быстрее, чем предполагал Портгас и со стуком в дверь оно окончательно заканчивается. В кабинет заходит Хирурук и по новой здоровается с пациентом и хирургом. Он просит Эйса ненадолго задержаться, так как у него есть к нему пара вопросов, Ю и раз он уже здесь, было бы неплохо решить их сразу. Ло пожимает руку местному стражу чужих тайн и мастеру по починке чужих сердец и судеб, затем прощается с другом, мягко похлопав того по плечу. Хирурук наблюдал молча, и лишь улыбкой и легким кивком проводил взглядом коллегу, когда за тем закрывалась дверь. — Я так понимаю, разговор вышел хорошим? — доктор слегка двусмысленно ухмыляется и достает один из журналов, раскрывая его. — Лучше, чем я мог себе представить, — честно признается Эйс и старается игнорировать непонятное чувство под ребрами. — Я рад. Сейчас я хочу поговорить о твоей выписке, но перед этим, я бы хотел, чтобы ты дал мне контакты твоего опекуна, — Хирурук говорит в меру серьезно, но все равно немного неприятное чувство лезет из глубин сознания. — Хорошо, — неохотно мямлит Эйс. — А что насчет выписки? — Ну, — Доктор достает свой ежедневник с огромным количеством торчащих из него закладок и открывает его. — Сперва мне нужно поговорить с твоим дедом, но если все пройдет хорошо, то думаю в ближайшую неделю, ты выйдешь на свободу. — Звучит так, словно тут тюрьма. — Для некоторых так оно и есть, — грустно ухмыляется доктор изучая свои рукописи. — Тогда напиши мне его номер вот тут и на сегодня мы закончим, можешь отдыхать.       Эйс послушно кивает и подходит к столу, оставив насиженное место. Он помнит номер старика наизусть, как и номер брата, его заставили, ибо «мало ли что может случиться». Что ж, случилось. После они коротко прощаются, договорившись встретиться завтра. Думать, о чем Хирурук будет разговаривать с дедом, не сильно хочется, Эйс верит, что ничего лишнего сказано не будет, но слегка тревожное чувство все равно не покидает.       Этот день выдался богатым на эмоции и события. Такие качели сильно изматывают, словно ты весь день провел на ногах, бегая по чьим-либо поручениям. В голове быстро проносятся события прошедшего дня, и он смакует каждое, разбирая его по компонентам и деталям. Больничные койки нельзя назвать мягкими, но сейчас это последнее, о чем Эйс хотел бы думать. На рукавах и вороте его рубашки еще остался слабый запах одеколона от Гуччи, запах сам по себе не сильный, но глубокий, отдает нотками цитрусовой корки с горчинкой и свежестью. А еще запах сигарет, табачный лист неизвестно какой марки, его аромат переплетается, смешивается с цитрусовым и бьет в голову. Он наполняет легкие, слегка щекотит нос и словно проходит в него сквозь кожу. Успокаивает. Сил не осталось совсем, потяжелевшие веки отказываются даже пытаться заставить своего хозяина бодрствовать и как-либо взаимодействовать с окружающим миром. Эйс отдается на растерзание накатившей неге и засыпает, глубоко и спокойно, как не было уже давно.