***
Отстав на десяток метров по той простой причине, что сапоги созданы как бы не совсем для бега, я меланхолично и немного параноидально шаталась наперерез толпе, надеясь повторить траекторию бега Бакагами, который забыл о том, что по сути своей является проводником, гидом и средством передвижения. Потеряв в один момент всё вышеперечисленное, я пришвартовалась к парапету и, чего уж тут терять, вскарабкалась на него сверху с той же целью, что и в аэропорту. Только вот на этот раз финт подействовал - затормозившего баскетболиста я обнаружила метрах в сорока от себя, аккурат входящего в поворот за угол, где я уже успела бы его потерять. Решив не упускать момент, я быстро стянула первое попавшееся метательное ядро - и левый сапог впечатался точнёхонько в его голову. Убедившись, что цель ошарашена и повержена, я побежала к нему, где-то на половине пути начиная высказывать всю степень своего негодования. Оповестила о том, как некрасиво бросать девушку в толпе, напомнила, что я как бы дама, в сапогах и после травмы, и что мне вообще-то полагается поддаваться или, по меньшей мере, дать хоть бы незначительную фору, а в завершение высказала всё то, что о нём думаю в худшем из своих настроений. Тирада заняла минуты три, включая абсолютный зрительный контакт, жестикуляцию и полное абстрагирование от окружающей действительности для точности и эффективности воспроизведения ругательств. И только потом, когда я натянула сапог обратно и выдала завершающее веское "питекантроп ты социально неадаптированный", которое было больше для моего удовлетворения, потому что он всё равно смысла не понял - только тогда я оглянулась. И сделай я это сразу - я бы заткнулась к чёртовой матери ещё на подлёте к цели, но... Конкретно сейчас со всех сторон мне довелось услышать одновременно все возможные вариации моего имени: удивлённое, но радостное "Риччин", флегматичное, но весьма довольное "Мирин", охреневшее от услышанного "Рин", совершенно офонаревшее от встречи "Рич", как меня называли в баре несколько месяцев назад, рассудительное и индифферентное, но оттого не менее удивлённое "Такара", робкое "Такара-чан" и, наконец, приглушённое, но удовлетворённое "Марина". Поколение Чудес и нападающий Сейрин высказались в полном составе. И практически каждый повторно обалдел от того, что я, как оказалось, тут абсолютно общая знакомая, которую знает каждый. Только, разве что, скромняга Куроко подозревал, что я знакома как минимум с его капитаном, а вот остальные... для остальных это был стопроцентный шок. Оглядев компанию во второй раз и уже более вдумчиво, я обнаружила, что рука Сейджуро, с зажатыми в ней ножницами, замерла в паре сантиметров от чёлки. Страшно подумать, как бы он успел себе обезобразить, если бы мой сапог не прилетел в самый удачный момент. - Мне кто-нибудь вообще объяснит, что тут происходит? - коротко поинтересовался темнокожий парень, которого я крайне слабо припоминала за момент одной из больших вечеринок, на которых персонал пил едва не больше гостей. Только вот он, похоже, помнил меня гораздо лучше, чем я его.***
Своим появлением, как позже выяснилось, я прервала начало весьма грандиозной и эпичной ситуации, которой император хотел уточнить позицию своего авторитета в глазах бывших соратников. За это, насколько я поняла по недовольному взгляду и разочарованному вздоху, он был мне как-то не особо благодарен. И это было настолько показательно, что я постеснялась пойти за ним сразу, когда он ушёл. Так и осталась стоять в кругу парней, каждый из которых знал меня достаточно хорошо, чтобы быть абсолютно уверенным в том, что я - человек необычайной странности. С ними я и осталась, разговорившись о чём-то совершенно невинном и отвлечённом. Вместе мы пошли в спорткомплекс, вместе прошли к арене. Там я и поймала на себе взгляд разноцветных глаз. Никто из парней не был в курсе наших отношений. Мура представил меня одноклассницей, как он знал. Никто не возражал. А теперь Аомине шутливо закинул мне руку на плечо, в манере плохого парня ненавязчиво прижимая к себе, и растрепал волосы. С другой стороны почти тот же жест, но без объятий, повторил Бакагами. Сейджуро был зол. Кисе, как подружка, поцеловал меня в щёку. Сейджуро был в бешенстве. Махнув парням рукой и пожелав отличной игры, я направилась к зрительским местам. От осознания того, что я всё-таки не безразлична (инстинкт собственника я благоразумно предпочла в расчёт не брать) мне хотелось подпрыгивать на каждом шагу. Хотя, наверное, я неосознанно позволила себе идти, гордо покачивая бёдрами. Я знала, что он на меня смотрит. Я буквально чувствовала это. Однако, стоило обернуться - и взгляд капитана был обращён на поле, где строились первые команды. Я прислонилась к перилам на разделении уровней зала и улыбнулась. На поле стояли Сейрин. *** На брошенный солнцем Токио опускалась ночь. После нескольких игр в зале стало почти невыносимо душно, и один из таймов я прогуливала на улице, где сумерки только-только прорезали первые фонари. Вечер был холодным и сырым, тяжёлые серые тучи заслоняли ночное небо, и пар изо рта был похож на сигаретный дым. Такой теплый и вкусный, такой, который не похож на морозный воздух. Я вдохнула полной грудью. Казалось, всё внутри покрылось изморозью. Пустота стала как будто осязаемой - я чувствовала её застывшие границы. Я думала несколько секунд. Секунда - искра зажигалки подожгла табак. Вдох - и лёгкие наполнились тёплым дымом, на мгновения забирая у меня пустоту. Согревая и заполняя изнутри терпким и тёплым. Да, я бесконечно испорчена. Да, я умру на несколько мучительно серых лет раньше, не дожив до беспомощной старости с потерей памяти и одиночеством в пустом доме. Но табачным дымом я дышала легче, чем воздухом. *** Когда за спиной послышались шаги, я почему-то, как застуканный ребёнок, выкинула почти докуренную сигарету. Багровый огонёк пролетел несколько метров и разбился о тёмный асфальт. Сердце, поспешно бежавшее в пятки, объявило тревогу ложной и вернулось на место. - Такара Рин, - одновременно чужой и знакомый голос протянул моё имя, будто смакуя каждый его звук. Оценивающе, надменно, почти насмешливо. Я дёрнула плечами и обернулась. Острые черты лица показались мне смутно знакомы, но я не могла вспомнить этого человека. Парень. Высокий, в хорошей форме - но здесь такие толпами ходят. Бордовая куртка школы Фукуда. Фукуда. Частная школа рядом с Ракузаном. - Мы не знакомились, но ты знаешь меня по имени и преследуешь по Японии. Смахивает на одержимость, тебе не кажется? - опершись спиной о перила, я скрестила руки на груди и прищурилась. Сейчас, без грима и парика, он выглядел грубее и, признаться, отталкивал. - А ты агрессивная, - ухмыльнулся он, склонив голову немного на бок. - Только в тебе это Акаши почему-то не отталкивает. Мои развлечения ему не понравились, а вот тебя он прощает. Чем же ты его зацепила? Закусив губу, я неосознанно прижалась спиной к перилам. Хотелось поскорее уйти, но было некуда. Он выглядел сумасшедшим. - Уходи, - проговорила я настолько твёрдо, насколько могла. Голос был холодным, как воздух. Вместо тепла в лёгкие теперь просачивалась мёрзлая пустота. Я поёжилась. Чтобы там ни было, я ему проиграю - я чувствовала это. - Самоуверенная и привлекательная, - протянул он одновременно оценивающе и ехидно. И вдруг я ощутила, как его пальцы сжались у меня на челюсти. Было неожиданно и больно. Он осматривал меня, как будто я какая-то вещь. - У тебя хорошие губы. Покажешь мне, как ты прогибаешься перед Акаши, маленькая гайдзин? Его рука скользнула мне на затылок, и в последний момент я успела выскользнуть у него из рук, уйдя в сторону. Он назвал меня шлюхой капитана. Он назвал меня шлюхой. Резко встав, я ударила ногой в бок и попыталась уйти в сторону, но замерла, едва не закричав. Этот ублюдок схватил меня за волосы и дёрнул назад и вниз, заставляя смотреть ему в лицо. Я перехватила руками его запястье и вскинула ногу вверх, надеясь попасть ему в голову, но только зацепила подошвой скулу, оставив багровую ссадину. Чертыхнувшись, он швырнул меня на перила и схватился за челюсть. Холодный жестяной прут, мне казалось, стукнулся прямо об мои рёбра, выбив из лёгких весь воздух, и я упала на бетон, раздирая об него ладони. Сдавленно захрипев от боли, я попыталась подняться и отползти в сторону от него. Живот пронзило острой болью. Настолько сильной, что мне показалось, будто вместо него у меня теперь просто кровавое месиво. Ударом меня отбросило к ограде, и столкновение с прутьями гулким звоном отозвалось в голове. Как будто у мира отключили все звуки кроме оглушительного звона и писка. Когда я смогла видеть что-то кроме чёрных пятен в глазах, я заметила, как этот псих отшвырнул парня из какой-то команды знакомых цветов, но названия я вспомнить сейчас не могла. Место всех мыслей в голове занимала одна, бившая набатом - боль. Ледяные пальцы сомкнулись у меня на шее и я перестала ощущать холодный бетон. Он держал меня в воздухе. Как тряпичную куклу. Что-то говорил. Оскорблял и насмехался, но я не слышала его - отвратительный писк сменился грохотом собственного сердца. Оно было громче его крика, громче голоса того парня и подбежавшего Кагами. Я вцепилась ногтями в его руку, подтягиваясь на ней, чтобы перестать задыхаться и изо всех сил, на которые была сейчас способна, ударила его ногой в живот. Выпустив меня, он согнулся и закашлялся. Совершенно неосознанно я ударила его снова - челюсть ублюдка оказалась рядом с моим коленом. Зато по спине я припечатала ему вполне обдуманно. Он упал на колени. Он сплюнул на асфальт кровь. Я почувствовала, как бетон под ногами становится мягким, как будто я стояла не здесь, а километрами выше, на серой кудлатой туче. И я провалилась в небо. *** Мне казалось, что вода, которой мне брызнули на лицо, испарилась с оглушающим шипением. Кожа как будто была раскалённой - она горела от боли. На голове, на шее, на боку и щеках. Мир казался оглушительно громким и запредельно ярким - я несколько секунд привыкала к свету перед тем, как смогла узнать в нависшем надо мной человеке Кагами. - Живая? - Почти, - глухо проговорила я. Слова как будто раздирали глотку - неудивительно, меня несколько минут назад пытались задушить и повесить одновременно. - Где этот... - Свалил, - голосом, полным ненависти, ответил парень. Чувства возвращались к телу - я поняла, что они перетащили меня на лавочку, а над головой вместо яркого солнца светил обычный фонарь. Не без боли привстав, я увидела стоящего в паре шагов от нас парня. Теперь я вспомнила, он из Йосена. С ними только что играли Сейрин. Рядом со мной на лавке сидела женщина. Я видела её на фото в квартире Кагами, когда жила у него. Кажется, она его наставник в спорте. - Я Алекс, - заметив мой взгляд, проговорила она на немного ломанном японском. - Как ты себя чувствуешь, позвать медика? - Не надо, я пока не при смерти, - возразила я, поднимаясь с лавочки, и, покачнувшись, вцепилась в плечо Кагами. - Поможешь дойти до арены? Я хочу досмотреть матчи. И да, Бакагами, я уверена. Сцепив зубы, он кивнул и приобнял меня за талию, с непострадавшей стороны. За больной бок я держалась, прижимая прохладную ладонь к горящей от боли коже. Кагами вроде бы шёл рядом, а вроде бы почти нёс меня, позволяя просто волочить ноги по полу в имитации шага. Алекс и парень из Йосена остались на улице - похоже, им было что обсудить. Мы же пришли к арене, где Кагами использовал свой авторитет, чтобы добыть мне место на лавочке внизу, где собирались команды, только ближе к стене, где её было не так видно с трибун. То, как он объяснил обязательность моего там присутствия уполномоченным лицам - вопрос совершенно меня не волновавший в данный момент. Я позволила себе просто присесть и расслабиться, ощущая, как боль жжение понемногу стихает. Матч Кайдзе закончился, пока я страдала на улице. По полю бегали Сютоку с серьёзным Мидоримой и основной состав Ракузана. Рико передала мне охлаждающую мазь, которую спортсмены используют при травмах, и я готова была продать свою душу за то, чтобы этот добрый человек попал в рай. Обойдя меня со спины, она осторожно перехватила мои волосы резинкой, чтобы мне проще было нанести мазь на саднящую шею. Рико коротко охнула - видимо, захват отпечатался на коже не только жгучей болью. Когда я задрала водолазку мне предстал космос, проступающий сквозь красноту кожи под левым рядом рёбер. Судя по виду Рико, это даже выглядело больно. Сглотнув, она сбивчиво пожелала мне выздоравливать и, извинившись, поспешила к своей команде - у них вот-вот начнётся игра. Я не возражала. По ушам ударил гудок, обозначающий перерыв в игре. Я нанесла остатки мази на кожу и по ссадине прошёлся приятный холодок, забирающий огонь и боль - я прикрыла глаза и, опустив ткань обратно, облокотилась на прохладную стену. Было невыносимо приятно чувствовать, как боль отступает. Приятные теплые пальцы прикоснулись к шее, невесомо погладив кожу. Те же теплые руки сквозь ткань провели вдоль рёбер и по животу, задерживаясь на границе ткани, но не поднимая её. Тонкие пальцы дрогнули - и его ладонь на секунду оторвалась от моей кожи, чтобы накрыть мою ладонь, бережно сжимая пальцы. Мне не хотелось просыпаться. Но я не спала. - Ты и на этот раз промолчишь о том, что произошло? - с оттенком недовольства в голосе протянул он. Я пожала плечами. - Обними меня. - Что? - Просто обними, - спокойно повторил он, придвинувшись ко мне. Я обняла его и уткнулась в теплое плечо. И сразу почувствовала, как меня подхватывают на руки и куда-то уносят. Я не противилась, да и сил не было ни на что, кроме того, чтобы дышать ему в плечо и невзначай касаться руками напряжённой спины. Позади остался шум игр и люди. На улице лёгкими белыми хлопьями срывался первый снег. Я смотрела на то, как темные следы Сейджуро вновь белеют. В морозном воздухе кружились снежинки. И несмотря ни на что я чувствовала себя счастливой.