Ад и Рай Евы

      Но на время войну пришлось отложить. Немного поостыв, я потребовала, чтобы меня отвезли к Кристине. Это Ян мог перемещаться по всему городу в мгновение ока, мне же пришлось потратить на дорогу не меньше получаса.       Кристину я нашла на балконе. Она была жива, но без сознания.       — Мне нужна помощь! Здесь очень холодно, её надо хоть в комнату занести.       Никто не отозвался. Как оказалось, Ян даже в квартиру не зашёл, так и стоял на лестничной клетке.       — Ты издеваешься?       Я была настолько зла, что не думала ни о каких правилах приличия.       — Тише ты. Если не хочешь, чтобы она умерла, тебе придётся делать всё без моей помощи.       Меня колотило от злости.       — Может, хоть скорую вызовешь?       — Нет. Они ей сейчас ничем не помогут. А вот у кого-то потом будут большие проблемы.       Он явно намекал на меня. Хотя я уже тогда понимала, что у меня и так будут проблемы с её родителями. Но кто они такие против вот этого?..       — Ладно, тебе виднее. Но если она не придёт в себя — я всё равно вызову скорую.       Кристину пришлось затаскивать в комнату самой. Хоть она и казалась стройной девушкой, но оказалась плотной и тяжёлой, так что я чуть спину не сорвала, пока дотащила её к дивану. К этому времени она пришла в себя и даже что-то бормотала. Как я затаскивала это прекрасное, но тяжеленное тело на диван — история отдельная, и вспоминать я её не хочу. Но я точно помню, как проклинала Яна с его странными фетишами. Хотя всё могло быть и хуже, если бы он оказался, например, любителем девушек с очень пышными формами. Но сейчас не об этом.       Кристина была жива, в сознании, но, как мне казалось, бредила. Несмотря на холодную ночь, лоб был горячим и влажным. Я честно не знала, что с ней делать. Она металась по дивану и не давала к себе даже притронуться, не то что измерить температуру. Таблетки в таком состоянии она тоже не выпьет.       Я снова вышла к Яну, нагло курившему в подъезде.       — Мне кажется, у неё жар. Я очень надеюсь, что она всего лишь простудилась, пока лежала полуголая на балконе.       — Ну и отлично. Пусть поспит, а мы поедем обратно.       Я оторопела. И только сейчас вспомнила, что всё ещё одета в длинное вечернее платье.       — Чёрт, чёрт, чёрт! — почему-то тогда это было моё любимое ругательство, хотя обычно я использую совершенно другие выражения. — Подожди меня секундочку.       Хоть Макс и перевёз часть моих вещей в апартаменты Яна, но кое-что здесь-таки завалялось. Например, совершенно домашняя белая футболка — огромная и растянутая, и короткие тонкие шорты, больше похожие на мужские трусы. Я быстро переоделась, с особой осторожностью упаковала в клатч украшения и вынесла их Яну.       — Держи, отдашь Максу, а то я точно их где-то потеряю, и потом мне жизни не хватит за них расплатиться.       — Тебе идёт! — Ян так смеялся, что даже поперхнулся дымом.       — Платье и туфли тоже забери. Я в них всё равно днём не смогу ходить. Да хватит тебе смеяться!       Я прекрасно понимала, как наклеенные ресницы и укладка сочетаются с хлопковой футболкой (которая очень некстати топорщилась в области груди), но мне тогда было не до этого.       — Если что-то изменится — я позвоню.       Ничего не изменилось. Кристина горела, изредка стонала и требовала то открыть все окна, то укрыть её одеялом. Я обтирала её уксусной водой и старалась успокоить. Ей что-то мерещилось, изредка она вздрагивала, вскрикивала, но потом снова проваливалась в тяжёлый короткий сон.       Я чувствовала свою вину во всём этом, хоть и не могла чётко сформулировать, почему. В ту ночь я спасла её от убийства или самоубийства, но что будет дальше? Не смогу же я всё время находиться рядом. Я даже маме теперь звоню всего на несколько минут, только чтобы сказать, что я жива и очень занята. Но что я скажу дяде и тёте, когда они вернутся и застанут свою любимую дочь в таком состоянии? Хоть бы всё снова стало хорошо…       Макс потом говорил, что меня нашли уже около обеда. Никто не отвечал на звонки, и ему пришлось приехать в квартиру. Мы с Кристиной лежали на одном узком диване, я обнимала её руками и ногами, и непонятно было, кто за кого держался. Потому что Кристина хоть и спала, но тоже держала меня, чтобы я не упала на пол, а я же прижимала её к себе, как мать своё больное дитя.       Всё, что будет описано ниже, я собирала долго и по частям. В основном, со слов Макса, потому что сама сохранила только мутные, болезненные, урывочные воспоминания.       Кристина всё ещё температурила, но уже не бредила. Макс вызвал ей скорую и одновременно позвонил Яну, потому что проблема усложнилась — теперь плохо было мне. Когда он попытался меня разбудить, я тревожно вскрикнула и ещё сильнее вцепилась в сестру.       — Нет-нет. Не надо. Ещё рано, — пробормотала я, отворачиваясь от дневного света и зарываясь лицом в тёмные густые волосы сестры.       — Рано? О чём ты, Ева? Уже обед. Ян тебя потерял и…       Он не договорил, потому что взял меня за руку и всё понял — рука была бледной, ледяной и безжизненной. Ему пришлось действовать решительно. Пока скорая ехала к Кристине, он, не слушая мои слабые писки протеста, смог оторвать меня от сестры и на руках вынести к машине. А когда врачи забрали Крис в больницу, то я уже почти пришла в себя, по крайней мере, ему так показалось, потому что сидела ровно и с открытыми глазами.       — Всё будет хорошо. Её уже забрали в больницу, но ничего страшного. Скорее всего, воспаление лёгких.       — Макс…       Как он потом объяснил, именно по моему тону и понял, что всё хуже, чем ему казалось. Что-то подобное он уже слышал в первый день перед клубом, когда я боялась идти к Яну и просила о помощи. Но сейчас мольба была настолько животной и глубокой, будто эти звуки были единственной ниточкой, держащей меня на краю безумия или смерти.       — Я здесь, я здесь. Я с тобой. Сейчас мы очень-очень быстро доедем к дому, и ты ляжешь спать.       Я не слышала, что именно он говорил, но звук его голоса меня немного успокаивал. На всякий случай, он перенёс меня с заднего сиденья на переднее, чтобы держать за руку.       — Тебе больно? Скажи мне хоть что-то!       — Холодно, — всё тот же тон и глаза, распахнутые в безумном ужасе.       Много позже Макс рассказал мне, что думал, я умру прямо там, не доехав до квартиры. И ещё он так спешил, что даже не сказал сначала ничего Яну. Как и я, он винил во всём его.       Вёл машину он одной рукой, потому что в другую я вцепилась так крепко, что шрамы от ногтей остались навсегда. И тогда он стал ощущать то, что происходило со мной. В общем, я до сих пор поражаюсь, как мы смогли добраться живыми.       Через какое-то время я всё же очнулась в своей комнате.       — Макс, — снова жалобно протянула я, испугавшись, что его нет — так совсем маленькие дети зовут маму, когда им страшно.       Но это был не страх. Я была агонизирующим животным: боль пронизывала все мышцы, меня кидало то в жар, то в холод, в голове гудело, а кишечник разрезало спазмами.       — Макс! — уже настойчивее позвала я.       Из ванной комнаты послышался звук слива воды, и вышел Макс. Бледный до синевы. Как оказалось потом, боли были у меня, а рвало его, причём рвало чем-то чёрным и невыносимо горьким.       — Мне страшно! Побудь со мной! — в моих воспалённых глазах появились слёзы.       — Я и так с тобой. Ты здесь уже пять часов, и я не отхожу от тебя. Я рядом, — он держал мою руку, и я чувствовала жизнь, которой он был наполнен.       — Нет. Мало, — я попыталась облизнуть пересохшие губы, но язык тоже был сухим как от похмелья. — Этого мало.       Как и я, Макс не догадывался, он сразу знал, что требовалось делать. Как я обнимала и согревала Крис, отдавая ей свою жизнь, так должен был сделать и он.       — Тебе может быть ещё хуже. Я — не хороший человек, — попытался объяснить он, но я упрямо просила, повторяла его имя, как мантру, постепенно впадая в забытьё.       Потом я помнила тепло его тела, и его дыхание на своей шее, и руки на животе и на груди. И пульс его сердца, сливающийся с моим. Он, как и я, был в лёгкой футболке и шортах, так что между нашими телами оставалась лишь тонкая прослойка хлопка.       Что-то разлетелось на мелкие кусочки — мне даже показалось, что это моё сознание не выдержало и разбилось со стеклянным звоном. Этот звук выдернул меня из сна, сердце бешено заколотилось, и я поняла, что больше не усну. Да и не смогла бы, потому что то, что творилось в комнате, напугало меня до слез.       Огромное зеркало шкафа-купе осыпалось мельчайшими осколками. Возле него стоял разъярённый Ян, и по его кулаку стекала кровь. Он был так зол, что алые волны доходили до меня и вызывали тошноту.       — Я тебе говорил, никогда не прикасаться к ней?!       Ян наступал, осколки крошились под его роскошными туфлями, но я, проследив за его взглядом, закричала. Потому что возле окна полусидел Макс, по губам которого тоже текла кровь.       — Нет! Не надо!       Я кричала и плакала одновременно, но это только ухудшило ситуацию. Энергия Яна стала обжигающей, как жидкий металл.       — Не надо, Господин, не здесь. Вы её пугаете!       Я тогда впервые услышала, что Макс так обратился к Яну. Но и это не помогло. Он подошёл к Максу, даже не пытавшемуся сопротивляться или защищаться, схватил его за футболку и поднял на ноги. Ян вдруг показался мне огромным и невероятно сильным. Так оно и было — Макс не только стоял на ногах, но уже начал подниматься на носочки, ещё чуть-чуть — и Ян просто его повесит.       — Вспомни, кем ты был до встречи со мной? Вспомни свою никчёмную жизнь! И так ты за это отплатил?       Позже Макс объяснил, что Ян, потерявший нас всех, приехал в квартиру и застал картину, которая его так взбесила: мы с Максом, обнявшись, мирно спали. Причём, слишком тесно обнявшись.       Знаете, говорят, что когда человек очень замёрз и требует срочной помощи, то его согревают голым телом. Да, вот так, два обнажённых человека в обнимку, иначе — смерть. Макс тоже спасал меня от смерти, отдавая мне свою энергию и забирая всю ту боль, которой я напиталась от Кристины и от самого Яна.       — Господин, я… Я бы никогда…       Футболка начала рваться, и Ян перехватил Макса другой рукой уже за горло.       — Ты скрыл это от меня! Решил действовать за моей спиной! И я должен тебе поверить? Она — моя! И только моя! И я убью любого, кто к ней притронется.       Это были очень резкие заявления, не подкреплённые ничем. Но я уже слышала нечто подобное когда-то давно, когда парни решали за меня, кого я должна любить. Но это была тема для следующей записи, сейчас же я должна была вмешаться. Потому что единственный человек, который мог мне помочь, уже хрипел в руках ревнивца.       Я смогла подняться в кровати, но от Яна исходили такие ядовитые волны, что меня снова накрывало. Что же делать?       — Господин, пожалуйста! — едва слышно попросила я.       Наконец-то Ян обратил на меня внимание. Как потом оказалось, Макс, ухаживая за мной, успел смыть макияж и разобрать причёску. Так что теперь я стояла на коленях на кровати в невероятно беззащитном виде: бледная, с алым румянцем, горящими от лихорадки глазами и с растрёпанными светлыми волосами. Футболка, правда, была вся мокрая от пота, и именно это вызвало у Яна сразу эротические ассоциации, что и привело к конфликту.       — Это всё моя вина. Я попросила Макса мне помочь. Мне было так плохо…       По взгляду Яна, потемневшему ещё больше, я поняла, что говорю что-то не то, и затараторила в своё оправдание:       — Кристина. Я что-то не то сделала, и мне стало так же плохо. А Макс меня спас. Мне кажется, если бы не он, я бы уже умерла.       Ян разжал руку, и Макс с грохотом рухнул на пол.       «Будь покорной, и он тебя не тронет!», — услышала я голос Макса. Хотя я и так была более чем покорна — называть какого-либо мужчину Господином не входило в мои жизненные планы. Но тут уж либо пан, либо пропал.       — Почему же ты не позвала меня? — с ласковостью кота спросил Ян, садясь на кровать.       Я хотела указать Максу взглядом, чтобы он пока вышел, но он понял это и без моих подсказок.       От близости Яна мне стало душно. Я не могла нормально сформулировать, почему мне нужен был именно Макс. Я это просто чувствовала.       — Потому что он помогал мне всегда. И в ту ночь он тоже ухаживал за мной… Когда мне было так больно…       В голове кружилось. Я подумала, что если мне снова станет плохо, то Ян меня просто добьёт. Своей страстью, или что он так ко мне ощущает. В любом случае, это что-то тёмное и нездоровое, и оно мне не нравилось.       — Можно он останется со мной? Мне так спокойнее.       Несмотря на мой ещё более жалобный тон, это не сработало. Вернее, сработало с точностью до наоборот — вдребезги разлетелось ещё одно зеркало.       А в это время по улицам Киева на невероятной скорости нёсся красный порш, водитель которого хотел убить либо себя, либо хоть кого, но, к его несчастью, на машине не оставалось ни единой царапины. Но об этом я узнала случайно и много похоже, а пока…       Я больше не могла сидеть и мягко упала обратно на одеяло. В комнате было невыносимо жарко. Кондиционер Макс не включал, а через открытые окна за день нанесло июльского зноя. Мне кажется, только тогда Ян понял, что мне действительно плохо. Красное, в испарине лицо, слипшиеся волосы, тёмная от пота футболка — выглядела я не лучшим образом.       А вот Ян как всегда блистал. Но его строгий вид как-то быстро стал по-домашнему уютным. Или мне так только показалось, потому что больше он себе такого не позволял.       — Тебе срочно нужно в душ.       Я уже находилась в полудрёме и отрицательно качнула головой. Зачем мне душ, если простыни и так пропотели, и я всё равно буду спать?