***
Тэхён смотрит на бескрайние просторы голубого океана, называемого Мировой, и осознает никчемность жизни. За маленький промах угодить в лапы к зверям — последнее, во что омега может поверить. Какой-то мизерный изъян перечеркнул всё. За эти жалкие девятнадцать лет существования на Земле Тэхён так и не познал вкус счастья. Он лишь продолжал сгорать изо дня в день от одиночества. Страдал, пытаясь выжить, за что сам себя нередко корил. Но тот поступок был необходим, как глоток воздуха в душной комнате. Выбора не было — либо он, либо его. Осознание влечёт за собой тот самый животный ужас. Руки в крови, и это неизменно. Возможно, уже сегодня чьи-то руки будут в крови Тэхёна. Они об этом позаботятся. Сейчас бы сделать этот шаг к вечной свободе, встретиться лицом к лицу с ледяным морем, не терзать себя ожиданием. Сколько их здесь? Сколько таких, как он, находятся на корабле? Безжизненные, уже отчаявшиеся полностью лица пронзают омегу холодными взглядами. Нет того огонька, который играет в живых. Нет того света, есть только тьма. Сколько не сожалей, но то, что сделано, уже не исправить. Прошлое должно остаться на борту, и нужно собрать всю волю, что есть, в кулак. Нельзя отворачиваться от смерти, только в глаза ей смотреть. Нельзя страх перед ней показывать, а то она поглотит раньше положенного, заиграется, влюбится. Но когда струи алой крови скатываются по запястью, то взгляд сложно поднять, хочется лишь на красные капли смотреть. Вдалеке уже виднеются очертания города. Город смерти — Антиутопия. Люди не говорят о нем, не упоминают в светских беседах. Боятся. Одно неверное действие, и ты тут. Никто не поможет, никто о твоих желаниях не спросит. Возьмут и засунут, как ненужную вещь, на палубу и отвезут на казнь. Им даже руки марать не придётся, всё этот город сделает, Антиутопия поглотит. Только бы не расслабиться, только бы смерть рано не познать. А она над городом нависла и ждёт, иногда терпит, играется, а иногда злится и поглощает. Обычные дома, обычный порт, парки, торговые комплексы, жизнь, — но только не здесь, это лишь игра. Городские постройки из самого лучшего камня, чуть ли не вымощенные золотом дороги — цивилизованный мир, рай аристократов и мажоров. Так бы было, если бы не смерть над головами, висящая в небе и раскуривающая очередную папиросу, табаком которой служит кровь, а свёртком — кости и кожа. Всё здесь идеально, правильно, но только при свете Солнца. Солнце здесь, как Бог — хранит бьющиеся сердца, почти бездыханные души. Стоит солнечному свету страну покинуть, погрузить во мрак, они выходят за своим. За плотью. Рыщут везде; закрытые двери и окна не спасают. Если они захотят, то уже не спрятаться. Говорят, что эти твари первые тридцать дней не трогают, дают жизнью сполна надышаться, а по их истечению лучше двери на пять замков закрывать и шторы не распахивать. Хотя всё равно не поможет, они везде достанут. Они медленно по кусочкам разрывают, настолько, что потом к боли привыкаешь. Эта боль частью тебя становится, но глубоко внутри продолжаешь молить, что быстрее закончили, быстрее сожрали без остатка. Бисты не щадят, они насмехаются. Эти монстры, с красными глазами, внешне похожие на больших крыс, но на деле куда страшнее, вонзаются постепенно, все соки высасывают. И когда сосуд полностью пуст, не спешат клыки вытаскивать. Тэхёна буквально вышвыривают с корабля, как и остальных отчаявшихся. Всё, пути назад нет, Ад встретил омегу и не отпустит его. Рабочие города, которые пользуются специальными костюмами и держат оружие, полностью защищены. У них иммунитет на бистов, которые не выносят запах шёлка. Именно поэтому он запрещён в Антиутопии, только избранные, прибывшие сюда не за наказанием, одеты в шёлковые ткани и вооружены. Но этому городу не нужен изящный шёлк, тут и без него прекрасно, слепит везде, куда бы глаза ни посмотрели, куда бы голова ни повернулась, куда бы ноги ни ступили. Всё вокруг сияет кровавым блеском. Всех прибывших отправляют в штаб около порта, выдают изысканные одеяния, распоряжаются насчёт жилья, распределяют души, так сказать. Северная часть города самой опасной признана, бисты свои поселения там построили. Те, кто определён на Северо-Запад или Северо-Восток, могут сразу с жизнями прощаться, вспоминать все молитвы из Евангелие, но бесполезно, бессмысленно. На Южной части, рядом с портом, более спокойно. Здесь оставляют людей с менее тяжкими грехами. Каждый проходит проверку перед входом в штаб: служащие внимательно изучают бумагу, которая имеется у всех "заключённых", в ней написана причина ссылки. Тэхён подходит в порядке очереди к столу около входа и подаёт бумагу для регистрации. Мужчина-омега, разодетый в шёлк, скользит глазами по документу, а потом с презрением смотрит на Тэхёна. В его взгляде столько отвращения, будто омега не родителей убил, а весь род людской. Одним из преступлений, за которые отправляют в Антиутопию, является покушение или убийство родственников. Тэхён нарушил. Он не мог не нарушить. Все здесь присутствующие либо убийцы, причём не простые, либо наркодилеры крупных масштабов. Правительство не допускает наркоторговлю ни в коей мере.***
Регистрация прошла быстрее, чем ожидалось. Омега вышел из штаба в нормальной одежде, состоящей из лёгкой белой блузки и укороченных свободных брюк, в руки ему всунули кошелёк с определённой суммой и ключи от квартиры, в которой он должен прожить девяносто девять дней, и отправили на Северо-Восток. Не повезло, теперь смерть будет каждую ночь в спину дышать и по волосам гладить. Омеге выделили машину и отвезли к его новому дому. Квартира располагалась на десятом этаже многоэтажного здания, включающего в себя около тысячи квартир, обставленных дорогой мебелью. Тэхёну досталась такая же, люксовая и просторная. На самом деле, никто не знает, как и кто основал Антиутопию, почему город богат, и откуда идёт прибыль. Но этот кто-то явно любит веселье — в каждом углу Антиутопии можно увидеть камеры невооружённым глазом. Кто-то следит за всем процессом и раздаёт приказы служащими. Этот кто-то забавляется над беспомощными душами. Иногда кажется, что нажми он на одну красную кнопку, и город к чертям взлетит на воздух, даже бисты не спасутся. Это ощущается, чувство контроля повсюду.***
Тэхён выходит из машины перед большими воротами, открывающими путь, как мимо него проскальзывает что-то чёрное и вырывает кошелёк. Омега в полной растерянности смотрит вслед убегающему, но вдруг получает резкий выговор от появившегося из неоткуда незнакомца: — Ты что, тупой? Догнать не хочешь? Без денег здесь не прожить, новенький, — молодой альфа с выкрашенными в сиреневый волосами бросает в руки омеге своей пакет и вырывается вперёд, вора догоняет. Альфа бежит за чёрным плащом молча, не пытаясь кричать банальных фраз, просто настигает того резко и неожиданно. Он снимает с воришки капюшон и выдыхает, держа руки на его плечах. — Тебе ещё не надоело? Ты решил всегда таким образом новеньких встречать? — альфа смотрит на парня напротив с каким-то сочувствующим взглядом, но говорит строго и плечи не отпускает, крепче сжимает. — Я и не думал, что он таким скучным окажется. Обычно все начинали кричать и паниковать, а этот лишь глаза округлил, — парень вырвался из захвата своего знакомого и под его напором пошёл к Тэхёну. Парень вплотную встал к омеге, что даже дыхание общее стало, потом снял капюшон, и Тэхён замер. У этого омеги невероятно красивая внешность: большие голубые глаза, щёчки, но самое главное — пухлые губы. Он, как произведение искусства, только не переведённое на бумагу, а настоящее. Омега начал следить за действиями Тэхёна, а потом рассмеялся. И смех у него ангельский. Вот только этот ангел чуть без средств к выживанию его не оставил. — Держи. Я Пак Чимин, — омега вложил в руку Тэхёна бумажник и сам зажал ему пальцы, потому что тот глаз отвести не может от этого лица. — Ты чего это? Только не говори, что влюбился, — Чимин загадочно улыбается и хлопает Тэхёна по плечу. — Ладно, я пойду. Пока, Джин-и. Проследи за этим малышом, а то он, как будто папу потерял. Чимин помахал рукой и скрылся за углом многоэтажки. Тэхён всё ещё не понял, что произошло. Он так и стоит: в одной руке кошелёк, а в другой — пакет незнакомого альфы. — Не позволяй так с собой поступать. Этот район один из самых гнилых, люди здесь крайне чёрствые, — альфа забрал у омеги пакет. — И не доверяй никому. У тебя, в отличие от нас, не истёк срок защиты, и бисты не нападут. Но люди… Альфа слегка откашлялся и посмотрел на омегу уже более дружелюбно, продолжая: — Меня Джин зовут, это и мой дом тоже. Знаешь, а ты ничего такой, — Джин подмигнул Тэхёну и улыбнулся, а у второго аж в пятках закололо от такого. Тэхён никогда альфам не доверял. Всех лицемерами считал и считает. От одного такого собственными руками избавился, по его внутренностям потоптался и запомнил эту картину как приятное воспоминание. — Я Тэхён и мне пора, — парень не дождался реакции собеседника и быстро зашагал сквозь ворота, оказываясь в роскошном саду при дворе. Хочется здесь и остаться — с природой слиться. Раствориться с запахом ландышей и нарциссов. Как бы красиво эти цветы могилу украсили. Для Тэхёна эта мысль стала одним шагом к бездне безумства, хотя возможно, что психика сломалась ещё там, в родном доме, с криками папы и отца умерла и оставила навсегда. Можно долго убеждать себя, что разум всё ещё светлый, чистый, но сложно облака пыли не заметить, они покрывают, впечатываются. — Не далеко ты от меня ушёл, — хмыкает подошедший к соседней двери Джин. — Соседи, значит, — он задумывается на несколько секунд, а потом, как ошарашенный, глаза поднимает. И есть в них что-то такое, неописуемое, безумное, но притягательное. — Зайди ко мне в двенадцать ночи. — Зачем это? — для Тэхёна он уже в не самом лучшем свете предстал. Но за кошелёк благодарен. — Если жить хочешь, то придёшь, — такой серьёзный тон омегу напугал до дрожи. Будто альфа знает, о чём говорит. Антиутопия - это Ад, Ад - это Антиутопия. Живыми не возвращаются. Есть, конечно, исключения, но по возвращению на родину, из психушки никто из них не вышел. Каждый из них бредит о том, что только в смерти спасение. Эти несчастные только с виду живы, а внутри давно в могилах лежат. Омега кивнул альфе и зашёл в свою новую обитель. Девяносто девять дней страха. Девяносто девять дней агонии. Девяносто девять дней пыток. Глубоко в сердце Тэхён похоронил себя, поставил большой крест на могиле и осыпал лилиями. В квартире пахнет ландышами, раньше омега любил этот аромат, специально приходил в лес надышать полные лёгкие этого запаха, а сейчас он кажется настолько тошнотворным, что рвотные позывы не дают долго ждать, но омега справляется с ними и проходит в глубь дома. Большая гостиная, совмещенная со столовой, просторная кухня, королевских размеров спальня, соединенная с ванной, не менее компактных размеров. Живи пока можешь. Ведь кто знает, когда и где найдут твой обглоданный труп с вывернутыми кишками. Может ты будешь лежать на белоснежных простынях королевской спальни, которые вмиг окрасятся в ярко-алый, может ты умрёшь под тёплыми струями воды в ванной, а может тело будет располагаться на разделочной доске кухни. Всё может быть. И это может произойти когда угодно.***
Тэхён занимался обычными делами весь оставшийся день, стараясь не напрягать голову здешними законами, которые, как зыбучие пески, на дно тянут, топят. Слова альфы не оставляют ни на секунду, хочется придти к нему в указанное время, удовлетворить любопытство, но с другой стороны, всё кажется безумием. В этом городе, построенном на костях и питающимся кровью, можно лишь минуты считать. До назначенной встречи есть ещё около двадцати минут, омега решается заглянуть к Джину. Он и представить себе не мог, что это было самое правильно решение за всю его недолгую жизнь…***
Тэхён стоит напротив чужой двери где-то минут пять, то прикладывая руку к ручке двери, то отдергивая, собираясь вернуться к себе. Этот альфа пугает. Не своим внешнем видом, не поступками, а глазами. В его глазах будто что-то запретное, как мгла, они бездонные, и не воспринимающиеся действительностью. Что-то запредельное Тэхёна манит, тонуть заставляет. — О-о, кого я вижу! Новенький! — Чимин приближается к квартире, судя по всему, к той же, у которой стоит Тэхён. Мягкая, плавная походка, словно всю жизнь тренировал её. Ещё поворота на триста шестьдесят не хватает и классической модельной стойки. Пак Чимин — блядское удовольствие для глаз, но в тоже время запретный плод, есть в нём какая-то тайна. — Неужели у вас с Джин-и что-то есть? Блондин подошёл к омеге, как и тогда, вплотную, осмотрел его лицо. Поднялся слегка на носочки, а потом, покачиваясь на пятках, дотронулся до волос собеседника, если их можно таковыми назвать. — Нет у нас с ним ничего, — Тэхён церемониться не стал, грубо отбросил руку омеги и прошипел. — Что ты здесь делаешь? — Так у нас сходка, — видимо, омегу не задевает подобное обращение к себе и недовольство в голосе. — Удивительно то, что ты здесь делаешь. — Джин сказал прийти к двенадцати ночи и выдал непонятную фразу насчёт "выжить". Вот я и пришёл спросить, что это значит. — О-о, сладкий, думаю, раз ты пришёл, то уйти больше не сможешь, — Чимин в этот момент выглядел, как психопат, перечитавший триллеров. Азарт в глазах отчётливо прослеживался, проникал в мозг с каждым словом и действием. Но не отталкивал, наоборот, завораживал. Теперь омега точно откроет эту чёртову дверь и узнает правду. — Тогда пошли. Чимин дёргает ручку от себя и проходит в квартиру альфы. Из зала виден тухлый свет, и слышны негромкие разговоры. Омеги доходят до этой комнаты, где сидит небольшая компания, на всех чёрные плащи (на Чимине в том числе) и странные косые взгляды на вошедших. — Приветик всем. Смотрите, какое сокровище по пути подхватил, — довольно заявляет блондин и садится в образовавшийся круг, который расширили для ещё двух человек. — Не удивил, да? — Я их предупредил о нём, но ты вечно опаздываешь, — Джин скользнул слегка раздраженным взглядом по Чимину, а потом перевёл его на омегу. Снова это чувство, будто электрошокеры под кожей, и начинают работать только при этих глазах. — Садись, Тэхён. Омега кивнул всем присутствующим и сел в круг, замыкая его. На полу, в хаотичном порядке, разбросаны ароматические свечи, которые придаёт уют этой немаленькой комнате. — Доставайте, — скорее приказывает, чем просит один из парней в чёрном. — Но прежде чем мы откроем тебе то, что по сути не должны, — альфа обращается к Тэхёну. — нам нужно представиться. Я Ким Намджун, я здесь главный, мои приказы неоспоримы и не подвергаются обсуждению. Идём по часовой стрелке, — парень глянул на кого-то в круге. Парень, по виду омега, причём выглядит очень юно, замешкался, но собрался и заговорил: — Я Мин Юнги, второстепенное звено. Отвечаю за полную безопасность вне улиц, — с момента, как зашёл Тэхён с Чимином, этот омега не выпускает руку парня рядом из своей. Скованный и стеснительный, слегка шепелявит, очень милый. Альфа рядом с Юнги сжал ладонь омеги ещё крепче, откашлялся и представился достаточно чётко и быстро: — Чон Чонгук. Хорош в дальних боях. Коротко и ясно. Тэхёну только не ясно. Уже третий человек упоминает какие-то указы, бои, безопасность. Омега начинает сомневаться, что спокойно уснёт после этого. Хотя он ещё тогда, когда нож в руке держал, понял, что спать до конца дней своих нормально не сможет. — Чон Хосок. Хорош в ближних боях. А этот не показывает никакой агрессии, но она чётко прослеживается. У этого альфы аура чёрная, клубами дым вокруг него летает, Чимина задевает. Омега рядом с ним улыбку спрятал, цепями себя заковал и трясётся. — Пак Чимин. Особой роли не имею, — этот дрожащий голос явно не похож на голос того Пак Чимина, вне круга, вдали от Хосока. Этот омега всё больше интересует Тэхёна. Он, как паук, с каждым словом или действием новую паутину выпускает, сжимает в тисках. — Ким Сокджин. Я за стратегию и обдуманные последствия, — альфа переводит взгляд на Тэхёна, заставляя того снова начать подрагивать и распадаться на атомы. — Представься. — Ким Тэхён. И я без понятия, что здесь забыл, — омега не уводит глаз, смотрит прямо и чётко, будто выдержку обоих проверяет. Повисла гробовая тишина. Никто не решается начать, все о чём-то думаю, анализируют, душу омеги сканируют. Тишина прерывается постукиванием металла о пол. Все, как по щелчку, достали оружия. У кого-то пистолет, у кого-то нож, у кого-то шокер. Намджун посмотрел на Тэхёна с нескрываемой ненавистью и начал: — Значит так, мы те, кто не готовы отдавать себя всяким крысам на растерзание, те, кто в Аду гореть заживо не хочет. Мы знаем, что оружие запрещено, и нам чудом удалось сохранить его до сегодняшнего дня. По случайности мы нашли друг друга и создали этот круг. А теперь посмотри на нас, где наш страх? — Тэхён обвел всех взглядом, а потом, нахмурившись, посмотрел на главного. — Правильно, не увидишь. В нас его нет. Если уж умереть, то только после попытки выжить. Понимаешь? Омега кивает. Он понимает, что ничем от них не отличается. Страх для него стал обычным делом, лучшим другом, который всегда рядом. Омега уже понял, не сбежать от него, не пересечь грань. Нужно держаться с такими же, как он, на одной линии, вместе в пропасть прыгать. — У тебя есть два пути: мы выдаём тебе оружие, и ты отныне за нас жизнь положить поклянешься, или смерть, не обещаю, что безболезненная, — Намджун ухмыляется, видимо, надеется на второй расклад. — Будем считать, я не понял угрозы и выбираю оружие и клятву. — Тогда… — альфа поднимается из круга, достаёт ещё один пистолет и протягивает омеге. — Стреляй.