Сначала я избегала встречи с Акаши по случайности, на третий день это стало привычкой, на пятый — делом принципа. Из спортивного интереса я выучила карту университета, все известные на территории тропинки и коридоры, и благодаря этому успешно увиливала от возможных столкновений. Я не боялась, нашла несколько интересных местечек и перестала опаздывать на занятия… Вот здесь должно быть «но», без которого мне почему-то совершенно не живётся.
И это «но» заключалось в том, что сегодня случилась заветная пятница и на вечер была назначена первая студенческая встреча. Сходка первокурсников. Под аккомпанемент начинающей группы, шестьдесят процентов состава которой принадлежали к касте тех самых первокурсников.
Акаши был в списках приглашённых — я лично трижды проверила.
Тони нашёл меня за четверть часа до начала выступления, в чулане, где я собиралась с силами, чтобы сломать себе руку. Я тогда проматерилась, что он появился не вовремя и посетовала на то, что теперь мне придётся играть. Тони назвал меня идиоткой и настучал по лбу барабанными палочками.
Я всерьёз подумывала о том, чтобы треснуть его синтезатором.
Стало жалко.
Инструмент, а не Тони.
Выступление должно было начаться через несколько минут — сначала несколько песен от Джена, после собирался спеть Питер, а Тони предназначено было подвывать каждому из них на куплетах. Меня поставили отдельным номером, практически насильно заставив выучить несколько текстов. Я упиралась до последнего, но исключать меня из программы они отказывались наотрез.
Питер с поганой ухмылкой похлопал меня по плечу и вытащил на сцену, практически отбуксировав на мою позицию и вручив бас-гитару. И пообещал открутить голову, если я вздумаю смыться.
Я обиделась.
Питер усмехнулся и вместе с Дженом поприветствовал собравшихся. Толпа пьяных, беззаботных и счастливых студентов заревела в предвкушении. Наиболее отчётливо, впрочем, были слышны визги первокурсниц, которые по моим друзьям безответно и бесстыдно сохли.
Питер ударил по струнам, и я на несколько секунд зажмурилась, сосредоточено вспоминая, что от меня требуется, и стараясь не сбиться. Поначалу мелодия шла спокойной и проблем не должно было быть, но я всё равно опасалась осечки. Не хотелось испортить парням выступление.
Кожа на кончиках пальцев давно стёрлась и огрубела, и струны не причиняли такой боли, как раньше.
Я слушала голос Джена.
Тони ударил оглушительно громко, и песня ускорялась вместе с сердечным ритмом. Я ударила по струнам и резко открыла глаза. Толпа под сценой — дощатым её подобием, сколоченным из всего, что попалось под руку, — едва не дрожала от напряжения.
Я и сама чувствовала эту дрожь — то, что зарождалось в груди, рядом с сердцем. Казалось, что это дрожит сама душа. Казалось, что в эти секунды ты чувствуешь себя бесконечно живым.
Такие чувства вызывал рок.
За это я его любила.
***
Песни сменялись, с каждым разом становясь всё сильнее, и в какой-то момент мне показалось, что ещё мгновение — и меня разорвёт от эмоций. Захотелось кричать, визжать как девчонки у сцены, которые сейчас готовы были допрыгнуть до сцены, лишь бы только оказаться ближе.
Но я уже стояла здесь.
Я была к этой музыке близка настолько, что это казалось почти невозможным.
Когда запел своим хриплым баритоном Питер, я на несколько секунд выпала из реальности, и едва не опоздала со своим куплетом. Он не должен был петь эту песню — мы не договаривались об этом. Он должен был меня предупредить.
Я обхватила микрофон ладонью и постаралась сделать голос выше и тоньше. Так, как должно быть в этой песне. Так, как никогда не получалось у меня. И мы все это знали. Но Питер поступил по-своему.
И в этом был весь он.
***
С первыми нотами своей песни я увидела его.
Он стоял в стороне от толпы, обособлено и в то же время гордо — так, как умеет только он. Стоял и смотрел мне в глаза, и от этого меня словно парализовало. Его глаза похожи на крепкое, сладкое вино.
Они пьянят. Он пьянит.
Даже так. Даже спустя столько проблем, бед и боли. Даже оттуда.
Он не может ко мне прикоснуться, но словно держит меня.
Я закрыла глаза и, резко вдохнув холодный воздух, запела. Голос дрожал. И я дрожала.
— And I feel paralysed, been cut down to size, — это смешно, губительно смешно, но мне казалось, что я, и правда, парализована. Я чувствовала себя именно так, как было в песне. — I hardly have the strength, to open up my eyes.
Его глаза были пронзительно, обжигающе алыми.
На мраморной коже это смотрелось… совершенно.
Мне казалось, что время летит, и в то же время — что всё происходит одно лишь мгновение. Одна проклятая секунда, растянувшаяся на всю песню.
— You took my faith and cut me down.
Чёртова песня. Когда я выбирала её, я даже не подозревала, насколько… верно эти слова опишут мою жизнь.
— The ocean it lies, it lies inside me now!
Он смотрел на меня.
Я впервые выдержала его взгляд.
В это мгновение мне казалось, что я снова иду ко дну.
