Ад и Рай Евы

      Среда. Рабочая среда. В моей жизни мало что поменялось, разве что на работу я теперь ездила на такси из квартиры Кристины, приезжала заранее, заходила в ближайший фаст-фуд за кофе и хот-догом и наслаждалась свободой. Дни были солнечными, сухими, знойными, но ранним утром и поздним вечером можно было напитаться свежей силой лета.       Леонелла посматривала на меня с подозрением, но молчала. Конечно же, она заметила, что Ян от меня отдалился и что меня больше не привозят в офис на роскошных машинах, но мне кажется, это ей даже понравилось. Порой, любуясь крупными чертами её лица, я видела её амазонкой, женщиной-воином, валькирией. Она была сильна и свободолюбива, со своим мнением, за которое готова была убить или умереть. В общем, Леонелла очаровала меня тем, чего не хватало мне.       — Ну что, деточка? Идём перекурим? — подмигнула она мне в десять утра.       — Что-то я сегодня не очень хорошо себя чувствую.       — Ну так пошли проветримся! Я окошко открою!       Ей невозможно было отказать — её энергия сбивала с ног и уносила, как морская волна.       Мы взяли по чашке кофе и пошли на большой балкон-курилку. При виде Леонеллы молоденькие сотрудницы вспорхнули, как голубки, и исчезли, не докурив.       — П-ф-ф, курятник, — фыркнула она. — Хорошо, что ты с ними не общаешься.       — Скорее, это они со мной не общаются.       Я отвернулась от начальницы, выдыхавшей клубы дыма. Меня мутило.       — Что-то ты бледненькая. Плохо, что ли?       — Да, тошнит.       Леонелла присвистнула, и я сразу же поняла намёк.       — Неужели?.. — всё же деликатнее уточнила она.       — Нет, первый день просто. Даже таблетки не помогают. Я уже сидеть не могу — так всё болит. Ещё и тошнота эта.       Я наклонилась через перила, чтобы вдохнуть как можно больше воздуха. Девочки меня поймут. Такое происходит не каждый месяц, но если происходит — то всегда не вовремя.       — Так, девонька. Если тебя в таком виде заметят сотрудники — будет слишком много сплетен. Так что собирайся и бегом домой. Яна всё равно сегодня не будет, а Макс и так поймёт.       Как же я была благодарна ей тогда! И отблагодарила, но значительно позже. Дело было не только в плохом самочувствии, я привыкла терпеть такое, но мне в тот день действительно необходимо было исчезнуть. Потому что утром позвонил доктор Осипенко и обрадовал меня: Кристину можно было забирать домой!       Все выходные я отмывала квартиру, делала покупки, готовила еду, наслаждалась бытом и свободой. И да, я смотрела сериал и пила чай, сидя на диване в пижаме! И никаких каблуков и брильянтов! К чёрту их!       Поэтому сразу же, как только Леонелла меня отпустила, я помчалась на такси за сестрой. Врач встречал меня у входа в больницу. Я ничем не могла доказать, что я её родственница, но Макс обо всём позаботился заранее. Поэтому доктор Осипенко ждал меня со списком рекомендаций и был настроен максимально доброжелательно.       — Она всё ещё не в лучшем состоянии, ей бы поработать с психотерапевтом. Есть какая-то травма, о которой она упрямо молчит. Воспоминание об этом всегда вызывают приступ, поэтому мы пока не стали углубляться. Но если вы знаете, в чём было дело и что спровоцировало обострение — постарайтесь уберечь её от рецидива.       Я-то как раз догадывалась, в чём там было дело.       — Я знаю, что её родители сейчас в отъезде, было бы хорошо, чтобы кто-то с ней находился. Хотя бы ночью. Она стала бояться темноты, хотя раньше такого не наблюдалось. Вот рецепт на препараты. На один месяц, для продления обратитесь ко мне. Ну и если вдруг что — звоните, мой номер вы знаете.       Я ожидала увидеть Кристину отдохнувшей и посвежевшей, но в той замученной женщине, что вышла мне навстречу, не было и следа прежней красотки. Она действительно выглядела старо и измождённо, как наркоманка со стажем: сильно исхудавшая, бледная, с пустым взглядом. Она напугала меня сначала, но, едва она кинулась ко мне в объятья, я обрадовалась. Что-то изменилось в ней, в самом её сознании. Мне показалось, что с неё слетела та маска роковой красотки, и наконец проявилась юная ранимая девушка, которая хотела жить, мечтала и строила планы.       — Как у тебя дела? — спросила она слабым голосом.       — Прекрасно, ведь ты снова со мной!       Кристина выглядела как ребёнок, не понимающий, куда идти и что делать.       — Знаешь, у меня сегодня выходной, поэтому я могу целый день посвятить тебе. Можем где-то погулять, что-то купить. Тебе, наверное, хочется чего-то вкусненького после больницы?       Я почувствовала в себе внезапный приступ материнской теплоты и заботы. Такое со мной уже случалось, если ко мне в бар заходили подростки, такие ранимые и непонятые. Вот и Кристина вдруг стала для меня такой — хрупкой и нуждающейся в опеке.       Она засмеялась, и её озарило. Мне её идея понравилась, и мы поехали в ближайший к нашему дому фастфуд.       Было солнечно, но не слишком жарко, дул лёгкий ветерок, время от времени подхватывая со стола салфетки.       — Ты испачкалась в соусе, — засмеялась Кристина.       — Я-то испачкалась, но если ты будешь тупить, то останешься с пустой картошкой. Без соуса!       — Зато в меня ещё мороженое влезет!       — Зато у меня пони симпатичнее!       Мы хохотали и сравнивали игрушки, попавшиеся в детских наборах. Когда Кристина всё же пошла за ещё одной порцией мороженого и я осталась одна на открытой площадке прямо возле дороги, то заметила порш. Мало ли красных поршей в Киеве? Этот пролетел мимо так быстро, что я не заметила номер. Но вместе с ним унесло и моё хорошее настроение. Яд снова начал пробираться в душу. Такими счастливыми мы бы Яну не понравились. Хотя той ночью на крыше он и сам искрился не хуже Кристины сейчас. Мне казалось, что я начала его понимать, но теперь уже он ускользал, убегал от меня. Каждый раз после какого-то особенного момента я не видела его несколько дней, и магический эффект пропадал.       И тот поцелуй в квартире, и та ночь в его поместье, и свидание на крыше — всё будто расплывалось, казалось нереальным. Он исчезал, унося с собой и эти воспоминания. Но не ощущения. Я всё ещё могла его ощущать и с каждой встречей всё острее.       И ему бы однозначно не понравились бы такие посиделки.       Кристина вернулась с двумя рожками мороженого.       — Я решила, что тебе тоже пойдёт на пользу. А то ты какая-то тощенькая!       — Чего ещё тебе хочется? Считай, что у тебя сегодня день рождения и я хочу сделать тебе подарок.       Отчасти, это было правдой. В ту ночь она могла умереть, и как же прекрасно, что она ничего об этом не помнит. Так что я старалась поддержать тот льющийся свет, исходивший от неё. Как можно дольше.       Кристина задумалась, глядя на воробьёв, отчаянно деливших кусочки картошки фри.       — Знаешь, — задумчиво протянула она, — а ведь когда-то я очень хорошо рисовала, но на это не хватало времени, и я забросила. Давай заедем в художественный магазин?       Художественный магазин разорил и её, и меня, но мы остались довольны. Когда Кристина уже вовсю взялась за рисование, я ушла на кухню, чтобы не отвлекать её. Мне было не до неё. Я не лгала Леонелле — мне было плохо, и как бы я не старалась и не крепилась, боль и тошнота никуда не исчезли. Мне казалось, что мои внутренности засунули в стиральную машинку и поставили максимальный отжим. Рвать картошкой фри мне отчаянно не хотелось, так что я просто пыталась снять тошноту крепким чёрным чаем, всегда помогавшим мне от похмелья.       Но тошнота только усиливалась. И я почувствовала, как и всегда в последнее время, что сейчас что-то произойдёт. Зловонные мутные волны накатывали на меня. Не огненные, не ядовитые, а просто токсичные, болотные. Он близко. Я вышла в тёмный узкий коридор и прижалась лбом к холодной входной двери. Легче от этого не стало.       Он ещё едет, но уже где-то близко. Он не зол, просто что-то идёт не так, не по его плану. Меня всё больше мутило, как будто я сильнее и сильнее укачивалась в машине. Ещё чуть-чуть. Я закусила губу. Мне категорически не нравилось его настроение. Лучше бы он злился. В этой эмоции было много силы, и как бы страшно мне не бывало порой, но я могла схватить часть его энергии. Но это… Это меня убивало. Почему я стала такой чувствительной?       Я не успела додумать, потому что услышала звук лифта, и сразу же очень-очень тихо повернула ключ и открыла дверь.       Как всегда роскошный Ян контрастировал с синими стенами обычной панельки. Меня это позабавило и заставило улыбнуться, хоть это и было крайне неуместно.       — Даже не дождалась, пока я позвоню? Так рвалась меня увидеть? — в его голосе прозвучала едкая насмешка, верхняя губа чуть приподнялась. Он был чем-то недоволен, но не зол. Странно. На всякий случай я прижалась к двери в квартиру, словно страж, готовый умереть, но не пустить врага на порог.       — Кристина. Она не должна ни о чём догадаться.       — Так вот почему ты сбежала с работы? Из-за этой сумасшедшей?       Яда становилось всё больше. Ян презрительно щурился и чуть кривил губы, что мне категорически не нравилось. И этот человек строил из себя героя-любовника и рокового романтика? К горлу подкатил ком, и я подумала, насколько эпично будет смотреться непереваренная картошка на его роскошных туфлях?       — Я не сбежала. Мне было плохо, так что можно считать, что это был отгул за свой счёт.       Ян скривился.       — Настолько плохо, что ты прекрасно посидела с Кристиной в кафе так, что аж нос сгорел? На это тебе сил хватило, а на работу нет?       Его бесил не мой неожиданный отгул, его бесила моя встреча с Кристиной. Возможно, он видел или чувствовал, что ей было хорошо, что она смеялась, что была счастлива. Без него. А он ведь был так уверен, что без него она будет вечно страдать.       — Да, Кристина уже дома. Да, я ушла с работы. Но вы не смеете обвинять меня в том, что я солгала о своём самочувствии. Леонелла сказала, почему отпустила меня?       Ян молчал, всё так же стоял возле лифта в нескольких шагах от меня и не приближался. Но что-то в моём тоне заставило его будто отшатнуться — не особо заметно для чужих глаз, но я-то уже привыкла подмечать мельчайшие детали.       — Ты сегодня была нужна, — ледяным тоном произнёс Ян. И я не поверила ни на секунду.       — Была бы нужна — Леонелла бы меня вызвала. Она тоже женщина и поэтому вошла в моё положение. Хотите и вы почувствовать, насколько мне плохо?       Несмотря на официальное «вы», в моём голосе не было ни капли уважения. Никогда он ещё не вызывал во мне столько омерзения. Счастье пребывания с Кристиной постепенно отравлялось зловонием его настроения. И всё равно я протянула ему руку. Стоит ему лишь коснуться меня, и его накроет моими ощущениями. Это уже давно не казалось мне безумием.       Я так и стояла с протянутой рукой, ладонью вниз. Нас разделяли считанные шаги, если бы он хотел, то легко бы коснулся меня. Но Ян отшатнулся, на этот раз даже не скрываясь.       — Что-то не так?       Чем страннее и холоднее он себя вёл, тем больше огня во мне появлялось, но не уничтожающего, а очищающего, дарующего свет и рассеивающего тьму и страх. Как огонь костра в тёмном страшном лесу. Худенькая девушка в домашнем хлопковом платье, вот кем я была, но в тот момент у двери, за которой скрывалась счастливая и беззащитная Кристина, стояла волчица, готовая защищать своё логово до последнего дыхания.       Эти образы наплывали на меня, но не сбивали с ног, как раньше, а делали только сильнее. Я научилась у Яна чему-то такому, что сама не понимала до конца. Но понимал он.       Мужчина, вызывающе красивый и так не подходящий к обстановке вокруг, сделал ещё шаг назад, к лифту и едва ли не прошипел:       — Сегодняшний день — прогул без уважительной причины. И ты будешь наказана. Сегодня же вечером за тобой заедут. Готовься к очень, очень трудной неделе!       Он развернулся на каблуках и понёсся вниз по лестнице, пока я сползала по холодной двери на коврик. Мне конец! Это была первая мысль, а вторая, сразу же за ней, о Кристине. Он знает, что она дома. Сегодня среда. Осталось два рабочих дня. Что же делать?       Кристина была абсолютно счастлива и не обратила внимания, что меня какое-то время не было.       — Смотри, какие классные краски!       Она была вся перепачкана, но улыбалась. На большом холсте доминировали два цвета — оранжево-красный и синий.       — Что это будет?       — Закат над морем! Я так люблю море!       Вечера на берегу для меня всегда ассоциировались с пьяными дебошами в баре, поэтому я их не особо любила. А вот рассвет на море… Да, в этом что-то было. Ветер, свежесть, соль, пустота, дикость и восторг стихии. Мне почему-то захотелось плакать.       — Я уже жду не дождусь результата! А пока мне придётся уехать, срочные дела по работе. Там в холодильнике куча всего вкусного. Всё тебе. Если что — звони.       Кристина только угукнула в ответ. Она уже полностью погрузилась в свой мир и задумчиво обгрызала кончик кисточки. Такой она мне очень понравилась. В ней было столько света и жизни. Но меня звал долг. Я попыталась позвонить Максу, чтобы хоть примерно представлять, что меня ждёт, но телефон был выключен.       За мной заехал молчаливый амбал Андрей. За всё время поездки он не проронил ни слова, от чего мне становилось страшнее с каждой секундой. И хоть ещё не было темно, но я сразу поняла, куда меня везут. В клуб. В тёплых лучах летнего заката этот массивный куб казался ещё страшнее, он совершенно не вписывался в атмосферу старого парка, с пряным и одновременно свежим запахом листвы и травы. Будто чей-то склеп из гранита возвышался в этом буйстве зелени. Смерть посреди жизни.       На пороге меня встретила та самая фигуристая блондинка, очень учтивая, но уставшая.       — Мы вас заждались, если честно. Анастасия Ярославовна на втором этаже, она вам всё объяснит.       Анастасия Ярославовна оказалась брюнеткой с фарфорово-бледным лицом и алыми губами. Она казалась неудачной пародией на гейшу, особенно меня смешили две деревянные шпильки в её волосах. На эти дни она должна была стать моей начальницей. В клубе готовились к выступлению какого-то крутого рэпера, и, как всегда, ничего не было сделано вовремя. Моё наказание было в том, что я должна была полностью подчиняться этой пафосной вобле. Прекрасно, просто прекрасно.       Женщины меня не любили, не переваривали с первого взгляда. И это чаще всего было взаимно. И я не понимала причины этого. В те дни можно было свалить всё на мою псевдосвязь с Яном, но такое случалось и раньше. В общем, мы с Анастасией не понравились друг другу сразу и навсегда.       До скрипа стискивая зубы, я делала всё, что она мне велела, вплоть до таскания каких-то ящиков. И к четырём утра, когда я наконец закончила с её поручениями, ко мне подошла та блондинка — Маша.       — Вам не стоит ехать домой. Принять душ, переодеться и немного поспать вы сможете здесь.       Она отвела меня в небольшое помещение в подвале, очень похожее на однокомнатную квартиру. Здесь и ютились порой сотрудники элитного клуба. Девочки сначала посмотрели на меня с явной враждебностью, но, заметив, что я валюсь с ног, изменили мнение. Теперь в их глазах читалась жалость. Особенно за меня взялась та самая скромница Ася.       — Сильно она вас сегодня загоняла?       — Терпимо.       Я, наконец, разулась и сняла чулки. И поняла, что сменной одежды у меня нет. Ася поняла мою растерянность и будто из ниоткуда достала пакет.       — Это вам. Принёс курьер. И это… Все вещи, которые на вас сейчас, можете смело выбрасывать. Там есть ещё пакет с униформой.       Ася не смотрела мне в глаза, и это причиняло мне боль. Они никогда не примут меня. Хотя я такая же! Я отчаянно борюсь за каждую копейку, берусь за любую работу, так почему же на меня так смотрят? Так… Я долго не могла понять, как именно. В их взглядах смешалось восхищение и зависть, жалость и злорадство, и я снова чувствовала эти волны, укачивающие меня. Но у меня уже не оставалось сил на размышления. В тот день я уснула на узкой койке, свернувшись от боли и усталости жалким калачиком.       Так прошёл мой первый день наказания. Начинался всего лишь четверг. Сколько ещё таких дней и ночей меня ждало? Я не знала. Лишь надеялась, что эта боль, усталость и унижение не сломят меня. И я смогу получить достойную награду за всё это.