***
Доверие. Чудесная вещь, доказывающая неподдельную близость душ. Его так сложно обрести и так просто лишиться. Зыбкое, как песок, ненадёжное, как клятва лгуна, хрупкое, как тончайший хрусталь. Доверять — значит, не прятать своих глубоких ран от кого-то, зная, что он никогда их не коснётся. Доверять — всё равно, что играть в русскую рулетку. Ты понимаешь: вероятность быть застреленным — преданным, слишком мала по сравнению с шансами жить, и решаешься. Если ты не самоубийца, то ни за что не станешь целиться себе в висок из полностью заряженного револьвера — доверяться человеку, который точно не поймёт и только посмеётся. Но почему бы не попытать удачу, твёрдо зная: все каморы, кроме одной пусты? Именно удачу, а не интуицию, не накопленный опыт и прочее, что помогает не попасться на крючок при общении с теми, кто так и норовит использовать тебя в своих целях. Но как ты можешь ручаться за кого-то и быть уверенным в его верности, если не можешь поручиться за самого себя? Ты думаешь, что ты лучше других, раз никогда не прелюбодействовал, ничего не крал, не лжесвидетельствовал, и гордо презираешь тех, кто грешен этим. Но возникал ли у тебя соблазн, тем самым давая возможность поддаться ему и совершить вышеперечисленные преступления или же непоколебимо устоять? Нет? Тогда у тебя нет никаких оснований напитывать больное самолюбие пустыми иллюзиями о собственном превосходстве. Ты «чистенький», потому что ещё не побывал в грязи, и никакого твоего геройства в этом нет и быть не может, так что не обольщайся понапрасну. Даже если тебе кажется, что ты не способен на серьёзные злодеяния — не спеши с выводами. Ты уверен в том, что знаешь себя, но поверь, — это совсем не так. Признайся себе в своих слабостях и попытайся что-то сделать с ними, либо же смирись. Это лучше, чем жить в предубеждении о собственном благородстве и потом горько разочаровываться после своих же совсем «не благородных» действий в какой-либо экстремальной ситуации. Не будь слишком уверенным в себе — только и всего! А если принять в расчёт, что ты — единственный, кому есть до тебя дело и кто всегда будет рядом, но в то же время тот, за кого ты не можешь поручиться на завтра, то что говорить об остальных? Выходит, лучше сесть в угол и если очень хочется, то тихо заплакать, пока никто не видит? Или же, пытаться сблизиться с кем-то, чтобы под мерцанием звёзд или под шум морского прибоя, вложив ладонь в ладонь все секреты делить пополам? Без доверия ты никогда не постигнешь дружбы и любви, что покупаются совсем не за дёшево. Доверяй только тому, кто не давал поводов думать, будто без тебя его жизнь могла бы быть лучше. Но всегда помни, что доверие — это русская рулетка. И если вдруг тебя предадут — не вини того, кто сделал это. Вини себя, ведь если бы ни твой язык без костей когда-то — сердцу не пришлось бы сейчас страдать.***
Атомная блондинка в леопардовой накидке. Тень младшей сестры — Чужая на празднике жизни. Взгляд, как сотни кинжалов, Воткнутых в сердце разом. Огромные глаза, знающие о тебе то, Чего ты сам никогда не знал, И тем испепеляющие за мгновенье. Она казалась таковой лишь с первого взгляда. Но кто, вообще, эта Луи? Первая выкуренная до фильтра сигарета, Выпархивающая из рук канарейка, Подарок под рождественской ёлкой, Кубизм Пикассо, Первая весенняя гроза, Эротический сон в тринадцать лет, Концерт любимой рок-группы, Пропустившее удар сердце, Густой напалм, которым полыхает твоя жизнь, Первый поцелуй, Аромат дома, Туманность Андромеды, Материнское молоко, Танцы на кухне до утра. Во всём этом частичка Луи. Луи вне пространства и времени. Луи — это опиум для души Джо…
***
Шутка, глупость, насмешка, а не опиум! Когда влюбляешься, всегда пытаешься вернуться назад и попытаться понять, как такое вообще могло произойти? Если первая встреча ничего не дала, то обязательно быть второй, а если и она окажется бесполезной, то случится третья, четвёртая… и так до тех пор, пока хотя бы один из вас не поймёт — всё это не с проста. Началось всё на следующее утро после того, как Бойнтон свалилась в бассейн и осталась у него на ночь. Ранние птахи в саду пели оглушительно громко, тёплое солнце топило спящих на софе Эмму и Джо в своих ласковых лучах. Прошлым вечером портвейн нехило подкосил Маццелло, и он вместе со своей гостьей вырубились прямо в гостиной, вместо того, чтобы отнести девушку на просторную кровать. Мужчина открыл глаза — Луи стащила плед на себя и замоталась в него, как в кокон. Единственно, что спасало Джо от холода — это то, что девушка фактически лежала на нём, обнимая, закинув на Маццелло одну ногу. Всё его тело затекло от сна в неудобном положении, мужчина еле дышал под тяжестью покоившейся головы Бойнтон у себя на груди, да и похмелье давало о себе знать. Но несмотря на всё это, Джо чувствовал себя превосходно: присутствие Луи делало это утро особенным. Он осторожно приобнял девушку, дожидаясь, пока та проснётся. Тогда Джо впервые словил себя на мысли, что не хочет, чтобы она уезжала. Спокойное одиночество всегда нравилось ему, ведь Маццелло уже давно отвык от постоянного сожительства с кем-то и не представлял, как возможно двадцать четыре на семь сосуществовать с другим человеком. Джо казалось, будто он не приспособлен для совместной жизни, и некто в его доме будет лишь мешать ему своим присутствием. Но, что удивительно: пока с ним была Бойнтон, мужчина не испытывал никакого напряжения, в еë обществе актëру было комфортно. И вот теперь, она сладко спала на нëм, Джо неосознанно провëл рукой по еë распущенным волосам, даже не заметив, как заколотилось его сердце. Мужчине стало ужасно приятно от того, что Луи сейчас так тесно прижималась к нему, и что будучи едва знакомыми, они всю ночь провели в обнимку. Это пробуждение стало самым чудесным на его памяти, оно не лежало на одной чаше весов со всеми «незабываемыми» ночами в его жизни, после которых было не вспомнить имëн девушек, что делили с ним постель. Луи была другой: от нее веяло домашним уютом и теплом. Маццелло уловил тонкий запах еë кожи — молочный, тëплый, слегка сладковатый с нотками ванили. За всеми этими мыслями мужчина не заметил, как Луиз открыла глаза, нерасторопно приподнялась над ним и недоумëнно обвела комнату глазами. — Где я? Который час? Я на работу опоздаю! — всполошилась девушка. — Ты у меня дома, и сегодня суббота, так что… — Джо встретился с еë гневным взглядом. — Доброе утро. — Ты напоил меня? — натягивая плед на грудь, с претензией спросила Бойнтон, заметив на журнальном столике бутылку портвейна с двумя бокалами. — Совсем немного, — ответил Джо, медленно приподнимаясь. — Чтобы ты согрелась и не простыла, не помнишь разве ничего? Повисла недоумëнная пауза, и события вчерашнего вечера всплыли в памяти Эммы. — О чëрт! — девушка хлопнула себя ладонью по лбу. Хозяин приготовил ей завтрак и погладил одежду. Эмма так рвалась домой, что Джо даже побоялся сказать: ей не обязательно так спешить, она его нисколько не стеснила, и могла бы остаться ещë не надолго — ему этого хотелось. Однако девушка выглядела зажатой и напуганной, и Джо решил не смущать еë понапрасну. Он сам не мог толком объяснить, что сейчас происходило с ним. Поэтому мужчина решил дать себе время, чтобы понять, действительно ли она не похожа на остальных или это просто наваждение с похмелья. Тем утром он отвëз еë домой, и только через две недели решился послать букет — действенный манëвр, особенно, если нет веского повода. Это сработало — Эмма не отказалась от свидания, Джо буквально был на седьмом нее от счастья, когда получил еë согласие. Затем он дал Бойнтон свой закрытый аккаунт в Инстаграме, с которого давно сталкерил девушку и попросил держать связь именно через него — честь, которой удостаивались далеко не все. Маццелло нравилось, что Луиз не склонна к нарциссизму, как многие девушки его круга, выставляющие пафосные фото своих лиц и тел в разных замысловатых позах, занимаясь самолюбованием. Бойнтон делала публикации в основном после каких-либо событий, но без акцента на себя. Он находил полезными очерки на литературные произведения в еë постах, а фотографии цветов привносили в ленту эстетику, и характеризовали Луиз, как тонкого ценителя прекрасного. А потом… её поцелуй и вовсе выбил мужчину из колеи. Маццелло сразу стало ясно — теперь Луи в его голове надолго. Джо не спешил давать волю эротическим фантазиям — Бойнтон не была похожа на легкодоступную девушку. Он и сам даже не думал о том, что может так просто взять еë, а наутро бесследно исчезнуть — эта девушка заслуживала гораздо большего. И мужчина решил кормить еë обедом каждый день — ненавязчивое напоминание о желании дарить свою заботу, пытаясь сделать жизнь лучше. Хотя, ежедневно заказывать ресторанную еду в еë офис, было самым малым, что Джо мог дать Эмме. Чем больше мужчина общался с ней, тем яснее понимал — Луи его человек. С Эммой было приятно молчать, душа отдыхала, хоть девушка и держалась высокомерно; он на уровне инстинктов чувствовал — в природе Луиз не было ничего злого и пагубного, пускай она и пыталась строить из себя стерву. Маццелло хотел только просыпаться рядом с ней, как в то утро. Лос-Анджелес заставил его всерьёз задуматься о большем. Актëр не понаслышке знал, каково обгореть на жарком калифорнийском солнце. Однако сердце сжалось от боли, и собственная спина заполыхала синим пламенем, когда он увидел ярко-розовое последствие длительного загара на спине у Эммы. И, наверное, виновато жгучее и глушащее все мысли сострадание, которое он испытывал, когда впервые касался еë обнажëнного тела. Кожа у Луи нежная и бархатистая, что заставляло хотеть касаться еë вновь и вновь. И Джо захотел еë. Впервые за несколько лет он хотел кого-то так страстно. Секс для Маццелло в последнее время стал неотделим от любви. Если он когда-то, как и все, мог коротать ночи с едва знакомыми девушками, то ближе к зрелости перестал ловить кайф от случайных связей. Актëры вынуждены быть чересчур внимательными к своим ощущениям и чувствам, чтобы на сцене или в кадре как можно точнее воспроизводить настроения своих героев. Наблюдая за каждой своей эмоцией, за каждым телодвижением, Джо уяснил, что на утро ему всегда хотелось чего-то большего. Он мечтал о постоянстве, о долговечности и о близости… не просто телесной, но и душевной, иначе в первой не было никакого смысла. Потом Филадельфия. Мужчина был так польщëн приглашением, что не утерпел и разболтал маме о некой милой девушке, с которой начал недавно общаться. Миссис Маццелло, в свою очередь, уже надеялась, что их общение обязательно выльется в роман, расщедрилась и испекла именинный торт для потенциальной невестки. И всë было бы прекрасно в городе братской любви, если б не третий лишний. Ревность к Шону, буквально пожирала Маццелло изнутри. И что самое удивительное: Джо сразу же распознал в парне гомосексуалиста; его бесил факт того, что Бойнтон уделяет внимание кому-то, кроме него. Но мужчина, как мог, старался не показывать этого, однако был очень рад, когда тот нашëл себе компаньона. А ночью они с Луи заблудились, прогуливаясь по чужому городу, но были счастливы, бездумно слоняясь по незнакомым улицам, неся друг другу пьяные бредни и глупо смеясь. В отель они вернулись только под утро, уставшие и пьяные вдрызг — дело не ограничилось только одной бутылкой. Через тонкий тюль можно было заметить, как небо на востоке светлело. Гормоны в крови бушевали у обоих, и Джо с огромным трудом удавалось балансировать на грани между желаемым и допустимым. Всë же они вместе упали на кровать девушки — Эмма сводила его с ума, будучи почти в неглиже. Она склонилась над Джо, даря бесчисленные хмельные поцелуи. А мужчина лишь поглаживал еë гладкую кожу, периодически разрывая поцелуй в попытке предупредить, что пора бы остановиться, но с его губ слетало лишь любимое имя — Луи. Однако Бойнтон скоро оставила актëра в покое и улеглась рядом. По взгляду, Джо понял — ей попросту не хватает смелости для чего-то большего, и все, что только что происходило между ними — для Эммы казалось всего лишь шалостью. Луиз ласково провела двумя пальцами по подбородку мужчины. — У тебя добрые глаза, — приглушëнно раздалось в тишине. Маццелло был поражён, услышав от неё нечто подобное — он с каким-то странным облегчением притянул девушку к себе и уснул. И когда спустя какое-то время он просто заехал проведать Луи… то, собственно, и не был сильно удивлëн, что события вдруг обрели неожиданный поворот. Ведь никогда нельзя было точно знать, чего следует ждать от Бойнтон. Он считал, что такому важному шагу в отношениях должно предшествовать нечто особенное, хотя бы романтический вечер. Но как будто от него что-то и впрямь зависело, когда дело касалось Луиз… Теперь мужчина просто смерил еë взглядом, как бы спрашивая: «Ты действительно этого хочешь?». Маццелло уже было невмоготу считаться со своими моральными принципами и быть прагматиком. Пузырь нечеловеческого терпения лопнул. Своë взяла самая, что ни на есть человеческая натура, движимая пресловутыми желаниями и инстинктами. И стоило только прикоснуться к Луи, как в первую же долю секунды Джо был поражëн тем, как ему удавалось так долго тянуть резину, поддерживая платонические отношения. Просто общаться с этой девушкой теперь казалось ему преступлением, ибо в такие ночи всë видится совершенно в другом свете.Еë губы, еë сердцебиение, еë объятья, ванильный аромат еë кожи и еë сбившееся дыхание выкидывали на новый уровень, мощно усиливая чувства и в разы обостряя восприятие, от чего дико срывало башню. Дороги назад не было. И Маццелло становилось жутко при мысли, что этого момента могло бы и вовсе не быть, сложись всë иначе.
Отныне Джо знал — Луи будет его, ведь теперь он попросту не представлял своей жизни без неë. Ему нравились еë стоны — Эмма явно наслаждалась мужским телом, но никак не притворялась. В память актëра намертво врезался взгляд Луиз — она смотрела на него с некой тенью любви, восхищением и беззащитностью. Теперь он знал, что его чувства в какой-то степени взаимны. Джо уснул под музыку еë дыхания, сжимая своего ангела в тëплых объятьях, едва сдерживая слëзы счастья — разбушевавшаяся в душе буря была столь неожиданная и сильна, а он уже и не думал, что способен испытывать нечто настолько прекрасное. На утро, к великому сожалению, ему пришлось оставить Луи. Тихонько, стараясь не греметь посудой, он сделал для девушки омлет. Уходя, заглянул в спальню и закутал Луиз в простынь, которую она успела с себя сбросить, нежно-нежно поцеловал в скулу. И все теперь стало совершенно по-другому. Деревья, солнце и облака виделись совсем иначе — мир как будто преобразился, заиграл новыми красками. Так в его жизнь ворвалась любовь.***
Лето в Нью-Йорке выдалось капризным и непостоянным, с вечными перепадами температуры и резкой сменой погоды, прямо как характер Луи. Вот и сейчас по лобовому стеклу во всю барабанил дождь. В салоне слышался слабый скрежет «дворников», открывавших обзор на белое здание аэропорта Кеннеди. Но водителя больше занимали рейсы, взлетавшие и заходившие на посадку. Маццелло откинулся от спинки кресла и, обняв руль, сосредоточенно следил за алюминиевыми птицами, сновавшими туда-сюда на фоне бесцветного неба вдалеке. Мужчина то и дело нервно поглядывал на часы, тяжело вздыхая — в ожидании время тянулось мучительно долго. Наконец не выдержав, он взял зонт и поспешил выйти из машины. Ледяной ветер буквально пронизывал до костей, но несмотря на ненастье, на душе было необыкновенно тепло. Не слишком старательно перепрыгивая лужи, актёр направился ко входу в аэропорт, и по мере приближения, его сердце колотилось всё сильнее и сильнее. Отделяемый от здания лишь пешеходным переходом, Джо замер — фигура в красном пиджаке напротив тоже застыла как вкопанная. Она была в таком оцепенении, что даже не заметила подъезжающей вплотную машины, и тут же оказалась обрызгана потоком холодной воды. Маццелло подбежал к чертыхавшейся девушке и в порыве радости выхватил из рук чемодан. — Что всё это значит? — возмущённо спросила Эмма. — Идём в машину, — кивнул Джо в сторону парковки, пряча девушку от холодных капель под зонтом. Бойнтон с кислым лицом следовала за актёром, негодуя за его излишнее внимание. Её начинало потряхивать от раздражения, в то время, как сердце мужчины пело в честь состоявшейся долгожданной встречи. Чего ему только стоило побороть желание стиснуть свой объект обожания в объятьях! Девушка послушно опустилась на поскрипывающее кожей переднее сидение, и от Джо тут же последовал вопрос: — Как в Лондоне? — Отлично, — коротко ответила она. — Зачем ты это сделал? — Что? — недоуменно спросил Маццелло, поворачивая рулевое колесо и выезжая с территории аэропорта. — Прикатил сюда без предупреждения, как будто я просила об этом, — Эмма негодующе посмотрела на мужчину. Актёр не спешил с ответом, не отрывая взгляда от дорожного полотна, очевидно — собирался с мыслями. — Тебя не было целую неделю, — мужчина оторвался от дороги и взглянул на неё с нежностью, скрыть которую было не в его силах. — И вот, ты наконец здесь, — себе не веря, проговорил Джо — семь дней без преувеличения показались ему вечностью. Действие его взгляда и сказанной фразы на Луиз было сродни глотку крепкого рома — от такого жгущего смущения хотелось сбежать куда подальше, только бы не видеть больше Маццелло, которому никогда не доставляло особого труда вогнать её в краску. Подобно алкоголю он обжигал всё её нутро, не оставляя шансов мыслям о том, что Джо — не более, чем просто хороший знакомый. — О, Господи!.. Прекрати, на меня это всё равно не подействует, — Бойнтон хлопнула себя ладонью по лбу. С неким недоумением актёр снова посмотрел на девушку — все его мысли растворялись в этих огромных виноградных глазах, которые Эмма то и дело прятала от него. — Послушай, — начала Бойнтон, подобрав нужные слова, — я уже два раза сказала, что не хочу с тобой никаких отношений! Сколько ещё раз и на каком языке надо повторить, чтобы до тебя в конце концов дошла эта простая истина? : — Я жду, когда ты передумаешь, — абсолютно невозмутимо ответил Маццелло, вновь бросив на спутницу короткий взгляд. — Если я передумаю, — поправила она. — Нет. Именно когда. — Ты наглый самоуверенный нахал! — О, да! Обожаю, когда ты говоришь гадости про меня… это так заводит! — в глазах Джо заплясали похотливые искорки. Стеснённая Луиз отвернулась к окну, дабы спрятать от него краснеющие щёки: — Ну раз у тебя в порядке вещей не воспринимать нет, как нет, то от этого только тебе хуже, — спокойно проговорила Бойнтон. — А у тебя в порядке вещей составлять гостям компанию, пока они моются в душе, да? — игриво приподнял брови мужчина. Она никак не ожидала, что Маццелло упомянет тот эпизод в ванной, и обескураженно уставилась на самодовольно улыбающегося актёра. После совместно проведённой ночи они впервые оказались наедине, поэтому Эмма была чудовищно смущена его присутствием и едва находила силы поддерживать разговор. В салоне автомобиля повисла пауза. — Это был мой прощальный жест. Жаль, что ты не понял. — Ответила девушка, придя в себя. Он размеренно нараспев начал: — Прощальный жест, после которого меня уже не остановить… Вы превосходный стратег, мисс Бойнтон. Тут ничего уже не скажешь. — Останови машину! — оживившись, потребовала Луиз. — Зачем? — Ты заставляешь меня чувствовать себя идиоткой! Останови сейчас же машину, кому говорю! Маццелло и ухом не вёл. — Мы почти приехали. И ты не идиотка. Ты просто очень хитрая, но неопытная маленькая девочка. — Заткнись! — прокричала она. — Я сейчас выйду из себя! — Тихо! Вот этого не надо, — мужчина взял её за предплечье, но Эмма как ошпаренная отдёрнула руку и разошлась ещё больше. — Не трогай меня! Хватит уже нести чушь и издеваться надо мной! — вдруг жалобно взмолилась девушка. — Луи… я люблю тебя. — Глядя в глаза с той же неудержимой нежностью произнёс Джо. Он трепетно сжимал её ладонь в своей — Бойнтон этого даже не заметила — её уста раскрылись в попытке сказать что-то, но Луиз только тяжело вздохнула и посмотрела перед собой. Её словно сразила смазанная стрела — она и пошевелиться не могла, не говоря об ответе; и вся её сущность сейчас словно сползала по стенке. — Я знаю: сейчас скажешь, что ненавидишь меня и никогда нас вместе не представляла. Но соврёшь ты себе, а не мне, — приглушённо продолжил Маццелло, даже не пытаясь её в чём-либо упрекнуть. — Только твоё тело одиннадцать дней назад выказывало как раз обратное. Называешь наш секс прощальным жестом, словно отдаться кому-то — раз плюнуть для тебя. Хочешь, чтобы я думал, будто до меня в твоей постели побывала сотня любовников. — Он с некой загадочностью посмотрел в даль сквозь лобовое стекло. — Мы все пытаемся казаться теми, кем не являемся. Но я никак не пойму: что за цель преследуешь ты? Какой смысл в твоей лжи? Надеешься, я отстану от тебя, если удастся искусно изобразить потаскушку? Мужчина усмехнулся, проницательно вглядываясь в её лицо. — Ничего подобного! Мне, в свою очередь, крышу сносит и внутри всё переворачивается, когда в самые интимные минуты нашего общения я по воле случая ловлю перлы твоей души и вижу… — Джо прервался, переходя на полушёпот, — совсем не то, что тебе хотелось бы мне показать. Передо мной не умудрённая опытом женщина, нет, а… нежное юное создание, ещё не понявшее своего предназначения и не нашедшее себе места в жизни… которое, быть может, пока что никого и не любило так, как полюбит меня. — Маццелло замолчал, не сводя глаз с раскрасневшейся Эммы, которая испуганно смотрела в пол, боясь пошевелиться, и чьё сердце от всего услышанного уже было готово выпрыгнуть из груди и пробежать марафон. Он смотрел на Луиз так же, как и на своих малолетних племянников, когда они делали что-то нелепое и одновременно милое. По взгляду его было ясно — в голове сейчас крутится тысяча мыслей на её счёт. Он хотел по-настоящему: хотел, чтобы она была его жизнью, хотел, чтобы она проникла в него глубоко и намертво: так, чтобы они с ней стали единой неразделимой плотью. И хотя Бойнтон была так далека от девушки его мечты, но одним прекрасным утром Маццелло проснулся с мыслью — это она. Луиз не находила сил выйти из машины и скрыться в дверях своего подъезда. Сказанное мужчиной повергло Бойнтон в шок — он так умело влез в душу, начал бессовестно ковыряться в ней, и всё, слетавшее с его уст, было настолько в яблочко и настолько про неё, что теперь девушка со смесью страха, смущения, стыда и обиды едва пыталась сдержать предательски подступавшие слёзы и проглотить давящий на горло ком. Она как будто знала — Маццелло понятна каждая её эмоция, и скрыть что-либо от него теперь невозможно. Из-за этого она чувствовала себя опозоренной: у неё словно бы отобрали одежду и в неглиже выставили всем на потеху. И непонятно, почему Эмма добровольно продолжала находиться под острым взглядом актёра, позволяя ему держать в руке свою мокрую от волнения ладонь. Едва она отдышалась, и в сознании появились проблески здравого смысла — Луиз почувствовала порилив безумно сильных злобы и ярости. И пока Маццелло окончательно не запудрил ей мозг, Бойнтон решила спасаться! — То, что я ощутимо младше тебя, — тихо, но твёрдо начала девушка, — ещё не означает, будто я застряла в нежном возрасте и до сих пор не видела жизни. А любила или нет — вообще не твоё дело. Для твоих ушей — только моё «нет», а почему — тебя уже не касается! Маленькую неопытную девочку ищи среди фанаток, потому что я — не она! — распахивая дверцу, но всё так же не смотря на водителя, ответствовала Луиз. Взяв чемодан и стоя под прохладным потоком воды, она увидела нахмурившего брови и закусившего внутренние стороны щёк Джо — его терпение было на исходе, и он сам был сыт по горло всеми проявлениями характера девушки. В этот момент Эмма ощутила, как рвётся невидимая нить между ними. Что-то ёкнуло внутри, но не от осознания достигнутой точки невозврата, а от обнаружения этой самой нити. С холодным желанием сделать эту встречу последней, Бойнтон с презрением добавила: — У меня уже все глаза в мозолях от твоей противной физиономии! Дверь хлопнула — автомобиль резко сорвался с места с характерным скрипом. Луиз заколотило. Она словно почувствовала боль. Боль от собственных слов… но чужую боль. Угрызения совести тут же начали бы мучить девушку, если бы она вовремя не дала зелёный свет мыслям о том, как обнаглел этот Маццелло, и не начала себя жалеть. Зайдя в квартиру, Бойнтон попыталась дозвониться до Шона — он был недоступен. Тогда она достала четвёртую сигаретную пачку за неделю и выкурила последнюю оставшуюся там никотиновую палочку — Джо умудрялся действовать ей на нервы даже на расстоянии. Эмма не хотела думать о его словах, как и о том, чего ему от неё нужно. Девушка лишь надеялась, что хотя бы теперь Маццелло оставит её в покое. С этими мыслями Луиз вышла из-под горячего душа и легла в постель, дабы восстановить силы после перелёта.***
Дождь уже давно закончился — воздух наполнился прохладной влагой и свежестью. Теперь только крупные капли, шумно падающие с деревьев на лобовое стекло, и плеск разбрызгиваемых под колёсами луж напоминали о недавней непогоде. Но ещё не до конца пробудившееся сознание Эммы клонило её в сон, то и дело наталкивая на какие-то странные мысли и выуживая из памяти псевдо приятные воспоминания о нью-йоркском дожде. На светофоре Бойнтон бросила взгляд на пассажирское сидение, где из пакета торчал свежеиспечённый французский багет и позвякивали две бутылки полусладкого красного — ночь, во всяком случае, обещает быть весёлой. Сияющий Снайт вприпрыжку выбежал к встретить подругу, открывая ей дверцу машины, а затем приподнял и закружил в воздухе: — Наконец-то ты вернулась! — Воу! Что успело случиться в моё отсутствие? Ну-ка выкладывай! — поинтересовалась заразившаяся от него позитивом Луиз. — Ты не поверишь! Меня отправляют в командировку! — выпалил довольный как слон парень. — Угадай, куда?! — Хм, — прищурилась девушка, взяв Шона за руку и обращая его ладонь к себе. — Дай-ка сосредоточиться, — она несколько раз провела своей рукой над ладонью друга, изображая экстрасенса. — Это юго-западнее Нью-Йорка, — неуверенно произнесла Эмма. — Где-то в двухсот пятидесяти милях. И начинается на «Ф». Филадельфия. Да, правильно? Улыбка Снайта всё говорила за него. — Видимо тебе там совсем не до работы будет, — с издёвкой сказала девушка, жестом прося взять пакет с продуктами. — Но Грэворг всё знала наперёд. Уже поставил в известность своего нового друга? — Да, причём он обрадовался ещё больше меня! — чуть ли не прыгая в восторге, ответил Шон, заводя Бойнтон в дом. Луиз принялась выкладывать на стол их любимые вкусняшки: — Неси бокалы и штопор. Наблюдая за увлечённой подругой, парень заметил, что что-то с ней не так — Эмма казалась какой-то хмурой, а он с порога со своими радостными вестями набросился. — Ну, а ты как съездила? — невзначай спросил он, помогая ей с пакетом. — Шикарно, если одним словом. Разругалась с отцом, и он даже не позвонил спросить, как я долетела. Мама каждодневно промывала мне мозги лекциями о необходимости иметь семью и чуть не спалила, когда курьер принёс… а, ну я тебе рассказывала. — Удручённо, но в то же время и бодро начала девушка. — Короче, с головой окунулась во все прелести жизни с родителями. Свалила, и слава Богу. — А почему с мистером Бойнтоном поссорились? — заинтересованно спросил Шон. — Всё по классике: проблема отцов и детей, разность поколений. На этот раз я объясняла, почему не хочу работать у него. Он же втирает, что без него я буду гроши считать в какой-нибудь жёлтой газетёнки, которую никто не читает. И что нельзя зарабатывать на жизнь, занимаясь тем, что нравится. — Нет, ну это жёстко, конечно. Он всё преувеличивает. — Ладно, — девушка пожалела об излишней откровенности в повествовании о своих отношениях с родителями. — Знаешь, я думаю, тебе не стоит бояться. Он пытается внушить, что ты ничего не сможешь добиться сама, только чтобы держать тебя в страхе. Ему это удобно, и всё — он хочет, чтобы ты оставалась у него на мушке. Но кроме тебя о твоём счастье никто не печётся, так что, если хочешь — увольняйся и живи в своё удовольствие. — Спасибо, Шон, — благодарно улыбнулась девушка, глядя на друга, покончив с продуктами и располагаясь за столом. — Ещё новости какие-нибудь есть? — между делом спросил Снайт, откупоривая бутылку вина. Эмма тут же насторожилась, понимая о чём, а точнее, о ком он. Даже начинать этот разговор не хотелось, Бойнтон молчала. — Ну? — нарушил повисшее молчание парень. — Всё сложно, — тяжело вздохнула подруга. — В смысле? Он предложил встречаться, я уже жду вашу свадьбу, а ты говоришь, что всё сложно. Это как назвать? — недоумённо покосился на Луиз друг. — Ты в своём уме? Какая тебе ещё свадьба?! — возмущённо выпалила девушка. — Мне папы, мамы, Джо — мало, так ещё и ты встал в очередь проехаться по моим мозгам! — Что я такого сказал? — удивился такой резкой реакции Шон. — Я, вроде, объясняла, что ни с кем не хочу отношений. — А мне кажется, перед своим днём рождения ты была очень заинтересована им. Теперь всё? Любовь прошла — завяли помидоры? — Он достал меня! — взорвалась Эмма. — Приехал сегодня в Кеннеди встретить! — яростно и раздражённо бросила она. Снайт в удивлении приподнял брови: — Как романтично. Умеют же ещё мужчины совершать красивые поступки. — Какие там поступки! Ему делать просто нехрен — ролей никто не даёт, вот он и гоняется за юбками, чтобы хоть как-то себя развлечь! — Да, внимание знаменитости изменило тебя не в лучшую сторону. Ты стала циничной, раньше я такого за тобой не замечал, — рассудительно заключил Шон. — И в чём же проявляется мой цинизм? — В том, как ты говоришь о нем. Спустись уже с небес на землю грешную, нельзя так к людям относиться. Тем более он и так и сяк перед тобой пляшет, не знает каким боком повернуться, а тебе всё не то. — Наверное, я действительно совершила ошибку, тем, что купилась на общение с ним, и теперь он не отстанет. — А зачем он должен отставать? — Потому что мужчины — самые мерзкие существа на планете, и ему ни к чему надолго задерживаться возле меня. — Неожиданно заявила Бойнтон, повергнув друга в шок. — И я тоже? — глухо произнес Снайт. — Ты — это совсем другое! Ты не хочешь меня трахнуть. — А, ну тогда уточняй, что гетеросексуальные мужчины! — Их больше, поэтому я обобщаю. Все их действия по отношению к девушкам: конфетки, цветочки, рестораны, прогулки в красивых местах — лишь приманка. — Так, начало захватывающее, и я бы даже сказал — интригующее. Продолжай. — Что продолжать? — Свою сексистскую демагогию. — Ты издеваешься? Это не сексизм, это — психология отношений! — Минуточку! Ты только что сказала: все мужики заботятся о девушках, лишь затем, чтобы переспать с ними? — Именно. — А не ты ли говорила мне про то, что сама его хочешь, а он никак не даёт? Выходит, уже ты его использовала. — Ну-у, может, мне просто стало интересно, каков он в постели. — За каким тебе такая информация, если ты не хочешь иметь с ним ничего общего?! — Я решила таким образом катализировать наше с ним взаимодействие. — Эмма, когда девушке надоедает слишком настойчивый ухажёр, она берёт и шлёт его во всем известном направлении, но никак не решает покуролесить с ним в первый и последний раз, тем самым давая надежду на что-то большее, даже если у неё очень-очень-очень давно не было секса! — Просто захотела, и всё. Что ты привязался? Парень щёлкнул пальцами: — Ты могла для этой цели воспользоваться сайтом знакомств, если «просто захотела». Но! Не ты ли втирала мне что-то про ощущение грязи после полового акта с кем попало? Просто интересно, после него эта «грязь» была? Не было же. И даже не пытайся убедить меня в обратном! Я сам видел. Я видел, как ты расцвела, стала более задумчивой, мечтательной, более хрупкой и утончённой. Даже говорить ты стала более мягким тоном, и в глазах у тебя появилось столько нежности и любви ко всему вокруг… — Хватит! — хлопнула кулаком по столу девушка. — Что, правда глаза колет? Нравится он тебе всё-таки, а?! — Перестань, это не смешно. — А никто и не смеётся. Тут всё серьёзно. Тут всё о-о-о-очень серьёзно! На кону твоя личная жизнь, у которой в кое-то веке появился шанс наладиться. Но ты только и пытаешься внушить мне, что Маццелло тебе не интересен, думая, что заставив поверить в это меня, ты убедишься в этом сама. Признайся уже, что втрескалась в него по уши! И жить сразу станет намного легче! Отвечаю, как человек, десять лет тешившийся самообманом и всё ходивший вокруг да около, вместо того, чтобы просто взять и совершить каминг-аут! — вспыхнул парень. Бойнтон отчуждённо смотрела в глубь рубиновой жидкости у себя в бокале. Она понимала, что Шон как всегда прав. Истина, вещаемая сейчас другом, лежала где-то на поверхности её сознания. Скоро она сама признала бы это, но Снайт лишь ускорял процесс самопризнания Луиз. — Возможно… так и есть, — пытаясь проглотить ком в горле, пробормотала девушка. Парень удивился такому покорному ответу и заговорил тише, пытаясь поймать её волну, чтобы наконец разобраться в том, что связывает Эмму с Маццелло: — Если ты что-то чувствуешь к нему, — робко начал Шон, — то почему тогда не хочешь отношений? Может, считаешь, что твоей симпатии недостаточно для этого? — он говорил с ней, будто с напроказничавшим ребёнком, которому нужно было внушить доверие, дабы выпытать нечто важное. — Или боишься, что он поиграется и бросит? — Наверное… — Луиз всё ещё смотрела в пустоту, боясь давать утвердительные ответы, но в сердцах полностью соглашаясь со словами друга. — Он… он сказал — любит меня, — с дрожью в голосе проговорила Бойнтон. Снайт замолчал, и она подняла на него взгляд — парень стоял перед ней в оцепенении с выражавшими замешательство глазами, стёкла его очков ежесекундно запотевали. — А ты что? — едва слышно произнёс друг, опомнившись и сняв очки. — Я — нет. — Так и ответила ему? — Ответила, чтоб не забивал голову ерундой. — Девушка горько усмехнулась и посмотрела в окно. — Так и сказала?! — взвизгнул Шон. — Серьёзно?! Эмма недоумённо повернулась к парню. — Офигеть. — Заключил Снайт, прохаживаясь по кухне. — Я просто в шоке с тебя. Ты понимаешь, как это жестоко по отношению к нему?! — Жестоко было бы ответить «взаимностью», а потом бросить его через месяц. Так что не надо на меня бочку катить! — Да ты сама говорила эти слова кому-нибудь, кроме семьи?! Знаешь, как непросто это произнести?! — взорвался друг, резко перейдя на крик. — Не знаю, и знать не хочу! — Бойнтон нервно полезла в сумочку за сигаретами — такого психологического давления она не выдерживала. — Ты сначала принимала его ухаживания, — отчаянно улыбаясь, заговорил Снайт, — потом дала надежду, занявшись с ним любовью. А он не как все оказался? Ему нужна ты, а не твоё тело, и судя по всему, не на короткий срок. Теперь, когда всё это всплывает — он резко становится тебе ненужным. Я не ожидал от тебя, — разочарованно говорил Шон. — Ты бесчувственная корыстная, чёрствая фурия! Дай Бог, чтобы он вовремя это понял! — парень был потрясён поступком Эммы, он никак не думал, что она способна на такое холодное безразличие в ответ на тёплые человеческие чувства. Девушка разгневанно смотрела на него исподлобья, совершенно забыв о сигарете, и через силу улыбалась: — Значит, бесчувственная, говоришь? — сдавленно прошептала она. — Бесчувственная, да? — Луиз отрицательно закивала головой, ещё сильнее растягивая лицо в защитной улыбке. — Нет, дружок, ты ошибся. В противном случае, я бы замутила с ним, ни о чём не беспокоясь. — Бойнтон вдруг вспомнила о тлеющей никотиновой палочке и начала жадно затягиваться, стараясь сосредоточиться на этом процессе, дабы успокоиться. — Семья, работа… — дрожа, запричитала Эмма. — Теперь ещё и этот чудила добавился! Пришёл и сломал все стены, отделяющие меня от окружающего мира! — девушка захихикала. — Единственное, что хоть как-то позволяло мне держаться на плаву! Лишил последнего. — Теперь она уже засмеялась во весь голос, переходя на истерический смех. — Я не знаю, что творится с моей жизнью уже несколько лет, — на последнем дыхании выплюнула Эмма, и по щеке скатилась слеза. — Не знаю, что мне делать и куда приткнуться, а тут ещё и он со своей любовью! — смех начал переходить в рыдания. Друг обалдел ещё больше прежнего, потому что впервые видел подругу плачущей и успел пожалеть о том, что накричал на близкого ему человека. — Я чувствую, что могу полюбить его! — еле выговорила Луиз, зарыдав ещё сильнее. Шон подошёл к ней и, прижав к себе, попытался успокоить: — Тихо, тихо, тихо, — он гладил уткнувшуюся ему в живот Бойнтон, но это не совсем помогало — она билась в истерике всё сильнее и сильнее. — Всеми силами пытаюсь предотвратить это, — всхлипывала Эмма. — Не хочу новой боли — мне бы со старой разделаться, — выла она. — Только он не позволяет этого сделать… — Луиз, — ласково проговорил Снайт, — твоя бывшая — скотина, и мы обсуждали это уже раз пятьсот. — Знаю, но от этого не люблю её меньше. — Грудь налилась свинцом, и дышать стало невообразимо больно, голова кружилась, как от мощного антидепрессанта, затуманивая сознание. — Я думала, что после того, как тот урод попытался изнасиловать меня на вечеринке, уже никогда не смогу ни с кем общаться, кроме девушек. А тут пришёл Джо и впервые после Фрэнсис заставил почувствовать себя живой. Я уже предвкушаю эту неминуемую боль… Хочу избежать её, спрятаться, забыться, но он не даёт. Я только привязываюсь к нему, и это кощунственно, это оскверняет всё то, что было с Фрэнсис. — Да ты смеёшься что ли? Она уже давно хотела осквернить вас и сделала это, бросив тебя из-за какой-то хуйни. — Да… и мне не стоило спать с ним — я как будто делала это впервые в жизни, и эта ночь никак из головы не выйдет. Непонятно, почему так происходит. Почему он никто, но что-то значит для меня? А я даже с ориентацией своей определиться до сих пор не могу… — Клин вышибается только клином, и ты знаешь это. Место Фрэнсис в прошлом, и даже вспоминать её не стоит. В это трудно поверить, но ты должна… должна убедить себя, что он — не новая боль, а шанс на счастье, на исцеление. Другого способа забыть старый горький опыт попросту нет. От того, что ты отвергнешь его, лучше не станет. Фантом Фрэнсис никуда не денется и будет продолжать мучить тебя, пока не доведёт до крайности. Не его, а её забыть надо! Вычеркнуть из своей жизни, как будто и не было вовсе! И только получать новые эмоции, пытаться жить счастливо. Разве не ясно: судьба такой шанс даёт, и им грешно не воспользоваться! Надо переступать через себя, хвататься за новые возможности! Тем более, ты говоришь, что влюбляешься в него. Это же прекрасно, в этом и весь смысл! Не надо сопротивляться, не надо! Хуже уже всё равно не будет. Да, это сложно, но надо научиться доверять людям, ведь не все предатели, не все ищут только своей выгоды.***
Впервые их с Фрэнсис встреча состоялась в приёмной комиссии колледжа. Из множества абитуриентов внимание Эммы привлекла девушка с длинной рыжей косой, которая увлечённо читала толстую книгу, название которой Бойнтон рассмотреть не смогла. Лишь единожды незнакомка бросила взгляд в её сторону, но его было достаточно, чтобы вызвать у Луиз страх и немое, неоспоримое уважение, ибо взгляд этот был сопоставим со взором хищной птицы. Да и сама внешность девушки была яркой и необычной: абсолютное отсутствие веснушек, огромные глаза насыщенного голубого оттенка и пышные формы. На её фоне Эмма чувствовала себя серой мышью. К великому сожалению Бойнтон, они с шатенкой оказались в разных группах. Луиз быстро превратила большинство своих одногруппников в друзей, а вот загадочная незнакомка всё время ходила по университетским коридорам в гордом одиночестве. На лекциях рыжая всегда садилась в первых рядах, и вокруг неё сразу же собиралась чуть ли не вся мужская половина потока. Девушки ненавидели Фрэнсис, злобно завидуя её красоте, поэтому общалась она исключительно с парнями, у которых напротив — вызывала восхищение. В ней и правда было нечто не по-человечески привлекательное, завораживающее и демоническое. И если поначалу Бойнтон тоже не нравилось, что на горизонте появилась «звезда», затмившая своей внешностью даже объективно красивых девушек, не говоря уже о вечно страдающей комплексом неполноценности Эмме, то со временем Луиз стала ловить себя на разглядывании огненно-рыжей вьющейся шевелюры однокурсницы. Фрэнсис, как запретный плод, тянула и манила. Однако Эмма попросту боялась подойти к шатенке, полагая, что даже на самую банальную её реплику, та ответит едким словом или же вообще не станет с ней разговаривать, считая это общение ниже уровня собственного достоинства. Поэтому и не предпринимала никаких попыток, дабы не чувствовать себя дурой. Время шло, Фрэнсис стала первой студенткой на курсе, но по-прежнему ни с кем из представительниц прекрасного пола так и не подружилась. Однако на третьем году обучения всё изменилось. Бойнтон вместе со своей группой должна была проходить практику на местном телевидении, и поэтому с утра была при полном параде: белоснежная блуза, чёрная юбка-карандаш, строго уложенные волосы. Луиз забежала в университетский кафетерий по быстрому перекусить, но не успела она и глазом моргнуть, как оказалась облита горячим кофе. Шатенка, так неосторожно влетевшая в неё, дикими глазами смотрела на огромное коричневое пятно на кипельно белой сорочке Эммы, не находя нужных слов. Бойнтон тоже впала в ступор, не зная как себя вести в сложившейся ситуации, она уже успела подумать, что главная стерва таким образом пытается набить себе цену в глазах других. Однако Фрэнсис, вопреки всем ожиданиям, схватила её за руку и потащила в женскую комнату, где они обменялись блузками до завтра. Однако, даже после этого случая девушке не хватило смелости попробовать начать общение — какой-то необъяснимый страх сковывал её, не давая действовать. Только вот судьба оказалась благосклонна и снова свела их на одной из студенческих вечеринок. Человек тридцать собралось в чьей-то небольшой квартире на периферии Лондона. Среди гостей была и Фрэнсис, хотя обычно она обходила стороной подобного рода мероприятия, но сегодня кто-то из её поклонников уговорил рыжеволосую прийти. Рок-звёзды университетского масштаба не смогли приехать — вечеринка почти утратила смысл: было вдвое скучнее, чем могло бы быть с живой музыкой. Компания Бойнтон уже к двенадцати слилась с тусовки, но Эмма предпочла остаться. Этой ночью она не хотела домой: в холодные объятья гложущего одиночества на пару с тревожными мыслями о необходимости перемен в своей жизни. Здесь она почти никого не знала, но люди вокруг, передвигающиеся в такт какой-то драйвовой мелодии, как будто давали Луиз почувствовать — она не одна. После очередного энергичного танца Бойнтон обнаружила себя потягивающей джин в кругу ребят, раскуривающих кальян с марихуаной. Сама она травой не увлекалась, поэтому поспешила покинуть их, внезапно вспомнив о Фрэнсис, решила найти её, если девушка ещё не успела уйти. Точно, шатенка была на кухне в компании нескольких молодых людей. Но то, что происходило с ней, заставило Луиз в мгновенье ока протрезветь — один из парней зажал девушку между холодильником и стеной, грубо лапая. Несчастная Фрэнсис пыталась отстранить его от себя, вполголоса прося прекратить всё это. Она была жутко напугана и явно не справлялась с подлецом, что был выше её на две головы. Наблюдая сию картину, Эмма пришла в ярость: увиденное отбросило её на несколько лет назад, когда она сама оказалась в подобной ситуации. — Эй! — крикнула она, сделав шаг вперёд и, резко хватая парня за плечо. — Она сказала оставить её в покое! — с вызовом бросила блондинка. Наглый звериный взгляд оценивающе смерил её, и он с нахальной ухмылкой выплюнул: — Ты тоже хочешь? В ответ хам получил удар в лицо, такой силы, на которую едва был способен кулак доведённой до белого каления Бойнтон, а это было кое-чем, поскольку нос она ему всё-таки сломала. Пока всё охали и ахали, столбенея от неожиданного поворота событий, Луиз схватила Фрэнсис за рукав и скомандовала: — Уходим! Они мчались вниз по лестнице сломя головы, так и не разнимая рук. Пришлось пробежать ещё пару кварталов, чтобы быть уверенными — их точно не настигнут. — Ты в порядке? — взволнованно спросила Бойнтон у пострадавшей, когда они опустились на лавочку, дабы отдышаться. Перепуганная девушка стирала слёзы, всё беспрерывно струящиеся по её щекам: — Они все видели, но продолжали молча стоять и смотреть, — тихо всхлипнула она, разочаровавшись в своих ухажёрах. Её голос звучал тонко, отчего она казалась намного моложе своего возраста. — Они скоты. — Констатировала Бойнтон, ласково кладя руку на плечо шатенки. — Спасибо тебе, я не знаю, что… — немного придя в себя, начала благодарить за своё спасение Фрэнсис, делая глоток горячего чая, только что принесённого Эммой. — Расслабься, всё хорошо, — с мягкой улыбкой успокоила спасительница, вновь касаясь руки девушки. — Напомни своё имя, — растерянно попросила рыжая. — Эмма-Луиз. — Она не верила, что просто сидит сейчас рядом и разговаривает с объектом мечтаний нескольких последних лет. — Да, точно. Как это я запамятовала? Ты же единственная на курсе с двойным именем, — вспомнила девушка. — Я… — А ты Фрэнсис, я знаю, — перебила её Луиз, отвечая на рукопожатие в честь знакомства. Они ещё посидели, пока Фрэнсис окончательно не успокоилась, а потом решили прогуляться. Гуляя по ночному Лондону и болтая обо всём на свете, девушки даже не заметили, как утреннее солнце поднялось над Темзой. В приятном обществе мерзкое происшествие было забыто, а рассвет стал для них началом новой жизни, концом чёрной полосы, ведь ясные дни в их городе так редки. Мечта сбылась — Эмма теперь могла свободно общаться с той, к которой раньше боялась подойти. Они быстро стали лучшими подругами, Бойнтон забыла о своих университетских друзьях, Фрэнсис же больше не интересовали парни, которые продолжали виться вокруг неё. Всё время девушки проводили вместе: съездили в Ливерпуль — малую родину Фрэнсис, где Луиз окрестила её Пенни Лэйн, в честь улицы и одноимённой песни их любимого Пола Маккартни. Под конец года, подруги сняли маленькую однушку в пятнадцати минутах ходьбы от университета. Эмму стала несколько напрягать чрезмерная опека родителей, а Фрэнсис никогда не прельщала шумная жизнь в общежитии. Наступило Рождество, которое им обеим впервые было суждено праздновать отдельно от своих семей. Стол ломился от многообразия яств, комната утопала в мерцании нескольких гирлянд и запахе хвои вперемешку с мандаринами. Телевизор показывал праздничное кино, за окном крупными хлопьями падал снег. Бойнтон, наскоро переодевшись в своё чёрное коктейльное платье и собрав волосы в причёску, сервировала стол. В дверях показалась фигура, обтянутая алым шёлком. Эмма чуть язык не проглотила от внезапного очарования: — О Боже… ты прямо как с обложки «Vogue», — восхищëнно проговорила Луиз, рассматривая подругу. Волосы Фрэнсис, всегда лохматившиеся, теперь были аккуратно уложены и крупными волнами спадали на плечи. Платье плотно облегало стан девушки, акцентируя внимание на её пышном бюсте и широких бëдрах. Этот изысканный образ подчëркивал утончëнность и эксцентричность Пенни Лэйн так, что казалось будто она и не из этого мира вовсе, а из какого-то сказочного, где отсутствует зло, и все друг другу доверяют. А миром этим правят любовь и красота. Хотя, Эмме всегда так казалось. Фрэнсис была необычайно добра и отзывчива, а ещë очень доверчива. Последнее весьма сильно беспокоило Бойнтон. Но сейчас она непривычно глядела в зеркало, касаясь приятной ткани руками. — Нравится? — со всей своей наивностью спросила Пенни Лэйн. Луиз помедлила с ответом: — У меня и слов подходящих нет, — неуверенно проговорила Бойнтон. — Оно невероятно идëт тебе. Ты очень красивая. Фрэнсис по-детски обрадовалась, услышав положительный отзыв к своему внешнему виду и растянулась в улыбке. Они сели за стол, и Эмма откупорила бутылку итальянского шампанского. Потом девушки обменялись подарками, решив развернуть их только после полуночи. Поднимая бокалы, подруги болтали обо всëм на свете и слушали музыку, а когда слегка захмелели, решили станцевать медленный танец. Кружа друг друга по маленькой комнате, каждая думала о том, как счастлива, что их знакомство наконец состоялось, и теперь они не просто однокурсницы, а почти что самые близкие люди. — Давай на брудершафт? — предложила Пенни Лэйн. Бойнтон бросила на неë удивлëнный взгляд, но в ту же секунду совершенно спокойно ответила: — Как скажешь. — Она наполнила бокалы и подсела к подруге. Когда игристое было выпито, девушки принялись целовать друг друга в щëки. Касаясь этих румяных разгорячëнных спиртным ланит, Бойнтон теряла способность ясно мыслить. Что-то пошло не так, и… теперь они целовались не как друзья. Эмма ласкала мягкие полные губы девушки с неистовой страстью и жаждой, словно боялась той секунды, когда их уста отстранятся друг от друга, переставая быть единым целым. Однако это произошло, и Фрэнсис теперь смотрела на Луиз со смесью испуга и недоумения в глазах. В этот момент Бойнтон успела пережить дикую панику: она всë испортила! Они счастливой случайностью стали лучшими подругами, но теперь всë кончено! Сейчас Пенни Лэйн сорвëтся с места и выбежит на мороз в одном платьице, растворяясь в лондонской ночи и навсегда исчезнет из жизни Эммы! — Прости, — произнесли еë губы, пытаясь что-то исправить. Девушка стыдливо отвела взгляд и закрыла лицо руками. Она судорожно вдохнула и направилась к окну. — Фрэнсис, я не хотела! — выкрикнула Луиз, подходя сзади. — Извини… Рыжеволосая сделала отстраняющий жест, и Бойнтон продолжила неподвижно стоять у неë за спиной, давая возможность успокоиться. — Не могу поверить, что ты сделала это, — прошептала Пенни Лэйн. Эмма от стыда сквозь землю была готова провалиться — она и сама не могла поверить, что поцеловала еë. — Я нравлюсь тебе? — с красными от слëз, но полными надежды глазами спросила Фрэнсис, обернувшись. — Да, — теряя понимание происходящего, выпалила Бойнтон. Шатенка улыбнулась дрожащими губами: — Я люблю тебя! — она руками обвила шею Луиз и принялась целоваться неумело, но нежно. Эмма испытала неимоверное облегчение: те чувства, в которых она сама себе боялась признаться, проявились и оказались взаимными. — Неужели ты такая, как я… — шептала Пенни Лэйн сквозь длинные поцелуи. Этот риторический вопрос немного привëл девушку в себя, и Бойнтон обнаружила, что они уже успели перебраться на диван. А Фрэнсис сейчас пыталась высвободить Луиз из платья. — Как ты, что? Решила послать мальчиков к чëрту? — Да. — Да! Уже глубокой ночью, позабыв о празднике и о подарках, Луиз прятала своë лицо, прижимаясь к шее Фрэнсис. Бойнтон не верила, что ей посчастливилось влюбиться в человека со своей же нетрадиционной ориентацией. Вдыхая французский парфюм, она всхлипывала, не в силах справиться с приступом внезапного счастья. Она знала — впереди у них только только радость и безграничная любовь.***
Как-то весной, вернувшись с работы, Эмма застала Фрэнсис со своей одногруппницей. Надо сказать, отношения с Луиз раскрепостили шатенку, и теперь она стала более общительной и социально адаптированной. Девушки пили чай на кухне, но заметив Бойнтон, гостья быстро распрощалась с Фрэнсис и ушла. Эмма молча начала разбирать пакеты с продуктами, параллельно готовя себе ужин. — Давай помогу, — вызвалась Пенни Лэйн. — Спасибо, как-нибудь без тебя справлюсь! — раздражëнно парировала девушка. — Эмма? — вздохнула рыжая. Бойнтон отвлеклась от готовки и обернулась на девушку, разражаясь гневной тирадой: — Тебя просили не общаться со Слоун? Но ты, похоже, забыла. Тебе ведь важно только чтобы твои слова были услышаны и твои просьбы выполнены! — после этой фразы блондинка скрылась в дверях гостиной. Какое-то время спустя Пенни Лэйн всё же зашла к ней. Луиз сидела на диване в пижаме, и уплетая полуфабрикатные вкусности, смотрела телевизор. Она не обращала внимания на пристроившуюся рядом с ней Фрэнсис. — Хватит дуться. — Ноль эмоций. — Эмма, ну прости меня! Бойнтон тут же взглянула на Пенни Лэйн и произнесла заранее подготовленную фразу: — Фрэнсис, я уже устала следить за тобой, как за дитëм малым! Ты скажи, тебя тот случай на вечеринке вообще ничему не научил?! Ещë приключений на свой зад хочешь?! — Ну что мне теперь, под колпаком сидеть что ли и ни с кем не общаться? — Общайся с кем угодно, кроме этой дряни! И вообще, почему ты привела еë к нам домой? — Слоун помогала мне с проектом, и она не дрянь! — вступилась шатенка. — А! У нас, видимо, весь универ резко вымер, раз помочь, кроме неë больше некому! — гневно процедила Луиз. — К твоему сведению, Слоун — дочь очень крутого юриста, знаменитого чуть ли не на всю Англию. Она слишком избалованна и привыкла всегда получать то, что ей хочется с помощью папочкиных денег и связей! А ещë Слоун ненавидит меня, и год назад у нашей семьи были большие неприятности из-за игр этой «не дряни»! — срываясь на крик, доказывала девушка. Фрэнсис виновато молчала, переваривая всё сказанное Бойнтон. — И после этого ты правда думаешь, что она хотела помочь тебе с каким-то проектом, а не подобраться ко мне через тебя? — первой нарушила молчание Эмма. — Я же не знала… — девушка виновато посмотрела в пол. — А я тебя не раз предупреждала на еë счëт. Но ты, видно, действительно туповата. — Ты же знаешь, что нет. — С лëгкой обидой посмотрела на неë Пенни Лэйн. — Я ничего не знаю. Я лишь делаю выводы на основании того, что вижу. А на тебя уже никаких нервов не хватает: просишь об одном — ты делаешь с точностью, но наоборот. Ссоры, пускай и редкие, утомляли их обоих, и Фрэнсис решила положить этому конец, обнимая Луиз и залезая к ней на колени. — Я вообще-то смотрю, — недовольно произнесла девушка. — Досмотришь в другой раз, — Пенни Лэйн наощупь нашла пульт от телевизора и выключила его, крепче сжимая в объятьях любимую. — Хватит, задушишь ещë, — всë так же недовольно ворчала Эмма. — Я прощена? — сладко пролепетала рыжая, поглаживая по щеке Бойнтон. — Прощена, — сквозь зубы процедила она. — Но в следующий раз так легко уже не отделаешься. — Сразу предупредила блондинка. Однако Фрэнсис был по боку тот следующий раз — одной рукой она ловко расстëгивала свою рубашку, а другой массировала внутреннюю часть бедра Луиз. Бойнтон смотрела на неë вытаращенными глазами, не зная, как реагировать на такую наглость. — Может, ради приличия спросишь: хочу ли я этого сейчас? — возмущëнно вопрошала девушка, чувствуя подкрадывающееся возбуждение. Но вся злость Эммы улетучивалась, стоило Пенни Лэйн избавиться от рубашки, заставляя Луиз лицезреть свою пышную высокую грудь. Она откидывала волосы назад и расправляла плечи, а потом наклонялась к лицу Бойнтон, и развратно шепча: — Нет, не спрошу, — впивалась в еë губы с неистовой страстью. — За это ты точно попадëшь в ад… Фрэнсис знала, что Эмма её очень любила и могла простить своей Пенни Лэйн всё, что угодно и даже больше. Поэтому девушка позволяла себе некую безалаберность и инфантильность в отношении своей второй половинки. Пенни Лэйн была ребёнком, а Луиз — родителем. Рыжеволосая вечно умудрялась влипать во всякие истории, а Бойнтон по-рыцарски вызволяла её, беря все проблемы на себя. Эмме было спокойнее знать, что именно она в ответе за них двоих, ведь Фрэнсис вызывала желание заботиться о ней и оберегать от внешнего мира. На саму же шатенку положиться никак нельзя было. Со временем она пристрастилась к шумным тусовкам — Бойнтон, не всегда успевающая составлять ей компанию из-за работы, которую она нашла, дабы тянуть совместный быт, — ничего против не имела. Блондинка училась и работала за двоих в то время, как рыжая довольствовалась лишь теми деньгами, что давали ей родные, живя на полную катушку, зависая по ночам в шумных компаниях и иногда не возвращаясь домой даже под утро. Ей было вольготно встречаться с Луиз: меценатом, телохранителем, поваром, домработницей и любовницей в одном лице. Фрэнсис была из тех, кто не желает делать ничего и со своей внешностью вполне может себе это позволить, стоит лишь найти шугар дэдди. За этим девушка и приехала в столицу — два года она прыгала от одного сына богатенького папы к другому. Но в Бойнтон помимо доброты и неравнодушия она сумела разглядеть настоящую женскую жертвенность — это было именно тем, что нужно. Фрэнсис восхищалась собой, ведь ей удалось шагнуть дальше — она заставила возводить себя в культ не парня, а девушку, причём девушку с непростым характером, довольно легко сепарировавшуюся от семьи и вполне приспособленную к самостоятельной жизни. И естественно, расставание было всего лишь вопросом времени. Девушка только делала вид, что влюблена — она была хитра и умела адаптироваться в любых условиях. Однажды Пенни Лэйн вернулась домой под утро с очередной вечеринки — Эмма, как обычно не ложилась спать, дожидаясь возлюбленную. Бойнтон поинтересовалась как Фрэнсис провела время, и кто ещё пришёл повеселиться. Затем блондинка спросила: не было ли там Слоун? Девушка заверила, что нет и тут же была поймана на лжи — в сториз одногруппниц шатенки Луиз видела, как она обнималась со Слоун. В какой-то момент рыжую взбесила забота Эммы, которую она принимала за тотальную опеку и ревность к каждому столбу. Произошло невероятное — Фрэнсис залепила Бойнтон смачную пощёчину со словами: «Ты следить за мной будешь?». От неожиданности Эмма упала на пол. Она подняла глаза на Пенни Лэйн, и та поняла — то, что всегда оберегало и защищало её, теперь настроено против. Луиз с достоинством поднялась и, взяв кружку с только что наведённым горячим чаем, запустила ей в шатенку, не беспокоясь о последствиях. Ошпаренная Фрэнсис заорала и зачертыхалась — она явно не ожидала такого от Эммы, а та с истинной английской холодностью отправилась спать. Бойнтон было очень больно получить плевок в лицо от самого дорогого человека. Однако она быстро успокоилась, взвесив все «за» и «против», и пришла к выводу, что даже крупные ссоры в отношениях естественны. А ещё Луиз впервые почувствовала, что может потерять свою драгоценную Пенни Лэйн, чего, как выяснилось, она и боялась больше всего. И женская чуйка не подвела — после пробуждения, когда Эмма готовила завтрак, в коридоре мелькнула Фрэнсис с чемоданами. — Куда это ты собралась? — как ни в чём не бывало спросила блондинка. — Я ухожу. — Холодно отчеканила девушка. — В смысле уходишь? Куда? — страшные подозрения начали закрадываться в голову Луиз. — От тебя ухожу. Насовсем. — Если ты из-за вчерашнего, то… — Нет, не из-за вчерашнего. Я просто не могу больше с тобой встречаться. Устала… — призналась Фрэнсис, вздохнув. Она с наигранной грустью смотрела на теперь уже бывшую девушку, в то время, как у Бойнтон внутри всё ломалось от её слов. Они стояли в прихожей и смотрели друг на друга в последний раз, а перед глазами проплывали все их счастливые моменты. — Чего стоишь? — первой нарушила молчание Эмма. — Ждёшь, что я начну умолять остаться? Нет, — а затем открыла входную дверь. — Вперёд, и с песней! Только потом назад не просись — всё равно не пущу. Дверь хлопнула, а Луиз даже не вздрогнула. Она не осознавала ровно ничего. Несколько дней девушка лежала пластом, не отдавая отчёта ничему. Понимание пришло только когда к ней заглянула Люси и увидела сестру в таком состоянии. — Ну и скатертью дорога! — говорила она, пытаясь накормить Эмму, которой кусок в горло не лез. — Нам такие дуры ни к чему. Она тебя использовала, и всё. А теперь ей стало скучно, она отправилась на поиски нового спонсора. Но ты молодец! Утёрла ей нос, как следует — чувствуется наша порода! — Я должна была попросить её остаться. Так жестоко обошлась… — бесчувственно шевелила губами девушка. — Не должна была. С такими людьми невозможно построить крепкие здоровые отношения, поэтому держаться за подобный мусор не стоит! И вообще, ты радоваться должна, что вы встречались всего каких-то восемь месяцев, и она так быстро показала свою жалкую сущность. — Это были лучшие восемь месяцев за всю мою жизнь… После Фрэнсис Луиз могла месяцами не выходить из дома, избегая любого общения, неделями лежала, боялась любых телесных контактов. Её и без того хрупкий мир теперь рухнул окончательно — к мужчинам уже давно не осталось ни капли доверия, но зато Пенни Лэйн наглядно продемонстрировала каково иметь отношения с девушкой. Бойнтон настолько доверяла своей пассии, что оказавшись преданной ею, решила, что и сама способна на предательство. Они были единым целым и Эмма знала, что это навсегда. Они соулмейты! Они две половинки одного сердца! Их любовь была предначертана ещё до возникновения человечества. А умерев, они бы реинкарнировались и снова были бы вместе. Только теперь ничего этого не было. Не сразу, но всё же Бойнтон смогла оправиться. Шли дни, встречались новые люди — всё постепенно возвращалось на круги своя. Очень помог и диплом, написанием которого Луиз была всецело поглощена весь следующий год. Эти воспоминания вернули девушку в те, казалось бы, уже далёкие студенческие времена. — Я ничего не понимаю, Шон, — говорила она, располагаясь на мягкой софе. — Ни один мужчина мне ещё так не нравился. Он как будто не такой, как все, но в то же время я не могу ему доверять и чего-то боюсь. И почему мне пришлось чуть ли не захлебнуться в слезах, прежде чем хоть немного разобраться в ситуации? — Потому, — отвечал парень, накрывая подругу пледом, — что у тебя и до того было много проблем: вечные нервы на работе, не самые простые отношения с семьёй, Фрэнсис ещё не до конца забыта; ты всё это раньше как-то вывозила. Но тут пришёл Джо и стал небезразличным тебе — всё сразу пошло по одному месту! Понимаешь? Плюс ко всему, ты не привыкла быть честной с собой. Ладно перед кем-то другим, но перед самой собой-то зачем хорохориться? Но зато, теперь ты увидела и поняла, что так нельзя — ложь всё только усложняет. Ты, вот что: взвесь всё то, о чём мы с тобой сейчас говорили, и переспи с этими мыслями ночку. Утра вечера, как говорится, мудреннее. — Как будто он способен решить все мои проблемы, — горько усмехнулась Луиз, поудобнее укладываясь на подушку. — Нет, конечно. Твоих проблем никто, кроме тебя не решит. Но сама посуди: если вы начнёте встречаться, то о Фрэнсис ты уже больше никогда и не вспомнишь без смеха, а работа и ссоры с родителями не будут иметь особого значения, когда рядом будет тот, кто любит тебя. — Спасибо, Шон, — грустно улыбнувшись, поблагодарила Эмма. — Доброй ночи и сладких эротических снов, — подмигнул Снайт, туша в комнате свет. Эмма впервые не стала ничего отвечать на его пошленький намёк относительно Джо, а лишь томно вздохнула с тенью улыбки на лице. — Спокойной ночи.