Ад и Рай Евы

      Эта ночь с Яном была совсем другой, такой тёплой и нежной, что я помню её до сих пор. Первая ночь, когда я смогла довериться ему и не жалела об этом. Я позволила себе быть слабой и расплакалась на его груди, тихонько и жалобно всхлипывая, как ребёнок, ищущий утешения.       — Не плачь, я прошу тебя. Каждая твоя слезинка жжёт меня, как кислота, — Ян мягко отстранил меня, взял моё заплаканное лицо в ладони и принялся вытирать бегущие слёзы. В тот момент мне стало неловко, что я отвлекла его своей истерикой, и я даже сделала нелепую попытку отмахнуться от его заботы. — Что такое?       Ян заставил меня поднять на него глаза.       — Простите меня, я вас, наверное, отвлекла от дел.       Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб:       — Ты пришла ко мне, что может быть сейчас важнее?       Тогда я не особо обратила внимания на эту фразу, но позже, прокручивая в памяти разговор, я поняла, что он имел в виду. Я сама пришла к нему за утешением, нуждалась в нём и не скрывала этого. И это была его маленькая победа, ещё один шаг к моему окончательному приручению.       Но в тот момент мне было не до анализа его слов, сам голос успокаивал меня, делал ещё мягче и слабее.       — Что-то случилось? Тебе страшно?       Я только кивнула и снова расплакалась. Это не было истинным страхом, скорее, каким-то чувством полной разбитости, хаоса, тревоги и беспокойства. И я пришла, потому что хотела, чтобы он собрал меня в единое целое. Он так и поступил: прижал меня и нежно гладил по плечам, спине, голове, утешая.       — Когда тебе страшно, больно, плохо, тяжело или просто грустно, всегда приходи ко мне или зови. Я всегда буду рядом.       — Не всегда. Я звала вас, но вы не приходили, — умудрилась-таки пробулькать я сквозь плач.       — Прости меня, этого больше не повторится, — Ян поцеловал меня в макушку, хоть для этого ему и пришлось наклониться. Разница в росте мешала ему меня целовать и обнимать одновременно. — Пойдём-ка на диван, ты устроишься удобнее, и мы решим, чем я могу тебя утешить.       Я послушно пошла за ним, ничего не замечая за пеленой слёз, вот только мне показалось, что свет стал приглушеннее, а комната — уютнее. Здесь стоял большой диван с приставными пуфиками, и Ян смог сесть, вытянув ноги, а меня усадить себе на колени так, чтобы я могла опираться на подлокотник. Но вскоре я всё равно сползла ниже, потому что хотела уткнуться в его грудь, где по белой рубашке уже растекалось пятно моих слёз.       Полностью в его руках я не видела ничего, кроме этой рубашки и его лица, заботливо склонившегося надо мной. И никогда ещё он не был таким нежным и ласковым.       — Что тебя так расстроило? Ты звонила маме? Может, хочешь поехать к ней ненадолго?       — Звонила, но ехать не хочу, — я немного помолчала, не зная, как объяснить, чтобы его не задеть: — Мама видела нас на обложке какого-то журнала, и мне показалось, что она осталась недовольна.       — Да, мама у тебя весьма консервативных взглядов. Но, мне кажется, если ты будешь счастлива, то она только порадуется за тебя. Так что не расстраивайся из-за этого. Завтра будет ещё больше прессы.       Я недовольно завозилась в его объятиях, но пока молчала.       — Я знаю, что ты устала и не хочешь никуда ехать, но завтра ты мне нужна как никогда. Все будут тебя ждать. Открытие фонда не может пройти без моей главной помощницы и вдохновительницы.       — Мне кажется, я сейчас не в лучшей форме, — попыталась отмазаться я, но безуспешно.       — Вот поэтому я надеялся, что ты сладко спишь, а не тревожно бродишь по квартире.       — Я, похоже, выспалась на год вперёд.       — Ты же знаешь, что дело не в этом? Ты не могла уснуть, потому что хотела ко мне.       Это было слишком прямолинейно, но он попал в самую точку.       — Но я вас так огорчила, что… — я запнулась, снова тщательно подбирая слова.       — Что? Боялась, что я буду злиться на тебя, что снова накажу? — на этот раз Ян заставил меня посмотреть на него.       — Да. Когда вы злитесь, мне становится страшно. И в то же время я начинаю злиться сама. Мне это не нравится.       — А мне не нравится, когда ты меня не слушаешься. И ты прекрасно это знаешь.       — Я ничего не могу с собой поделать. В последнее время я чувствую, что меняюсь в худшую сторону.       — А ты делаешь меня лучше. Ты знаешь об этом?       Я не знала. И такое неожиданное откровение меня ошарашило.       — Я не уверена, что способна на это.       — Не скромничай. Макс это тоже заметил, в тот самый первый день. В тебе слишком много тепла, которого нам с ним так не хватает. И он сразу же привязался к тебе. Даже удивительно для меня теперь, как это он не решил тогда схитрить и оставить тебя себе.       — Что? — тут уже я сама вскинула голову, чтобы посмотреть в его глаза, ещё более тёмные в этом интимном полумраке.       Ян рассмеялся неожиданно тёплым и звонким смехом, таким не подходящим к его обычному надменному и холодному образу.       — Разве ты не заметила, что он влюблён в тебя? Именно поэтому мне приходится порой запрещать вам общаться.       — Я не замечала ничего такого, — это была чистейшая правда. Поведение Макса не было постоянным, и я уже смирилась с этим, но всегда воспринимала его заботу как нечто навязанное Яном.       — Возможно, потому, что он и сам себе боится признаться в этом. Знает, что я тебя никому не отдам.       От этого страшного «никому не отдам» у меня пробежали мурашки по коже, и Ян не мог не заметить моего напряжения.       — Ну-ну, не будем об этом, а то ты снова расплачешься, — Ян поспешно поцеловал меня в висок и перевёл тему: — Давай поговорим о чём-то хорошем. Я тебя совсем не баловал в последнее время, только нагружал проблемами. Думаю, когда ты окончательно поправишься, мы куда-нибудь полетим отдыхать. Тропические острова или Европа? Или Майами?       — У меня даже нет загранпаспорта, — пришлось быстро вернуть его с небес на землю. Хотя я сомневалась, что это сильно ему помешает.       — Этот вопрос я решу. Но всё-таки подумай, куда ты хочешь.       — Я хочу в офис к Леонелле.       Ян снова рассмеялся.       — Тебе сейчас ещё рано выходить на работу. Но Леонелла уже не раз о тебе спрашивала, и завтра вы встретитесь.       — Я не хочу завтра никуда идти, — упрямо повторила я. Это было слишком. Даже просто молча стоять перед камерами с глупой улыбкой на лице казалось мне в тот момент каторжным трудом.       — Не упрямься. Считай, что это часть работы, как поездка в офис. Я скажу, чтобы тебе подобрали более скромный и удобный наряд. Так ты будешь чувствовать себя увереннее и комфортнее.       Уже не было смысла спорить, да и не особо хотелось. Я всё больше сползала, уютнее умащиваясь на его руке, будто собиралась так провести всю ночь. Он выдержал бы, я знала это.       — И всё-таки ты имеешь право на меня обижаться, я ведь тебя ничем не радовал! Давно мне не приходилось покорять сердце такой капризной принцессы!       «И вовсе я не принцесса!» — хотелось возмущённо воскликнуть мне, но я передумала. Рядом с ним мне больше хотелось молчать и наслаждаться уютным биением его сердца. Оказывается, оно у него есть.       — Скажи, чего ты хочешь? Чем я могу тебя порадовать?       — Ничем. Мне и так хорошо, — в этот момент я могла бы попросить всё, что угодно. Но мне действительно ничего не хотелось. Я нашла то, чего мне не хватало, и не способна была думать о чём-то другом. Абсолютный комфорт.       Ян усмехнулся, но ничего не сказал. У него явно были свои планы, и в подсказках он не особо нуждался.       — Ты что-то затихла. Засыпаешь? Отнести тебя в твою комнату?       — Нет. Мне и тут хорошо.       Он сразу же почувствовал тревогу в голосе и всё понял.       — Я думаю, тебе стоит выбрать большую красивую спальню и светлый кабинет, ведь скоро начнётся учебный год. Ещё есть время всё обустроить, как ты захочешь. Как тебе идея?       — Хорошо, — признаться, я не видела всех комнат в этой огромной квартире, но понимала, что спален должно быть много. Вот только для кого они? За этот месяц даже сам Ян не всегда оставался здесь на ночь.       — У меня уже есть комната на примете. Тебе понравится. А хочешь, поживём какое-то время в доме? Правда, там осенью уютнее, но и сейчас должно быть неплохо. Ты ведь там была только раз и ничего не видела.       — Можно будет поехать на выходные, — лениво отозвалась я, сильнее зарываясь в его плечо. Ян погладил меня по волосам, стал перебирать пряди.       — Я заметил, что у тебя дома полно котов. Любите животных?       — Да. Вечно подбираем всяких несчастных, — я вспомнила своё кошачье царство и заулыбалась. Признаться, мне очень их не хватало, не хватало хоть кого-то живого рядом.       — В доме можно будет завести животных, чтобы не было так пусто. И тебе будет веселее.       — Не надо, у меня на себя нет времени, а на животных — тем более.       — Что-то тебе совсем ничего не надо. Как же мне тебе угодить?       — Не обижать меня. В последнее время я слишком ранимая. И слабая.       — Привыкай быть слабой. Тебе незачем быть сильной, для этого есть я. Ты же помнишь, стоит тебе только попросить — и я всё для тебя сделаю.       Сколько раз за этот месяц он повторил эту фразу? Но я так и не научилась просить, вот в чём проблема. Мне никогда не приходилось отпрашиваться или упрашивать маму. Она всегда разрешала мне всё, хотя мои желания и были более чем скромными. Она доверяла мне, полагалась на моё благоразумие и чувство ответственности. И я ни разу её не подводила. Здесь же всё было иначе. Я не знала, как найти подход к Яну с его непостоянным настроением. Вдруг моя просьба вызовет у него злость и меня снова накажут? Лучше ничего не просить. Но и он был прав, за этот месяц Ян не проявлял мне каких-то особых знаков внимания, не дарил подарков, не устраивал сюрпризов. Он принял как должное, что я здесь и никуда не денусь, так что нет особого смысла суетиться и завоёвывать меня.       — Что-то не так? Или ты засыпаешь? — ласково промурлыкал Ян, осторожно ко мне наклоняясь.       — Нет, ничего. Просто думаю, что я не умею просить.       — Ты гордая, это было понятно сразу. Но у меня есть правила и их нельзя нарушать. А всё остальное — пожалуйста.       — Мне кажется, мы так и не выяснили этих правил, — сказала я и поняла, что прозвучало это резковато, несмотря на мой слабый голос и сонную интонацию. Я прошла по самому краю, но всё обошлось. Ян принялся терпеливо, как капризному ребёнку, объяснять:       — Ты ведь росла без отца, поэтому так реагируешь на любой запрет? Просто прими тот факт, что я могу что-то тебе запрещать не со зла, а потому что забочусь о тебе и желаю только добра. И чтобы не возникало недопонимания, просто спроси у меня разрешения перед тем, как что-то сделать. Это же несложно. И если ты будешь всегда послушной девочкой, то я выполню любой твой каприз.       Ян закрепил эту речь поцелуем в висок и ещё крепче прижал меня.       Всё очень просто, не так ли? «Будь послушной», — как не раз говорил Макс. Но вот моё сознание наотрез отказывалось принимать такие простые правила.       — Если всё будет хорошо, то через несколько месяцев ты будешь готова учиться магии, — настолько буднично произнёс Ян, что я не сразу поняла, о чём речь, поэтому отстранилась в полном недоумении.       — Что?       Яна моя реакция позабавила, и он снова принялся объяснять:       — Ты же помнишь ту ночь в моём доме? Я достаточно щедро раздаю магические умения посторонним людям, так что тебя, самого дорогого мне человека, я постараюсь научить всему, что умею сам. Думаю, в некоторых вещах ты даже сможешь меня превзойти.       Я всё ещё находилась в состоянии шока. Он снова заманивает меня пряником? Хотя в этом случае это целый пряничный город, ведь что вообще может быть круче его невероятных умений? Правда, внутри сразу же зазвонил звоночек. За всё надо платить, я знаю. Но в тот момент я не могла об этом думать. Подарки, богатство, исполнение любых желаний, а теперь ещё и магия? Что ещё он мне предложит? Ещё несколько минут тому назад я не хотела ничего, только уютно лежать в его объятиях и наслаждаться покоем. Но своими бесконечными предложениями он растревожил меня. И сам это заметил.       — По-моему, кому-то пора давно спать. Завтра будет длинный день. Спокойной ночи.       Как по сигналу гипнотизёра, я мгновенно уснула.       Но проснулась я в полумраке и сразу поняла, что эту комнату я ещё не видела. Сквозь шторы пробивался какой-никакой свет, но этого было достаточно, чтобы осмотреться. Было ещё слишком рано, ночь только-только собиралась переходить в рассвет, а я лежала в огромной кровати на шёлковых простынях, отвратительно скользких, между прочим. Но уползать мне было куда — на такой кровати поместилось бы человека четыре, а то и пять. Как я здесь вообще оказалась?       Продолжая осматриваться, я, как всегда, запоздало поняла, что лежу на руке. Даже не было смысла уточнять, на чьей, но я всё равно осторожно повернулась, чтобы убедиться, и так и замерла, боясь пошевелиться. Рядом, так же, как и я до этого, на боку спал Ян. Более того, одет он был в пижаму. Удивительно! Но самым удивительным было то, как крепко он спал! Я никогда не видела его спящим и подозревала, что он вообще не нуждается во сне или отдыхе. Но сейчас по его медленному дыханию и расслабленному лицу я поняла, что он спит глубоко и безмятежно, как младенец.       И всё-таки мне надо было встать. Осторожно, едва шевелясь, я сползла с кровати и тихонько прокралась в поисках ванной. Я долго умывалась холодной, почти ледяной водой и не могла поверить увиденному. Как он мог так довериться мне? Думал, что я не проснусь до самого утра? Тогда зачем надел пижаму? Ну, явно же, чтобы меня не смущать. Значит, в его голове был и тот вариант, что я всё-таки проснусь. Интересно, смогла бы я его убить, пока он в таком состоянии? Не то чтобы я планировала что-то такое, особенно после сегодняшнего вечера моей полнейшей слабости, но всё же! Как он мог вот так просто уснуть рядом со мной? Честно сказать, лично я в тот момент сильно сомневалась, что смогу снова заснуть рядом с ним.       Мягкий пушистый ковёр заглушал звук моих и без того тихих шагов. Хоть бы он не проснулся! Но за время моего отсутствия Ян повернулся на спину и теперь спал ещё милее, настолько, что я остановилась и невольно залюбовалась. В тот момент в нём было слишком много человеческого, того, что он так успешно скрывал под маской холодности и надменности. Неужели и в нём есть слабость? Или хотя бы что-то простое и настоящее?       Нельзя, чтобы он догадался, что я видела его таким. Он ещё не готов открыться. Как и я. И он не готов принять настоящую меня, как и я его. Нужно время. И терпение. Но теперь мне стало безумно интересно разгадать эту невероятно сложную загадку. Очень осторожно я вернулась в кровать, Ян не пошевелился, но на всякий случай я осталась с краю, чтобы уютнее умоститься и попытаться уснуть. Ян был прав, день обещал быть тяжёлым, впрочем, как и все дни с ним. Хотя и ему тоже было со мной нелегко.