Спустя несколько месяцев.
Покои Эсин Султан.
Проснулась в этот день Эсин не от света яркого солнечного луча, проникшего в покои, и даже не от криков наложниц гарема, которые обязательно нашли бы для них повод, а от резкой тянущей боли внизу живота. Терпя эту боль и догадываясь, что происходит, Эсин Султан пошла за своей служанкой, стараясь не закричать: сбегутся еще ненужные свидетели отовсюду, увидят, кто на самом деле рожает... Шли часы, а ребенок никак не появлялся на свет. В какой-то момент Эсин, изнемогающая от боли, в затуманенном состоянии увидела некую растерянность в глазах повитух, и ей стало еще и страшно. Что идет не так? Какого черта что-то идет не так?! Что с ее ребенком?! — Потерпите еще немного, Султанша, — обратилась к Эсин одна из повитух. — У меня уже нет сил, я не могу! — воскликнула вторая хасеки Сулеймана. — Давайте, госпожа, тужьтесь... Все будет хорошо, — забормотала вторая повитуха. — Я вижу, что-то не так, как должно быть... Я грешница и сама в этом виновата. Попросите за меня прощения у Сулеймана и Валиде за все то, что я им сделала и сделать собиралась. Пожелайте им от меня долгих лет, которые я у них хотела забрать. Пожелайте, иначе мой ребенок не выживет! Не спасайте меня, спасите моего малыша, об одном лишь прошу, — С этими словами под напуганные восклицания повитух госпожа провалилась в небытие, чуть не потеряв душу. Ради того, чтобы жить и жить так, как она хочет, Эсин была готова пожертвовать судьбой своей матери и всеми остатками своих моральных ценностей, но не жизнью своего ребенка.Следующий день.
То, что она все еще ощущала себя, для Эсин Султан было огромной неожиданностью, ведь она отчетливо помнила, что некоторое время назад распрощалась с жизнью и следом наверняка ее лишилась. Как только она открыла глаза, Султанша увидела в своих покоях Шехзаде Сулеймана, выглядящего обеспокоенно, и очень взволнованную Валиде Султан. — Где мой ребенок?! — в ужасе закричала Эсин, когда ей, оглядевшейся вокруг, стало ясно, что в покоях ныне всего три лица. Эти чертовы повитухи плохо слышат?! Она велела им спасать ее ребенка, а не ее саму! Неужели... Неужели они не послушались ее, и... — Не переживай, — взял за руку жену Сулейман. — Ты спала, и в это время прошла церемонию имянаречения. Наших близнецов лекарши сейчас отнесли в другие покои, их осматривают. Роды были очень тяжелыми, так что нам нужно убедиться, что никаких осложнений не последовало, — Не успела госпожа облегченно вздохнуть, как снова едва не лишилась чувств. Осложнения?! — Какие осложнения? — слабо осведомилась Эсин. — Ничего серьезного быть не может, надо просто убедиться. — Это хорошо... — На лице хасеки появилась расслабленная улыбка, а затем до нее полностью дошла суть сказанного Шехзаде: — Близнецы?! У меня родилось два малыша?! Как их назвали?! — Ты родила наследника Шехзаде Савджи и прелестную госпожу Хошьяр Султан. Наши мальчик и девочка похожи друг на друга, как две капли воды, — сиял Шехзаде Сулейман. Эсин Султан восторженно залучилась. Она стала матерью еще двоих детей, и как же это прекрасно! Ее Шехзаде с Султаншей обязательно будут дружны, станут поддержкой друг друга — не зря же природа одарила их таким сходством... На горизонте, правда, маячит битва за их будущее, но ничего, война всегда была частью ее натуры. — Поздравляю тебя, дочка, — погладила щеку Султанши ее Валиде. — Ты подарила мне прекрасных внуков. — Благодарю, — мило кивнула Эсин. — Отдыхай, — произнес Сулейман, а его «сестра» только сейчас подметила, что он не выглядит в полной мере счастливым, хотя это не должно быть так: совсем недавно он потерял троих детей, а сейчас обрел двоих, обрел новую окрыляющую радость и утешение. В чем же беда? — Валиде, я пойду, — Под отчего-то недовольным взглядом матери наследник покинул покои. — Он остыл к тебе за последние месяцы. Полагаю, ты это заметила, — вздохнула мать, оставшись наедине с дочерью. Эсин, создав обреченный вид, сделала кивок. Ей уже было плевать на отношение к ней Сулеймана. На все документы, что ей нужно было, он уже поставил печать. — Он еще и сердится на тебя за что-то, мучая своим недовольством, когда тебе и так недавно было худо... Я люблю моего сына, но его отношение к родным иногда пугает. Кому известно, в кого он однажды превратится? — Валиде... — приготовилась начать успокоительную речь Эсин, параллельно пытаясь разгадать причину внезапного неудовлетворения мужа, но была остановлена жестом Айше Хафсы, что, сделав его, покинула покои, не пожелав угнетаться еще больше, слушая дочь, снова полюбившую совершенно не того, кого было нужно. Эсин же закатила глаза, догадавшись, что сейчас чувствует Валиде. Как, оказывается, легко обмануть того, кто тебя любит. Когда Валиде Султан уже не было в покоях, Эсин, могучи подняться, пошла в помещение, присоединенное к ее покоям, в котором сейчас находились лекарши с ее детьми. Оказавшись в этих покоях, Султанша отметила, что Шехзаде и госпожа уже лежат в своих кроватках, а лекарши выглядят беспокойно. Первым делом хасеки Сулеймана подошла к новорожденным, которые мирно-мирно спали, посапывая и при этом звуча практически неотлично. Савджи и Хошьяр действительно имели потрясающее сходство: у них обоих были коротенькие рыжие волосики, размеры их тел и формы лиц были одинаковы. — Савджи, охотник мой. Хошьяр, доченька, — прошептала Эсин Султан, осторожно поглаживая волосы детей, а следом также тихонько, чтобы не разбудить малышей, осведомилась у лекарш: — С ними же все в порядке? — Хошьяр Султан абсолютно здорова, — после некоторой неловкой паузы произнесла одна из лекарш. — А что с Савджи? — мигом заподозрив неладное, вскочила Эсин, чуть не вскрикнув. — Султанша... — Говори, что с моим сыном! — Ритм родов был нарушен, госпожа, поэтому Шехзаде Савджи родился слабым и получил несколько травм костной системы. — Насколько это опасно? — тут же побелела дочь падишаха, одновременно рисуя себе вовсе не утешающие картины гибели ее младенца и его дальнейшего жизни, полной мучений... — Он должен поправиться, переломы срастись, мы делаем для этого все возможное. Правда, скорее всего Шехзаде придется соблюдать некоторые ограничения во благо его здоровья. — Какие? — выдохнула мать Шехзаде. — В будущем ему скорее всего придется избегать сильных нагрузок, а за его здоровьем лекарям необходимо будет тщательно следить. — Только если он будет перенагружаться, его здоровье может... пошатнуться? — Верно, госпожа. В ином случае ему ничего не грозит. — Замечательно, — наконец целиком расслабилась Эсин Султан. — Я и не собиралась допускать своих детей до стрессов и нагрузок, — Лекарши переглянулись. В их глазах читался вопрос: «А как же походы, в которых Шехзаде однажды придется участвовать?». Эсин же ответ на этот вопрос не волновал. Ей было ясно, что, если эта невидимая война закончится ее победой, — а она обязана ту ею закончить, ведь теперь на кону будущее ее детей — то жизнь потечет по ее и только лишь по ее правилам. — Вам двоим я доверяю, Хатун, — Женщины почтительно поклонились. — За здоровьем моего Савджи вы следить будете. Сулейману про болезнь сына ни слова. Не хочу, чтобы к моему ребенку лишний раз дотрагивались черту известно кто, — Еще один поклон и переглядывание. — А сейчас можете идти. Я хочу остаться с чуть ли не единственными дорогими мне в этой жизни существами.Покои Шехзаде Сулеймана.
Фатьма Султан сидела в покоях Сулеймана перед зеркалом и, вполне довольная, расчесывала волосы. За эти месяцы ей удалось вернуть расположение Сулеймана, чтобы добиться которого, она использовала старый добрый трюк под названием «безразличие»: Фатьма стала игнорировать присутствие Сулеймана, ограничиваясь сухим поклоном и такими же сухими ответами на его вопросы, когда тот заходил к ней проведать сына, а далее, когда Шехзаде, удивленный странный поведением девушки, позвал ту к себе на ночь, захотев убедиться, что она все та же страстная и яркая Марине, попросила его оставить его в покое потому, что она абсолютно не в духе, из-за чего к Сулейману таки закралось подозрение, что его хасеки на него в обиде, и из-за чего он решил поговорить с ней по душам, в ходе чего Махинбану с наследником таки смогли найти общий язык и помириться. По примирению Фатьма стала вести себя также, как и раньше, своим огоньком заменив огонек Эсин, которая не могла находиться с Шехзаде Сулейманом по причине своей беременности... На руке Султанши блестел перстень с изумрудом, выглядящий один в один, как кольцо Махидевран Султан, названное ею символом любви. Дело было в том, что сын Султана, смекнув, что Фатьма в восторге от изумрудов, решил сделать ей примерно то же украшение, что дарил своей весенней розе, не хотя, чтобы его жены мерились кольцами с одинаковыми камнями и хранили на мужа обиду за то, что тот сделал кому-то из них более дорогой перстень: да, Сулейману совершенно не было ведомо, что именно из-за одинаковых колец они — по-крайней мере, Гюльбахар — могут усомниться в любви к ним Сулеймана. — Шикарный подарок, Сулейман, — улыбалась светлолицая, рассматривая изделие. — Ты главное не потеряй, — рассмеялся Шехзаде, со спины подойдя к жене и обняв ее, рассматривая великолепные густые темные волосы Фатьмы, которая уже довольное время снова приходилась ему самой желанной из жен. В дверь постучали, затем вошел стражник, оповестивший о приходе Эсин Султан, Сулейман же приказал ей ждать за дверью, чем порадовал Фатьму. К ее несчастью, правда, через полминуты дверб открылась, и мать новорожденных детей Шехзаде буквально-таки ворвалась в покои. — Фатьма, оставь нас, — как можно более спокойно попросила госпожа, сохраняя лицо, но, что все же было видно по глазам, будучи испуганной и растерявшейся. — Что Вы себе позволяете? Как смеете входить без разрешения? — возмутилась Фатьма, разговаривая с той, кто принесла ей больше всего неприятностей, на «вы» лишь из-за присутствия Сулеймана. — Иди к себе, Фатьма, — мягко попросил третью жену Шехзаде. — К ночи зайдешь ко мне, — Эсин еле слышно фыркнула. — Но, Сулейман... — попыталась возразить Фатьма, не желающая смотреться жалко в глазах соперницы. — Иди к себе, я сказал, — уже настойчивее потребовал Сулейман. Фатьма нехотя поклонилась и вышла из покоев, одарив Эсин, которую даже сейчас волновала противная девчонка пренебрежительным взглядом. — Сулейман, — негодуя, начала Султанша, когда светлолицая покинула покои. — Потрудись, объясни, с какого перепуга ты забрал все, что находилось в четвертой сокровищнице, когда те средства должны были достаться мне? — Я не хочу втягивать тебя во внутриполитическую ситуацию, но так было нужно, — проговорил Шехзаде. — Что бы там ни было, тебе бы хватило и своих средств на это, — не отступала Эсин, которой было хорошо известно, что на подготовку к перевороту эти деньги не тратились. Кровная госпожа была почти в панике, потому что, во-первых, она не была в курсе какого-то ресурсозатратного дела наследника, а во-вторых, не могла вовремя выплатить важному лицу нужную сумму. — Ты можешь идти, — грубовато отвернулся от хасеки сын Повелителя. — Однажды ты тоже кое-куда пойдешь, — шепнула Эсин, развернувшись к выходу. Выход... Было бы так быстро выйти из сложившейся вокруг нее ситуации, как из этих чертовых покоев.Гарем.
Махидевран Султан, погруженная в рассуждения о формировании нового плана, которого у них с Эсин, последнее время занятых своими — ну, как своими? — делами, пока не было, избавления от Фатьмы Султан, заново заполучившей доверие ее возлюбленного, направлялась в покои союзницы, когда столкнулась в одном из коридоров гарема с, по традиции, бывшей Махинбану-ханум. — Куда идете, Султанша? — быстро поклонившись, язвительным тоном пропела третья хасеки, вдруг заметив на пальце Гюльбахар Султан перстень, выглядящий точь-в-точь как ее, и сразу же бросив взгляд на свою руку, естественно, поначалу посчитав, что каким-то образом произошло кража, затем же, обнаружив кольцо и у себя на пальце, изумленно уставилась на соперницу, что сделала и Весенняя, как только и до нее дошло, что у нее с персиянкой одинаковое украшение. — Откуда это у тебя? — вопросила Махидевран Султан, схватив Фатьму за руку. — Шехзаде подарил, — вскинув бровь, пробормотала ханум. — Но мне... Мне тоже... — теперь уже окончательно растерялась баш-хасеки, после чего сузила глаза и посмотрела на мать Шехзаде Омера: а не врет ли она, не сама ли приказала изготовить кольцо, чтобы поддеть врага?.. Нет. Она тоже сильно изумлена и изумлена искренне. — Не может быть. Такое кольцо единственное... Сулейман делал его для меня... Потому что я обожаю изумруды... — молвила Фатьма, пытаясь догадаться, что произошло. Может, Махидевран врет, и на ней не подарок Сулеймана?.. А зачем? Нет, это однозначно не в ее стиле. — Да, оно должно было быть единственным! — абсолютно затерявшись, вскликнула бывшая баш-кадын. — Этого не может быть! — Теперь уже кричала Фатьма. — Сулейман обманул меня... Он предал нашу любовь... Символ ее подарил персидской гиене, — наконец разобравшись в ситуации, в отчаянии не контролируя себя, почти не сдерживала слезы перед соперницей Весенняя. Фатьме же было не до Гезде. Оказывается, этот сын беса, Шехзаде Сулейман, подарил ей кольцо, когда-то делав аналог которого он представлял другую женщину. Да он просто издевается! Он решил затоптать ее гордость! Марине, не сдержавшись, громко топнула ногой... Гюльбахар Махидевран же резко стало плохо, картина мира поплыла перед глазами, и уже через несколько секунд он лежала на полу, потеряв чувства. Фатьма Султан, повернувшись на звук падения и увидев тело соперницы на полу, вздрогнула: черт, теперь же ее могут обвинить в том, что произошло с Весенней... А что с ней, кстати, произошло? Может, она наконец сдохла? — Махидевран, — промолвила госпожа, дергая девушку за руку, приоткрывая ее глаза и проверяя сердцебиение: необразованной Фатьма не была. — Лишилась чувств, — заключила хасеки наследника и позвала лекаря, из беспокойства за собственную жизнь, представьте себе, молясь за здоровье соперницы.Покои Шехзаде Сулеймана.
Уже второй раз за день Эсин вошла в покои Сулеймана, ныне гневливо смотрящего на свою вторую жену, без приглашения. — Глубоко извиняюсь, Сулеймана, но я должна сообщить тебе, что Махидевран упала в обморок на глазах чуть ли не всего гарема, — Шехзаде подорвался с места. — Это случилось из-за того, что она посчитала, будто ты ее больше не любишь, ведь подарил символ вашей с ней любви Фатьме, как я услышала... Брат, что ты творишь? Эта персиянка совсем разучила тебя ориентироваться в этом мире? — Эсин говорила все это, потому что имела такую возможность. От жен Сулеймана она отличалась тем, что долгое время была самой близкой к нему из его сестер, советчицей и личностью, на которую он не мог даже повысить голос. Султанша, конечно же, была раздражена не случившимся с союзницей, а тем, какие поступки ее «брат», по-видимому, совершает ради персидской принцессы, которую дочери турчанки и англичанина уже давным-давно хотелось просто-напросто разорвать на куски. — Я полагал, так будет лучше, — взволнованно проговорил Сулейман. — Идем к Махидевран, Эсин. — Не-е-е-ет, — протянула Эсин Султан, перегораживая мужу дорогу. — Сначала ответь мне, дорогой, на один единственный вопрос: ты что, по-настоящему любишь Марине Фатьму Хатун? Откуда такое неуважение к баш-хасеки из-за девицы, с которой ты, как утверждал ранее, всего лишь развлекаешься по ночам? — Я... — сделал вздох Сулейман. Эсин была единственной, кому он врать не умел, а без ответа бы она его не отпустила, так что Шехзаде честно пояснил: — Я ни в чем не уверен, сестра. Мне кажется, я давно уже остыл к Махидевран, и главное место в моем сердце начала занимать Фатьма. Последнее время я порой даже не могу отконтролировать свои эмоции перед весенней розой, хотя накричать на светлолицую... Такой возможности я даже не допускаю. Дай мне пройти, Эсин, я не хочу сейчас это обсуждать, мне и так трудно разобраться в себе. — Ты снова запутался. Однажды тебе опять станет ясно как белый день, что ты любишь Махидевран, а не эту Хатун, — похлопала по плечу наследника госпожа, а тот улыбнулся и прижал жену к себе. Руки Эсин по-прежнему подрагивали от негодования, так что она, чтобы успокоить себя, стала молча перечислять способы приближения к настоящему времени кровавого и мучительного финала жизни третьей хасеки.Покои Гюльбахар Махидевран Султан.
Пока лекарша кружилась вокруг Махидевран Султан, приводя ту в чувству и выясняя причину недомогания госпожи, Валиде Султан стояла, созерцая этот процесс. Ситуация матери Сулейман не нравилась, наверняка вызывающее поведение Фатьмы, в которой Султанша неоднократно замечала ту еще дрянь, тем более, несмотря на то, что ее отношения с главной невесткой оставляли желать лучшего, учитывая то, что в ее мечтах Сулейман был счастлив с Эсин и только с ней, ведь дочь Айше Хафсы, по ее мнению, очень этого хотела. Двери в покои распахнулись, и в них вошла Айпери Султан, приехавшая во Дворец... погостить из-за родов сестры: рождение племянников для нее, естественно, было радостным событием, а вот довольное и явно затевающее недобрую игру лицо сестры — вовсе нет. — Что с Махидевран, Валиде? — взволнованно поинтересовалась Айпери. — Ее болезнь называется Фатьма-ханум, — вздохнула Хафса, а Айпери недовольно поджала губы. В это время Гезде наконец-таки пришла в себя, еще не сориентировавшись в происходящем. — Валиде Султан, Султанши, — еще раз поклонилась лекарша, закончив осмотр. — Что случилось с Махидевран? — осведомилась Хафса Султан. — Не извольте беспокоиться, Валиде Султан... Махидевран Султан беременна, — возвестила Хатун. — Какая радость! — воскликнула Айше Хафса, залучившись и повернувшись к дочери. Айпери обрадованно захлопала в ладоши. — Дочка, иди скорее, сообщи всем — Сулейману, гарему, Фатьме, Эсин... — Свекровь Махидевран внезапно поникла. — Эсин, наверное, будет расстроена... Ладно. Она говорила, что наоборот не против того, чтобы у Сулеймана было много детей, неважно от кого. Моя дочь должна войти в положение. — Я пошла рассказывать всем новость, Валиде, — улыбнулась Айпери, подмигнув Гюльбахар, и буквально выбежала из покоев. Махидевран же лежала на кровати со счастливой улыбкой на лице. Прошло уже четыре года с тех пор, как она родила, и она все никак не могла понести вновь, что очень расстраивало госпожу, желающую иметь как можно больше детей и уже еле терпящую подполы на эту тему со стороны Фатьмы Султан. У нее снова будет ребенок, она вновь испытает радость материнства... — О счастье! — просияла весенняя роза, положив руку на живот. Теперь переживать все ненастья и горести ей станет значительно легче, и она обретет более, чем весомый стимул, продолжать идти. — Сулейман окрылен. После произошедшей трагедии каждое известие о том, что у него будет ребенок, заставляет его забыть все печали и жить только этим известием, — объяснила Айпери Султан, вернувшаяся в покои сестры, когда Махидевран попросила ту рассказать реакцию на новость всех членов Династии. Гюльбахар заметно повеселела. — Фатьма... Очень боюсь за ее жизнь и здоровье, эта униженная девушка, которая уже была уверена, что ты не родишь, кажется готова повеситься, — ехидно пропела госпожа. Гезде хихикнула. — Ахмеду, несомненно, все равно. Он только и может, что перебирать странные документы, и комментировать личную жизнь брата Сулеймана. Твои дети сейчас в Саду, и они передают тебе большой привет. Осман хочет братика, потому что девочки его замучили, Ханзаде же требует младшую сестренку, ведь пока младшая она. Алтын желает тебе здоровья, — Весенняя засветилась. — Махмуд не особо над новости... У меня создается впечатление, что его мать, находясь на территории иного государства, все еще на него влияет. Ну, или дело в том, что воспитанием Шехзаде, будто тот ее родной сын, занимается Эсин, — Дочь Акиле Султан сделала глубокий вздох, а затем наклонилась к сестре и прошептала: — А теперь рассказывай мне про письмо и кровь на нем... Зачем я по твоему велению сказала Валиде, что хочу выйти замуж за Ибрагима-пашу, и вышла за него? — Я была занята в те дни, поэтому попрошу подробнее рассказать реакцию Ибрагима на известие и на жизнь с тобой... Были какие-то странности? — Паша, как услышал, пришел в восторг, — мечтательно прикрыла глаза Айпери. — Он тоже влюбился в меня, как потом мне рассказал. Все, что происходило между нами после проведения обряда никяха... Это было просто чудесно. Никаких странностей. Теперь говори, что ты успела выяснить за эти четыре месяца, после которых мы поженились. У тебя было три версии, так? Что они из себя представляют? Какая оказалась верная? Нам с мужем грозит опасность? — Я расскажу, — кивнула Махидевран. — Ты, главное, не таи на меня обиду, если вдруг огорошу какими-нибудь неприятными сведениями. — Теперь уже кивнула Айпери, и сделала она это довольно настороженно. — Значит, слушай... Первым делом я в тот день, когда ты мне все рассказала, стала проверять писания о черной магии. Это запрещенная литература, но среди моих прислужниц есть Кючюк Калфа, которая в свете последних событий своей жизни обратилась к подобным книжонкам, так что она смогла достать им подобные и для меня. В одной из них я прочла о... Ты только не пугайся, эта версия была ошибочна. В одной из них я прочла о смертельном колдовстве, которое наводится с помощью окровавленных строк с содержанием, подобным содержанию тех строк, что прочла ты. Сила, про которую сказывается в тех строках, загробна, а проклятье подействует на дотронувшегося до его проводника в том случае, если он читал строки в один момент с кем-то еще. Благо, в тексте было немало расхождений, и вы с Ибрагимом, по твоим словам, читали их по очереди... — Кивок. — Тогда я решила подойти к ситуации с другой стороны. Решила вычитать из одного писания по устройству сущности наших братьев, что могут означать такие странные желания, какие испытывала ты, имеет ли к ним отношения влюбленность. Вычитала и вычитала не только это. Я нашла массу сведений, нужных для нашего дела, и картина сложилась нехорошая... Рядом с Ибрагимом или при воспоминании о нем тебе хотелось изменить мир с ним вместе — то есть, по сути, ты желала активных действий, пробуждалась. Позже ты говорила мне, что часто видела то странное помещение и множество других пугающих тебя вещей наяву, более того — они приходили к тебе во снах. Видения, появляющиеся из-за страха, активные желания, пробуждающиеся рядом с тем, с кем в компании ты обязательно помнишь о помещении с письмом, тебя пугающем... Твои проблемы, каждый раз связанные с усиленным сердцебиением, появляются, когда тебе становится страшно. Я нашла сведения о веществе, которое может усилить страх в несколько раз, доведя существо, его ощущающее, до пограничного состоянии, почти одержимости. Зачастую оно имеет темно-красный оттенок, отчего его можно спутать с кровью. Действует на организм этот яд через кожу, и достаточно дотронуться до него пальцем один раз, чтобы оно начало действовать в полную силу. Тогда я задала себе вопрос: «почему этот яд находился на странном письме с подобием пророчества, в мешке, в той комнате?». Пророчество я объяснила себе тем, что, возможно, желая помутить чью-то память, тот, кто этого желает, отвлекает свою жертву рассуждениями о проклятии, чтобы тому не стало ясно, что его могли попросту отравить, чтобы он не смог найти противоядие, начать искать виновного. А мешок и то помещение... Что ж, я смогла объяснить все это лишь тем, что кому-то понадобилось травить лишь тех, кто заглядывает в этот мешок, заходит в ту комнату. Так как мешок был пуст, я посчитала, что отравитель рассуждал так: тот, кто заглянет в мешок, может захотеть рассмотреть и другие части комнаты, чего категорически случиться не должно, так что следует напугать этого любопытного, как только он приступит к разглядыванию комнаты, ведь к мешку, явно выделяющемуся на фоне всего остального, что есть в комнате, — а там наверняка есть что-то еще, Айпери — он подойдет в первую очередь. И тогда я стала пытаться догадаться, что такое могло находиться в том помещении, чтобы это так охранять. Ответ пришел быстро — проход. Причем проход явно не в мастерскую или танцевальный зал, а во что-то куда более важное. И тогда я сделала предположение, что это может быть очередная сокровищница. Султаном Селимом была найдена одна и одна же вами с Валиде Султан. Но Султану Баязиду было известно еще об одной, о чем он как-то проговорился сыну. А также он когда-то сказал Селим Хану, что во Дворце всего четверо тайных сокровищниц, и они расположены по сторонам света, что ему стало ясно из плана «изнанки» Дворца, когда-то начерченному лично Гюльбахар Валиде Султан, которой было ведомо почти обо всех потайных местах, если не обо всех, что хранил в себе этот Дворец... Мне удалось найти этот план, — Если до этого Айпери Султан была более-менее спокойна, лишь иногда подрагивая, то теперь ее брови стремительно поползли вверх от удивления. План, который был сожжен Гюльбахар Султан за несколько дней до ее смерти, о чем говорили все, кому было известно о тайных помещениях, тем, кому они раскрывали эти тайны?! Даже если это легенда, и великая Султанша ничего не сжигала, как, как спустя столько лет можно было обнаружить этот чертеж?! — Я позже тебе расскажу как, это сейчас не самое главное. Я нашла план, и мне стало очевидно, что в том месте, которое пояснила мне ты, сказывая о той странной комнате, или в районе него не могло быть сокровищницы, и вообще те покои окружали одни швейные мастерские, поэтому причина нахождения именно в той комнате письма вновь стала мне неясна. Однако, слегка порассуждав, я заметила в произошедшем заговор, причем заговор лично против тебя и тебя одной, и, чтобы выяснить его подробности, велела тебе действовать по тому сценарию, который нарисовал злодей, — выйти замуж за Ибрагима, — Дочь Султана Селима подрагивала, приключившееся не нравилось ей все больше, а теперь, когда ей стало известно, что она кому-то перешла дорогу настолько, что извести ее решили настолько трудным методом, она впала в полуобморочное состояние. Махидевран, едва завидев это, осторожно взяла сестру за руку и ровным, успокающевым тоном продолжила: — Тебе никто вреда не причинит, я уже предприняла все меры, ведь за три месяца вашего брака я выяснила все, что мне было нужно. Мы обязательно разберемся с этой бедой, я тебе обещаю... Кстати, о сокровищницах. Я так и не бывала в «изнанке», а теперь у тебя появился повод меня туда сводить, — Айпери Султан вопросительно взглянула на Гезде Султан. — Ты забыла, что у меня есть план расположения всех помещений? Я в курсе, где находятся еще две сокровищницы, а цена клада, заложенного в одной из них, что можно выяснить по пометкам Гюльбахар Султан, во много раз превышает цену всего того, что хранят остальные три сокровищницы... А сейчас дай мне объяснить, кто захотел навредить тебе и с какой целью. Я заранее извиняюсь за то, что сейчас скажу тебе, но Эсин Султан и Ибрагим-паша — тебе не друзья. Приготовься услышать о них правду, — Кровная Султанша понуро опустила подбородок. Ей давно уже было явно, что Махидевран известно об Эсин куда больше, чем всем остальным, и правда о ней, которую она так тщательно скрывает от любимой сестры, чтобы ту не расстроить, отвратительна, и что с Ибрагимом тоже не все чисто, если судить по тому, как на каждое о нем упоминание реагирует баш-хасеки. Больше всего на свете Айпери сейчас хотелось зажать уши руками и не отрывать от них последние больше никогда. У нее вертелся один единственный вопрос... Почему, ну, почему все, кого она когда-либо любила, однажды показывают свое истинное лицо, которое ничем не отличается от морды разъяренного волкодава, повседневная цель которого — растерзание на мелкие кусочки?Старый Дворец.
Покои Разие Султан.
Несколько лет назад, когда Махидевран и Эсин заключили союз, последняя, решившая, что немаловлиятельная и умеющая не повторять свои ошибки баш-кадын подойдет ей куда больше другой наложницы Сулеймана, постоянно терпящей неудачи и не могущей контролировать несколько ситуаций одновременно, помогла Гюльбахар доказать вину Разие в смертях фавориток Шехзаде, еще задолго до того позаботившись о том, чтобы у нее, официально кровной Султанши, на всякий случай были доказательства того, что те преступления совершила Разие Султан и только Разие Султан. Преданная всеми и вся годами ранее Султанша покинула Дворец Манисы и отправилась в Дворец Слез по приказу Шехзаде Сулеймана, не отменившего свое распоряжение даже после многочисленных просьб Айше Хафсы, имевшей планы на Разие, теперь оставшейся в полном одиночестве. Даже со старшей дочерью, единственной, кому было разрешено навещать наложницу наследника, отношения дочери бывшего члена Совета разладились — естественно, не без потуг Акиле Султан, сделавшей Танели Султан центральной фигурой ее новой игры, цель которой — месть. Ферхат-паша, через которого Акиле и влияла по сей день на Танели, смог оправдаться перед юной госпожой: его якобы сестра подтвердила, что Хафса Султан угрожала ее жизнью Ферхату, которому вменялось соблазнить Эвруз Султан и получить сведения о планах ее мужа. Танели никогда не была бесхитростной, она легко различала правду и ложь, хорошо разбиралась в своих правах и умела выживать, но все же были те, кто куда хитрее нее. «Сестра» Ферхата продемонстрировала шрамы, включив все свои актерские способности, рассказала о «злодеяниях Айше Хафсы», сам Ферхат напомнил Танели о постоянной вражде между Хафсой и Эвруз, а также, вместе с Акиле предугадав следующий шаг Танели, направленный на проверку слов Паши, грамотно обставил и эту ситуацию: Танели Султан начала выуживать сведения обо всем том, что произошло уже восемнадцать лет назад, и обнаружила, что тогда действительно велась холодная война, а Валиде Султан неясным образом смогла получить доказательства вины Эвруз Султан, что однозначно было не так легко и предполагало за собой множество попыток — удачных и неудачных — раздобыть ясность в этом деле. Полагаю, все помнят, кто на самом деле помог Султанше выиграть одну из битв той войны, ровно как и все догадываются, что Акиле Султан, как непосредственная участница всех тех действ, сохранила то, что от них осталось, и смогла вовремя распределить ту часть подтверждений, что была нужна для этой манипуляции дочерью Разие Султан и Шехзаде Сулеймана, по местам, где та и попытается их обнаружить. Некоторое время после проведения расследования Танели отказывалась поддерживать общение с Ферхатом, ехидно напоминая тому, что кто-нибудь и сейчас может держать его очередную сестру в заложниках, но через некоторое время не выдержала и сдалась, став марионеткой, на пути которой то и дело разбрасывались факты и их доказательства, что смогли настроить Танели Султан против сразу нескольких важных фигур на дворцовой шахматное доске. Кто же вертел Танели, кому с помощью нее создавалась выгода? Ну, непосредственно с Танели «работал» Ферхат-паша, с которым девушка заключила тайный никях, о котором было известно лишь ее Валиде, которой дочь не преминула доложить о том, что она поступила так, как желала, не слушая советы тех, кто ниже ее статусом и рожден для того, чтобы служить Династии, из-за чего Разие Султан в тот же день чуть ли не отреклась от дочери, не захотев ту больше ни разу видеть. Что же до выгоды... Приказы Ферхату-паше отдавались Акиле Султан, все эти годы таившейся в Павильоне в Манисе, жаждущей мести и, как ей самой казалось, играющей в одну игру с ее дочерью Гюльшах Султан, на самом деле уже давным-давно, со дня роковой встречи в тайных покоях имеющей планы, полностью отличные от планов матери. Приказы отдавались Акиле, но и она, сама того не подозревая, была марионеткой в руках личности более хитрой, жестокой и коварной. В руках кукловода, который не имела желания тратить много сил на избавление от некоторых лиц, отчего нагло пользовался матерью покойного Шехзаде, имевшей порой сходные с его пожеланиями мечты. Ферхат-паша тоже служил именно этой личности, но он, в отличие от Акиле и Танели, имел четкое представление о том, кто его хозяин... Где-то неделю назад Танели Султан, ныне не обремененная выполнением очередного шага к успеху, но к успеху, к сожалению, не ее нежданно приехала к своей Валиде в Старый Дворец, посчитав, что она не может просто взять и забыть о том, что у нее когда-то существовала мать. Тепло ли приняла дочь Разие Султан? Не сказать. Сейчас эта женщина, одна из родных дочерей которой расстроило мать, а другая называла своей Валиде которой главную соперницу, воспитывала и растила четырехлетнюю девочку, тепло принятую ее в районе года назад. Матерью девочки была Ширин Хатун, хорошая подруга Разие, с которой Султанша познакомилась, маявшись от скуки и гуля по лесным дорогам Эдирне. Ширин была вдовой почти без семьи, за год до знакомства женщин потерявшей мужа, всеми покинутой и никогда не любимой семьей при жизни ее членов, так что Разие и Ширин во многом были похожи и быстро нашли общий язык. Через год после знакомства с госпожой Ширин Хатун умерла от сердечной недостаточности, а ее дочь, маленькая златовласая Александра, осталась без единой родной души. За время дружбы с Ширин Разие привязалась к милой озорной девочке, всегда послушной и любящей свою маму, порой даже завидуя Ширин оттого, что та имела такую замечательную дочь. Поэтому, когда Хатун не стало, Разие Султан тотчас же приняла решение взять девочку к себе и заботиться об Александре, как о родной дочери. Александра Хатун стала расти в сытности и шелках — жалование Разие как мать Султанши, даже находясь в опале, получала приличное. Разие полюбила Александру, и ща считанные недели та стала ей дороже родных дочерей, которые, как теперь казалось госпоже, обе бросили ее: отчего Алтын Султан, забыв о родной Валиде, стала кликать матерью весеннюю розу? Разие воспитывала Александру, а тем временем во Дворце Манисы Эсин Султан страшно переживала за то, что потеряла связь с приемной матерью своей дочери... Разие с большой неохотной приняла у себя Танели, все же не став выгонять родную дочь, вроде бы прирезавшую мириться, но и не собираясь восстанавливать с той прежние отношения. Юная Султанша же, не успев обустроиться в покоях, заявила Разие Султан, что та никудышная мать, раз так быстро смогла забыть о родных дочерях, заменив их безродной приемной девчонкой, на что бывшая фаворитка Сулеймана отреагировала усилившимся желанием указать «госпоже рассвета» на дверь. Сама же Танели, пожалуй, хотела найти путь к восстановлению отношений с Валиде, поэтому предложила ей свои не слишком редкие визиты в Старый Дворец с донесениями из Дворца Манисы, на что Разие, порассуждав, согласилась: лишние сведения о тех, кто испоганил ей жизнь, ей помешать не могли, ведь она все еще горела идеей мести, которая рано или поздно была просто обязана свершиться. — Валиде, — пропела Танели, входя в покои. — Уже полудень, а я только проснулась, — засмеялась девушка. — Ну, бывает. — Танели, рада тебя видеть, — без тени улыбки произнесла Разие, а затем приподняла сидящую рядом с ней Александру: — Иди, доченька. Нам надо поговорить с твоей сестричкой. Александра кивнула и вышла, по дороге к двери улыбнувшись «сестричке», заметно скривившейся, но решившей промолчать, чтобы не усугублять отношения с Валиде. — Я вчера пообещала рассказать Вам, что происходило во Дворце все эти годы. В общем и целом, я готова. — Слушаю, — теперь уже с интересом уставилась на дочь Разие Султан. На самом деле Султанше были известны основные события, но за долгие годы жизни во Дворце Разие запомнила, что не все есть то, чем кажется на первый взгляд. — У отца-Шехзаде теперь три жены, начнем с этого. — Мне это известно. Лучше расскажи, как так получилось. — Персидская Принцесса Махинбану-ханум оказалась среди рабынь, также она потеряла память из-за того, что ударилась, так что долгое время не могла вспомнить, кто она есть, но затем это случилось, а Шах подтвердил слова Ханум. Так как к тому моменту Фатьма уже была с отцом, ему пришлось на ней жениться... Эта женщина мне нравится, она Принцесса благородных кровей, у нее великолепные манеры, так что я порадовалась их браку. Правда, затем все пошло не так, как должно было. С Махидевран Хатун отец тоже никях заключил, более того объявил Хатун главной женой, да еще и при каждой возможности говорит, что остальных своих хасеки воспринимает как фавориток, а Махидевран Хатун любит, — Разие не выглядела довольной такими вестями, а Танели рассказывала о Махидевран так, будто съела что-то горькое или кислое. Тот, кто манипулировал и Акиле, и Ферхатом, и Танели жаждал избавиться от Гюльбахар Султан, оттого-то Танели Султан и была настроена против нее. — Дальше Эсин Султан забеременела от него и, как ни странно, родила здоровых детей. Так как Султанша следует всем заповедям и является свободной женщиной, она захотела родить детей в браке, и ее желание было исполнено. — Странно, что Сулейман пошел на такое. Связь с сестрой чревата не самыми лучшими последствиями. Когда я впервые услышала об этом от тебя, я даже не поверила... Ты точно уверена, что подобное имело место быть? — в сомнениях рассуждала Разие. — Абсолютно уверена. Народу, кстати, сказали, что Шехзаде Савджи и Хошьяр Султан родила наложница Эсин Хатун, погибшая при родах. Слышали, Валиде? — Верно... И все же ситуация меня настораживает. Надо бы выяснить, как все-таки и почему был заключен этот брак. И ситуация с потерей памяти тоже малореалистичная, — бормотала Разие Султан себе под нос, пока вдруг не вспомнила о том, что все же должна спросить о кое-ком еще: — Танели, а как Алтын? Махидевран Султан не обижает ее? Она стала называть своей Валиде ее, может, Султанша заставила мою дочь так делать? — Махидевран Хатун хорошо обращается с сестренкой, как ни странно, — пожала плечами Танели. — Я часто общаюсь с Хатун, — Разие вздернула брови. — Я слежу за ней, потому что не хочу, чтобы мне вовремя стало известно, что дурное она планирует против Династии. — Тогда замечательно, — заулыбалась бывшая баш-кадын Сулеймана, вновь погрузившись в свои рассуждения. Кажется, вчера Танели сказала ей, что персидская принцесса, попав в гарем, носила имя Марине Хатун. Почему оно кажется Султанше таким знакомым и... ненавистным?.. Разие Султан пыталась найти ответ на свой вопрос еще несколько минут, пока воспоминания вдруг не налетели на нее одно за другим. Сейчас она сидела в застывшем состоянии и слышала лишь одну фразу: «Марине Хатун, приступай»... Марине! Та тварь Марине, что много лет назад изуродовала ей лицо, отчего на нем до сих пор осталось несколько отвратительных шрамов. Стерва Марине, которая должна была быть казнена, стала хасеки Сулеймана, ее, Разие, Сулеймана! Эсин Султан, предавшая ее и лишившая всех последних надежд, тоже заняла ее место подле Шехзаде! Сейчас вокруг него, словно стервятники над добычей, кружат все четыре личности, что превратили жизнь Разие в ад: Айше Хафса, Махидевран, Эсин и Фатьма. — Ну, что ж. Кружить вам осталось недолго. Скоро вы будете лишь гореть. Никому теперь следует не забывать, что возмездие для Разие — отныне дело чести.