Antiutopy99

— Идиот! Ты умеешь слушать вообще? — Намджун уже пятнадцать минут ходит по кругу, отчитывая Тэхёна за необдуманные действия, которые, как и Джин, терпеть не может. На полу остались капли крови, разбрызганные в результате опрометчивого поступка. Омега, не раздумывая, просто взял и выстрелил в потолок, стоило получить оружие из рук главного. Но это оказалось выше его сил, поэтому пистолет соскользнул, и пуля попала в ладонь Тэхёна. Омега и звука не издал, он давно поник в бесчувственной оболочке, очередной приступ физической боли никогда не сравнится с той моральной, полученной совсем недавно. Он понял, слезы и крики не помогают, сколько не моли, судьбу не миновать. Юнги аккуратно водит пропитанным в спирте куском ваты по ране и слегка дует на неё, чтобы уменьшить боль. Но омега не чувствует её, не воспринимает. Боль заставляет чувствовать себя живыми, теми, кто Бога боится и солнце любит. А Тэхён не боится Бога, он не верит в его существование. Если бы Бог существовал, то не было бы на Земле этого проклятого места, не терзались бы души, не отдавали бы жизнь так легко. Вымученная идеология застряла в уголке сознания и навряд ли выйдет оттуда. Все, кто до последнего вздоха молитвы читает и ладони соединяет, думают, Рай обретут. А существует ли Рай? Без Бога он существовать не может. Но ведь Ад есть, на Земле находится, от людей не скрыт, наоборот, во всей красе предстаёт. Демоны Намджуна стали остывать, как горячая вода при температуре тридцать градусов, — постепенно. Альфа бросил последние слова брани и сел напротив омеги, предварительно шикнув на него. — Стрелять не в буквальном смысле надо было. Все омеги глупые, не раз убеждаюсь, — альфа пожалел о сказанном уже через секунду. — Эй, ты кого это тупыми назвал? — Чимин поднялся с колен и встал во враждебную позу, Юнги окинул его положительным взглядом и продолжил свое занятие. Тэхён сам себе не поможет, только если в гроб лечь. — Хоби, скажи ему… Блондин возмущённо обращается к альфе, который одаривает того аурой ненависти. Чимин сразу успокаивается и садится рядом с ним. Хосок медленно кладёт руку на бедро омеги и сдавливает. Когда слышится писк, он также не торопясь уводит ладонь обратно. Чимина будто в разные стороны шатает, глаза бегаю неестественно, выдавая страх, даже капельки пота становятся видны, вмиг делая чёлку влажной. Он задерживает взгляд на Юнги, как-то высылая ему сигналы SOS, пытается найти в этом омеге спасение. Но Юнги увлечён Тэхёном и не замечает этих пылких попыток привлечь внимание. Руки у Юнги мягкие, нежные, сравнимы с тёплым осенним ветерком, что слегка обдувает лицо, приятно поглаживает. Омега плавными движениями обвязывает бинтом руку и делает последний узел. — Готово, — тихо оглашает выполнение работы и возвращается к Чонгуку, который радостно принимает своего омегу в объятия. Все здесь странные, пугающие. Одни зависят друг от друга, как наркотики высшего качества, от которых вштыривает нереально; другие свою игру ведут — любовь во мраке выражают, насилием её подпитывают. — На самом деле, я удивлён. Омега, и не зарыдать от пули. Должен признать — это похвально. Поэтому я разрешаю вступить в наши ряды, обо всём по ходу узнаешь. Но запомни главное — ты никогда не должен убегать, пытаться спрятаться.\Будь готов свою жизнь на наши жизни обменять, — Намджун уверенно делает последний вдох и договаривает: — Клянёшься выполнять мои приказы и идти до конца, к свободе? — Клянусь, — отзывается Тэхён, но в его глазах — ничего, пустота. Ему всё равно, что с ним будет, уже всё равно. От крови на руках не избавиться, остаётся только полную ванну налить и купаться сполна. Удушающая тишина узлами обматывает комнату, перекидывается беззвучно по углам, дышать спокойно не даёт. — Думаю, на сегодня можно заканчивать, — Хосок неторопливо поднимается на ноги и идёт на выход, кивая всем на прощание. Чимин тут же подрывается и следует за альфой, но Джин перехватывает его запястья и шепчет на ухо: — Если он опять зайдёт слишком далеко, позвони мне или приходи. — Всё хорошо, Джин-и, не стоит так волноваться. В прошлый раз я сам виноват был, вот он и разозлился, — Чимин заводит прядь волос за ухо и смущённо опускает взгляд. — Извини, я пойду. Не хочу его злить. Джин отпустил руку Пака, но на сердце так тяжело стало, ведь знает, что Хосок снова неуправляемый будет, с Чимином всегда такой, про контроль забывает. И повезёт омеге парой синяков на рёбрах отделаться, но бывает, вообще живого места не найти. Ему сходки пропускать приходится, сидеть дома и молить богов уменьшить гнев альфы, вразумить его. За все эти жалкие сорок дней пребывания здесь Чимин находился раз двадцать на краю жизни и смерти ещё до истечения срока "не прикосновения". Он может просто остаться сейчас с ребятами, которые помогут, защитят, но сердце и душа тянутся за этим, с виду спокойным, человеком, внутри которого далеко не то равновесие и порядок, что царит снаружи. Дьяволы там свой костёр развели, выжгли всё правильное, только аморальное оставили, ввели в заблуждение, убедили при виде Чимина думать только об одном: "игрушка". Омега, как старая кукла, которая порядком поднадоела, но выбросить жалко, хоть поиздеваться можно, поиграть. Токсичность этой связи не исчезнет, не улетучится, она глубоко в сознании каждого из них, не спешит покидать их любовь, считает, что так лучше, так надо. Ночь выдалась беззвёздной, тихой. Все попрятались в своих квартирах ещё часов в семь, как только солнце за горизонтом прятаться начало. Повсюду мерещатся тени ни то бистов, ни то других каких-то тварей. Улицы будто в вакууме, только шаги альфы и омеги разбавляют напряжённое молчание. Чимин идёт в противоположном направлении от своего дома, не думая разворачиваться. В молчании Хосока нет ничего хорошо, можно ожидать чего угодно, но только не ласк и нежностей, которые бывают очень редко. Зато привкус железа не покидает омегу, не даёт о себе забыть. Альфа достает ключ. Раз щелчок. Пульс участился. Два щелчок. Чимин не дышит. Три щелчок. Омега чувствует мёртвую хватку на шее, начинает задыхаться. Вход в квартиру снова закрыт.

***

Юнги с Чонгуком ушли почти сразу за Хосоком и Чимином, давая возможность главным поговорить с Тэхёном. Джин снял чёрный плащ, откидывая его на подлокотник дивана, а сам упал на него и откинулся на спинку. Намджун проделал те же действия. Только Тэхён продолжал сидеть на полу, почти не моргая, лишь изредка громко дыша. Они не знают, сколько просидели в тишине, но в итоге Намджун не выдержал гнетущей атмосферы и попросил Джина поговорить с омегой наедине, оставляя их наедине. Если бы Тэхёна спросили, как он воспринимает Джина, то, вероятно, ответ бы не получили. Омега не понимает, что за одержимость у него по отношению к альфе, какое-то странное влечение покоится. Да, Джин абсолютно точно притягивает внимание омеги, но только не эти чёртовы глаза. В них и сила, и слабость; и твёрдость, и мягкость; и тепло, и холод, смотря с какой стороны заглянуть в них. Сейчас же от первых критериев нет и следа, перед омегой сидит не доминант, а такой же, как он: безэмоциональный и отрешенный. В грудной клетке жизни нет давно, но сейчас она начала возрождаться, в воздухе стал витать лёгкий аромат чего-то сладкого, возможно персиков, но отдавалось горчинкой. Тэхён заёрзал на месте, не желая признавать происходящее. — У тебя течка? — Джин был полностью спокойным, будто это его не коснётся, хотя так оно и есть. — Завтра должна начаться. — Не выходи на улицу в этот период… был один омега в этом доме, которого убил какой-то некрофил. Та ещё мерзость была, когда нашли на площади труп этого омеги вперемешку с кровью и спермой. Потом слухи ходили около недели, но подробностей не знаю, я как пять дней только прибыл… — За что ты здесь? Джин молчал, его лицо не выражало ничего, казалось, что альфа не даст ответа, но он встал с дивана и сел напротив Тэхёна, начиная рассказ. — Я жил в Кванджу с Намджуном, мы не родные братья, но отец был общий. Мой папа оставил меня на отца и ушёл в закат. Так о чём это я… вообщем, у нас была одна квартира, достаточно уютная и просторная. Я подрабатывал барменом на полставки по ночам и, соответственно, часто возвращался домой с омегой. Намджуну не нравился такой расклад, поэтому он решил клин клином вышибать: тоже омег таскать стал. Мы часто спорили на этот счёт, угрожали друг другу, но к общему мнению придти не могли, продолжая такой образ жизни. Однажды мы решили пойти в клуб вместе и устаканить всё прошлое. Так вот, устаканили так, что в порыве драки в нетрезвом виде не заметили, как убили троих. На самом деле, мы не были шокированы или удивлены, но не думали, что нас сюда отправят. — Но за такое не отправ… — Сын депутата, две дочери-близняшки главного судьи города. — Понятно, не на тех нарвались. — Именно. Чудо то, что мы смогли оружие заныкать и привезти. Знали, куда едим. Что насчёт тебя? С виду не скажешь, что убийца или наркодилер. — Внешний вид обманчив. "Не судите книгу по обложке", слышал такое? — Допустим, — альфа придвинулся ещё ближе, заставляя уши омеги залиться красным. Слишком много этого оттенка в его жизни стало за последние несколько дней. — Я из Тэгу, там таких, как я, не любят. И это мягко сказано. В моей семье никогда не хватало денег, приходилось много подрабатывать, но и про учёбу не забывать. Отец и папа забили большой болт на моё воспитание. Когда я только начал работать, они ещё были в порядке… но со временем, — омега сглотнул скопившийся комок в горле. — Оба стали топить сложившуюся ситуацию в алкоголе, денег совсем не оставалось, мне приходилось отказываться от еды, чтобы накопить на нужные вещи. Каким-то чудом я сдал вступительные в университет естественных наук и смог поступить бесплатно. Тогда папа был ещё куда не шло, но отец… он полностью стал терять контроль над собой. Частые драки, рукоприкладство по отношению к папе, а в моих попытках защитить его и мне доставалось. Спустя год ничего не изменилось, единственное, папа совсем отчаялся, он не подпускал к себе, отталкивал, потом и он руку поднимать стал. И три дня назад… я убил их. Повисла опять эта давящая тишина, казалось, что в ушах заложило. Воздух ощутимо потемнел, некоторые свечки погасли, но это несильно изменило освещение. — Почему ты убил их? — спросил Джин и придвинулся настолько близко, что соприкоснулся со лбом Тэхёна. — Я пришёл с универа, увидел, как отец снова папу бил, а потом он схватил нож и… а я смог глотку ему перерезать, у меня всегда один маленький складной имелся при себе. Вот только папа… он понял, что его муж мертв, и на родного сына кинулся. Вот это ирония, не так ли? — ухмыльнулся омега как-то вымучено. Его руки скользнули по плечам альфы и прошлись вдоль плеч, дошли до ладоней, и их пальцы сплелись. — Поцелуй меня, может это поможет почувствовать себя живым, нужным, хоть немно… Омега не успевает закончить мысль, как чувствует приятное тепло в области губ. Джин не старается превратить поцелуй в пошлый, мокрый, развратный. Он нежно сминает чужие губы, дарит такую нежность, которую омега никогда не знал. Он будто глотнул стакан охлажденной колы после длительного пребывания в горячей воде. Настолько приятно не было никогда, ни с кем, но… — Я ненавижу альф, ты в курсе? — Тэхён дышал прерывисто, мазал глазами покрасневшие губы Джина и пытался увести взгляд, но они так манят, хочется ещё. — Я учту, — Джин завёл руку за голову омеги и начал целовать опять, более открыто. Запах персикового вина всё больше наполнял комнату, и сердца этих двоих тоже что-то получали, но что, Тэхён и Джин ещё не поняли.