Ад и Рай Евы

      В этот раз я проснулась резко и сразу поняла, что больше уже не смогу уснуть. В комнате было темно, даже не горели светильники и не болтал телевизор. Тишина и темнота. Но мне не лежалось. Что-то изменилось за эту ночь, хотя я точно не знала, сколько проспала, но чувствовала себя намного лучше. И бодрее, так что, хоть я и любила после пробуждения ещё «пять минуточек» поваляться в постели, на этот раз я сразу же встала. Голова не кружилась, ноги не подкашивались. Удивительно. Может, я снова проспала несколько суток?       За плотными шторами притаился алеющий рассвет. Это было прекрасно и освежающе. Если бы ещё можно было открыть окно! Не особо надеясь на чудо, я всё же покрутила ручку. И смогла открыть окно, но только в режиме проветривания. Этого было достаточно. Я прильнула к этой щели и жадно вдыхала прохладный воздух. И чувствовала, как глаза наполняются слезами. Впервые за эти дни я поняла, насколько болезненное и тяжёлое наказание выбрал для меня Ян. Свобода. Вот что было главным в моей жизни, вот за чем я ехала в Киев! Чтобы жить своей собственной жизнью, самой принимать решения и нести за них ответственность. Но вот я тут. И всё уже решили за меня.       Только вытирая слёзы, бегущие по щекам, я заметила, что что-то мне мешает. Кольцо. То самое чёрное кольцо, которое дополнило побочное действие таблеток и на время выключило мою способность чувствовать. И теперь оно снова было на мне. Конечно же, я сразу же попыталась его снять, но кто-то (Ян или Макс) надел его мне на средний палец, и сустав не давал этого сделать. Чёрта с два! Я всё равно его сниму, чтобы снова чувствовать!       Пока я мучилась с кольцом и мылом в ванной, в голове прокручивались странные мысли. Когда я впервые поняла, что могу чувствовать чужие эмоции? Наверное, уже здесь, в Киеве. До этого я лишь смутно их угадывала, но списывала всё на свою внимательность и чрезмерную любовь к психологии. Думала, что эмоции и чувства у людей буквально написаны на лице, и я могу их прочесть. Но дело было не в этом. Я всегда была слишком эмпатична, всё пропускала через себя. Но теперь всё было не так. Чувствовать и видеть эмоции я начала лишь здесь. И только таблетки и бессонные ночи могли немного приглушить это.       И сейчас, с этим кольцом на руке, я была глуха ко всему. Даже Ян — самый сильный мой раздражитель, — не ощущался, хоть я и догадывалась, что он всё ещё в квартире, или где-то очень близко, потому что ему нужно контролировать меня.       У меня был огромный соблазн сделать кое-что, за что бы меня наказали ещё сильнее. С кольцом в руках я застряла возле унитаза минут на пять, но так и не решилась. Не потому, что побоялась гнева Яна, но потому, что это кольцо не было моим, и я не могла так поступить. Слабость или честность? Или это одно и то же? Или всё же страх? Я не знаю, что оказалось сильнее, но кольцо осталось на полочке в ванной — дьявольски чёрное на ослепительно белом.       Делать мне было нечего, вот совсем. Чем вообще можно заняться в четыре утра? Кричать и выламывать дверь? О, теперь бы сил на это у меня хватило, ну, а смысл? В квартире я была совсем одна — это было первое острое ощущение. Второе — я хотела есть, но Алиса придёт нескоро, придётся терпеть. И третье — смутное и пугающее. Что-то было не так с моей душой, будто кто-то оторвал кусочек и унёс с собой, далеко-далеко от меня. И теперь ей не хватало одного пазла, чтобы завершить картинку, вместо него осталась дыра с неровными краями. Такого я раньше никогда не чувствовала, поэтому металась по комнате, не думая ни о чём, кроме этой тревожащей пустоты.       К одиннадцати часам я была уже совсем на грани. Какие-то странные ощущения наползали на меня, будто я находилась ещё где-то, куда-то ехала, с кем-то говорила, что-то писала. Картинки расплывались и исчезали, как утренняя туманная дымка. Пока не появилось ещё одно — Алиса пришла. Она уже в квартире. Я подлетела к кнопке и долго на неё жала, но не из-за того, что была ужасно голодна, было что-то ещё. Алиса. Подсказка в ней, тот самый недостающий пазл.       Её шаги были быстрыми, но какими-то нерешительными, а перед дверью она застряла на несколько минут, и я уж было подумала, что дверь не откроют, но нет. Вот только Алиса ахнула, увидев меня прямо перед собой, а не в кровати.       — Доброе утро, простите, что так поздно.       Первым её выдал голос. Взволнованный и другой. До этого она говорила писклявым, почти детским голоском, но тут я услышала что-то такое тревожно знакомое, что меня насторожило. Алиса сделала шаг назад, в темноту коридора и наклонила голову.       — Вижу, вам уже лучше. Хотите что-то конкретное на завтрак?       Она специально говорила тише, чтобы я не поняла, что с голосом что-то не то.       — Пройди в комнату. Есть разговор.       Девушка словно окаменела и тупо стояла на том же месте.       — Зайди в комнату! Ты же знаешь, я не могу выйти!       Я развернулась и пошла к окну, но на полпути оглянулась так резко, что Алиса не успела быстро отреагировать, и я заметила, как поменялось её лицо. Буквально. Небольшой рот, высокие скулы, бледная кожа, зато нос с веснушками, а глаза не огромные голубые, а обычные и зелёные.       Она начала извиняться ещё до того, как я окончательно поняла, в чём дело.       — Простите меня, пожалуйста! Он заставил меня!       Мой голос словно на записи, лицо — портрет не очень хорошего художника. Передо мной стояла плохая копия меня. Именно поэтому её извиняющуюся речь прервала такая сильная пощёчина, что у меня заболела рука. Мне было всё равно на боль — в тот момент я готова была её убить.       — Не смей! Не смей этого делать! Никогда больше! Иначе я сама тебя убью! — такой ярости я не испытывала прежде, но она захлестнула меня так, что перехватило дыхание.       Алиса расплакалась, и её лицо стало мне ещё более отвратительно, но она вовремя прикрыла его ладонями, а плач немного изменил голос.       — Простите меня! Это было ради вас! Я ездила подавать за вас документы. Мне приказал Ян Дмитриевич.       — А что ещё он тебе приказал? А?       — Вы не понимаете, он дал мне этот дар, я теперь могу превращаться в кого угодно, но если я ему откажу, он меня убьёт.       — Он и так тебя убьёт, — я была в этом уверена.       Девушка замолчала, только всхлипывала и вздрагивала всем телом.       — Что я тебе сказала в нашу первую встречу? Чтобы ты уходила отсюда. Но ты меня не послушала. Теперь это твоя плата.       — Помогите мне, пожалуйста!       Алиса, наконец, отняла руки от лица, и теперь на меня смотрела зарёванная испуганная девчонка. Мне самой вот-вот должно было исполниться только двадцать, но она вдруг показалась мне совсем ребёнком.       — Сколько тебе лет?       — Восемнадцать.       — Пойдём в ванную, тебе нужно умыться.       Я старалась не смотреть в зеркало, чтобы не сравнивать наши лица. Это было для меня слишком болезненным. И возмутительным. Вместе с внешностью она украла у меня что-то ещё, и меня это тревожило. Но её страх, он убивал меня, отравлял, пробираясь под кожу мерзкими жгучими шипами.       — Это было только одни раз? — Алиса посмотрела на меня через зеркало огромными покрасневшими глазами, полными ужаса. — Ты превращалась в меня только сегодня, чтобы поехать в университет?       Для меня это был простой вопрос, я всего лишь хотела узнать, как часто она это делала, в общем-то, ответ не особо бы повлиял на мою реакцию. Но Алиса вдруг пошла пятнами и снова заплакала.       — Нет. Ещё два раза.       — Зачем? Тренировалась? — её неожиданная истерика окончательно сбила меня с толку.       — Нет… Ян Дмитриевич, он заставлял меня…       — Зачем? — жёстко спросила я, не давая ей ускользнуть от ответа.       — Он… — она шумно выдохнула, набираясь смелости, — только, пожалуйста, не злитесь на меня, я этого не хотела. Я его боюсь.       — О боже, да я уже поняла, что ты его боишься. Что конкретно он заставлял тебя делать?       — Всё.       И только по тому, как густо она покраснела, я, наконец, поняла, что это значит.       — Где? Здесь, в этой квартире? — почему-то для меня это было важно.       Алиса мотнула головой и снова расплакалась.       Я прижалась лбом к холодному кафелю. Снова чужие проблемы. И снова мне их решать. Но почему мне? Я и свои-то проблемы не могу решить. Даже не могу выйти из комнаты! А у неё ещё был шанс сбежать, отказаться от всего этого.       Что-то тёмное зашевелилось во мне. Гнев, отвращение, ревность? Что-то слишком мутное, чтобы можно было вычленить лишь одно чувство.       — Хватит реветь. Я жду тебя с самого утра. Принеси мне что-то поесть и воды. И если встретишь Яна, передай, что я хочу с ним поговорить.       Когда я выходила из ванной, абсолютно чёрное кольцо поймало лучик от светильника и хитро подмигнуло мне обжигающей искоркой. Оно было довольно.       — И ещё одно. Не жди от меня ни помощи, ни сочувствия. Как видишь, я сама в ловушке. Так что будем считать, что этого разговора не было.       Но он был. И у него был ещё один слушатель, сидевший в небольшом кресле в углу, но не заметить его было невозможно. Сердце пропустило один удар, а потом понеслось с бешеной скоростью. Я помнила, что звала его, но тогда мне было плохо, и сейчас я оказалась не готова к этой встречи, хоть и сказала буквально минуту назад, что хочу поговорить.       Пока я стояла в нерешительности в двух шагах от двери, Алиса пронеслась мимо меня, но не к выходу, а просто к ногам Яна.       — Простите меня! Я ни в чём не виновата! Она сама обо всём догадалась.       В том, как она смотрела на него снизу вверх своими огромными щенячьими глазами, не было страха, только слепое обожание. Значит, её слова об изнасиловании было ложью? Вот же ж маленькая дрянь!       Ян не смотрел на неё, только на меня, не отводил взгляда и явно любовался. Меня пронзила внезапная догадка: он скучал по мне, кружил возле комнаты, но не заходил. И сейчас ему очень хотелось прикоснуться ко мне.       — Алиса, — окликнула её я, понимая, что Ян так на неё и не отреагирует. — Ты не забыла, зачем я тебя звала? Я голодна, принеси мне обед и чистой воды. Сейчас же!       — Да, госпожа. Уже иду, — пробормотала она себе под нос, поднимаясь с колен.       — У тебя неплохо получается, госпожа, — усмехнулся Ян, когда дверь закрылась.       Я стояла, опираясь о стену и скрестив руки на груди. Нам следовало о многом поговорить.       — У меня прекрасные учителя. Но всё же почему она называет меня госпожой?       — А как ей тебя называть? Если она твоя прислуга.       — Фальшивая прислуга, ведь так?       — Да, ей нужно было побыть рядом с тобой несколько дней, чтобы лучше тебя скопировать.       — В те дни, пока я спала? Кстати, почему я так долго спала? И почему мне вчера было так плохо?       Ян помолчал, просто смотрел на меня и улыбался. От этой улыбки мне становилось дурно, признаюсь, сопротивляться его обаянию было сложно.       — Иди ко мне. Ты же меня звала, так почему же теперь стоишь так далеко? Боишься меня?       — Нет, не боюсь, но и подходить не хочу. Я хочу получить ответы на свои вопросы.       — Я вижу, ты сняла кольцо. Напрасно, оно помогает тебе отгораживаться от чужих эмоций. Слишком много всего произошло за этот месяц, тебе самой не справиться.       Да уж, слишком много всего. Но мне нравилось чувствовать! Это давало мне хоть какую-то подсказку.       — Я всё ещё жду ответов.       — Ну что ж, раз ты настаиваешь, — начал было Ян, но дверь открылась, и в полной тишине зашла Алиса, оставила поднос и тихо вышла.       — У неё опасный дар, — заметила я.       — Да, но полезный, если только контролировать её. С сегодняшним заданием она прекрасно справилась.       — Это могла бы сделать и я. Нельзя было немного подождать, пока мне станет лучше? Мне, правда, было обидно, что не я пошла в университет в такой важный день.       Ян нахмурился.       — Прости, ты меня вчера напугала, я весь вечер провёл с тобой, но лучше тебе не становилось. Так что пришлось использовать запасной вариант. Если честно, то я удивлён, что сегодня ты такая бодрая.       — Я и сама удивлена. Сколько дней прошло?       — Четыре. И за эти дни ты не раз меня звала. Я польщён. Но скажи, почему не Макса, а меня?       Я не могла ответить, стыд обжигал меня. Пришлось закрыть глаза, чтобы скрыться от его внимательного взгляда, но зато я на долю секунды смогла почувствовать, что он и правда не знает, почему, а не просто издевается надо мной. Тщательно подбирая слова, я ответила:       — Потому что я знала, что никто, кроме вас, мне не поможет. Это была часть наказания? После субботы?       — Мы снова на «вы»? Значит, истерика прекратилась?       — Что?       — Ты переходишь на «ты», только когда злишься на меня. А сейчас ты злишься на себя. Почему?       — Вы не ответили ни на один мой вопрос.       С ним невозможно было вести диалог, он говорит только то, что хотел, и ни слова больше. Но мне нужно было знать!       — Хорошо. Так уж и быть, слушай. В тот день ты серьёзно рисковала и мне пришлось тебя усыпить ненадолго, чтобы ты не довела меня до греха. Если бы с тобой что-то случилось, я бы себе этого не простил. Так что первую ночь ты спала, потому что я так захотел. А вот потом ты просто не просыпалась. Сначала я не особо переживал по этому поводу, потому что тебе действительно было необходимо пережить горе, и сон стал прекрасной защитной реакцией. Ну а вчера ты меня напугала. Возможно, Алиса нечаянно тебе навредила, когда перевоплощалась. У неё пока это не очень хорошо получается, а возможно, ты просто уже не выдерживала вынужденного затворничества. В любом случае, этого не было в моих планах.       Это было слишком честно для Яна и поэтому заставило меня сомневаться в его словах.       — Сядь, поешь. Завтра утром мы едем на открытие благотворительного фонда.       — Возьмите лучше Алису, у неё не так уж и плохо получается превращаться в меня. А лучше оставьте её себе, а меня отпустите.       Ян посмотрел на меня так, что я пожалела о сказанном, но через несколько секунд он уже почти смеялся:       — Неужели ты ревнуешь? Я так и знал, что ты жуткая собственница!       — Не в этом дело! — чтобы прервать разговор, я принялась за еду. — Просто она мне не нравится, и я не хочу больше её видеть. И не хочу сидеть здесь, как в тюрьме.       — Больше не увидишь. Ты угадала: она мне больше не нужна, значит, придётся её убить, — равнодушно и буднично произнёс Ян. А я перестала жевать.       — Почему всех девушек надо обязательно убивать? Почему нельзя стереть ей память, или, в крайнем случае, запихнуть в психушку?       — Ева, ты сама прекрасно знаешь ответ. Я с ней спал и взял от неё всё, что мог. Но девушка восприняла всё слишком серьёзно и теперь может создать мне лишние проблемы.       — Что-то не везёт вам с девушками, все какие-то проблемные попадаются.       Ян проигнорировал мою колкость, только потирал подбородок и улыбался. И тут я заметила потрясающий перстень с огромным изумрудом, и этот взгляд не укрылся от Яна.       — Понравился перстень? Любишь драгоценности? — в его глазах загорелись огоньки торжества. — Тогда я подберу тебе на завтра что-то особенное.       — В этом нет необходимости. Я никуда не пойду, — игривое настроение Яна резко сменилось раздражением. — Вы нарушили свою часть договора, я отказываюсь от своей. Я больше ничего вам не должна.