сборничек от тоши

прикосновения подошвы кроссовок и туфель с твердой поверхностью холодной лестницы отдаются в ушах с громким эхом. девушка рядом что-то говорила без умолку, хотя прекрасно осознавала тот факт, что музыкант ее не слышит. у алишера пустой взгляд, голос сухой и безжизненный, кожа бледная от нехватки жизненных и необходимых ресурсов. будто ожил труп, вышел из морга и сейчас медсестра уговаривает его вернуться. нелепая и глупая ассоциация, но выглядит сейчас вполне правдоподобно. моргенштерн сейчас правда находится в чертовой больнице, рядом идет помощница лечащего врача и пытается уговорить его идти дальше. брюнет приходит сюда практически каждый день, забивая на своих фанатов и работу. кажется, многие его понимают., но не знают всей истории. возможно, все уже давно позабыли об этом несчастном артисте. — алишер тагирович, может все-таки стоит отключить… аппарат? он лежит там уже… практически год… — когда они доходят до двери в нужную палату под номером шестнадцать (музыкант ненавидит это число уже как полгода), вдруг произносит девушка. ей такое говорить не впервой на самом деле, но каждый раз больно от безысходности и неспособности предотвратить это. рука, протянутая к ручке белой двери, внезапно замирает в нескольких сантиметров от нее. алина, а именно так звали эту медсестру, вздрагивает от осознания того, что рэпер ее услышал. — это надо спрашивать у его матери, — через пару десятков секунд обдумывания услышанного, наконец безэмоционально отвечает тот и нажимает ладонью на ручку двери, открывая ее. девушка наблюдает за тем, как тагирович заходит в палату, а после сама заходит за ним, чуть не врезаясь в замершую спину перед ней. алишер тут не первый, не второй, не третий раз в конце концов, но постоянно, по крайней мере когда с ним алина, замирает тут, у самого входа в эту эмоциональную пытку. кажется, его запытали до такой степени, что его душа внутри погибла. — я… зайду позже, — внезапно приходит к такому решению девушка и спешит выйти из уже наполненной напряженностью и холодом от алишера комнаты. она знает, что тот ее скорей всего даже не услышал и забыл о ней сразу же, когда вошел, но все же говорит это и громко хлопает дверью. моргенштерна это на самом деле не отрезвляет ни на секунду и он продолжает рассматривать не двигающееся тело на больничной койке, словно в первый раз. непривычно аккуратно уложенные короткие темные волосы, закрытые карие глаза, в которых сейчас нет не единой крошки жизни, трубка, приделанная к носу и приходящая в аппарат жизнеобеспечения. алишер не видел ничего подтверждающего тот факт, что это был слава. его слава. на лице нет эмоций у обоих, будто оба мертвы. только по-настоящему мертв был только битмейкер, а певец лишился лишь своей души. преодолеть несколько шагов не оказывается столь трудной задачей, поэтому морген уже вглядывался в славино лицо, вплотную стоя к койке. сесть он еще не решался. расслабленное лицо, не имеющее ни одной морщинки на лице не вызывают уже ни одного чувства. марлов не выражал ничего на своем лице больше времени, чем они были знакомы до случившегося. штерн никогда не сможет забыть тот день только хотя бы потому, что он снился ему в этих двухчасовых снах каждый гребаный день, не имеющий хоть какого-то смысла. единственное чувство, испытываемое алишером на протяжении этих месяцев был страх., но нет, не страх потерять самого родного человека, он потерял еще в тот день, а совершенно другой, имеющий другую причину. — прости меня, малыш, — врывается в тишину, прерываемую лишь писком аппаратов, алишеров шепот. услышав эти слова, никто бы и не понял, почему хозяин этого шепота извиняется, ведь он не виноват, но эти никто не правы. еще как виноват. больничная койка скрипит под исхудавшим телом, но этого никто не замечает и не собирается. рэпер не сводит взгляд с безэмоционального лица, не глядя сплетая пальцы с холодными и безжизненными пальцами рядом. — я не хотел… это существо… оно заставило толкнуть тебя тогда, понимаешь?.. если ты откроешь глаза, то оно меня убьет… таковы правила. голос ни разу не дрожит, лишь иногда прерывается. в глазах снова промелькают чувства страха, но сразу скрываются за пеленой пустоты. через пару дней славу отключают от аппаратов, поддерживающих его несуществующую жизнь. потому что все поняли, что тот мертв.