Утро.
Балкон.
Эйдже Султан, хитро улыбаясь, смотрела на весеннюю розу, больше не рассматривающую виды Стамбула, а лишь растерянно и испуганно взирающую на официально кровную Султаншу. — Повтори еще раз все то, что только что мне рассказала, — наконец прошептала Махидевран. — Поверить не могу! Неужели над нами действительно беда такого масштаба? — Твоя воля — закон, моя достопочтенная союзница, — фыркнула Эйдже и вновь принялась за рассказ: — Письмо, автором которого является Гюльшах Султан, и которое содержит все сведения о рождении «Шехзаде» Сулеймана, попало в руки Султана Селима не без моей подачи. Он прочел его целиком, то есть ему стало известно и о том, кто настоящий отец Сулеймана: Гюльшах написала и об этом, ведь ее матери Акиле была известна и эта тайна, в тот день она подслушала разговор Хафсы с Хеленой. Селим поверил письму, потому как предполагал что-то подобное, и ему стало ясно, что ныне среди членов и псевдо-членов Османской Династии нет достойного претендента на трон: Сулейман — сын рабов, Ахмед, по мнению Султана, слишком слаб, — но лишь по его мнению — а я женщина, этот вариант он даже не рассматривал, — Младшая дочь Айше Хафсы Султан сморщилась. — Селим приказал Ахмеду возвращаться в столицу, чтобы Шехзаде уговорил Сулеймана добровольно покинуть Дворец и убраться подальше от него, ведь Селим не хотел убивать того, кого столь долгие годы воспитывал, как родного сына. По-крайней мере, он внушил себе, что не хотел. Ахмед же увидел в его глазах иное... Ему сразу стало ясно, что по прибытию из похода он точно убьет его, младшего Шехзаде, и что он уже принял это решение, а также то, что Сулеймана он, как бы ему не хотелось обратного, в живых, даже если тот уйдет, не оставит. Султан Селим теперь планирует трон крымским соратникам передать... Ахмед приехал в Манису и сразу направился в покои Сулеймана, где его уже ждал Шехзаде со своей «Валиде». Как оказалось, у нашего тихони Ахмеда есть нехилая поддержка с европейской стороны, члены Французской Династии по неизвестным мне причинам готовы отдать все для того, чтобы Ахмед жил. Ахмед предложил Сулейману свою помощь с госпереворотом, сказал, что поспособствует свержению отца, а также его, Сулеймана, восхождению на трон. Ахмеду, мол, эта Империя не нужна, ведь он себе иную приглядел, — подробности того мне неизвестны — так что он поможет старшему «брату» с захватом власти и сохранением его жизни в обмен на бóльшую часть госказны и Османскую Империю в качестве долгосрочного союзника Франции заодно... Хафса сразу рассказала мне о том разговоре с Ахмедом. Шехзаде дал сроку три недели на принятие решению по поводу того, согласиться на предложение единственного живого сына Султана или нет. Селим из похода по прогнозам через полгода вернется, поэтому времени было дано не так уж много, — нужно подготовить войска, рассчитать стратегию, чтобы не вышло так, как с Искандером и его матерью, которые взяли и перенесли переворот на более ранее время и проиграли в том числе и из-за этого. Вчера Айше Хафса свой выбор сделала. Сына своего и его с большей долей вероятности неплохое будущее выбрала. Вот так вот оно, так. — Селиму это не ведомо, но есть еще один Шехзаде, кровный, — пробормотала Гюльбахар. — Ибрагим, твой брат. Я в курсе... Будут не против, если ты решишь поддержать его, а не Сулеймана, который столько мучал тебя и тебе изменял. Тогда с последним вместе покончим. — Я не сомневалась, что тебе известны все секреты Эвруз Султан. По рассказам моей Валиде, ты всегда прежде, чем действовать, прощупываешь почву и очень тщательно, — пожала плечами баш-кадын Наследника. Эйдже вздернула подбородок. — Только, каким бы он ни был, я за Сулеймана. Всегда. Лучше скажи мне, с какой целью поведала мне об этом всем. Я ведь теперь буду и сама действия предпринимать стану, чтобы уберечь Сулеймана, которого ты наверняка, каким-либо образом воспользовавшись ситуацией, решишь уничтожить вместе с Ахмедом да и Селимом... В чем твоя выгода этого нашего с тобой разговора? — Дело именно в том, что ты после моих слов начнешь действовать, — усмехнулась Эйдже. — Чем больше вы все будете предпринимать шагов, тем быстрее приведете наших Шехзаде к немым палачам. Махидевран Султан зло посмотрела на Эйдже. Весенней розе было жаль, что отныне она в союзе с монстром, среди целей которого есть мучительные смерти его близких людей, но она ничего не могла с этим поделать. — Не дождешься.Спустя час.
Дворцовый Сад.
POV Гюльбахар Махидевран.
После того, как мы с Эйдже обсудили ситуация, развернувшуюся вокруг Шехзаде и падишаха, мы приступили к обсуждению много вопроса — чуть менее важного, но все же существенного. Речь пошла об Айше Хафсе Султан. До возвращения из похода Султана Селима, а также начала подготовки к перевороту, в котором мне предстоит принять непосредственное участие, которое я уже со всех сторон распланировала, еще есть время, так что прямо сейчас мы вместе с Эйдже можем заняться личностями, которые мешают нам обоим. Мы с Султаншей сошлись на мнении, что смерть Хафсы нам сейчас обоим невыгодна: мне нужно ее участие в свержение Селима, а у Эйдже, вероятно, есть далеко идущие планы на Хафсу, которые, вероятно, сейчас по каким-либо причинам воплотить никак не получится... Как я решилась в будущем поднять руку на Валиде моего возлюбленного? Почему я решила, что мне следует от нее избавиться? О, дело в том, что она представляет угрозу не только мне, но и моим детям. Хафсе плевать на то, что Осман и Ханзаде — дети того, кого она считает сыном, — в ее глазах они всегда будут отродьями Абдуллы и Эвруз. Я видела, как она смотрела на моих малышей. Видела и то, какими взглядами Хафса одаривала Танели и Алтын. Может, иногда в Хафсе и просыпаются чувства к названным внуком, но это происходит крайне редко и спонтанно: возможно, лишь из-за того, что, глядя на них, она порой вспоминает своих новорожденных детей... Хафса Султан ненавидит меня, и, если у нее появится шанс, она избавится от меня вместе с моими детьми. Мне дорого спокойствие Сулеймана, а его ему приносит и его названная мать, но пожертвовать жизнью своих детей я ради него не имею право. Сейчас я направлялась к шатру Айше Хафсы, чтобы поговорить с ней. Из-за Сулеймана я все же хочу дать ей последний шанс. Если она сейчас сможет принять меня, поверить мне и даст слово, что никогда не обидит меня и моих детей, и я этому поверю, — а это все наверняка не случится — то я не стану в будущем помогать Эйдже с расправой над ней, даже противостою этому, но лишь в том случае, если рукой Эйдже Султан это не поставит под угрозу моего Шехзаде и мою госпожу, а также Сулеймана. Валиде Султан царственно восседала на подобии трона в кругу своих прислужниц. Завидев меня, она изменилась в лице, поджав губы. — Добрый день, Валиде, — мирно поклонилась я. — Надеюсь, Вы в добром здравии... Я пришла, потому как мне необходимо откровенно поговорить с Вами. — День был добрым, пока я не увидела тебя, Махидевран, — недружелюбно ответила Хафса. Диалог не пошел с самого начала... Полагаю, однажды мне все же придется устранить мать Сулеймана. — Валиде, я прошу Вас еще раз сказать мне, в чем Вы меня обвиняете, чтобы я смогла Вам либо объяснить эти поступки, либо указать на настоящего виновного. Могу поклясться своими детьми, что все, что я делала до сего дня, я делала ради Шехзаде Сулеймана, Шехзаде Османа, Ханзаде Султан и иных родных мне людей, в числе коих были и Вы, и в моих действиях никогда не было нечего запретного или неверного: я еще не предала огню ни единой невинной души и никогда не предам... В чем Вы находите мою вину, Валиде? — Я говорила искренне, а все мои слова были правдой. Я не собиралась врать или выкручиваться перед Хафсой, ведь, так или иначе, победу над ней все равно одержу я: моя мотивация сильнее, чем ее, ведь покуда она стремится сохранить собственное единовластие, я ищу лучшей жизни своим детям. — Любимые наложницы моего сына умирали тоже ради Сулеймана, да? — злобно воскликнула Айше Хафса. Я еле удержала в тени злость. Какого черта она считает, что я повинна в этом?! Разве я хоть раз совершила что-то подобное, чему бы были четкие доказательства, чтобы последующие злодеяния сваливать на меня, когда были найдены лишь абсолютно несущественные улики, никоим образом не подтверждающие мою вину?! Любимые наложницы?! Да с каких пор девочки, бывшие интересными игрушками на несколько ночей для Шехзаде, называются его любимыми?! — Валиде... — уже более строгим тоном начала я, но Хафса прервала меня. — Ты тварь похуже Разие, потому как помимо прочего скрываешься за маской невинной овечки, загоняя моего сына в свои ловко расставленные сети! — закричала Валиде Султан, а я прекратила сдерживаться. Резко топнув ногой, я впервые в жизни повысила на свекровь голос: — Прекратите это! — Хафса вздрогнула, в ее глазах появился самый настоящий гнев, она хотела было сказать мне скорее всего что-то вроде: «Да как ты смеешь?!», но я определила ее. — Я сотню раз говорила Вам, что это происки Разие или ей подобных, но Вы не стали меня слушать, хотя я никогда, никогда не шла наперекор Вам, ловя каждое Ваше слово! Хотите поугрожать мне?! Бросить в темницу?! Так не медлите же! Только запомните, что мне известно куда больше, чем Вы можете себе представить, и я не беззащитна и слаба подобно Айгюль или Разие! Пока Вы фыркали в мою сторону, я наблюдала за происходящим в гареме, расспрашивала давно живущих здесь наложниц и Калф о сутях заговоров и интриг, разговаривала с иными Султаншами по крови, запоминала, рассуждала, набирала союзников и готовилась к тому, чтобы однажды восстановить здесь справедливость, покарав тех, кто хотя бы попробует пойти против моих родных и близких! Если Вы принадлежите к таким людям, мне Вас жаль... Потому, что Вам уже совсем скоро никто не поможет. Вы полагаете, что Вас здесь все чтят, любят и страшно бояться, не смея противиться Вашей воле. Но Вы ошибаетесь. Есть и те, кто ни за что не подчинятся жестоким и коварным личностям вроде Вас. И их уже слишком много, чтобы Вы хоть что-то здесь значили. С Вашего позволения, — Одновременно захлестываемая страхом и удовольствием, я небрежно поклонилась и, развернувшись, быстрым шагом направилась прочь. Пусть делает со мной все, что хочет, пусть выберет мне наказание, пусть! Я преодолею и это, я в этом не сомневаюсь: верно ведь говорят, что побеждает тот, чья цель ему желаннее.Автор.
Вечер.
Покои Фатьмы Султан.
Полчаса назад на крики Фатьмы к покоям сбежалось полдворца: наложницы, Калфы, Айше Хафса Султан, до сих пор рассуждающая над словами невестки, произнесенными той в гневе и содержащие, как показалось Валиде Султан, странную искренность, Эйдже Султан, жаждующая быть в курсе всего, происходящего во Дворце, и Шехзаде Сулейман, которому о внезапной болезни его хасеки доложил один из Агов. Девушка лежала на своей кровати, вокруг нее суетилась лекарша. — Что с ней? Скажи, — приказал взволнованный Сулейман, когда лекарша закончила осмотр и отошла от госпожи. — Шехзаде, Валиде Султан, Султанша, Фатьма Султан, — кивнула присутствующим Ханым, а затем, ликуя, вымолвила: — Поздавляю вас, ведь наша Султанша беременна! — Фатьма вздрогнула от неожиданности, а затем расслабленно просияла: второй шаг сделан и сделан даже раньше, чем она могла предположить. — Надеюсь, ты родишь здорового Шехзаде, Фатьма, — приторно заулыбалась Хафса, которую продолжали мучать сомнения в личности и намерениях девушки. — Благодарю Вас, Валиде Султан, — пропела хасеки. — Для меня это великая честь, которой я навряд ли достойна. — Ты осчастливила меня, Фатьма! — вскрикнул окрыленный Наследник. У него снова будет ребенок да еще и от его прекрасной светлоликой супруги... Это, пожалуй, и есть то единственное, что сейчас могло успокоить Шехзаде, потонувшего в незгодах. — Проси у меня все, что пожелаешь! — Мне нужно лишь, чтобы Вы были рядом со мной, — ласково вздохнула Фатьма Султан. Сулейман закивал: — Конечно, я всегда буду рядом с тобой. Эйдже же лишь мило улыбалась, а когда все кроме хасеки Сулеймана вышли из покоев, дочь Айше Хафсы Султан, все также мило улыбаясь, подошла к беременной и еще более мило проговорила: — Марине, Махинбану или как там тебя... Слушай меня внимательно. Во мне живет надежда, что ты родишь кого-нибудь мертвого. Правда, на надежду я полагаюсь редко, чаще же всего я действую. Фатьма незаметно закатила глаза. Еще этой Эйдже, по всей видимости с чего-то вбившей в себя, что любимая хасеки Сулеймана — ее главный враг, — ей не хватало... Хотелось бы светлоликой иметь точные сведения о причине столь внезапной ненависти к ней, исходящей от Эйдже Султан, а не одни лишь предположения. Хотя... Скорее всего ответ в том, что Эйдже с какой-либо целью старается запугать девушку, чтобы та не пыталась... ну... например, захватить власть над этим Дворцом? — Помолчи, дорогая, — не надеясь ни на какие теплые отношения с Эйдже в будущем, решила отдалить Султаншу от действий, направленных против нее, Фатьма. — Помолчи, иначе заговорю и я. Мне известны твои ночные похождения, милая. Я видела, как ты шаталась по ночам то из Дворца, то в покои... Шехзаде Сулеймана полуголая, — Рука Эйдже, начавшей корить себя за неосторожность, потянулась к горлу Фатьмы Султан, но была перехвачена рукой псевдо-персиянки. — Ты боишься меня с первой нашей встречи, как я погляжу. И не зря. Я ведь действительно представляю тебе опасность: мне неведомо, что именно ты боишься потерять, но ты прва, я на самом деле могу забрать у тебя это. Я рассчитываю свои дальнейшие поступки на десятки шагов вперед, все предусматриваю. Ты будешь пытаться меня уничтожить, но у тебя это не выйдет. Просто потому, что я сильнее, гораздо сильнее тебя, даже не имея никаких высоких титулов, — Бывшая Марине криво усмехнулась. — Не пытайся задушить меня здесь и сейчас, ведь как только я заричу сюда сбежится весь Дворец. Лучше делай так, как делаю я, — всегда руководствуйся холодным расчетом, отбрось в сторону эмоции, особенно настолько опасные, насколько гнев и любовь. — Ты смеешь давать мне советы? — возмущенно воскликнула Эйдже, отступив от Фатьмы, а затем устрашающим шепотом промолвила, после буквально выбежав из покоев: — Ты никто по сравнению со мной, Хатун. Хочешь в этом убедиться? Недалеко от сюда есть павильон, в нем живет... еле пытается жить некогда могущественная Султанша по имени Акиле. Она потеряла всех и все, в том числе и возможность отомстить. Я у нее отняла. В нашем же Дворце некоторое время назад поселилась Султаша, которую зовут Эвруз. Много лет назад я сделала все, чтобы все ее возненавидели, отобрала у нее всех родных ей людей. Да, сейчас она в главном санджаке, но что с того? С ней ни единая душа тут не считается, все хотят ее прикончить. А когда-то народ поговаривал, что однажды эта Империя ей принадлежать будет и очень скоро... Это лишь малая часть моих жертв, каждая из которых в свое время была очень могущественна. Считаешь, что я не прикончу тебя в два счета? Наивная. После ухода Эйдже Султан Фатьма, сжав кулаки, сдерживала себя от того, чтобы что-нибудь опрокинуть. Если все так, как сказала Эйдже, — а это вполне может быть так — то выходит, что девушка, строя свои планы, не учла ту, что будет значиться среди самых ее сильных врагов. Как, как можно было не заметить, что чертова сестричка Сулеймана легко может являться не бесполезной распутницей, а хитрой тварью под маской изнеженной и не в меру самовлюбленной принцессы?Хаммам.
Махидевран, прислонясь к стене, тщательно смывала с себя переживания этого дня, сосредотачиваясь и принимая некоторые немаловажные решения по поводу судеб окружающих ее людей, когда в хаммам вошла Айгюль Султан, теперь уже вторая хасеки Сулеймана, со своей прислугой. Увидев весеннюю розу, Айгюль дрогнула, но следом все же вошла в помещение. Гюльбахар, не удосужившись поклониться хасеки, молча приказала свои прислужницам продолжать ополаскивать свою кожу, стараясь не замечать присутствие полусоперницы и, какими бы ни были ее отношения с Шехзаде, не самого слабого врага... Мало было нахождения в хаммаме «лунного цветка», вскоре в это отделение турецкой бани вошла чертова Фатьма Султан, желающая расслабиться и порассуждать на тему ее дальнейших действий касаемо Эйдже Султан. Завидев Махидевран с Айгюль, Фатьма огорчилась, но решила не уходить из хаммама. Весенняя с лунной розы тоже мало обрадовались приходу светлоликой, — Айгюль тоже не испытывала светлых чувств к служанке, которой из-за «спаиваний» разболтала столько, что теперь она смогла стать хасеки и сделать так, чтобы англичанке пришлось кланяться своей бывшей прислужнице, — они, как бы это ни было удивительно, переглянулись, а далее довольно дружно вставила в небрежном поклоне, после которого быстро сели туда, где сидели. — До моей первой встречи с Шехзаде, ты была его возлюбленной, а теперь то и дело остаешься за дверью, Махидевран, — хмыкнула Фатьма, присаживаясь и жестом говоря своим рабыням помочь ей умыться. С Гюльбахар Султан девушка теплые отношения заводить точно не планировала, имея гордость, желание показывать собственное превосходство, а также догадываясь, что дружбы с соперницей у нее никогда не выйдет. — Я слышала, Вы беременны, — держа лицо, вымолвила Гезде. Известие о том, что Фатьма теперь тоже понесла ребенка от ее возлюбленного, не удивило баш-кадын, но нельзя сказать, что не расстроило. Несмотря на боль, ставшую более острой после получения этих сведений, Махидевран не собиралась плакать и причитать. На этот раз она возьмет ситуацию в свои руки, а не будет наблюдать за своим падением со стороны. — За себя не страшишься, так побойся за своего ребенка, Хатун, — отбросив церемонность, без тени улыбки проговорила Махидевран Султан. — Остерегайся громких слов, ведь кому-кому, а мне плевать на твой паршивый титул. Он ведь не меняет ни твоего здесь шаткого положения, ни сомнительной доли. — Не неси чуши, наложница, — нарочито безразлично засмеялась Фатьма, выделив последнее слово. — Ты свободная девушка, верно, но... Ты же все еще рабыня нашего Шехзаде, его царственной Валиде и властительных сестер, — Услышав последнее словосочетание, бывшая Марине Хатун чуть не скорчилась. Всем же, черт побери, нужно напоминать ей о присутствии во Дворце Эйдже! — Махидевран продержалась с Сулейманом почти три года, — внезапно подала голос Айгюль. Махидевран изумленно обернулась на соперницу. — Ты не протянешь с ним и пару месяцев, потому как не в его вкусе. Судя по тому, что он так долго питал сильные чувства к Весенней, он любит нежных и покорных, а не ярких и дерзких, какая наверняка ты. Да, его могут увлечь такие девушки, но семейной жизни он ни с одной из подобных не захочет. Он воспринимает девками вроде тех, что обитают в мейханах, для развлечений. Выбрав себе такое амплуа, ты не сможешь закрепиться напротив Наследника. Последуй лучше примеру скромницы Гюльбахар, Марине. Как твоя бывшая хорошая подружка тебе говорю. Махидевран, слушая монолог Айгюль, не могла поверить своим ушам. Что она и с какой целью несет? Она таким образом... защищает Махидевран, при этом ее слегка, но задевая? Или дает совет Фатьме? Что происходит?! — Что это было? — удивленно осведомилась мать Шехзаде и госпожи. — Рассуждения вслух, — зевнула Айгюль. — Скучно мне, заняться нечем... Английская привычка у меня такая — сплетничать и всех обсуждать. Махидевран Султан раздраженно отвернулась. Фатьма Султан же, начиная сама растирать свою кожу мокрыми руками, была озадачена. А что, если вторая хасеки права? Учитывая последовательность ее рассуждений и разницу между сроком любви Сулеймана к Махидевран и к другим девушкам, лунная может не ошибаться: в таком случае Айгюль следует еще раз проверить ее слова и скорее всего срочно сменить тактику. Поддержка родных Сулеймана одной из его наложниц или хасеки исходит от любви Шехзаде к той, так что ей ни в коем случае нельзя ему быстро надоесть... Похоже, следует потушить огонь, распустив в душе ромашки. Куда более интересные вещи, чем споры и рассуждения официальных женщин Сулеймана, творились в иной части хаммама — той самой, куда порой захаживают гости Дворца и Шехзаде Сулейман, желающий отдохнуть... Запомнив то, как в их первую встречу Сулейман рассказал ей, что перед ночью четверга всегда заходит в это помещение бани, Эстер решила не терять своего шанса повидать Шехзаде. После случившегося в том месте, в котором Принцесса находилась сейчас, Сулейман с Эстер поговорили, но лишь поговорили наедине еще один раз. После той далеко не случайной встречи в Дворцовом Саду у тайной дочери Айше Хафсы Султан была ущемлена гордость, так что она предприняла некоторые действия, чтобы отомстить той, кто эту самую гордость и ущемила, стала еще пуще, чем раньше, поддерживать цели сестры, среди которых была и гибель Сулеймана, а на сегодняшний день запланировала матч-реванш с Шехзаде. Эстер очень увлекла эта игра, особенное удовольствие ей доставляло то, что противный Наследник, если ее догадки верны, будет повержен ею аж дважды, но такими разными путями... Принцесса была готова к новой встрече с гадким, наглым и слишком самоуверенным Шехзаде, стоя с расправленными плечами, обернувшись в одно лишь полотенце, которое едва прикрывала все самые занимательные части ее тела, и не допустив того, чтобы хоть капля воды попала на ее шикарные вьющиеся рыжеватые волосы. И вот час первой расплаты Сулеймана настал. Расслабившийся и вполне счастливый благодаря беременности Фатьмы Шехзаде как всегда в одиночестве зашел в хаммам, желая понаслаждаться тишиной и спокойствием. Ха, не тут-то было. — Собрался помечтать о своей беременной жене? — ухмыльнувшись, вдруг громко вопросила Эстер. Сулейман, по телу которого только что пробежалась дрожь, повернулся к стене сбоку от него. Нет, только не она... Только не в этот чудный день... — Только через мой труп, а его ты не застанешь. — Какого черта? — взревел Шехзаде, тщетно стараясь не смотреть Эстер. — И почему не застану? — Интерес взял вверх. — Ты умрешь раньше меня, потому как вокруг тебя сликом уж много красоты, — усмехнулась Принцесса. — Судя по звукам вон из того помещения хаммама, — указала «сестра» Айгюль Султан в сторону стены, — рано или поздно твои красоты друг друга перережут. Ну, или ты сдохнешь от переизбытка красоты, — Плавно, почти шепотом выговаривая последнюю фразу, англичанка делает медленные шаги в сторону Наследника, пока не оказывается в ничтожно малом расстоянии от него, находясь в котором, она может слышать его взволнованное дыхание и отчетливо видеть, как он сжал руки в кулак, как не дает ногам сделать шаг вперед. Не похоже, что он хочет ее убить, дело здесь в ином... Почему он сдерживается, она ведь, как и Принцессе, и Шехзаде недавно стало ясно, ему не сестра? — Ты все еще не отказываешься от предположения, что ты, как сказала мне в прошлую нашу встречу, — самая красивая женщина из всех, которых я когда-либо видел? — криво усмехается Сулейман. Нет, он ни в коем случае не должен поддаваться соблазну... Принцесса, конечно, ошиблась насчет себя, ведь красоты и более великолепной он видел предостаточно, но он не может поспорить с тем, что Эстер — самая опасная — по-крайней мере для него — личность. Если он сейчас поддастся ей, поддастся искушению, то это больше никогда его не отпустит. Эта неверная буд крутить им как захочет, сделает своим рабом... Нет... Нет! — А ты все еще считаешь наикрасивейшей ту, о которой говорил в прошлый раз? — Нет, мое мнение, пожалуй изменилось. — В мою сторону? — Нет... — шепчет Сулейман, дергаясь и незаметно пытаясь пробить локтем стену, к которой его прижала Эстер, до него даже не дотрагиваясь. — Нет... — Вранье, — небрежно констатирует Принцесса, обвивая своими руками шею Наследника. Сулейман больше ничего не слышит и не видит. Он чувствует ее руки и то, что теряет способность здраво рассуждать. Их губы соприкасаются. Эстер проводит рукой по спине Сулеймана, прижимая свое тело к его. Сулейман полностью перестает сопротивляться. Эстер уже неважно то, что было раньше, ведь эту партию она выиграла.Спустя некоторое время.
— Ты сказал, я не самая красивая. Не хочешь забрать свои слова назад? — поинтересовалась Эстер, хищно глядя на Сулеймана, сидящего напротив нее. — При всех твоих достоинствах, — снова начав сопротивление, протянул Сулейман, в душе которого теперь прочно-напрочно засел страх того, что Принцесса сможет управлять им, вытягивая из Наследника все соки, — я видел девушек покрасивее тебя. — И какая из них самая красивая? Все та же? — любопытствовала англичанка. — Нет, теперь я знаком с еще более красивой, — ухмыльнулся Шехзаде. — Имя, — потребовала Эстер. «Сын» Султана Селима и Айше Хафса Султан встал, подошел к собеседнице, наклонился к ней и криво усмехнулся: — Я говорю о моей баш-хасеки Фатьма Султан. Вот она самая красивая, — Эстер скорчилась. — Я влюблен в нее так, как никогда в тебя не влюблюсь. А то, что было сегодня... Забудь это, потому как произошла очередная ошибка. Признаю, ты искусная соблазнительница, и я не смог перед тобой устоять. Но это ничего не значит. Между нами нет никаких отношений и не может быть. В следующий раз, когда придешь в эту часть хаммама одновременно со мной, Аги попросят тебя на выход, и, если не подчинишься, выведут тебя отсюда силой. До свидания, которого никогда больше не состоится, — С этими словами Сулейман развернулся и быстрым шагом покинул хаммам, понадеявшись, что его проблема решена, и он побыстрее забудет случившееся сегодня. После того, как Наследник вылетел из помещения, Принцесса подорвалась с места, выкрикнула нечто нечленораздельное, топнула ногой, стукнула кулаком по стене, а затем, все еще не успокоившись, ведала своей служанке позвать сюда Эйдже Султан. Эстер опять не победила в полной мере... Этот самодовольный недосын Султана у нее еще попляшет! Он же использовал ее и уже не в первый раз! С этим срочно нужно что-то делать. А еще с этой дочерью беса Фатьмой! Не зря она не понравилась иностранке с первого взгляда! Тогда она ей, правда, лишь не понравилась, а теперь Эстер была готова разорвать ее на части собственными руками... Почему, почему эта жертва постоянно срывается с крючка, когда казалось бы, что дело сделано?! Но ладно. Игра в любой случае еще не окончена, и ее преимущество в том, что она интереснее любой английской игры, ведь в Европе не было ни одной рыбки, что не сдавалась в первые же часы... То ли дело эта удивительная Империя варваров! — Ты звала меня, сестра? — встревоженно осведомилась Эйдже, как только вошла в хаммам. — Что-то случилось? И... какого черта ты делаешь в этом помещении?! Сегодня же здесь должен был быть Сулейман?! — Последние два предложения Султанша, уже начавшая догадываться, что происходит, рассерженно прокричала во весь голос. — Он ведь здесь и был, да?! И ты с ним была?! — Ты ставишь мне это в вину? — возмутилась Эстер. — Между прочим, ты сама обожаешь подобные игры, как я посмотрю по последнему нашему плану, составленному исключительно тобой, — хмыкнула девушка. Эйдже закатила глаза. — И вообще, кто из нас старшая и руководящая, а кто младшая и безалаберная?.. Я родилась раньше тебя, значит, исполняю первую роль. — Неважно, кто когда родился. Важно, кто когда подрос. И насколько, сестрица, — погладила по плечу англичанку госпожа. Теперь уже глаза закатила Эстер. — И все же ты должна уважать меня и мой возраст, — уперлась Принцесса. — Ты только что назвала себя старухой? — Английская принцесса фыркнула, а затем нашла еще один аргумент: — Я — дочь падишаха. Не имеет значения, что все таковой считают тебя, а не меня, ведь нам-то известна правда... Выходит, ты — гостья в моем Дворце. Уважай меня! — произнеся последнюю фразу, наигранно надменно вскинулась Эстер. — Слава тебе, Эстер Султан... — устало ухмыльнулась Эйдже, а затем посерьезнела: — Зачем ты меня позвала? — Фатьма, — зло поджала губы Принцесса. — Прошу тебя, давай прямо сейчас начнем разбираться с ней... Я ненавижу эту, как у вас называют Султанш, чтобы оскорбить, Хатун. Всей душой ненавижу. — Успокойся, — приобняла соучастницу Эйдже Султан. — Я тоже ее очень, очень не люблю. Придет время, и мы от нее избавимся. Махидевран — довольно сильная госпожа, — и она тоже не испытывает светлых чувств к новой хасеки... Нам нужно подождать. Приведем план в действие, когда они с предательницей Фарьей Хатун родят. Избавимся сразу от огромного количества зайцев... и зайчат. — Замечательно, — внезапно просияла Эстер. На столь резкое изменение ее настроение, пожалуй, повлияли слова об избавлении от Фарьи. — Да сбудутся все наши мечты, сестра. Мечтать порой все же вредно, но однозначно не для тех, кто мечтает.