Японские самураи обязались принимать решения на протяжении семи вдохов. В случае невозможности этого они переключались на что-то другое, поскольку для принятия решения еще не созрели обстоятельства, либо они сами.
Кухня родителей. Солнце бросает свои последние, на сегодня, лучи в прозрачную вазу с алыми розами семи разных оттенков. В комнате во всю витает аромат горячего шоколада с плавающими в нём маршмеллоу и измельчёнными орешками. Из старого, похрустывающего радиоприёмника, доставшегося ещё от дедушки, доносится голос Элтона Джона в музыкальном творении под названием «First Episode At Hienton». Не просто дом, а крепость, где чувствуешь себя защищённой. Тот заветный день, когда вся семья, впервые за несколько лет, собирается за ужином! А тем временем, пока родители отлучились по делам в город, сёстры удобно устроились на просторной кухне за своим излюбленным занятием. Люси отгоняет от своей кружки с горячим шоколадом учуявшую сладкий аромат пчелу, что залетела в комнату через открытое окно. Затем девушка берёт левую руку Эммы и начинает покрывать ногти алым лаком. Эта многолетняя традиция давненько укоренилась в их совместном времяпровождении. Есть вещи не меняющиеся со временем, ведь значат так много. Пока родителей нет дома, можно немного побеспределить. Сёстры гордились тем, что смогли пронести этот ритуал через года, и это было как раз тем, что хоть на мгновение, но возвращало в детство, заставляя предаваться совместным воспоминаниям. И сейчас этот момент был по своему особенным, ведь долгой ссоре между двумя самыми близкими людьми в итоге положен конец! Люси доходит до безымянного пальца, но внезапно, её рука с кисточкой застывает в воздухе, а сама девушка начинает хитро улыбаться, ласково поглаживая сестру за руку. — Что такое? — не выдерживает Эмма — лак-то сохнет! — Он влюблён в тебя. И уже думает о семье, — не теряя улыбки, произносит Люси, подняв взгляд на сестру. — Кто? — удивлённо спрашивает Луиз. — Джо! Кто же ещё? Я слышала, как они с Беном говорили о тебе. Сердце начинает биться чаще, а на лбу мгновенно проступает пот. Влюблён? Думает о семье? Даже Эмма о ней ещё не заикается. Значит, все её предубеждения относительно этого человека — сущие глупости! — Правда? — наивно пытается уточнить девушка, нервно сглатывая. — Ты мне не веришь? — спрашивает Люси ангельским голосом, которому невозможно не поверить. Казалось, она переживает больше самой Эммы. — А что именно они говорили? — настоятельно спрашивает Луиз, однако вместо ответа, сестра, внезапно, сбрасывает со стола кружку с шоколадом, и та, звонко разбивается. Бойнтон открывает глаза. Темнокожая спина ловко выскальзывает в коридор. Шон в одних трусах закрывает дверь и начинает собирать осколки разбитой вазы. Девушка пытается пошевелиться, но что-то сковывает её попытки подняться с постели: мужские руки цепко обнимают за грудь. Как ошпаренная, Эмма высвобождается и, вжимаясь в спинку кровати, натягивает на себя простыню. Ничего не понимающий Джо жмурится, ежась от внезапного холода. Эмма понимает, что готова придушить его за то, что он мог сделать с ней, пока она была пьяна. Бойнтон чувствует себя невообразимо глупо. Пора бы уже прекратить засыпать рядом с мужиками, чтобы с утра не было такого неловкого чувства. А если поконкретнее, то именно с этим мужчиной! При взгляде на Маццелло, у Эммы на лице отображается гримаса гнева и ошеломления одновременно. Затем, девушка замечает багровые кровоподтёки у актёра на шее, что вконец вводит её в заблуждение. В номере виснет гробовое молчание. — Что такое? Который час? — сонно бормочет Маццелло, пытаясь нащупать часы на тумбочке. Почти полдень. — Джо… — прочистив горло, тоненьким голосом начинает Эмма. — Джо, мы вчера… — она не может подобрать нужных слов, её мысли путаются. — Нет. — Резко взбодрившись, отвечает мужчина, и Бойнтон сразу же ощущает всеобъемлющее облегчение. — Уверен? — наивно уточняет она. — На все двести пятьдесят процентов, — поднимается с кровати Маццелло, сверкая голым телом. — Я в душ. Смущённо отведя взгляд, Эмма замечает разбросанные вещи на полу. Мужчина скрывается за дверью, где почти сразу слышится шум воды. Снайт начинает одеваться, в то время, как Бойнтон понимает, что она сейчас вот-вот взорвётся от давления невозмутимой тишины. — Классный лифчик, — как ни в чём не бывало замечает друг, с улыбкой осматривая её кружевное бельё красного цвета. — Что это был за парень? — с нескрываемым наездом начинает Бойнтон, не обращая внимания на своеобразный комплимент Шона. — Спал со мной. Довольна? — Ты в своём уме, вообще? С тобой ещё два человека живут, не забыл? — Мы и не рассчитывали, что вы придёте, — спокойно ответил парень. — И что?! — Слушай, хватит орать на меня! Я не виноват в том, что вы, в четыре утра, пьяные в стельку, припёрлись в номер с воплями: «Всё что тебе нужно — это любовь!», скинули с себя шмотки и завалились обжиматься, хихикая, как двое полоумных! От неожиданной информации, Эмма тут же вскочила с кровати и начала избивать Шона подушкой. Бойнтон надо было выпустить пар, ведь девушка испытывала дикий стыд, понимая: то, чего в принципе быть не должно было, мало того, что произошло, но так ещё и не осталось без внимания посторонних. Снайт, в попытке обезвредить Эмму, перекинул её через плечо. Их перепалка продолжалась до тех пор, пока Джо не вернулся из душа и не сказал Шону оставить девушку в покое. — Представляешь, тот парень из супермаркета, оказывается и в ресторане работает, при этом отеле, — восхищённо рассказывал Шон, когда Маццелло отлучился из номера. — Подожди, так это он что ли? Тот самый? — непонимающе спросила Луиз. — Да. — То-то ты на него так печально смотрел вчера. Ну и что, ты свалил от нас, а дальше? — продолжила Эмма, расположившись в кресле, лениво перелистывая страницы глянцевого журнала. — Предложил выпить. Он меня не забыл, кстати. — И как первое впечатление? — Не знаю даже. Трудится на нескольких работах сразу. Учится в колледже. — А имя у него есть? — Артур. — И что дальше, как думаешь? — Не знаю, — тяжело вздохнул Снайт. — Контакты хоть какие-нибудь взял? Знаешь как найти? Или всё началось и кончилось сексом? — У нас не было ничего. Просто спали рядом. — Как мило, — улыбнулась девушка. — Да, обменялись социальными сетями. — Знаешь, пригласи его сегодня на ужин с нами. Думаю, он рад будет. Да и тебе не так скучно, — оживилась Бойнтон. У друга тут же загорелись глаза и Снайт принялся душевно благодарить Луиз за её внимательность и заботу.***
Утро следующего дня выдалось холодным и промозглым. Эмма с Шоном уже вовсю складывали вещи в дорогу, пока Джо всё ещё видел десятый сон. Артур оказался весёлым и общительным парнем, поэтому не обошлось и без своеобразных состязаний на ужине. Спор, кто кого перепьёт, между Джо и Артуром, оказался битвой не на шутку. В итоге, целая бутылка текилы была опустошена обоими чуть меньше, чем за две минуты. Однако вместе с бурной попойкой пришло и тяжелое похмелье. Голова Джо ужасно раскалывалась, а непонимание того, на какой стадии сейчас находился его организм, всё больше выводило мужчину из непривычной колеи. И всё же, после нескольких бутылок воды настало магическое возвращение к жизни, тогда Маццело нашёл в себе силы собрать свой чемодан. Дружно погрузившись в автомобиль Джо, компания направилась домой. В этот раз, Эмма была за рулём, давая актёру прекрасную возможность задремать на заднем сидении автомобиля, укутавшись в плед. В салоне витала своеобразная тишина, нарушаемая лишь тихим звучанием старенькой «Africa» группы «Toto». Каждый из компании думал о своём, ведь эта поездка в Филадельфию запомнится ещё надолго. Приятная мелодия отдавала багровым оттенком заката саванны и дышала общепризнанной ностальгией. Бойнтон вдруг поймала себя на том, что знает об особенном отношении Маццелло к этой песне. Люси когда-то невзначай обмолвилась, что в детстве Джо очень нравилась данная музыкальная композиция. Удивительно, что Эмма запомнила такую незначительную мелочь. Девушка поправила зеркало заднего вида для того, чтобы взглянуть на Маццелло. Актёр сидел у окна, посматривая на открывающийся ему вид сквозь огромные капли дождя, стекающие по стеклу. Его глаза, полные безнадёжной беспросветной печали, грустно смотрели в одну точку. Это заставило Луиз почувствовать тяжесть в области сердца. Странно. Если песня навеивает беззаботные детские воспоминания, так почему он хандрит? Но ответ не завтавил себя ждать. Отец… его умерший отец. Эмма и представления не имела: каково потерять близкого, а мысль о том, что и её родители не вечны, вгоняла в самую настоящую панику. Поэтому Бойнтон даже не догадывалась, что испытывал Джо, она лишь подозревала, что это очень страшно, больно и удручающе. После такого жизнь навсегда кардинально меняется, и не в лучшую сторону. Сама того не осознавая, она почувствовала какое-то рвение: коснуться его волос, поцеловать в лоб со всей той скудной нежностью, которая была в ней заложена, и прижать к себе. Только вряд ли её жалкие действия могли бы что-то изменить или как-то помочь. Маццелло предпочитает делать вид, будто ничего такого нет — он точно не станет делиться с Эммой тем, что обнажало его уязвимые стороны. Это она прекрасно понимала, ведь сама была такой же. Его улыбка до боли в лицевых мышцах, громкий смех, идиотский юмор — это даже не самообман, а всего лишь отвлекающий от боли манёвр. Потому что нужно держаться ради живой матери. Потому что она и Джон с Марией страдают не меньше него. Потому что нет никого, кто мог бы понять… С этой утратой остаётся только жить, предпринимая жалкие попытки заглушить невосполнимую и осязаемую пустоту в сердце новыми людьми, эмоциями и ощущениями. Жить и пытаться радоваться малому, ценить родных и помнить, что когда-то и твоё время неизбежно истечёт. Это и правда была их с отцом любимая песня. Когда Джо только начинал свой актёрский путь и часто получал отказы на кинопробах, отец всегда был рядом... всегда поддерживал, хоть и нелепым заботливым словом. Джо веселел от такой опеки — на хмуром мальчишеском лице проступала улыбка. У папы всегда на готове было чудесное средство поднятия настроения ребёнку — вышеупомянутая песня на слегка заедающей компакт-кассете. Маццелло-старший никогда не отличался особым красноречием и даром утешения; любые отношения в их семье, в том числе и отца с матерью, строились на немой любви, заключавшейся в нежной заботе друг о друге. И эта песня всегда была вместо тысячи успокоительных слов. В такие моменты Джозеф твёрдо знал — никто никогда не будет любить и понимать его так, как папа. Тогда даже в самых безумных мыслях не было, что когда-то они уже не смогут сесть в машину и молча уехать куда глаза глядят, наслаждаясь звучанием любимой мелодии. Отца уже не было, но музыка убеждала в обратном. Казалось, он был здесь, сидел рядом и смотрел на своего сына. Джо даже ощущал то, как папа улыбается. Но самое горькое — Маццелло знал, что никого рядом нет — это просто яркие случаи прошлого, так явственно въевшиеся в сознание. Лишь старые воспоминания некогда реальных событий теперь складывались в фантасмагоричный образ родного человека, и было это недолговечнее рисунков на песке.***
Эмма припарковала машину у кирпичного забора и, поправив уложенные волосы, проследовала к домофону. Оказавшись во дворе, девушка миновала аккуратно подстриженную зелёную лужайку с работавшей системой автополива. Лёгкий ветерок колыхал её изумрудную юбку в пол и играл с недавно подстриженными волосами девушки. Не успела Эмма прикоснуться к звонку, как дверь тут же распахнулась. — Ты был не в сети, поэтому я решила воспользоваться твоим же методом, — улыбнулась Бойнтон. — Шон передал твои вещи, я по ошибке запихнула их к нему в то утро. Маццелло, с едва заметной улыбкой, смотрел на неожиданную гостью, не торопясь принимать пакет у неё из рук. Все его мысли были сейчас заняты только тем, как бы уговорить девушку задержаться. — Дядя Джо, а кто это? — неожиданно, на пороге появилась девочка лет пяти-шести и окинула Эмму изучающим взглядом. — Мой очень хороший друг, — мужчина ласково погладил так вовремя пришедшую на помощь племянницу по голове. — Как раз к ужину, у нас сегодня запеченный лосось. Проходи. Чарли, покажи нашей гостье, как умеешь сервировать стол, — обратился мужчина к девочке и малютка тотчас же, вприпрыжку, умчалась в направлении кухни. Эмма продолжила стоять на пороге, скрестив руки на груди. Возмущённая хитростью Джо, девушка не находила слов для колкого ответа Маццелло. — Ты идёшь? — спросил мужчина в ожидании хоть каких либо действий со стороны Бойнтон. Препираться было бессмысленно — этот умелый манипулятор всё равно умудрился бы что-нибудь придумать, и девушка, подчиняясь, прошла следом за ним. Просторная кухня утопала в тёплых, солнечных лучах. За столом сидели и рисовали двое детей. Мальчик был того же возраста, что и Чарли, занятая раскладыванием салфеток, а девочке можно было дать года три. — Мэтти, освобождайте стол, будем кушать, — сказал Джо, заходя в комнату. После, мужчина представил Эмму своим племянникам, и они дружно сели ужинать. — У тебя очень красивые ногти, — Чарли, со всей своей детской наивностью, обратилась к Эмме, увидев в девушке некий идеал для подражания. Племянница, как и остальные дети, внимательно изучала внешний вид гостьи, что не могло не забавлять Джо. — Спасибо, а у тебя классная заколка, — улыбнувшись, ответила Эмма. — Как поживаешь? — поинтересовался Джо и, взяв к себе на руки Кортни, начал кормить малютку с ложечки. — Нормально, — ответила Бойнтон. — А нормально — это как? — хитро улыбнулся Маццелло. — Прихожу в себя после прошлых выходных, — так же ухмыльнулась Эмма. В этот момент Чарли наклонилась к Мэтти и что-то ему прошептала. — Так, галёрка, а ну-ка хватит шушукаться, больше двух говорят вслух! — сказал Джо, строго посматривая на детей. Мужчина тут же получил укоризненный взгляд со стороны Бойнтон, ведь девушка подозревала, о чём могут секретничать племянники. — А с другом твоим что? — как ни в чём не бывало, продолжил Маццелло. — С ним всё в порядке. Сказал, что путешествия с тобой можно считать за своеобразный экстремальный вид спорта. — Ну, что правда, то не ложь, — приподнял бровь мужчина и тут же обратил внимание на Кортни, которая слегка закашлялась. — Не спеши, — спокойно произнёс Джо, утирая рот малышки салфеткой. Для Маццелло, общение с племянниками можно было сравнить с эмоциональной разрядкой после трудной рабочей недели. Пускай порой дети и вредничали, но это бывало крайне редко, ведь они просто обожали своего дядю и с нетерпением ждали очередной поездки. Эмме в какой-то момент показалось, что она и сама, ненадолго, вернулась в детство. Обстановка была неимоверно уютной и семейной. Среди племянников Джо, которые, с нескрываемым восторгом, продолжали разглядывать девушку, Бойнтон поняла, что с радостью променяла бы свою независимость на беззаботность детства. — Останешься? — спросил Маццелло, заметив, что Эмма загрустила. — С чего бы? — машинально ответила Бойнтон, наблюдая за детьми, рисующими мелками на асфальте. Девушка посмотрела на Джо и тут же встретилась с его непонимающим взглядом. — Почему ты сам просишь меня об этом, а не твои маленькие племянники? — циничное «нет» так и застряло у Эммы в горле. Мужчина перевёл свой взгляд на детей, сделав вид, что не услышал колкого вопроса от Бойнтон. — Они чудо, — серьёзно произнёс Джо. В кустах послышалось стрекотание сверчка, и малыши, вооружившись фонариком, тут же проследовали в сторону шума. — Чудо… — согласилась Бойнтон, — потому что чужие. — Мне они как свои, — твёрдо ответил Джо, несколько удивившись фразе девушки. Эта незамедлительная реплика застала Эмму врасплох. Она как будто увидела Маццелло с совершенно другой стороны. Двоякое чувство сразило её. Где-то в сердцах, девушка была поражена тому, что получила такой достойный ответ от Джо, который буквально заткнул её чрезмерно феминистическое эго. Но с другой стороны, Луиз была крайне возмущена тем, что ему хватает смелости перечить ей, сочетая это с желанием удержать рядом с собой. Непонятно почему, однако теперь она точно не хотела ехать домой, хотела остаться здесь, рядом с Джо. Бойнтон посмотрела на мужчину и встретила в его глазах то же желание, которым томилась сама. Просто посидеть в биополе друг друга, немножко поболтать перед сном. Послушать его голос. Когда ваши желания совпадают — стыдиться нечего. — Я останусь на ночь, — казалось, эта фраза сама соскочила с её уст. Ветер, нёсший в себе толику ночной прохлады, шелестел в листве деревьев. Маццелло укладывал племянников, в то время, как Эмма расположилась на качелях, с тлеющей сигаретой, зажатой между указательным и средним пальцами. Джо вышел на крыльцо и, осмотрев свои владения в поисках девушки, заметил её и поспешил подойти. — Ты куришь? — удивился мужчина, опускаясь на качелю рядом с ней. — Иногда, — спокойно ответила Эмма, посматривая куда-то вдаль. — Думаешь о Филадельфии? — поинтересовалась Бойнтон, выдержав паузу. — Да. — Я тоже. — Чарли спрашивала, когда ты ещё придёшь? — Так, Чарли или ты? — улыбнулась Бойнтон и перевела свой взгляд на Джо. Мужчина промолчал, ему нечего было ответить на этот достойный ход конём от Эммы. Пауза снова затянулась между ними, ведь нить разговора, так удачно, была потеряна. — Это Диоровский «Fahrenheit»? — неожиданно для Маццелло, спросила девушка. — Да, — недоумевающе ответил актёр. — Не пользуйся им при мне. — А что с ним не так? — спросил мужчина, в полной мере выказывая своё удивление. — У папы раньше был такой же. У меня с этим ароматом связано очень много приятных воспоминаний, особенно с Рождеством, — меланхолично улыбнулась Бойнтон. — Всё-таки, мне кажется, он зимний, и ассоциируется исключительно с отцом. А когда я чувствую этот парфюм от тебя, ну ты понимаешь… он делает тебя асексуальным. Джо опешил. Это было чем-то новеньким от Эммы-Луиз. Эта девушка не переставала его интриговать своим неожиданным поведением и манерой разговора. Показательно расстроившись, что он снова чем-то не угодил Бойнтон, актёр отвернулся, цокнув языком. В этот момент, Маццелло почувствовал, как босая стопа девушки коснулась его ноги и плавно, несколько шаловливо, поползла вверх. Сердце Джо пропустило удар, а затем, он снова посмотрел на Эмму. — Твои папа с мамой, случайно, не кондитеры? — улыбнулся мужчина. — А что такое? — затянувшись сигаретой, спросила Бойнтон. — Да вот, хотел узнать, откуда у них такая сладкая карамелька? — А зубы сломать не боишься? — вычурно произнесла девушка. Маццелло помедлил с ответом и, аккуратно перехватив женскую ножку за голень, начал медленно её поглаживать. Эмма была несколько растеряна, не ожидав, что Джо так оперативно среагирует. — А с чего это я должен их ломать? Я ведь никуда не тороплюсь. Смакую тебя медленно, в полной мере наслаждаясь изысканным вкусом, — серьёзно произнёс мужчина, но Бойнтон удалось заметить, как в его тёмных глазах танцевали черти. Никогда ещё стена, воздвигнутая девушкой с момента их знакомства, так не мешала ей. Дыхание Эммы всё чаще сбивалось, а сама она смущённо заливалась румянцем. Мужские руки неторопливо изучали её стройное бедро, и ей, как никогда, ужасно хотелось придвинуться к актёру ближе. Хотелось оказаться в его тесных объятьях и снова попробовать эти губы на вкус, но какая-то невидимая сила её останавливала. Джо заметил, как сконфузилась его гостья. Мужчину неимоверно умиляло такое стыдливое смущение девушки, ведь это то, чего не скроешь даже под маской сильной и независимой личности. Ему до жути нравилось наблюдать, как под бронированными латами самодостаточной и волевой личности, всё чаще и чаще выказывается скромная девочка. Эмма не в силах была больше удерживать этот невыносимый зрительный контакт с Маццелло, и, пересилив себя, опустила голову. По мере приближения Джо ощущал едва слышное, сбитое дыхание Бойнтон. И всё же приблизившись к ней, он, со всем трепетом зарылся в волосы девушки, что источали аромат ландыша. Под таким натиском, Эмма слегка ссутулилась, почувствовав, как мужчина осторожно заправил выпавшую прядь её волос за ухо, а затем поцеловал чуть выше виска. Эмме казалось, что в этот момент, вся Вселенная буквально сжалась на его губах. Женское тело мгновенно покрылось мурашками. Он обдавал её чувствительную кожу своим горячим дыханием, выбирая новое место для поцелуя. За каких-то пару минут их чувства успели раскалиться докрасна, и где-то на уровне инстинктов, Эмма понимала, что сейчас сорвётся, всецело подчинившись ему. — А-а-а-а-а! Крыса! Дядя Джо! — донеслось из дома. Девушка высвободила хозяина, резко убрав ногу и немного отодвинувшись. Маццелло посмотрел в сторону дома, а затем быстро поцеловал её раскрытые уста: — Прости. Может оно и к лучшему, может и не стоит начинать того, что потом, возможно, придётся так тяжело заканчивать. Разумеется, никакой крысы в доме не было - как обычно, дети решили слегка подразнить дядю Джо перед сном. Эмма же проследовала в отведённую ей спальню и, рухнув на пуховые подушки, начала медленно погружаться в царство Морфея. Ситуация на качелях всё не выходила у неё из головы, и ей всё больше казалось, что целое общение между ними было похоже на одни сплошные… качели.***
Несколько дней в Нью-Йорке стояла чудовищная жара. К вечеру зной достиг своего пика: ни дуновения ветерка, ни тучки в небе. Город превратился в одну огромную пустыню. Вернувшись с работы и накинув на себя легкий халат цвета моркови, Бойнтон решила немного похлопотать по хозяйству. Эмма включила свой плейлист и приступила к спонтанной уборке квартиры. На дворе уже смеркалось. Внезапно налетел ветер, поднял столп пыли и стал срывать листья с деревьев. Блеснула вспышка ослепительного света, раздался раскат грома, и дождевой поток с шуршащим шумом моментально окропил раскалённый асфальт. За считанные секунды город очистился от накопленной за время засухи пыли. Девушка распахнула окно, впуская в квартиру свежесть и прохладу. Она опёрлась локтями на подоконник и, наслаждаясь приятным холодком, закрыла глаза. Молнии сверкали всё ближе, гром гремел всё громче. Когда-то она боялась такой непогоды, но теперь всё это было для неё ничем иным, как естественным шоу природы. В дверь позвонили, и Бойнтон, лениво прервав своеобразную медитацию, направилась в прихожую. Она даже не посмотрела в глазок, заранее зная, кто терпеливо ждал её ответа. Волосы Джо были влажными от дождя, в руках мужчина держал букет розовых пионов. Эмма улыбнулась одними глазами и впустила гостя. Мужчина удивился такому гостеприимству, ведь Луи была особенно приветлива и даже не пыталась сделать вид, что он, как всегда, не вовремя. Девушка молча приняла цветы, зарывшись в них носом и лицом, собирая капельки росы с лепестков. — Проходи, — едва слышно пробормотала хозяйка, приглашая актёра на кухню. — Чай, кофе, потанцуем? — Если на столе, то давай и потанцуем, — улыбнулся Маццелло. — Можешь уже начинать, — мягко улыбнулась Бойнтон без нотки упрёка. В этот момент она была больше похожа на ласковую Люси, чем на саму себя. — Так, чай или кофе? — Чай, — ответил мужчина, и присев на высокий стул, начал наблюдать за тем, как девушка ставит чайник на плиту и ищет вазу для цветов. — Милый халат, — заметил Маццелло. — Спасибо, — снова улыбнувшись, ответила Бойнтон. Девушка не спешит выяснять, зачем он здесь, и актёру даже в какой-то момент показалось, что Эмма рада его видеть. — Сильно вымок? Может, полотенце дать? — спрашивает Эмма, наконец присаживаясь за стол напротив Джо. — Ерунда, — ухмыльнулся Маццелло, и между ними снова повисло давящее, неловкое молчание. Эмма посматривала на чайник в ожидании чем-то себя занять, чтобы не продолжать насильную пытку тишины. — Заезжал во двор, и тут как хлынет! Слава Богу, успел. Иначе пришлось бы ждать, пока дождь не пройдёт — «дворники» не справляются при таком ливне, — произнёс Джо, и тут же выругался в мыслях за слабую попытку начать разговор на тему погоды в британском стиле. Однако Эмма, кажется, не обращает на это внимание и в ответ лишь улыбается, кивая головой. Чайник начал потихоньку закипать, и девушка поднялась со своего места, чтобы вытащить чашки из шкафчика. Внезапно, вся квартира погружается во мрак, и на кухне слышны лишь звуки капель дождя. — Опа! Очень вовремя, спасибо, — недовольным тоном произносит хозяйка на обесточенное электричеством жильё. — Думаю, это ненадолго, — говорит Маццелло. — Хотелось бы верить, сколько здесь живу — во время грозы ни разу электричество не отключали, — Бойнтон собирается достать свечи, спрятанные в верхнем шкафчике. Девушка берёт стул, в потёмках пытаясь нащупать нужную полку. — Может, лучше я? — предлагает свою помощь мужчина. — Да ты всё равно не найдёшь наощупь, — Джо становится позади Эммы, ненавязчиво придерживая её за талию. — Окно надо будет закрыть, пока всеквартирный потоп не наступил, — произносит девушка в сторону распахнутой оконной створки, стараясь не обращать внимания на своеобразный жест поддержки. Эмма довольно быстро находит пакет со свечами на верхней полочке, но вспышка неожиданно яркого света в комнате и раскат грома выводят её из равновесия. Бойнтон выбивает табуретку у себя из-под ног. — Мамочки! — только и успевает выкрикнуть девушка, оказавшись сидящей на столешнице лицом к лицу с Джо. Маццелло сумел подстраховать Эмму, ловко посадив напротив себя. Из открытого окна, на фоне шума дождя, раздались звуки автомобильных сигнализаций. — Не ушиблась? — уставился на девушку мужчина. — Нет, — только и смогла произнести Эмма. Свечи выскользнули из рук, и покатились по полу в неизвестном направлении. Никто, почему-то, не решался сдвинуться с места, с недоумевающим трепетом вглядываясь в глаза друг другу. Ступор продолжался бы ещё неизвестно сколько, если бы Джо не понял, что думают они сейчас об одном и том же. Мужчина переводит свой взгляд на её губы и, приблизившись, припадает к ним, топя девушку в обескураживающем поцелуе. Эмма чувствует, как её тело начинает поддаваться объятьям и нежным поцелуям Маццелло. Холодными ладонями, она обвивает шею мужчины, незамедлительно отвечая на поцелуй, чувствуя покалывание его щетины. Джо ощущает некую власть над происходящей ситуацией, вторгшись в личное пространство Эммы и бесцеремонно прижимая её к себе. Пути к бегству отрезаны - здесь нет никого, кто бы мог им помешать. Спустя несколько минут, они разрывают поцелуй, чувствуя, как им категорически перестаёт хватать воздуха. В бликах молнии, девушка замечает, что Джо похож на призрака. Вместе со свечами, из шкафчика выпал и пакет с мукой, окрасив их лица в соответствующий цвет. — Кажется, ты напутала со свечами, — сквозь смех произносит Маццелло, мазнув убелённой ладонью по щеке Бойнтон. Девушка отряхивает муку с всё ещё мокрой от дождя футболки. — Придётся подождать, пока включат свет, чтобы закинуть вещи в стирку. Иди, отмывайся. Чистое полотенце в ванной, в шкафу на второй полке справа. — Бойнтон зажигает две свечи и даёт Джо с собой. Актёр передаёт ей свёрнутые джинсы и футболку через дверную щель, а затем замыкается и включает воду. Девушка забрасывает одежду в стиральную машинку на кухне, а затем захлопывает окно. Взяв веник и совок, Эмма убирает просыпанную на пол муку. Щёки начинают гореть адским пламенем прежде, чем мозг осознаёт пришедшую мысль. первый вдох — ни за что! второй вдох — умопомрачительный дебилизм! третий вдох — бред! четвёртый вдох — он мужик, пусть сам и решает пятый вдох — страшно… шестой вдох — хоть в чём-то надо рисковать седьмой вдох — чем быстрее всё начнётся, тем быстрее и закончится. Бойнтон сбрасывает с себя халат и всё, что под ним, преимущественно рывками, боясь передумать. Завтра утром он навсегда исчезнет из её жизни, и эта точка невозврата должна быть достигнута сейчас, когда она ещё не успела привязаться к нему, а только… начинала. Эмма ещё никогда в жизни не чувствовала, что человек может быть так опасен. Он вызывал панический страх, поэтому она всегда закрывалась от него и пыталась показать, что он не интересует её, как мужчина. Но в тоже время Эмму необъяснимо тянуло к нему, и тогда становилось ещё страшнее. Именно поэтому надо избавиться от него, пока не стало совсем поздно. Для этого она сегодня призвала свои обаяние и женственность. Во всяком случае, ей так хотелось думать. Чтобы проверить — нужно самой проявить инициативу. Всячески внушая себе, что занявшись с ним сексом сейчас, удастся избежать проблем в дальнейшем, Эмма избегала мыслей, кричавших о её истинном и вполне естественном желании. Она не собиралась признавать будто Джо имеет над ней власть, полагая, что так он, действительно, остаётся для неё никем. Бойнтон беззвучно отворила дверь. На холодном кафеле всё ещё тлели два жёлтых огонька, источая аромат ванили вперемешку с корицей, и отбрасывая слабый свет на стены. Едва справляясь с дрожью, босиком прошла к ванной и робко, старясь не издавать лишних звуков, отодвинула штору. Сердце ушло в пятки. Джо стоял к ней спиной, вспенивая гель для душа на теле. Глазам девушки открылись его широкие плечи и мужественная спина. Задержав свой взгляд на Маццелло, Бойнтон встала под горячие струи воды, внимательно следя за мужчиной. Ей стало ещё более неловко и страшно, нежели минуту назад, когда она решалась на всё это. В эту минуту Джо обернулся и замер. Без лишних слов, мужчина лишь смотрел на девушку, не скрывая своего удивления от очередной выходки Эммы. — Ты извини, но у меня аллергия на муку, — расслабленно сказала Бойнтон и запрокинула голову под струи воды, закрыв глаза. Каким-то чудом, девушке всё ещё удавалось сохранять спокойствие, в то время, как Маццелло рассматривал всю её сущность. Закрыв глаза, Эмма начала смывать муку со своего лица и волос. Вода струилась по её стройной талии, вдоль к округлым бёдрам. В соске левой груди блестела тонкая штанга. Эта деталь, раскрывающая образ бунтарской личности Бойнтон, не могла не остаться без пристального внимания Джо. — Эй, — мужчина приблизился и теперь размеренно смотрел на Эмму. — А на что у меня аллергия узнать не хочешь? Полсекунды, и Бойнтон, сама не понимая как, оказалась зажатой между холодной стеной и горячим телом Джо. Он с азартом смотрел в её ошеломлённые глаза — Луиз не думала, что мужчина отреагирует именно так. Всем своим мокрым телом, он прижимался к её груди, придерживая Эмму за бёдра. Девушка рефлекторно закинула руки ему за плечи и, запустив трясущуюся ладонь в мокрые волосы, попыталась выговорить: — Хочу. Его взгляд будоражил и гипнотизировал, заставляя Эмму позабыть обо всём на свете. Да, Джо казался ей святым, и такая надежда жила ровно до того момента, пока бедром девушка не почувствовала его достоинство. Эмма ахнула, вцепившись в плечи мужчины, неосознанно пытаясь вырваться из цепкого плена. Джо медленно приблизился к ней и накрыл устами её верхнюю губу, воплотив ещё пару нежнейших движений, словно бы боясь спугнуть резким неаккуратным жестом. Он томил, сильнее подогревая чувства девушки и возбуждая её. Всё так же медленно, Маццелло решительно спустился к её шее и невесомо проложил дорожку поцелуев от мочки уха к ключице Эммы. Эта маленькая шалость слегка подкосила девушку, и она подалась бёдрами вперёд. Большего Бойнтон себе позволить не могла, робея под его поцелуями. Закутав девушку в мягкое полотенце, он на руках отнёс её на кровать. Джо ощутил, как сильно дрожало её тело — в свои шестнадцать она не боялась так, как сейчас. Зрачки Эммы расширились, оставив только тонкий зелёный обруч радужки вокруг. Маццелло осторожно прикоснулся к её щеке ладонью и поцеловал переносицу девушки, затем скользнул губой по носу и воссоединил её пламенные уста со своими. Медленно, но уверенно мужчина стащил с неё полотенце и стал аккуратно отирать им женское тело. Здесь хоть и было не светлее, чем в ванной, но Эмма всё ещё чувствовала некое смущение. Нечто в ней кричало всё прекратить, а нечто, диаметрально противоположное, говорило подчиниться. Бойнтон обняла Джо за шею, тесно притягивая к себе. Твёрдый и горячий член прижался к её бедру, оставив на нём каплю тёплой вязкой жидкости. Всё внутри девушки сжалось, и на мгновение разум покинул её. Маццелло навис над Эммой, припав к её губам, начал исследовать её тело, медленно поглаживая подушечками пальцев. Затем руки мужчины скользнули к её груди, несколько сжимая и снова поглаживая. Губами Джо провёл мокрую дорожку из поцелуев от ключицы к её шее, слегка щекоча своей щетиной. Эмма прерывисто дышала, и сердце билось в двойном темпе. Лаская шею, он спускался к ключицам и плечам, стараясь не оставлять багровых следов. Не задерживаясь, прильнул к вздымающейся грудной клетке, языком провёл дорожку к соску, несколько раз облизал его и, сжав губами, оттянул на себя, чем выбил из Бойнтон высокий стон. Пускай это случится только раз и больше никогда не повторится, и эта ночь будет жить в памяти в виде старой размытой фотографии, почти что стёршейся от времени. В этой затянувшейся прелюдии, секунды казались девушке вечностью. Покрыв ласками живот, он оставил её ненадолго. Торопливый шелест латекса в таких ситуациях — самая сладкая музыка для ушей. Луиз закрыла глаза, пытаясь скоротать время и успокоить дыхание. Маццелло вновь навис над ней, и Эмма поспешила вновь обнять его. Теперь, под тяжестью тела Джо, ей было некуда деваться, это приятно обнадёживало. Его руки всё сильнее сжимали её грудь, всё быстрее двигались по стройному стану. Казалось, воздух пропитался марихуаной, и каждый вздох пьянил так, что всё мнилось сном, бредом, безумной галлюцинацией. Голова дико кружилась, Эмма рвано дышала, она и не заметила, как вся ситуация внезапно вышла из-под её контроля. Первый толчок взметнул её ввысь так, что рассудок сразу же помутился. Затем второй, третий и четвёртый… Эмма целовалась мокро, грязно, похотливо, нагло, добиваясь того, чтобы Джо страстно сжимал её округлые прелести в запотевающих ладонях. Дикое безумие сжигало воздух между ними, заставляя задыхаться. Казалось, они были знакомы целую вечность, иначе просто быть не могло. Девушка моментально вскинула голову и чуть ли не до крови закусила свою губу. Мурашками мгновенно осыпало всё её тело, и Эмма оживилась, схватив Джо за запястье. Маццелло взглянул ей в глаза — его зрачки тоже были расширены до предела – словно под действием гипноза, девушка ослабила хватку. Бойнтон распахнула глаза и с усилием попыталась разглядеть лицо Джо, спрятанное под тёмной вуалью её неясного сознания. Я хочу жить этим моментом, пока чувствую тепло его тела, слышу его дыхание, испытываю нежные прикосновения его огрубевших пальцев. Она прижалась к его шее, жмурясь и понимая, что только что сама подняла белый флаг, ознаменовав своё поражение перед мужчиной. Как же хитро ты обводишь вокруг пальца саму себя, Эмма-Луиза. Джо не верил в то, что сейчас происходило. Этого он ожидал меньше всего от целомудренной Луи. Теперь она принадлежала ему: царапала спину короткими ногтями, рвано дышала и непроизвольно постанывала, пока он утопал в её нежном тёплом теле. Гордая Клеопатра, одним взглядом побуждавшая валяться у неё в ногах, теперь предстала перед ним в своей самой развращающей сущности. Ему казалось, она вот-вот ускользнёт от него, испарится, это как будто бы была не его Луи. Коварный суккуб, возьмёт своё и оставит его обессиленного и едва живого ждать восхода солнца. Но наступает развязка — как в замедленной съёмке Луи глотает спасительный воздух, до неузнаваемости изменившись в лице, впивается в его плечи, а потом за несколько раз выдыхает высокий крик и роняет голову на подушки. Они оба тонут в ребисе, захлёбываясь им. Чувствовать её. Чувствовать влажное жаркое дыхание на своей груди. Чувствовать прохладные шелковистые волосы, ненавязчиво зарываясь в них пальцами. Чувствовать сумасшедшее биение сердца, возлагая огромную надежду на то, что заставишь его полюбить… Она уже напрочь позабыла о том, что хотела избавиться от него таким образом. Реалист и прагматик умирал внутри, когда рядом был Джо. Неужели этот человек способен на что-то плохое? Он кажется тебе таким родным среди незнакомцев этого города. Наверное, он просто тот, кого тебе не хватало всю жизнь. Ты не можешь быть полностью ментально здоровой, но он, кажется, одухотворил тебя. Теперь ты чаша, наполненная великим эликсиром. Если бы ты только могла знать, как он подействует на тебя, то никогда с ним больше и словом не обмолвилась бы. А сейчас ты даже не помнишь, что пол жизни прожила по другим принципам и должна хоть как-то сопротивляться самой себе и тому, что чувствуешь. Ты ощущаешь его внутреннюю силу и соглашаешься с ней, зная, что она никогда не будет использована тебе во вред. Тебя даже не смущает своя беззащитность — тебе нравится это, хоть раньше ты и внушала себе, что это совсем не про тебя, но ведь чувства никогда не врут. Ты женщина. Ты впервые ощущаешь себя ей по-настоящему. Ты больше не хочешь никому ничего доказывать, ведь ваш маленький мир, образовавшийся сегодня — ваш личный рай, в котором всё идеально. Наконец решившись на него посмотреть, Эмма встретилась с парой проницательно смотрящих глаз. Лицо было спокойно, но из-под ровных бровей с какой-то странной нежностью, Джо смерил девушку взглядом. Бойнтон лежала, прижимаясь к нему грудью, животом, бёдрами, будучи не в состоянии и пошевелиться. Оно и ни к чему было: желания набросить на неприкрытое тело простыню в этот раз почему-то не оказалось. Тело до сих пор кричало о его недавних прикосновениях, и Луиз это нравилось. Руки Джо тепло оплетали её спину, переместив одну, он аккуратно убрал волосы с лица девушки. Эмма опустила веки, через раз задышала и перехватила его предплечье, бережно поглаживая, словно это был гриф новенькой и желанной гитары. Мужчина притянул её к себе, нежно чмокнув в лоб. Девушка спрятала лицо у него на плече и зажмурилась. Впервые плакать хотелось не от обиды и горечи, не от жгучего чувства несправедливости и всепоглощающей усталости, а от наивного ощущения, что её любят и нуждаются в ней. У него было что-то светлое и чистое, неосязаемое — то, чего не доставало другим. Эмма больше не хотела сбегать в глубины райских чертог воображения, более того, она о них даже не вспомнила — наконец-то и здесь, в реальном мире, было неплохо. Прошло около сорока минут прежде, чем во всей квартире включился свет. И девушка, так неосторожно и неприятно выдернутая из крепчавшей дремоты, заметила, что Маццелло встал с кровати. — Ты куда? — слабо произнесла Бойнтон. — Сейчас приду. Джо прошёлся по комнатам, везде потушив свет, и вернувшись в спальню, распахнул форточку, откуда заструился свежий запах дождя вперемешку с азотом. — Иди ко мне, — мужчина снова опустился к Эмме, — карамелька, — едва слышно прошептал Джо ей на ухо, а затем укутал девушку в простынь. Бойнтон досматривала уже десятый сон, но Маццелло никак не спалось. Он всё ещё пребывал в шоке. Конечно, он представлял всевозможные сценарии их первого раза, но думал актёр об этом, как о чём-то очень далёком. Ему казалось, надо ещё столько всего сделать, прежде чем взять её: первым пунктом стояло пресловутое «узнать друг друга поближе». Они с Бойнтон хоть и общались целых три месяца, если не брать в расчет переписок в Инстаграме, но совсем ничего не могли сказать друг о друге. Джо хотел, чтобы это было не спонтанной случайностью, а обдуманным серьёзным шагом. Маццелло готовился к тому, что девушка станет долго томить, буквально испытывая его на прочность. Верно отмечено, что в тихом омуте черти водятся. Даже при той встрече с мафией ночью на дороге актёр ощутил меньше адреналина, нежели у неё в ванной. Пускай и действительно слишком рано, но тем не менее, это произошло. Во всяком случае Джо был счастлив. Раз уж Луи сама настояла на интимной связи — значит, не так уж она и холодна к нему. Только изображает равнодушие, пока в душе кипят нежные чувства к Маццелло. Эмма так боялась его поначалу, так дрожала, что мужчину пугало это поведение невинной девственницы, но умиляло одновременно. Уж если в чём она и могла притворяться, думал он, то точно не в своих страхах. В такие моменты он понимал и чувствовал её доверие к себе.***
На утро Джо уже не оказалось в квартире. И это прекрасно, потому что при свете дня смотреть в глаза, видевшие неприкрытое тело Эммы ночью, было для неё издевательством. Теперь всё закончилось. Она смогла — Маццелло больше не вернётся, и впредь всё будет, как до знакомства с ним. Больше никаких бессмысленных ужинов, поездок, объятий и поцелуев, невольно внушающих веру в возможность крепких здоровых отношений с этим человеком. Девушка вышла на кухню — муки на полу не было, разбросанных вчера свеч тоже. В сковороде под запотевшей стеклянной крышкой её ждал ещё тёпленький ароматный омлет с овощами и зеленью. Бойнтон грустно улыбнулась — всё-таки, Джо был безумно милым.***
— Что же ты не предупредил? Я бы прибралась, — негодовала Эмма, одновременно ставя чайник. — Женихов своих в шкафу прячешь? — Ну пап! — мистер Бойнтон застал дочь врасплох, вот так вот неожиданно нагрянув к ней, как раз в тот момент, когда она решила отдохнуть после завершения мучительного написания ужасно нудной статьи. — Как день рождения провела? — Да как обычно — гоняли с Шоном в Филадельфию, ничего нового. — Старясь побороть поток воспоминаний и эмоций, навеиваемых теперь названием этого города. — Встречаешься с кем-нибудь? — Эмма решила проигнорировать этот вопрос. — От Люси вестей нет? — Бойнтон резко перевела тему. Однако отец ничего не успел ответить, так, как в эту минуту в дверь позвонили. Перед ней стоял Маццелло с огромным букетом бордовых калл и коробкой торта. Эмма тут же попыталась запереть квартиру, но мужчина подставил ногу и вопросительно посмотрел на девушку. — У меня папа! — заговорщически прошептала она, всё ещё надеясь, что Джо соизволит уйти отсюда, поняв, что сейчас не самый подходящий момент для свидания. — Ну так отлично, — мужчина сунул ей цветы и, оправив одежду, нагло проследовал в направлении кухни. — Пап, знакомься, это Джо — мой приятель. Мечтает, чтобы я разжирела и впала в диабетическую кому, поэтому постоянно таскает мне сладкое. — Бойнтон обогнала его, заходя первой. Взгляду Маццелло предстал седой мужчина в очках, на вид лет шестидесяти с лишним, но вопреки возрасту, ещё не потерявший своей отменной формы. — Грэм Бойнтон, — произнёс отец Эммы, протягивая актёру руку для приветствия. — Джозеф Маццелло-младший. «Началось…» — пронеслось в голове у девушки, готовой сквозь землю от стыда провалиться. Какая разница: младший ты или старший, если тебя здесь вообще быть не должно?! Тоже мне потомственный рыцарь Британской империи! — Вы очень вовремя, молодой человек, а то у нас и чаю-то попить не с чем, — гостеприимно заметил Грэм. — Да, — отозвалась Бойнтон, заглядывая в лицо Джо и подсовывая ему чашку с чаем. Через полминуты «Наполеон» был разрезан и разложен по блюдцам. Теперь все в тишине приступили к чаепитию. — Давно вы общаетесь? — нарушил всеобщее молчание отец. — Не сказал бы, что давно. Где-то около года в общей сложности, — ответил Джо. Девушка с ненавистью перевела свой взгляд на улыбающегося Маццелло, силясь побороть желание разбить огромный фарфоровый чайник прямо о его голову. Посмотрев на отца, она застала его за разглядыванием серой толстовки Джо, на которой красовались Битлз. Наконец, покончив с чаем, но так и не притронувшись к торту, Маццелло заявил: — Прошу прощения, что так нагло нарушил вашу семейную идиллию. Рад был познакомиться, но теперь я должен идти. Спасибо огромное за чай. — Я провожу тебя, — как ошпаренная подскочила Эмма. Они вышли на лестничную клетку, и Бойнтон захлопнула дверь. — Это, блин, что такое? — шёпотом начала она. — Я не против гостей, но мой отец, как и ты, любит приходить без приглашения, и у него, кстати, есть такие привилегии, в отличии от некоторых! Так что в следующий раз, когда захочешь увидеться, будь так добр и предупреди заранее! — Так я писал и звонил. Только мне никто не отвечал. Забыла? Я уже думал, случилось чего, вот, собрался и приехал. — С неподдельным беспокойством заявлял мужчина. — Какая же ты есть: получила, что хотела, и всё — не знаешь меня! — Джо!.. — взорвалась возмущением Бойнтон, заливаясь румянцем. — Ты краснеешь, когда смущаешься, — улыбнулся актёр. — Зачем ты пошёл к нему? — Луи, мы действительно были близки. — Джо! — взвизгнула Эмма. — У стен есть уши! — Этих стен стыдиться нечего, они и так уже увидели всё, что могли, — хитро парировал мужчина. — Какой же ты мерзкий, — заключила Бойнтон. — Да, мне нравится вызывать противоречивые чувства у тебя. — Скажи спасибо, что папа тут, иначе ты бы уже спускался с лестницы в турбо-режиме, отведав волшебного пенделя. — Не преувеличивай своих возможностей, — в глазах Маццелло проскакивали похотливые искорки. — Какого хера ты всё ещё здесь? — Таким образом мы плавно подошли к причине, по которой я, собственно, нанёс визит. — Спокойно ответил Джо. — Итак, Эмма-Луиза Бойнтон, я хотел бы видеть тебя своей девушкой. Взрыв. Ядерный взрыв внутри. Сметающий всё на своём пути: желания, принципы, убеждения; разрывающий мозг и сердце, сгребающий их в единое месиво. Колени Эммы подкосились, и сама она пошатнулась, перед глазами, едва ли не выскочившими из орбит, потемнело. — Хотеть не вредно, вредно — не хотеть, — кое-как, ухватившись за остатки здравого рассудка, Эмма выпалила дрожащим голосом. — Дашь знать, когда примешь решение. — После этих слов Маццелло к её счастью наконец направился в сторону лестницы и поспешил удалиться. — Так! Ещё чего захотел! Иди дружить организмами со своим Беном! Осточертел уже тут мне мозги трахать! — густо покраснев, крикнула Бойнтон в открытый пролёт, что было сил. — Не только мозги, детка! — отозвался Джо, уже разделяемый с ней несколькими этажами. — И Бен не мой, а Люси! Эмма вернулась в квартиру и недоумевающе посмотрела на мистера Бойнтона. — Что-то случилось? — взволнованно спросил отец. — Ты не ответил про Люси, — с каменным лицом перебила его дочь. — А что Люси? Жива-здорова, месяца два назад была у матери, теперь здесь, снимается вроде как. — Здесь?! — опешила Эмма, — в том смысле, что в Нью-Йорке?! — Да. — И вы молчали? — Ты не спрашивала. Да и сама могла бы с сестрой пообщаться, узнать что и как. — Укоризненно прозвучал голос отца. — Когда ты обратно собираешься? — Послезавтра, а что? — Я с тобой поеду! Какой рейс? — Как хочешь, но… с работой как? — Ну, па-а-ап, — девушка умоляюще сложила руки. — Неужели никого мне на замену не найдётся? К тому же, если что-то срочное, я могу и из Лондона работать. Пожалуйста, я так давно маму не видела! Грэму было сложно отказывать дочери, тем более в визите домой, поэтому долго уговаривать его не пришлось.***
Дом, милый дом. Место, где мама накормит имбирным печеньем и напоит ароматным лимонным чаем, а папа, возвращаясь вечером, принесёт что-нибудь вкусненькое. Здесь тебе всегда рады, сюда всегда можно податься. Но самое важное — это то, что здесь тебя точно не достанет назойливый и упрямый Джо Маццелло. Эмма была дома одна и лежала в ванне с морской солью, попивая сухое вино. В эту минуту, раздался не такой уж и неожиданный звонок. — Алло? — непринуждённо ответила Бойнтон. — Привет, а ты где? — В Лондоне, — как можно надменнее сказала девушка, едва скрывая восторг, в который её привёл звонок актёра. — Где? — недоумённо послышалось на том конце провода. — Столица Соединенного Королевства, говорит тебе о чём-нибудь? — она вытянула ногу из ванны, рассматривая её и восхищаясь своенравной манерой общения с поклонниками. — … — Всё, пока, мне некогда. — Губы Эммы растянулись в улыбке, ей определённо нравилось знать, что Джо беспокоится о ней, и динамить его в ответ.***
— Как у тебя на личном? — спросила миссис Бойнтон, когда они с дочерью собирали на стол ужин. — Отец сказал, у тебя какой-то молодой человек был. — Для вас любой мужчина, с которым я подышала одним воздухом — уже потенциальный зять, — равнодушно ответила девушка, заправляя салат. — Да, мы за тебя волнуемся. Милая, тебе третий десяток пошёл, а ты забиваешь голову чем угодно, но только не семьёй, — назидательно, с толикой беспокойства говорила Эдриан. — Похоже, нам с отцом в этой жизни не суждено увидеть внуков. — Обречённо вздохнула женщина. — А с чего вы взяли, что мне суждено быть матерью? — не отрываясь от занятия, с тем же холодом в голосе ответила Луиз. Мать осуждающее посмотрела на неё, изо всех сил пытаясь сдержать приступ гнева: — Существо, не принёсшее никакого потомства, становится абсолютно бесполезным для природы и только паразитирует. — Браво, мама! Тебе что, в руки попал школьный учебник по биологии? А там не было написано ещё и то, что человек — существо биосоциальное? Но в приоритете прежде всего личность, и знаешь ли, не каждой личности материнство придётся по душе? — Опять начинается! Эмма, хватит юродствовать! — Это ты начинаешь, не я. Сто раз уже объясняла, что мне проще не иметь детей, не будучи уверенной, что смогу дать им высшее воспитание и безграничную любовь. А ещё я не хочу разочаровываться в семейной жизни и осознавать это, когда будет уже слишком поздно. — Тебе дали жизнь, выкормили, воспитали, в семье, а не в приюте, прошу заметить! Значит, и ты должна дать кому-то жизнь! — Вы родили, воспитали, на ноги поставили — спасибо за это огромное. Но внуков я вам не должна. И это когда, в семидесятых так рассуждали? По-моему, даже тогда люди уже не мыслили так закостенело. К тому же вы с отцом сначала пожили для себя, и когда у вас по возрасту уже могли бы быть внуки, лишь тогда вы решились на наше с Люси появление на свет. — Мы с твоим отцом просто уж очень долго шли к принятию того, что созданы друг для друга. — Обмякнув, проговорила Эдриан. Женщина могла бесконечно возвращаться в тот день и помнила его, будто бы он был вчера, когда к первокурснице в коротенькой юбке-солнышке первым подошёл и заговорил видный старшекурсник, известный на весь университет своими достижениями в учёбе и спорте, и о котором без умолку болтали её подружки-одногруппницы. С тех пор они стали лучшими друзьями; когда Эдриан выпустилась, Грэм помог ей устроиться в контору, где работал сам. Вместе они повидали разные страны, и узнали, что такое разлука. Двадцать лет фрэндзоны — так называлась бы их история любви, потому что только двадцать лет спустя и на четвёртый раз мисс Пайлу согласилась стать миссис Бойнтон. — А я вообще не уверена, что смогу найти кого-то, кто вытерпит мой характер. Человек рядом со мной, если и не должен быть идеалом, то хотя бы максимально приближенным к нему. — Вот и подумай об этом. — О чём? — О своих чрезмерных требованиях и слишком крутом нраве. А одной быть попросту не сможешь. Одиночество — непосильно тяжёлое гнетущее бремя. Ты с Люси так и не помирилась, хочешь сказать, счастлива от того, что разругалась с человеком, который тебе ближе матери с отцом? Так что думай о будущем и меняйся. — Это не со всеми работает, — презрительно фыркнула девушка, и на том их вечный спор был прекращён.***
Эмма случайно проходила мимо прихожей и услышала, как мать говорила с курьером, доставившим посылку на имя дочери. Полагая, что Луиз рядом нет, женщина сама расписалась в бланке и уже намеревалась в тихую выяснить, что же там внутри, распаковав коробку. — Ма-а-ам, — дочь застала её врасплох, стоя в дверном проёме. Пойманная за злодеянием, Эдриан вздрогнула. — Там моё имя, — улыбнулась девушка. — Отдай, пожалуйста, — она выдернула из рук растерянной матери посылку и бросилась в свою комнату. Бойнтон уже давно уяснила, чьим почерком было гонять курьеров туда-сюда с подношениями для неё. Эмма в миг взлетела вверх по лестнице и, на всякий случай заперев дверь в спальне, принялась распаковывать. Увидев то, что там лежало, Луиз отошла на несколько шагов назад, прижав ладони к ежесекундно багровевшим щекам. Как хорошо, что она успела перехватить коробку у матери, потому что внутри был кролик. Нет, не плюшевый и ни какой-нибудь там ещё, а вибратор. Силиконовый ребристый оранжевый — даже с любимым цветом угадал. От кончиков пальцев до кончиков волос её пробрала дрожь, а вместе с ней и дикое возмущение, от которого девушка начала задыхаться. Бойнтон чувствовала прилившую к лицу кровь и лёгкое головокружение, вызванное отрицанием происходящего. Трясущейся рукой она взяла записку, что лежала рядом и сосредоточилась на её содержании. Прости, малышка, сам приехать не могу, так что довольствуйся малым. Надеюсь, ты хорошо отдохнёшь дома и вернёшься свежей и полной сил. Целую. Твой Джо. Не медля, девушка схватила телефон и сделала вызов — гудки казались чудовищно долгими: — Какая я тебе малышка, придурок?! — повысив голос, произнесла Эмма. — Я так понимаю, ты получила мой скромный презент, — Джо улыбался во все тридцать два, добившись такой бурной реакции. — Я, сейчас обратно вышлю, чтобы ты мог засунуть его себе, знаешь куда?! — Ну-ну-ну, мне он не подойдёт, а обратно уже не примут. Так что пользуйся на здоровье, — с издёвкой сказал мужчина. — Ты скажи, ты правда считаешь приемлемыми присылать такие вещи едва знакомой девушке или у тебя не все дома? — немного выпустив пар, Бойнтон села на кровать рядом с коробкой. — Едва знакомой? Что-то, мне кажется, ты утрируешь. — Слушай, да, — начала Эмма, — мы с тобой разок перепихнулись, — она специально подбирала небрежные слова, дабы Маццелло не подумал, что та ночь могла для неё что-то значить, — тебе было хорошо, не стану скрывать — мне тоже. Но на этом всё, понимаешь? Всё! Не надо делать вид, будто ты изначально рассчитывал на нечто большее — в нашем случае это попросту бессмысленно. Так что давай расстанемся друзьями и не будем больше капать друг другу на мозги. Мы ведь взрослые умные люди. — Да, Луи, я считаю тебя достаточно взрослой, чтобы осознать всю глупость своей затеи с одноразовым перепихоном. — Что, прости? — Расслабляйся, думай над моим предложением. Я жду тебя в Нью-Йорке, это нетелефонный разговор, — после этих слов Джо бросил трубку, оставив девушку наедине со своими мыслями. Она снова перечитала записку. Действительно, кроме «малышки» ничего такого в ней не было — Эмма просто на дух не переносила ласковых прозвищ. Бойнтон вообще ничего не понимала. Поступок актёра казался до невозможности пошлым, но говорил он с ней вполне нормально, и было ясно, что Маццелло не намеревался оскорбить её таким жестом. Швырнув распакованную коробку под кровать, Луиз провела остаток дня в раздумьях. Может, он и правда хотел её порадовать, ведь если представить, что они встречаются, тогда это более чем нормально. А Джо хочет, чтобы Эмма стала его девушкой. Возможно, он и правда испытывает к Бойнтон что-то, чего не может испытать она к нему. Девушка сидела в гостиной с родителями перед телевизором. Меняться. Меняться, потому что такой, какая ты есть, тебя никто не полюбит. А любить тебя должны для того, чтобы у тебя были дети. Материнство — твоё основное предназначение! А всё остальное — вторично, и по сравнению со святым женским долгом — фальшь, жалкая труха. Услышав это от кого-либо другого, Эмма покрутила бы у виска и от души посмеялась. Какой нелепый консервативный вздор! Но когда эти слова лились из уст матери — даже зная, что они откровенно бредовы, Луиз всё равно начинала над ними задумываться и осуждать себя. Было безумно обидно из-за того, что родители не способны принять свою дочь такой, какая она есть. Девушка была уверена: именно подобные демагогии легли в основу её теперешних комплексов. Зря она всё-таки затеяла эту поездку «домой». Эмма горячо любила родителей, но это не отменяло того факта, что с ними порой бывало очень трудно. Она встала, пожелала спокойной ночи и ушла к себе. Заперлась на замок и на всякий случай ещё раз проверила — закрыто. Не мешкая, Бойнтон вытащила коробку из-под кровати и оперативно подключила девайс к своему гаджету. В следующую секунду девушка засмеялась от мысли, пришедшей ей в голову, и тут же занялась её реализацией: смахнула с прикроватной тумбочки всё ненужное, расчистив место для ноутбука, лишний раз проверила наклейку на веб-камере. Потушив в комнате свет, Луиз обнажилась и, расположившись на кровати, ввела в себя вибратор. Только сейчас она ощутила, что он по толщине и длине полностью подходит её телу, да и ребристость у игрушек ей всегда нравилась. Осторожно привстав на локтях, со смесью смеха, стыда и отрицания своих действий, Эмма вбила в поисковик: «Joe Mazzello Is Bored». Отличный повод наконец увидеть всю ту дичь, которую он выставляет у себя в блоге. Она редко мастурбировала, смотря порно, ей больше нравилось расслаблять мозг, тогда от процесса удавалось получать истинное наслаждение. Но пускай на фоне звучит его голос. Бойнтон одновременно запустила игрушку и первое попавшееся видео. Боже, как же кстати, подумала девушка, чувствуя лёгкую расслабляющую вибрацию и увидев поедание пончика в замедленной съёмке. Ей стало смешно — непонятно от чего, то ли от того, что делал Джо на камеру, то ли от того, что она сейчас сама вытворяла. Тем не менее, Эмма быстро успокоилась и попыталась сосредоточиться на ощущениях. Обычно, несколько минут спустя после полного расслабления, мысли начинали сами собой струиться из недр подсознания.Маццелло нисколько не отвращает. Он, конечно, слегка чудаковат, но это скорее плюс, чем минус, ведь колоритных личностей в окружении девушки не так уж и много. Он приятен и лицом, и в общении, и своей аурой. Луиз поймала себя на мысли, что этой самой ауры ей сейчас как раз не хватает: ласковых рук, колючей щетины, запаха его разгорячённой кожи. Был только голос. С типичным американским акцентом и быстрой манерой речи, едва уловимой хрипотцой, и иногда взлетавший в удивительно высокой тональности. Джо настойчив и всегда добивается внимания с её стороны. Может, Эмма и правда ему интересна. Бойнтон не рассчитывала на то, что он предложит встречаться, но в душе желала этого. Во всяком случае, ещё ни один мужчина до сих пор не дарил ей сексуальных игрушек.
Мысль прервалась — жаркое наслаждение захлестнуло девушку своей всепоглощающей волной. Словно тинктура дурмана по горлышку S-образной колбы, оргазм разлился по её телу. «Бе-енджамин!» — донеслось откуда-то издалека, но вожделённый вопль Эммы, до хруста изогнувшей спину и сжавшей в кулаках простынь, заглушил все звуки поблизости.