***
— Привет, — спокойно произнесла Бойнтон, когда на том конце провода снова послышался родной голос. — Привет, — бегло ответил отец. Слышался треск хвороста в костре и пение птиц. — Не разбудила? — Нет, а что такое? — Чем занимаешься? — С мамой на веранде сидим, чай пьём. — Отец, похоже, уже забыл о дневном происшествии, но Эмме от этого лучше не стало. — Я хотела, — девушка нервно облизала губы, — попросить прощения за сегодняшнее. Не знаю, что на меня нашло. Я сорвалась и теперь мне очень стыдно. — Что там у тебя с машиной? — спокойно спросил мужчина. — Этот, как его? Ремень генератора порвался, так Шон сказал. — Ну… — ухмыльнулся мистер Бойнтон, — ездить аккуратнее надо. Тебя с твоим навыком вождения только к трактору подпускать можно. Лёгкая улыбка тронула губы Эммы — юмор отца всегда веселил и успокаивал. — Как там в Лондоне? — Стоит, пока что. — Нью-Йорк тоже. Что мама делает? — Привет тебе передаёт. — Я тоже ей передаю. Девушку прямо распирало от желания спросить о Люси, хоть Эмма и знала, что никаких сдвигов всё не было. А упомянув лишь её имя, она бы разделила переживания за близкого человека на троих. — Ладно, тогда отдыхайте. Поцелуй маму за меня. — Хорошо. Доброй ночи. Её отец даже и не догадывался, как сильно она скучала. Эмма была готова всё отдать, чтобы сейчас оказаться там в Лондоне, на их летней веранде вместе с родителями. Она стояла у открытого окна и смотрела на то, что когда-то именовалось спальным районом на окраине Нью-Йорка. Раньше здесь был лес, и об этом напоминала роща, расстилавшаяся прямо перед её окнами, за сотню метров от дома. Вдалеке всё же виднелись серые очертания высотных зданий с уже горящими красными огоньками на крышах. Закат отбрасывал на бетонные стены яркие доказательства своего пафосно-апельсинового великолепия, уподоблял крошечные стеклянные окна тлеющим на костровище уголькам. С узких дорог, уже успевших избороздить эту девственную рощицу, доносился гул двигателей проезжавших там машин. Казалось, каменные джунгли плотно окольцевали этот зелёный кусочек жизни, на свежую зелень которого было так приятно смотреть в это время года с заревом заката — лаконичным завершением дня. Череда белых фонарей, расстояние между которыми в перспективе становилось всё меньше и меньше, убегавших туда же, куда и огненно-красный шар, и где сейчас было гораздо теплее, нежели в этом штате — на запад, создавало какую-то странную иллюзию электричества, пропитавшего своим напряжением воздух и внушавшего Бойнтон тревогу. Не было для Эммы в Нью-Йорке ничего родного и успокаивающего. Если бы только можно было отмотать жизнь на двадцать лет назад и оказаться с Люси на заднем сидении бежевого, как кофе с молоком, отцовского Кадиллака… Грызя, как тогда казалось, самый вкусный на свете леденец на палочке, и спорить друг с дружкой: чей больше и кому сколько осталось, а потом неумело подпевать любимой семейной песенке битлов «Octopus's Garden», которую и по сей день так обожает их папа. Жизнь непременно заиграла бы яркими красками, если бы не было этой въедливой гордости, изматывающей работы, морщин на лице матери, седины на голове отца и главное — нескольких тысяч миль между ними. Эмма вышла из-под горячего душа, набросив лёгкий халатик, и выпив биойогурт, начала разбирать постель, торопясь поскорее в неё запрыгнуть. Неожиданно, в дверной звонок позвонили. Девушка несколько удивилась, ведь она никого не ждала и ничего не заказывала. Эмма не спеша прошла к прихожей и открыла дверь, но за ней никого не оказалось. Сделав шаг за порог, девушка тут же споткнулась об огромный пышный букет, в котором были соцветия каштанов и белой сирени, а ещё грозди декоративных красных ягодок. Такого Эмма точно ожидать не могла. Она не спеша подняла цветы и детально осмотрела букет в поисках записки. Не найдя заветной карточки, девушка искренне улыбнулась, так как её подозрения не могли оказаться ложными. Она зарылась лицом в цветы, вкушая приятный ненавязчивый аромат, ни один парфюмер не мог воплотить этого истинного майского великолепия в своём творении. Надо же, о ней кто-то думает! Кто-то пытается порадовать её в то время, пока она кружится как белка в колесе и уже почти что сходит с ума из-за этого. Значит, кому-то она всё-таки нужна в этом городе. Прижимая к себе приятно пахнущую охапку цветов, Эмма не торопилась ставить их в воду и была готова уснуть с ними в обнимку. Отыскав свой телефон, девушка опустилась на край кровати и сфотографировала роскошное подношение. Почему она так радуется от каких-то обычных растений? Почему она так счастлива, будто бы не у неё сегодня был бесконечно долгий, нудный и неудачный день? Выставлять фотографию в сториз девушка не стала, но написать Маццелло... всё же осмелилась. Прелесть!!! — написала Бойнтон, отправив вложение актёру. М-да… На редкость безвкусный веник, если хочешь моё мнение. Не знаю даже, кто додумается подарить такое девушке. Эмма вскинула голову к потолку и закусила губу. Интересно, в обычных ситуациях ему присуща самокритичность, а не только тогда, когда он пытается сделать вид, что не при делах? Через несколько секунд пришло следующее оповещение от Джо. Не хочешь встретиться завтра вечером? Если ты, конечно, не занята. Уголки губ девушки невольно поползли вверх. Я не занята. Куда пойдём? А куда бы ты хотела? Она уже и не помнила, когда в последний раз выходила куда-то кроме работы. В кинотеатре, что через две улицы от Бродвея, крутят «Отступников». Понял. Заказываю билеты! Я этот фильм всего лишь один раз смотрела, когда он только вышел, но мне лет четырнадцать на тот момент было, не больше Да, я тоже! Значит вкусы вполне совпадают, если Скорсезе — один из его любимых режиссёров. Спокойной ночи Сладких снов Сладких***
Странное поведение Джо занимало все мысли Эммы, когда она выходила через условленный чёрный вход после рабочего дня. Конечно, вчера было очень приятно получить цветы перед сном, но Бойнтон так и не понимала для чего принимает приглашения от Джо. Уже несколько минут девушка топталась на одном месте, высматривая в проезжавших мимо автомобилях чёрную БМВ, но её всё никак не было и не было. Она уже начала думать, что всё напрасно, и что Маццелло не стоит её времени, как от этих раздумий, её отвлёк появившийся на улице стритфайтер. Было непривычно видеть дорогой, поблёскивающий хромом мотоцикл здесь, тут как-никак действительно место обитания офисного планктона, не более того. Эмма всё ещё стояла, скрестив руки на груди, и нетерпеливо выжидала машину, когда мотоциклист остановился прямо перед ней и снял свой шлем. — Привет, запрыгивай! Узнав Джо, девушка заметно удивилась, ведь она очень сильно загонялась по поводу безопасности — травмы в случае аварии на мокром асфальте её ужасно пугали. Но Маццелло был в таком приятном расположении духа, что Эмма не решилась портить ему настроение. Она только задорно улыбнулась. — Без шлема не поеду. В ответ Джо подал ей второй шлем, не оставив выбора, и тогда уже Бойнтон сдалась. — Как Люси? — спросила девушка, когда перед сеансом они решили перекусить в кафе. — Нормально. О, как же ей уже хотелось насесть на мужчину и выпытать все подробности жизни сестры! Но даже после того, как Эмма уснула на Маццелло у него дома в пижаме, девушка чувствовала, что не может общаться с мужчиной на все темы. Только Бойнтон всё же решила не уходить от разговора. — Что за человек этот Бен? Ему можно доверять? — А мне можно доверять? — тут же среагировал Джо. — Кто тебя учил отвечать вопросом на вопрос? — Бен — мой лучший друг. И ты не спрашивала бы об этом, не доверяя мне. — Ну, не сказала бы. Как тебе известно, я — журналист, так что, соцопросы — это по моей части. — Так что насчёт меня? — не отступал мужчина. — Спрашиваешь, чтобы, получив положительный ответ, изнасиловать меня в тёмном углу? — Если ты это подразумевала под походом в кино со мной, то, думаю, разочаровывать тебя мне ни к чему, — серьезно ответил Маццелло. — Ты весёлый! — широко улыбнулась Эмма.***
— Мелодия приятная, — тихо произнесла девушка во время постельной сцены. — «Comfortably Numb», Pink Floyd. — Ответил мужчина, немного склонившись к девушке. — Самая грустная песня двадцатого века о наркотиках по версии Rolling Stone. — Она о наркотиках? — Эмма обернулась к Маццелло и встретилась с его лучезарным взглядом. — Надо думать, — он снова посмотрел на экран, не надолго прервавшись, а потом добавил, — с таким-то названием. В сердцах Бойнтон улыбнулась, ведь с Джо даже не надо было шазамить плейлист фильма в поиске понравившейся песни. Она не понимала в чём дело, но странное чувство вдруг озарило девушку — будто бы снова в её жизни тот период, когда ей между восемью и тринадцатью. Целыми днями она пропадает на улице, катаясь с друзьями на скейте, и не вынимает изо рта фруктовой жвачки, свернув кепку козырьком назад, и на зависть ребятам вместе с Люси демонстративно отвечает на мамины звонки со своей первой раскладной Моторолы. По телевизору, что купили в их с Люси комнату, показывают их любимые мультики: «Эй, Арнольд», «Крутые бобры» и «Котопёс». В последнее время она была убеждена, что в её жизни ничего хорошего никогда и не было. Но фильм в подходящей компании Джозефа Маццелло, сумел доказать обратное. Перед глазами проплыли те моменты из детства, когда она ещё смотрела на мир через розовые очки. Её первая любовь — Леонардо ДиКаприо после выхода «Титаника». Тогда, много лет назад, именно он пробуждал её девические фантазии и мечты о настоящей любви, ничего не требующей взамен. Та маленькая девочка, казалось бы, ничего общего не имевшая с теперешней Эммой, свято верила, что кто-то, подобный экранному кумиру, способен дать ей нечто, без чего, как тогда казалось, не может прожить ни одна женщина. С тех пор прошло уже много лет, и воспоминания об этих грёзах померкли в будничной реальности. Бойнтон успела повстречать много молодых людей, но так и не получила той желанной мужской заботы, тепла и лёгкого юмора, что были в родительских отношениях. Со временем только работа стала единственным, что её интересовало. Первое зерно феминизма попало в неокрепший разум Эммы, когда девушке было семь лет. Каждое лето, они с Люси ездили к бабушке в Суррей, и это были настоящие приключения с играми с утра до вечера в обществе местной детворы, поездками на озеро и походами в парк аттракционов. Девочки так же любили проводить своё время с миссис Уитни — бабушкиной соседкой. Они часто забегали к ней на чай и ароматную выпечку. Своих детей Уитни не имела, поэтому женщина обожала проводить своё время с двумя маленькими сёстрами, частенько читая им на летней веранде или играя с ними в весёлые настольные игры. Однако миссис Уитни была далеко несчастной в браке со своим мужем с криминальным прошлым. Не в силах больше терпеть побои мужчины, она часто была вынуждена сбегать к соседям. Эмму раздражал тот факт, что в некоторых семьях, мужчины всё ещё относились к женщинам, как к с вещью, считали их своего рода декорациями, не способными ни на что, кроме варки у плиты. Однако святое терпение тех же мучениц, заложниц насильственного быта рано или поздно давало сбой... Они либо ломали свои стереотипы, либо же... ломали самих себя не в силах больше терпеть. Ситуация с миссис Уитни многому её научила, к тому же, как было известно Бойнтон, соседка всё же нашла в себе силы уйти от своего мужа, начать жизнь с нуля. Эмма всегда знала, что добьётся всего сама, для неё был важен достойный уровень жизни. Зависеть от кого-то — хуже смерти.***
Воздух был наполнен свежестью и некой прохладой после весеннего дождя, что заставляло наслаждаться этим сезоном года. Лужи, превращавшиеся в брызги под колёсами байка, побуждали девушку глупо улыбаться. Она кусала губы и со всех сил держалась за Джо, когда перед глазами проплывали рекламные баннеры с изображёнными на них моделями, в обычных условиях вызывавших у Эммы комплекс неполноценности своей идеальной внешностью. Теперь же они не были объектом для зависти, а лишь красивым дополнением ночной жизни не менее прекрасного города. Девушка не понимала, почему этот вечер пьянил не хуже любого крепкого алкоголя. Может быть, хороший фильм так повлиял на неё, а может быть очистившийся дождём от пыли город. Маццелло прибавил оборотов, и мотор загудел громче, стремительнее унося их в ночь, подальше от людских глаз. Густо насаженные вокруг серых многоэтажек деревья конских каштанов и кусты сирени были сейчас в самом цвету, распространяя свежий аромат пыльцы. Фонари, излучавшие бело-зелёный свет, вырывали из темноты мокрые кроны каштанов с длинными листьями, казалось, политые патокой и так похожие на детские ярко-зелёные леденцы на палочке. Эмма слезла с мотоцикла и сняла шлем в то время, как Джо вытащил ключ зажигания и поставил своего железного коня на подножку. — Я провожу тебя, — сказал Джо снимая шлем и перчатки. Девушка не стала перечить, хоть до её подъезда и оставалось каких-то пару метров. Не спеша, они молча зашагали по мокрому асфальту, растворявшему в себе источаемый фонарями свет. Краем глаза Маццелло поглядывал на Эмму, с едва заметной улыбкой. В следующий момент мужчина аккуратно, и совсем осторожно дотронулся до внутренней стороны её ладони. Бойнтон ответила на прикосновение, позволяя взять себя за руку. От ладони мужчины исходило приятное успокаивающее тепло, так ощущаемое на влажном холодном воздухе. Очень скоро они оказались под сенью каштана, что рос у подъезда Эммы. Лёгкий ветерок едва колыхал листву дерева, позволяя горящим окнам отбрасывать танцующие блики света на лицо Маццелло. Он улыбался, и Эмма улыбалась ему в ответ. — Спасибо за чудесный ностальгический вечер, — наконец тихо поблагодарил Джо. — И тебе тоже, — улыбнулась девушка, а затем принялась искать в сумочке свои ключи. — Это правда было очень здорово. — Да. Бойнтон взглянула на мужчину — из-за падавшего света его щетина отдавала медно-золотистым блеском, а глаза, при дневном освещении казавшиеся тёмными, теперь раскрывались в своём истинном оливковом оттенке. — Я уже пойду, пока, — тихо проговорила она, достав ключи из сумочки. — До встречи, — довольно попрощался Маццелло. Эмма зашагала в направлении двери, а Джо всё ещё стоял на месте, дожидаясь, когда она зайдёт в подъезд. Внезапно, девушка остановилась и обернувшись, снова зашагала к мужчине. Лёгким движением рук, Бойнтон обхватила его за щёки и нежно поцеловала. Её сразу же бросило в жар; кончик его холодного носа приятно морозил щёку. Не мешкая, Джо ответил, переняв инициативу на себя. Вот оно, комфортное онемение. Несколько секунд спустя Бойнтон положила конец этому сладостному безумию, отстранившись и теперь уже удаляясь по-настоящему, оставляя после себя лишь сладкое послевкусие на губах Маццелло.***
Эмма отлучилась с рабочего места всего на две минуты, но по возвращении заметила на своём столе пакет. — Что это? — Судя по всему — твой обед. Курьер только что принёс, — сказал Шон. — Я не заказывала. Это ты? — Не, я только расписался за тебя. — Может ошибка какая? — недоумевая, девушка заглянула в пакет с логотипом известного вегетарианского ресторана. — Но фамилия-то в бланке твоя. Значит, кто-то о тебе позаботился. — Да я тебя умоляю! Было бы кому, кроме тебя. — Бойнтон открыла контейнер и почувствовала ароматный запах рататуйя. — А если меня хотят отравить? — Да кому это надо?! Не хочешь — отдай мне, я как раз голодный. — Пожалуйста, я всё равно не собираюсь это есть. — Настороженно парировала Эмма, переставляя контейнеры на стол Шона. Парень в предвкушении потёр ладони, радуясь, что ему перепала халявная вкусняшка. — А чайный гриб я оставлю себе, туда яд точно добавить не могли. — Да и в магазине, где она обычно затаривалась этого её любимого напитка уже давно не было. — Зря ты не хочешь — это действительно очень вкусно, хоть и без мяса, — с аппетитом уплетая ещё тёплый рататуй пробормотал Снайт. — Вот ананасик я у тебя, пожалуй, стащу — в нём много бромелайна, — сказала девушка, заметив контейнер с ягодами и нарезкой фруктов. — Бери фрукты и салат тоже возьми, а то живот ещё разболится от одной кислятины. Салат с рисом, сухариками, грейпфрутом и ещё чем-то, действительно, оказался очень вкусным, как и ананасы с бананами и манго, нарезанные тонкими ломтиками и скомбинированные с ежевикой, черникой и вишней. На следующий день, ближе к обеду, курьер снова принёс заказ из того же ресторана. Так продолжалось изо дня в день, Шон даже всерьёз начал задаваться вопросом, кто так заботится о Бойнтон. Сама же девушка продолжала говорить, что не знает.***
Через иллюминатор Бойнтон снимала для сториз перьевые облака. Мелкие капли пара медленно клубились и проплывали мимо, по цвету напоминая брызги шампанского. Эмма направила камеру в сторону Маццелло, который спал с разинутым ртом, вскинув голову к верху. Как бы фотогенично и забавно не было, но эту часть видео придётся обрезать. Она до сих пор с опаской относилась к Джо и сомневалась: а правильно ли она поступила, согласившись провести с ним выходные в Лос-Анджелесе? Как объяснил сам Маццелло — его родители ещё лет тридцать назад купили коттедж в пригороде ЛА у самого побережья океана. Дом, должно быть, большой — прислуги много, думала Эмма, и за две ночи, дай Бог, с ней ничего не случится. Конечно, она была рада поехать, потому что Лос-Анджелес — это земной рай с его фиолетово-розовыми закатами и очертаниями гигантских пальм на их фоне. Этот город прекрасен, тут нечего и говорить, Бойнтон даже когда-то задумывалась о переезде туда. Ну а что самое главное, она безумно устала от нью-йоркской суеты, а потому очень хотелось сменить обстановку и побродить по мягкому песку, дыша морским воздухом. У Эмма никому не сказала, где пройдёт её уик-энд. И в случае чего, Шон бы не смог примчаться в супергеройском плаще чтобы спасти её. Но она ведь всегда может с ним связаться, поэтому переживать нечего. Однако Эмму всё равно терзали сомнения, а из-за этого она постоянно была как на иголках.***
Такси остановилось у огромной, обнесённой со всех сторон металлическим забором, модернистской виллы. Дом стоял на возвышенности, а площадь участка составляла примерно гектар. Лёгкий ветерок колыхал ветви кипарисов, лимонов и апельсинов с их нежными белыми цветами, произраставших на зелёной лужайке, окружавшей виллу. Всё здесь напоминало дорогой роскошный отель: длинные стеклянные балконы на втором этаже, огромный двухуровневый бассейн и подземный паркинг. Сам дом снаружи был отделан светлой лиственницей, а вокруг были насажены высокие пальмы. Калифорнийское солнце припекало во всю — Бойнтон уже не терпелось миновать мраморные ступени и наконец попасть в прохладное помещение. — Знала бы ты, какие вечеринки здесь гремели лет двадцать назад, пока моих родителей не было в городе. — Тихо проговорил Джо, сняв солнечные очки и Эмма сразу поняла — это место очень много значит для Маццелло, ведь с ним связано множество приятных воспоминаний. — Кутили много? — выгнула бровь девушка, случайно заметив медное сияние в волосах Джо на солнце. — Да, сам Джордан Белфорт лишь нервно покуривал в сторонке, — хитро улыбнулся мужчина, поняв отсылку. — А ты не такой уж и хороший мальчик, каким кажешься на первый взгляд. Жаль, что я в то время только в школу ходить начала и пропустила все те прекрасные моменты, когда твоих шнурков не было в стакане. — Я разве похож на хорошего мальчика? Вопрос остался без ответа, поскольку девушка прошла на несколько шагов вперёд и взмолилась. — Ради Бога, Джо, давай уже зайдём, а то я умру сейчас. На первом этаже размещались столовая, просторная гостиная и ещё несколько комнат с кухней, прачечной и бельевой. В каждой из жилых комнат висели снимки членов семьи Маццелло. — Любая понравившаяся — твоя, — сказал Джо, показывая Бойнтон спальни, которых здесь было несколько. — Пожалуй, эту выберу. — Леопардового покрывала и ковра было достаточно, чтобы Эмма хотела заночевать именно в этой комнате. «Я знал!» — победоносно подумал мужчина. — Не возражаешь, если я отдохну пару часиков? — спросила девушка. — Конечно, я сейчас за продуктами поеду, есть какие-нибудь пожелания? — Ну, про то, что мясо я не ем, ты знаешь, а в остальном всё равно. Бойнтон детально осмотрела свои хоромы. Балкон выходил на океан, конца и края которому не было видно, по крайней мере из самой комнаты. Модульная картина, изображавшая затаившегося перед прыжком леопарда, занимала пол стены. У кровати два торшера с леопардовыми абажурами. В шкафу полотенца и халат с тем же принтом. Он, что, издевается? Немного освежившись в душе, Бойнтон обратила внимание и на фотографии, развешенные на стенах. Странно, но там был только Джо. Преимущественно в юном возрасте. Девушка сладко уснула, накрывшись простынью, на которой тоже был изображён леопард.***
Проснувшись, Эмма умылась холодной водой и надела в майку с шортами. После дневного сна девушка чувствовала себя разбитой, хотя и не помнила, когда в последний раз позволяла себе такую роскошь. В попытке найти хозяина, она спустилась на первый этаж, но Джо нигде не было. На часах было уже шесть, но прохладнее всё никак не становилось. Как же всё-таки тут жарко! Вернувшись на второй этаж и не обнаружив там мужчины, Бойнтон прихватила очередную книгу о феминизме и решила устроиться с ней на лежаке возле бассейна — там тенёк и от воды какая-никакая прохлада. Эмма удобно расположилась на шезлонге, раскрыла книгу, расслабилась и пробежалась по первым трём строкам, как вдруг идиллию разрушил внезапный плеск воды. От неожиданности, девушка подскочила и выронила литературу. — Твою мать, ты меня напугал! — от неожиданности произнесла она. Маццелло вынырнул и облокотился подбородком о мрамор. — Ты меня тоже, — улыбнулся Джо. — Когда поблизости никого нет, я люблю плавать нагишом. — Очень остроумно, — громко цокнула Бойнтон. Джо брызнул на неё водой и попал на книгу. — Ты что творишь? Он продолжил брызгаться. — Прекрати. — Давай, залезай ко мне. — Ни за что я не подойду к бассейну, тем более к тому, где ты плавал с голым задом. — Привередливо процедила девушка. — И не я один. Она всё-таки подошла, начиная брызгаться в ответ. Джо просто оттолкнулся от бортика и, изобразив утопленника, пошёл на дно. Девушка решила забить на дурачившегося хозяина и присмотрелась к широколиственным деревьям за забором. За ними открывался вид на извитую дорогу, уводящую из пригорода в сам Лос-Анджелес. Должно быть, вечером, когда зажигаются огни, тут очень красиво. Она прошла по широкому бортику бассейна, чтобы заглянуть в первый его уровень. Пускай ей и было страшно, но что-то завораживающее было в плеске воды. Ей завладело немое изумление, пугавшее и интриговавшее одновременно. Секунда, и Эмма с головой оказывается в воде, сильные руки Маццелло тянули её на самое дно. Девушке удалось вынырнуть и машинально ударить Джо локтем прямо в нос. — Ау! — возмущённо произнёс актёр. — Это уже вообще ни хера не смешно! Дурак! — завизжала девушка. — Это просто вода. — Только не говори, что собиралась продолжать жариться на солнцепёке, — парировал мужчина, поддерживая её за локти, - тем более тут никого нет, кто бы смог тебе навредить. — Кроме тебя! — И дно видно, — продолжал мужчина, не обращая внимания на её злость. — Коснись его. — Ничего я не буду! — пытаясь держаться на плаву, заявила Бойнтон. — Да чего бояться-то? Ты же видишь, что я здесь, и тебе ничего не грозит. — Ты только что меня чуть не утопил! — Я не собирался тебя топить. По-другому тебя было бы не затащить в воду. — А зачем меня вообще затаскивать, если я боюсь? — уже немного успокоившись, говорила она. — Чтобы ты посмотрела своему страху в глаза. — А может, это не твоё дело?! — Просто коснись дна ногами. Не будь они на середине бассейна, Эмма бы давно уже выскочила на плитку, но она попросту боялась отплывать от Джо. Деваться было некуда и девушка медленно встала сначала на носочки, а потом и на стопы. — Видишь, тут утонуть невозможно. К тому же, гораздо приятнее, чем на жаре. — Всё то, что ты уже успел сделать, можно охарактеризовать, как сексуальные домогательства. И у меня есть отличная почва, чтобы накатать на тебя заявление! — Такой вариант развития событий мне уже нравится, — довольно сказал Маццелло, подхватывая её под животом и кладя себе на руки, — всё же лучше, чем орать в бассейне и делать вид, что до смерти перепугалась. — Ты просто отвратительный, — выбившись из сил, сказала подчинившаяся Бойнтон. — Ты тоже. Так что теперь давай изо всех сил ручками и ножками двигай.***
Уже переодеваясь в сухое, Бойнтон корила себя за свою наивность. Сначала Джо показался джентльменом, а теперь, завоевав её доверие, стал вести себя как варвар. И да, она была крайне возмущена всем этим и в жизни больше не согласится с ним никуда ехать, да и общаться после этой поездки перестанет. Она словила себя на мысли, что ей нравилось находиться в бассейне вместе с полуобнажённым Маццелло и держаться за него, чтобы не было так страшно. Да, она возненавидела его, и непонятно, до чего он может додуматься в следующие два дня. Суждено ли ей вообще будет вернуться в Нью-Йорк живой? Однако, с Маццелло-варваром было гораздо интереснее, нежели с Маццелло-джентльменом, менее приятно, конечно, но всё же. Проходя мимо одной из спален, девушка не смогла не обратить внимание на то, что там творилось. Джо буквально запутался в пододияльнике. — Дай сюда! — девушка достала одеяло и постелила его поверх вывернутого наизнанку ровно расправленного постельного белья. Она начала скатывать «колбаской» всё вместе, а потом взялась за дырку и вправила «колбаску» туда. После нескольких встряхиваний, Маццелло был уверен, что ему показали фокус — всё получилось. — А что, так можно было? — пододеяльники его не взлюбили с самого детства, и он всю жизнь мучился с ними, а тут быстро, удобно и без нервотрёпки. В этот вечер сразу же после ужина они разошлись по спальням — перелёт, хоть и недолгий, вымотал обоих, заставив мгновенно уснуть.***
На другой день они поехали плавать на яхте в открытый океан. Маццелло, конечно, пришлось попыхтеть, дабы уговорить девушку на это, ведь она после вчерашнего в бассейне, вообще, боялась подходить к нему. Бойнтон сразу предупредила: ещё одна идиотская шутка, и Джо — труп. Она всё ещё недовольно попивала шампанское в каюте, когда Маццелло позвал её на палубу. — Луи, здесь дельфины уже в очередь выстроились, чтобы сфоткаться с тобой. Девушка подумала, что Джо разыгрывает её, но тут же услышала крякающие звуки. Эмма взлетела по трапу и выскочила на палубу. Правда — несколько серых спин совсем рядом показывались из воды и вились вокруг заглушённой яхты в ожидании лакомства. Бойнтон была поражена. Дикие животные — это же потрясающе! Дельфины выныривали из воды, показывая свои морды и издавали восторженные звуки, ловя пищу, которую бросал им Маццелло, затем Эмма присоединилась к нему.***
Вечером Джо сидел за кухонным столом перед ноутбуком и ждал, когда Бойнтон спустится к ужину. Наконец, она пришла в одном халате и с помятым видом молча опустилась на стул. — На завтра штормовое предупреждение, так что можем никуда и не улететь, — сказал он, не глядя на девушку. — Я, кажется, сгорела. — Чего? — Спину на солнце спалила. — В море они провели несколько часов, а на Эмме всё это время был сарафан с открытой спиной. Маццелло мгновенно переменился в лице, округлив глаза: — Я же тебе крем против загара предлагал! Ты сказала — у тебя свой есть. — Да, но я не заметила, что там была слабая защита. — Я посмотрю? Эмма продолжила безучастно сидеть на месте. Мужчина осторожно отодвинул ткань с её спины и поражённо возгласил: — О-фи-геть! — кожа сильно покраснела. — Нет, у меня вроде, где-то была мазь от ожогов, но это не точно.***
Сумерки вместе с грозовыми тучами надвигались на пригород. Бойнтон раздвинула стеклянные двери балкона, и на неё тут же повеяло свежестью и прохладой. Два дня они умирали от жары, а завтра им уже уезжать. Видно, действительно, не стоило соглашаться на эту поездку — выходные напрочь испорчены. Девушке становилось всё хуже и хуже, потом Эмма сдалась и, раздевшись, легла в постель, надеясь, что ей посчастливится уснуть, пока боль не стала нестерпимой.***
Уже давным давно стемнело, но дождь никак не прекращался: капли стучали по стеклу, гремел гром и периодически вспыхивали молнии. На огромную спальню горел лишь один светильник-бра, неравномерно распространяя приглушённый свет по тёмному пространству помещения. Работал кондиционер, поддерживая комфортную для тела температуру. Эмма лежала на животе, по пояс накрывшись простынью. Спина горела, будто бы до этого её долго били плетью. В коридоре раздался звук нарастающих шагов. — Не замёрзла? — спросил Джо. — Нет. Бойнтон стало как-то неловко от того, что он и вправду собрался натереть её мазью. Иначе, зачем он сюда пришёл? И страшно было ещё то, что поблизости никого ведь не было. Девушка в сотый раз пожалела, что согласилась поехать с ним. Маццелло взял с тумбочки резинку и осторожно собрал её волосы в пучок — из-за ожога Эмма и рук поднять не могла. Как-то странно она себя почувствовала, когда он это сделал. Между тем, Джо стал выдавливать холодный гель на её спину между лопатками — самое чувствительное место. Девушка слегка поёжилась, покрылась мурашками и краем глаза заметила, как он облокотился коленом на кровать. Разум потихоньку затуманивался, а ноющая боль во всём теле ощущалась всё острее и острее. Когда же Маццелло выдавил достаточно мази и начал аккуратно распределять её ладонями по обгоревшей коже, Эмма издала тихий полустон — каждое прикосновение до поражённого места было равносильно пытке. Но Джо услышал её и успокоил, продолжая наносить прохладное лекарство: — Сейчас полегче станет, не переживай. Бойнтон жмурилась и тяжело дышала через раз, стискивая зубы. Она не должна была выдавать своей слабости. Джо ведь не садист — как только будет достаточно, он оставит её спину в покое. Боль усиливалась, а страх куда-то испарялся, и сознание Эммы, казалось, тоже иссякало, унося девушку ни то в сон, ни то в самые свои недра. — Без дождя нет цветов, значит? — вернул её в реальность Маццелло, заметив ряд тонко выведенных печатных букв на бороздке позвоночника, спускающихся к пояснице. — О, да… Набила перед колледжем, чтобы она мотивировала меня. Признаться, я ненавижу дождь, но обожаю цветы. — Тебе идёт. — Скоро там? — Да, почти. — Маццелло уже мазал внешние стороны плеч — они-то, как раз, пострадали меньше всего. Наконец, он слез с кровати, закрутил тюбик и вытер руки о полотенце. — У тебя кожа прямо как у моих племянников. Тут тоже дело было несколько лет назад: перекупался малой в бассейне как раз в самое пекло и обгорел. А ночью было что-то с чем-то! Замогильный голос: «Дядя Джо, я умираю…». Надеюсь, ты не станешь умирать? — Думаю, что не в этот раз. Джо дотронулся ладонью до её лба и сразу же полез в ящик комода. Вытащив градусник, он зажал его ей в локте. — Тридцать семь и девять, — переведя взволнованный взгляд с табла на девушку, сказал Маццелло. — Могу предложить ибупрофен. — Не надо. — Точно? — Да. Это ещё не смертельно. — Как знаешь. Тогда я пошёл. Свет не мешает? А то я оставлю. Кондиционер тоже? Ладно, зови, если что.***
Средь ночи девушка снова проснулась, на этот раз от озноба и мокрых простыней. Она хотела позвать Джо, но от слабости ничего не получалось, к тому же ещё и горло заболело. Скоро он сам заглянул к ней в комнату — Маццелло делал это каждые пятнадцать минут, пока она спала. — Мне холодно, — одними губами прошептала Эмма. — Что? — Холодно, — морщась и из последних сил. Джо выключил кондиционер, закутал её в простыню и опустился на кресло рядом. Приложил руку к её мокрому лбу, а затем снова достал градусник. Гром гремел уже где-то вдалеке, да и зарницы теперь не были такими яркими. — Как спина? — Хреново. — Ещё намазать? — Не знаю… потом. — Говорила она прерывисто и, постанывая. — Ох, Джо… ты… ты напоминаешь мне моего препода по всемирной истории. Он всё время говорил про Вьетнам. А я темой дипломной работы Вьетнам только из-за него выбрала… чтобы он моим руководителем был. Джо поймал себя на том, что поглаживал пальцы её руки и мягко улыбался, слушая историю и заранее догадываясь, чем там всё закончилось. — Но ему всё равно было: что есть я, что меня нет. Полное равнодушие, — вещал слабый голос. — Первая любовь всегда такая. Редко, когда из этого что-то получается. — Порой мне кажется, что мы заведомо влюбляемся в тех, с кем у нас нет никаких шансов. — Мы всегда выбираем тех, к кому лежит душа, остальное неважно. — Затаившись, говорил мужчина, удивляясь теме, которую подняла Эмма. — Когда ты, ну… в первый раз? Маццелло взглянул в сторону и, не теряя улыбки, ответил: — Мне было шестнадцать. — Это было здесь? — В этой самой комнате — на ковре. — Прямо здесь? Спасибо, что хоть не на кровати. — У меня тоже в шестнадцать. В лесу и на заднем сидении тачки моего одногруппника. — Это всё хорошо, но у тебя целых тридцать девять. — Сказал Джо, поднимаясь и уходя за лекарством. — Открывай ротик, — через специальный шприц он дал Эмме ибупрофен, который покупал, когда кто-то из племянников заболел. Дозировка была детской, и поэтому пришлось дать вдвое больше. — Он приторно сладкий, — поморщилась девушка. Мужчина подал стакан воды с трубочкой, чтобы она могла запить: — Не капризничай. Голова дико кружилась — стены в комнате светились каким-то странным зелёным мерцанием, похожим на северное сияние. Ей было страшно, будто на завтра она не проснётся. Джо держал её за руку и гладил по волосам. Ибупрофен начинал действовать — жар падал. — Я доживу до утра? — Конечно, доживёшь! Что за глупости? — Ты уверен? Мне кажется, что нет. — Тебе только кажется из-за температуры. Всё хорошо будет.