снова покидает пары - прогуливать школу жизни

— Как день прошёл? — поинтересовался Адиль, поджигая сигарету Круппову. — В целом терпимо. Узнал кое-что новое об Андрее. Он у нас начинающий анорексик, — вздохнул Сега, затягиваясь и выпуская в морозный зимний воздух клубы дыма. — В смысле? — Не ест почти ничего с момента аварии. Он к нам пришёл к какому-то зачету готовиться, встал и упал в обморок. Я начал его поднимать и обнаружил, что он похудел килограмм на восемь. — Дерьмо, — лаконично прокомментировал Жалелов. — Я решил его насильно накормить попробовать, потащил в кафе, но он чуть на истерику не высадился, поэтому пришлось ограничиться кофе и разговором по душам. Он сказал, что ненавидит Ваню. И я выяснил, что он обижен на какой-то Ванин поступок. — На какой? — Ну я бы уже рассказал, если бы знал. Ты, кстати, прекрасно работаешь как фактор запугивания, — усмехнулся Сега. — Андрей ни на секунду не усомнился в том, что я могу тебя позвать и ты насильно его накормишь. — Портишь мою репутацию? — хохотнул Жалелов. — Наоборот, поддерживаю. Ты ж легко можешь наплевать на чьи-то желания во благо. — Ну прям уж такой я у тебя тиран, — закатил глаза Адиль. — Террорист, я бы сказал, — хихикнул Сега и получил тычок в плечо. — Обидно, вообще-то, — фыркнул Адиль, аккуратно обнимая Круппова. — Я же шучу, — потрепав его по голове, усмехнулся режиссёр. — Это одно из тех качеств, которые в тебе можно назвать уникальными — ты в своих решениях не сомневаешься. Только это не значит, что ты не думающий… это я до того, как ты обиделся. — Да на тебя обижаться… — фыркнул Адиль, махнув рукой. — Даже в тот раз, когда ты мне плечо вывихнул, ты ходил с видом, как ни в чем не бывало. Даже не извинился. — Наверное потому, что ты сломал мне руку в ответ, — невозмутимо отозвался Круппов. — Мы же тогда вдвоём в травму ездили, но не разговаривали друг с другом. — Забавное совпадение с Ваней и Андреем, если ты попал в точку с твоими домыслами, — подметил Жалелов. — Звучит, как будто ты до сих пор в это не веришь. — Не особо верю. Они, по-моему, убить друг друга хотят. Причём с каждым днём сильнее. Не удивлюсь, если Ваня переедет Андрюху на коляске, либо Андрей, не знаю… скинет в озеро Рудбоя. — У Вани сильные руки, выплывет, — абсолютно серьёзно отозвался Сега. — Бля, я тебя, конечно, люблю, но иногда ты так провисаешь, — закатил глаза Жалелов. — Я не провисаю, а стараюсь объективно смотреть на обстоятельства, — возмутился Круппов. — Потому что я всерьёз допускаю мысль, что они могут в очередной раз попытаться друг друга грохнуть. — То есть ты уже отказался от теории, что они друг друга любят? — заинтересованно наклонил голову Адиль. — Почему же. Мужья жён убивают, я тебя вообще иногда топориком зарубить готов, почему они так не могут? — В чем я опять виноват? — Ты вчера накидался шотами на афтер-пати ивента, на котором работал, вернулся в шесть утра, заломился по ошибке в нашу комнату, сломал столик, разбудил Рому с Саней, упал четыре раза и только потом дошёл до пункта назначения, — ровно сообщил Сега. — На каком из моментов я должен быть доволен твоим поведением? — На том, где я ввалился именно к вам, — невозмутимо отозвался Адиль. — Я был пьян, любил жизнь и хотел тебя увидеть. — А все остальное — это приятное приложение к твоему проявлению любви? — Ну насчёт приятного — это ты сам сказал, а насчёт приложения… в целом да. — Какой же ты еблан, — закатил глаза Круппов. — Вот это в тебе прямо заебывает. — Драться будем? А то я разомнусь, мы, знаешь ли, уже не на первом курсе, да и холодно на улице, — фыркнул Жалелов. — Да иди ты, — Круппов встал со скамейки резче привычного и быстрым шагом двинулся в сторону общаги. — Эй! Ну Серёг! — Адиль бегом нагнал режиссера, пытаясь за ним поспеть, едва ли не поскальзываясь на образовавшейся к вечеру наледи. — Ну стой ты! Я сейчас навернусь и умру, что ты будешь без меня делать?! — Высыпаться, — фыркнул Сега. — Ну стой ты! — Жалелов таки подобрался поближе, но поскользнулся и навернулся, а, падая, ухватился за куртку Круппова и уронил его на себя. Снег красиво опускался на капюшон Сеги, подсвеченный желтым фонарём. Круппов мрачно глядел звукорежу прямо в глаза, уперевшись руками по обе стороны от его головы. — Ну прости, — тихо бросил Жалелов, смиренно лёжа на снегу. — Дебил, — вздохнул Сега, перекатываясь на бок и обнимая Адиля. — Только больше минуты так не лежим. Замёрзнем. — Ну не обижайся. Я же всегда был бухарем и творил хуйню. — Ну ладно я, я, может и потерплю, а вот парни пострадали просто так. — Юра, бедный, тоже словил… — хмыкнул Адиль. — Только не вздумай ревновать, но я спал у него. Я промазал, но перелечь не смог. А Перфилов решил взбунтоваться, и тоже не стал вставать со своей кровати. — Я не ревную, как ты можешь заметить, он не в твоём вкусе. А взбунтоваться на его месте давно пора было, ты ж та ещё свинья. Жаль, что это не поможет. — Вот тут ты прав, — рассмеялся Адиль.

***

— А почему Жалелов с Сегой на снегу валяются? — невзначай поинтересовался Глеб, выглянув в окно. — Напились, как обычно, наверное. Либо Адиль дуркует, — хмыкнул Макс. — Так чего там с вопросом отчуждения прав? — Слушай, ну я не юрист, а продюсер, нас это мельком касается, но, вроде бы, по этому пункту отчуждать права у тебя нужно будет только через суд, — бросил Голубин, глядя Лазину за плечо и разворачивая батончик. — Давай, листай дальше свой договор. Андрюх, конфетку будешь? — Не, не хочу, — пробубнил Пиро из-за компа. — Да брось, сладкое поднимает настроение. — Да, особенно, когда ты ослеп, — раздраженно отозвался Андрей. — Не бесись, он же для тебя старается, — устало вздохнул Максим. — У вас там вычитка договора о творческом сотрудничестве? Вот и занимайтесь своим делом, — фыркнул сценарист. Парни переглянулись, но промолчали. Многозначительно молчать после того, как Андрей ослеп, уже начало входить у всех в привычку. Максу это не то, чтобы особо нравилось, но не пользоваться таким просто не получалось. Пиро клацал по клавиатуре ещё с полчаса, после чего улёгся в постель, метнув шмотки мимо стула, и отвернулся к стене. Глеб ушёл почти сразу, Лазин переслал договор куда нужно, но в этот момент в дверях появился Храмов и Адиль. С Ваней, который мертвым грузом болтался у них в руках. — Макс, налей валокордина, — просипел Леха, мелкими шажками занося вместе с Жалеловым Ваню внутрь и оставляя за собой мокрые следы. — Что с ним? — мгновенно подорвался Лазин. — Все то же самое. Паническая атака, — сообщил Сега, появляясь за ними следом с коляской в руках. — Это пизда какая-то, — лаконично добавил Храмов, помогая раздеть Рудбоя. — Пиздец его кроет. — Ты его в тачку посадил? — в голосе Лазина засквозило осуждение. — Он сам потребовал. У нас выбора не было, не общаком же везти, — поторопился оправдаться Храмов. — Потом попиздите, мужики, — прокряхтел Жалелов. Окаменевшего Рудбоя с трудом уместили на кровать, влили валокордин. Лишь потом сели дружно на кровать Макса. — Мне уехать нужно, — с сомнением сообщил Лазин. — Как его оставить? — Да не парься, он отойдёт и спать будет, — пожал плечами Храмов. — А внутри общаги он и сам прекрасно справляется. — Уверен? — Да, точно тебе говорю. — Ладно, — устало кивнул Лазин. — Буду надеяться на лучшее.

***

Андрей проснулся от крика, а следом от страшного грохота. Резко поднял корпус, забыв, что над ним ночник, и со всей дури вписался в него головой. — Макс, что случилось? — хрипло выдохнул он в воздух, потирая лоб. — Здесь его нет, — раздалось в ответ голосом загнанно дышащего Рудбоя. — Блять… — Ты ебанутый? Пиздуй орать где-нибудь в другом месте, — мгновенно зашипел Андрей. — Сам хлебало прикрой, — шикнул Ваня. — Как будто я специально… — Да мне похуй на причинно-следственную связь, чтоб я твоего голоса ебучего больше за всю ночь не слышал! — Так съеби куда-то, — раздраженно отозвался Евстигнеев. — Как будто ты мне тут очень нужен! — Ты мне нахами ещё, принцесса на колесиках, блять! — огрызнулся Пиро, ложась назад и отворачиваясь. Ваня только тихо застонал. Андрей старательно пытался уснуть как можно скорее, но в тишине все звуки были очень громкими, и Ванина возня страшно раздражала. Он услышал кряхтение, потом тяжёлое дыхание, тихий звук удара, шипение. И эта комбинация около часа повторялась по кругу, пока Андрей молча злился, стараясь все это игнорировать. А в конце просто различил шуршание, с которым все закончилось, и дальше он слушал только неровное дыхание фотографа. Но уснуть уже не удавалось никому. В какой-то момент Пиро принял решение дойти до кухни, чтобы попить воды, шатаясь, побрел на ощупь, но споткнулся обо что-то на середине комнаты. Нелепо взмахнул руками, пытаясь удержаться, предполагая, что где-то рядом должна быть кровать Рудбоя, и действительно не упал. Рухнул обеими руками на постель, явно Рудбоя, ведь она пахла его одеколоном, и тут же услышал: — Блять, ты смотри куда идёшь!!! — Ваня явно забыл про слепоту сценариста. — Извини, плохо видно! — ядовито прошипел Андрей. — Какого хуя ты лежишь на полу?! — А тебя ебет? — огрызнулся Ваня. — Мне вообще на тебя насрать, — выплюнул Пиро. — Я из-за тебя чуть голову не разбил, урод! Андрей аккуратно, насколько мог, обошёл Рудбоя, добрел до двери. — Слышь, — тихо бросили ему вслед. — Позови кого-нибудь. — В четыре часа ночи? Все спят, у всех сессия, — фыркнул Пиро. — Нахуя тебе кого-то звать? Молчание повисло шаткое, неуверенное. На вопрос Андрею Рудбой не отвечал, тяжело молчал. Сценарист же почему-то затормозил, ожидая ответа. — Я… Я встать не могу, — сдавленно прошептал Ваня в полной темноте. — И… и что мешало попросить меня? — медленно просипел Андрей. — Ты ведь меня ненавидишь, — со злой усмешкой выдохнул Рудбой. Тут уже не нашёлся Пиро. Постоял с минуту, медленно вернулся к кровати Евстигнеева, молча и отстранённо ощупал его руки, чтобы понять, за что схватиться, после так же ощупал кровать. А следом натужно дёрнул его под плечи наверх, закинув на кровать, забросив туда же подушку и одеяло, видимо, стащенные Рудбоем с кровати, видимо, когда он отчаялся в своей идее подняться наверх. И так же молча, едва переставляя ноги, ушёл из комнаты. А Ваня игнорировал текущие по щекам слезы, то ли от собственной беспомощности, то ли от Андрея. Пиро так и не вернулся в эту ночь.

***

— Боже мой, Андрей! Ему плохо! Кто-нибудь!!! Выскочивший заспанный Худяков в одних трусах вызвал у кричащей девочки полуминутный ступор. — Да что за паника, я просто сплю, — пробубнил Пиро, с усилием разлепляя глаза. — Живой? — осведомился Рома, неэтично поправляя причиндалы в белье, и получил от Андрея кивок. — Шесть утра, ты дурочка или да? — Да он же!.. Вдруг что случилось бы… — возмутилась, а после смутилась девушка. — Давай, брысь отсюда, — ласково подпихнув девочку в сторону женской части общежития, брякнул Локи, подходя к Пиро. — Ты чего в коридоре спишь? Дорогу найти не смог? Постучался бы к кому, помогли бы… — Да не терялся я, — с усилием потирая лицо, брякнул Андрей. — Я ушёл сам из своей комнаты. — Нахуя? — поморщился Рома. — Чтоб баб по утрам пугать? — Именно, — фыркнул Пиро, вырастая в советских времён кресле, в котором, скрючившись, спал все два часа. — А если серьёзно? — А если серьёзно — вали досыпать, — брякнул Андрей, вставая. — Андрюх, прекрати пиздеть, — резко отрезал Локи. — Ты почти наверняка посрался с Ваней. И если так будет продолжаться — с кем-то из вас что-нибудь случится. Надо что-то делать с этим. — Ром, давай так, — твёрдо бросил Пиро, почему-то, идеально попадая взглядом слепых глаз в глаза Худякова, — мы всегда друг друга ненавидели, и сейчас ненавидим. Все как всегда. Стабильность — признак мастерства, так? Это значит, что все нормально. Хуже уже быть не может, верно? — Наверное, — устало вздохнул Локи. — Но все ведь всегда хотели, чтобы вы нормально общались. И сейчас мы хотим того же. — Вам-то, блять, какая разница? — Мы вас обоих любим. — А мы друг друга нет, — отрезал Андрей, поднимаясь на ноги и бредя к своей комнате.