Прокат

      — Видишь тех девушек? — Сычен шепчет на ухо, чтобы музыка на фоне не отвлекала. — Ты же обаятельный, подкати к ним, ты уж точно справишься, — хитро улыбается, указывая на двух одиноких девушек, спокойно потягивающих свои коктейли.       Когда Сычен спросил у Юты, примерял ли он на себя чью-то роль, будь то обиженный парень или непослушный сын, то он никак не мог догадаться, какая же сумасшедшая идея поселилась в его башке на этот раз. Юта и подумать не мог, как сильно его затянет.       — Подкатить? — с дерзкой улыбкой переспрашивает Юта. — Но, а, что дальше?       — Импровизируй, ты же мне доверяешь? — сверкает пара глаз в тусклом свете клубной тусовки.       Юта до сих пор не смекает, что именно хочет сотворить Сычен, но, как уже понятно, он умеет себя развеселить. Тем более, подкатить к кому-то для Юты вообще сложности не составляет. Риск и незнание делает игру всё-таки ещё более увлекательной, а сегодня в Сычене заряда бодрости с самого утра, как в банке с энергетиком, кто знает, как он устроит этот вечер.       — Добрый вечер, можно составить вам компанию? — Юта уверенно подходит к «жертвам» сегодняшнего пранка или чего-то там, стоящим у барной стойки, дружелюбно улыбаясь им. Джонни называл его за такую улыбку дьяволом, потому что ей верили абсолютно все.       Блондинка и шатенка быстро обменялись взглядами, а потом мило поздоровались. Кажется, у низенькой блондинки, стоящей рядом с Ютой, с секунды на секунды случится припадок от вида красивого парня рядом с собой. Нет, серьёзно, у неё на лице удивление, вперемешку с восхищением, а ещё она как-то нервно начала грызть трубочку. Как же это льстит Юте. Длинные волосы, одет по собственной моде, стойка героя, как тут не цеплять?       — Таким красоткам, должно быть, скучно здесь, да? — он подпирает подбородок рукой, — сидите тут, пьёте коктейли, одним словом никакого релакса, — начинает стучать пальцами по стойке в предвкушении чего-то грандиозного.       — А что, у тебя есть предложение, как можно разбавить нашу тоску? — Юта может поспорить, что эта шатенка раздевает его взглядом, сначала стягивает кофту, потом берётся за ремень…       — Может быть, — прищуривается Юта, а улыбка набок выглядит очень сексуально, он часто получал комплименты за неё.       — А ты интересный, как тебя зовут, малыш? — подходит ближе блондинка, кладя свою миниатюрную ручку Юте на шею. Она оказалась смелее своей подруги.       — Джимми! — Юта оборачивается на голос Сычена, прозвучавший очень неожиданно. Парень выглядит взбешённым и тяжело дышит, и это как-то так… наигранно? — Какого чёрта? Так вот, что у тебя за вечерняя смена на работе! — ударяет его в плечо, выражая свою обиду.       У девушек ступор, рука быстро снимается с шеи, и Юта краем глаза видит насколько им неловко. Хочется откровенно заржать от одного только их вида. Хотя, он сам выглядит точно так же.       Нужно подыграть — промелькивает в голове, и Юта берётся за дело.       — Ливи, детка, успокойся, — как будто бы растерянно проговаривает Юта и тянет руки к Сычену.       — Убери руки, — отбивает от себя чужие ладони Сычен. — Кто эти шлюхи?! — злобно смотрит на девушек. — Отвечай!       — Шлюхи?! — подаёт голос блондинка. — Да он сам к нам ласты клеил! — вопит она из-за абсурдности происходящего, тыча пальцем в Юту. И да, её можно понять.       — Ты вообще кто такой, чтобы нас так называть?! — музыка, к сожалению, съедает половину слов шатенки, но суть вопроса уловлена.       — Кто я?! — возмущается Сычен, да ещё так естественно, что Юта, кажется скоро сам начнёт верить в его игру. — Я его парень, а ты прошмандавка, пыталась посягнуть на чужое!       — Что? Парень? Как?! — переспрашивает низенькая девушка, а её светлые глаза застывают на Сычене, и Юта тоже неосознанно кидает на него взгляд, выдавая своё смятение.       Ну да, в двадцать первом веке люди всё-ещё удивляются вот таким вот внезапностям. Неестественно, ненатурально, фу блять голубой, ну и другие причины почему нужно дискриминировать это меньшинство. С одной стороны, печально, но с другой стороны, даже года не прошло с тех пор, как человечество попрощалось с эпохой бесконечных революций, пышных юбок, Второй мировой войны, диско, бэби бума, что там ещё? В общем ещё сто лет впереди, чтобы оправдать надежды!       Юта никогда бы не подумал, что ему придётся играть изменника, да ещё и с Сыченом. Но! Прикол в том, что их с Сыченом совместное актёрское мастерство на минималках того стоит: Юта ещё никогда не видел такого рода удивления на лицах кого-либо. Блондинка продолжает таращить свои маленькие глазки, а шатенка, кажется, переливается различными цветами, как рыбья чешуя, то ли от злости, то ли это всё от нетипичности ситуации. Сычен — гений планирования досуга. В светлую голову Юты никогда бы не постучались подобные замыслы. Зато он умеет подстраиваться, поэтому быстро смекает, что нужно ещё сделать для того, чтобы сюжет принял новый разворот и понаблюдать подольше за развитием душещипительной истории, ибо это занятие реально делает настроение.       — Они сами подошли! Ливи, клянусь, только ты! — Юта сводит брови к переносице и мотает головой, умоляюще смотря на Сычена, который всё ещё держится, пытаясь не спалиться. Это видно по его сомкнутым губам, уголки которых так и норовят поползти вверх.       — Я так и знал! Все женщины суки и лгуньи! — резко разворачивается Сычен, от чего светловолосая даже шугается и отходит назад.       — А вы вообще педики! — выдаёт шатенка, желая, как можно сильнее задеть парней, правда, было бы из-за чего обижаться.       — Так вот что! Тебя это больше напрягает, чем факт того, что ты чуть не увела чужого мужчину. Скажи, это справедливо? Где твоя совесть и где твоё достоинство, мадам?! — Сычен ставит руки в боки и выглядит сейчас, как тот самый наглый бунтовщик в борьбе за липовую справедливость. Ещё и держится так гордо, обвиняя ни в чём не виновную. Но Юта подумал, что это чертовски хороший ход — обратить чужие слова против самого предъявителя. Сделать виновным человека, который по сути просто прогуливался рядом с подожжённым зданием!       — Ты чокнутый! Ты вообще блять слышишь себя? — вступается за подружку блондинка. По интонации можно смело делать вывод, что ответка Сычена ещё больше вывела её из себя, она ещё ударила кулаком по столешнице, но из-за музыки на фоне, её экспрессия всего лишь пустышка! Кажется, ещё секунда, и они вцепятся друг в друга. А учитывая, что девчонке приходится закидывать голову, чтобы смотреть Сычену в глаза, исход ясен.       — Ты и твой мерзавец просто отвратительны. Кому-кому, но не вам двоим тут про достоинство говорить, вы то его давно потеряли, раз сосётесь друг с другом! — подключилась шатенка и о да, это звучало бы невероятно обидно, если бы это не было притворством. Существуют же такие. Юте пришло на ум, что можно сморозить, но Сычен увлёкся так, что его не хочется прерывать. Интересно, на что ещё он способен?       — Ах, правда? — ух, как же стервозно прозвучала эта фраза, ещё Сычен якобы удивлённо вытаращил глаза и приоткрыл губы, что выглядело очень эффектно, Юта готов прямо сейчас захлопать в ладоши перед практически великим мастерством.       Но потом он вытворил ещё более непредсказуемую хрень. Он взял со стойки Маргариту одной из жертв и выпрыснул в лицо язвительной девки. Та даже не сообразила, что с ней произошло. Она быстро моргает, чтобы спиртное не попало в глаза, а её подружка вылупилась на нее так, будто бы ту кислотой обрызгали, ещё и переводит свой недобрый взгляд на Сычена, то снова на страдалицу и не знает за что хвататься: то ли бежать за салфетками, то ли искать, чем можно ёбнуть Сычена. На этот раз Юта теряет над собой контроль и срывается на смех, из-за чего привлекает внимание.       — Дорогой, ты просто чудо, — хлопает Сычена по плечу, вытирая накопившиеся за всю драму слёзы смеха. — Блять! — наконец приходит в себя мокрый кошмарик, её так можно теперь называть. Лицо липкое, а короткие, светлые волосы приклеились к щекам. — Я тебя убью!       Ох уж эти старые добрые американские трагедии. Да, Сычен теперь, конечно, заслуживает премии выдающегося режиссёра и актёра в одном лице. Это сколько живности должно завестись в голове, чтобы выдумывать подобное. Юте даже как-то завидно. Как же это чертовски весело! Обычные действия превратились в искусство и теперь будоражат, обычное место превратилось в настоящую сцену с кулисами, платформой и прочим! Если разбавлять будни, то только так. Юта даже не замечает, что к ним направляются секьюрити, а девушка, которую облил Сычён, собирается накинуться на него, но тот вовремя уворачивается. Юта бросает ещё один восхищённый взгляд на Сычена, а тот разворачивается к нему и крепко хватает его за предплечье, заставляя бежать за собой к выходу.       Вечерний воздух ударяет в лицо, как только они добираются до выхода. Они перебегают дорогу и сворачивают на другую сторону, потому что, зная любовь секьюрити к своей работе, за ними никто не погонится.       Юта останавливается первым, прислоняясь рукой к кирпичной стене и стараясь отдышаться.       — Блять, да ты самый чокнутый человек, которого я знаю! — восторженно восклицает он, сбито дыша.       — Это плохо? — улыбается Сычен, прикрывая глаза от усталости.       — Плохо? Да ты издеваешься? Это лучший вечер за последние несколько лет в моей жизни! — взбудоражено произносит Юта, продолжая слоняться вокруг. — Ты сам придумал эту игру?       — Это любимое развлечение моей подруги, — тихо и немного грустно проговаривает Сычен, пока Юта пребывает в своей прострации.       Точно, именно лучший вечер за всё время. В этот вечер Юта не возвращается жутко уставшим домой через весь Бруклин, насмотревшимся на прелести жизни обколотых во все места нариков. С Джонни смотреть фильмы куда приятней, но эта традиция уже давно стала обыденностью. Привычные действия, лица, да даже картинки такие же, что и год назад! Изо дня в день одно и то же. Возникает вопрос: а время не остановилось? Каждый день ближе к отчаянию, распаду на молекулы. Юта так часто убеждал себя в том, что всё так и должно быть, что он живёт лучшей жизнью из всех выпавших ему вариантов. Но жить каждый день как на повторе, слышать свой же голос в сознании, который бормочет об одном и том же. Могло бы быть и хуже… Не жить, а существовать, довольствоваться разве что накуркой раз в две недели или тем, что получилось удрать от полиции. Новая надпись на кирпичной стене с особенным подтекстом, слова которой, к сожалению, нельзя выжечь у себя на веке, но зато обычным проходимцам они могут запомниться навсегда.       Но сегодняшний день, как сироп в обычную воду. Было весело, легко, безумно, и это так необычно. Проснулось старое напоминание о том, как можно. Родились новые ощущения. Юта до сих пор как будто ещё не отдышался и не отошёл от приключения. Это даже не адреналин, всего лишь яркость и полнота чувств. А ещё было довольно интересно притворяться чужим парнем, честно, это, может быть, и странно, но Юте даже понравился этот спектакль. Сычен удивителен в плане перевоплощения: широкий спектр эмоций, жонглирование масками, уверенная стойка, игра бровями, ну да… нет. Он просто удивителен. Пускает фейерверки из ладоней, создаёт что-то запоминающееся, рядом с ним хочется улыбаться из-за его же нелепости или наоборот острых вставок. Ещё и внешность, как у китайского принца, что Юта подметил ещё при первой их встрече, но тот факт, что ему она понравилась, всерьёз не воспринял. Холодное выражение лица отталкивает, пока в секунду не примет оттенок детской искренности. С таким просто хочется… быть рядом? Ловить его эмоции, испытывать такие же на себе.       Что труднее — осознавать или принимать? Осознавать то, что только что ты думал о своём друге не как о друге, а как о ком-то более близком. Теперь понятно, в чём заключалась странность их отношений, о которой не так давно размышлял Юта. Он старался закинуть эти мысли куда подальше, но Сычен уже не ощущается тем другом, с которым можно всего лишь побалдеть, хочется получить большего. А, может быть, вся эта сцена в клубе была чем-то вроде проверки? Как отреагирует Юта на то, что ему придётся побыть немного неправильным? Вдруг Сычен думает точно так же, как и Юта, и он тоже ломал все возможное запреты, чтобы понять, что он ему нравится?       Мысли даже в голове звучат абсурдно и отдаются эхом, но почему-то именно сейчас Юта ни о чём и думать больше не может, его захлестнуло влияние Сычена, хочется задать прямой вопрос. Но откуда ему знать наверняка, с чего быть полностью уверенным в ком-то, если он не верит своему же голосу. Возможно, был бы Сычен девушкой, то было бы намного проще выразить то, что вертится на уме. А, может, стоит лучше подождать и определиться окончательно? Лучше долго, чем никогда, хоть звучит и ненадёжно.       Юту ещё мучает один вопрос: как Сычен вообще мог жаловаться на то, что он не знает, чего ему хочется в этой жизни — он же просто генератор уникального времяпровождения, так пусть придумает что-нибудь конкретно для себя.       — Может, в бар? — вдруг спрашивает Сычен.       — Ещё один дубль? — хмыкает Юта.       — Не, на сегодня хватит, у меня есть кое-что поинтересней, — говорит Сычен, разворачиваясь в противоположную сторону, жестом руки зовя за собой.

***

      — Так что же это всего лишь перекур? А я не знал, что с тобой бывает скучно, — поддевает Сычена Юта, когда они всего лишь сидят в каком-то незнакомом ему, первом попавшемся баре. Но, конечно, они оба знают, что это только вопрос времени суток.       К примеру, утро началось у Сычена прекрасно, с «таблеток по рецепту». Они не сильно берут, но расслабиться помогают, по крайней мере, до конца вечера. Но веселье можно продолжить другим способом, более ярким. Алкоголь Сычену по определению нельзя было, потому что мешать градус и аддералл смерти подобно, а вот почему Юта ничего не пил весь вечер вопрос. Но он, вроде, и так не скучает.       В баре много людей, хотя он только-только открылся ближе к ночи. Пятница всё-таки, а весь ньюйоркский сброд любит шататься по таким местам под конец недели. Навязчивый бит застревает в голове, призывая скручиваться в танце, точно так же, как и все. Тогда нужно действовать?       Сычен долго смотрит на Юту. Ему же можно доверять? Он не осудит, не станет беспокоиться, потому что, какая разница? Кто они друг другу? Если дружба начинается с травы, то какие могут быть осуждения за что-то покрепче? Чувствуется какое-то единство, как будто бы они понимают друг друга настолько хорошо, что никаких претензий, никаких презрительных взглядов не будет. Они же в одной тарелке? Не хочется разочаровывать только своих близких друзей, поэтому Сычен никогда не упоминал перед ними своё относительно недавнее увлечение. А Юта… Он просто никогда не судит, ему непринципиально. Наверное, он даже обрадуется халявным колёсам*.       — Смотри, что есть, — эти слова как будто бы замораживают пространство вокруг себя. А как ещё объяснить то, что Юта продолжает их слышать? Это из-за состояния шока или же простого смятения? Его улыбка в секунду стирается с губ, а во взгляде, как свеча от ветра, тухнет огонёк. Тот самый, который горел в глазах от радости, от простого наслаждения этим днём. Но человек напротив, который был тем самым организатором веселья, спонсором двухчасового счастья просто размывается и кажется таким незнакомым ему, но в то же время Юта знает от и до, что можно от него ожидать. Знал.       Сычен держит в руках маленький пакетик с цветными таблетками, незаметно показывая его Юте. От его прищуренного взгляда и вскинутых бровей хочется закрыться. Он понимает, что это далеко не таблетки от головной боли или аллергии, он же знает о них абсолютно всё! Он видел пристрастившихся к ним людей, свихнувшихся на них. Последствия.       Чёрт! В эту секунду хочется закричать, прибить Сычена к стене и спросить, что же такого с ним стряслось, что он решил поставить на себе крест, потому что вполне вероятно, что именно это его приключение необратимо!       Юта поднимает на Сычена свой обеспокоенный тяжёлый взгляд, не показывая при этом как ему обидно. Именно обидно. Никто не заслуживает того, чтобы однажды споткнуться об свою секундную слабину и больше никогда не подняться. Столько историй про знакомых или бывших друзей и все правдивы. С одним и тем же концом. Какова вероятность, что Сычен однажды не окажется всего лишь рассказом о том, как поступать не стоило. Он всегда казался донельзя спокойным, а также он действительно необычный, в плане разносторонности. И это представление о Сычене, никак не вяжется с тем фактом, что он, возможно, никогда перед Ютой и собой не был. Как же грустно об этом узнавать.       — Давно? — всё, что может выдавить из себя Юта.       — Что давно? — переспрашивает Сычен. Интонация Юты его немного настораживает. Он в нём ошибся?       — Давно ты на этой дряни? — повторяет Юта и далеко не в вежливой форме. — Я спрашиваю, как давно у тебя случился тот самый переломный момент, что ты решил взяться за это дело?! — повышает голос и немного привстаёт со своего места, от чего Сычен теряет прежнюю уверенность и хитрость на лице.       Юта сам не понимает, почему сейчас эмоции берут верх над ним. Почему это происходит из-за каких-то таблеток, которыми закидывался каждый подросток, включая его самого, на классной манхэттенской тусовке, чтобы прибавить адреналина. Но он уже однажды переболел этим развлечением, и браться снова даже и не хочется. Не хочется вспоминать, как трудно подниматься потом. А Сычен? Что с ним? Зачем ему понадобилось это всё?       — С какого хрена тебя это должно волновать? — в такой же манере отвечает Сычен. Он щурит глаза, смотря на Юту с недоверием и даже обидой, не понимая, почему следуют вопросы такого рода.       От кого, но от Юты он точно не ожидал такой реакции. Он же сам торгует травой и, наверняка, в арсенале его команды есть запасы посерьёзней! В крайнем случае, были. Но с чего вдруг ему осуждать его действия, если он сам замешан в этом наркоманском котле?       — Сычен! Ты дурак, если думаешь, что эта хуйня в твоих руках безобидна. Ты понимаешь на что идёшь?! — ещё больше злится Юта. — Как давно, Сычен? — делает небольшие паузы между словами и тяжело выдыхает.       — Какая тебе разница, знаю ли я на что иду! Твоё дело согласиться или нет, — серьёзно смотрит Сычен. — И, как я понимаю, ты не со мной, — он встаёт из-за стойки и собирается куда-то идти.       Юта спохватывается, поднимается с места и быстро перехватывает Сычена за запястье, сильно сжимая, пока тот не успел куда-либо деться от него.       — Поверь, я знаю, что это такое, и мне не безразлично твоё состояние, — Юта искренен сейчас, как никогда, хотя по тому, как он выражается, этого совсем непонятно.       — Хах, тогда возьми и наплюй, — вырывает свою руку из хватки, показывая всем своим взглядом, что для него чужое неравнодушие совершенно никчёмно, и исчезает в толпе, вроде как, в сторону уборных.       Юта ненадолго зависает, не сдвигаясь с места, смотря себе под ноги. Но потом он срывается, направляясь в сторону, куда направился Сычен, расталкивая в световом полумраке всех на своём пути по разным сторонам, совсем не думая о том, зачем вообще следует за парнем, он же вроде как взрослый, сам принимает решения и так далее. Но что-то, как будто бы изнутри толкает Юту. Почему он считает важным переубедить Сычена? Он добирается до уборных и, как только открывает в неё дверь, то замечает его у раковин. Он убирает руку ото рта, как только внезапное появление Юты привлекло его внимание. Наверное, он уже проглотил дозу своего счастья. Отличный способ получить кайф, правда, не из самых быстрых. Не игла, уже хорошо. Правда, кто знает сколько в его руках альтернативы.       Повезло, что в уборной почти никого нет, из-за того, что бар только открылся. Может, кто-то и спрятался в кабинке, но это уже неважно.       — Значит так, да? Так ты планируешь свою будущую жизнь, учёбу в университете? — перед тем, как начать говорить Юта сделал большой вдох, чтобы подавить в себе волну горечи. Он опирается о дверной косяк, исподлобья смотря на отражение Сычена в зеркале. Юта абсолютно уверен в том, что всё начинается с чего-то малого, а когда это надоедает, то даже сойти не получается из-за того, как крепко вцепились корни в землю. Насколько сильно он зависим?       — Почему тебя это волнует? — тихо смеётся Сычен, опуская голову себе на грудь.       — Да потому что я знаю, что, заглатывая таблетки, тебе не удастся превратиться из гусеницы в бабочку. Это всего лишь заблуждение, погоня за иллюзией! Думаешь, станет лучше, и ты забудешь обо всем плохом, и проблемы решатся сами собой? Нет, ты всего лишь делаешь их звук тише, чтобы они хотя бы секунду не напоминали о себе. И так до следующего раза! — Юта уже просто не может не срываться. Его бесит больше то, что Сычен пытается дать ему отпор, развернуть зеркало отражающей поверхностью к нему. Якобы: «эй, посмотри, ты заблуждаешься, я взрослый мальчик, умею расставлять приоритеты, рассчитывать дозы! А ты вообще кто, чтобы мне слушать тебя и твоё тупое мнение, которое ты мне навязываешь? Ты же сам такой же, нет?»       — И что? Что с этого? Тебе кажется, что я ничего не понимаю? Считаешь нужным пояснить? Как мило, мне не хватало чужой поддержки, — резко разворачивается в сторону Юты.       А разве он понимает? Скорее переоценивает самого себя. Закрыл глаза и спрыгнул с крыши небоскрёба. Разве он хочет именно этого? Угробить себя?       — То есть ты хочешь этого? Сторчаться и умереть в судорогах, с пеной у рта и прочими прелестями? — с издёвкой спрашивает Юта, продолжая держать выражение лица максимально серьёзным, не разрывая зрительный контакт с Сыченом. От таблеток его развяжет не скоро, поэтому с ним вполне можно обменяться словами.       — С чего ты взял, что я помирать собрался?! — вспыхивает Сычен. — Я могу себя проконтролировать, мне не пять лет!       — Не можешь, раз связался с этим! — на таком же высоком тоне произносит Юта. Отталкиваясь от стены, он быстро оказывается рядом с Сыченом и грубо хватает его за руку, резким движением задирая рукав его кофты вверх.       Юта боялся это увидеть, но уколы, они всё-таки есть, но они не так страшны, как у заядлых торчков. Правда, это совсем не успокаивает. Заметные синяки около вен грязным цветом разлились на немного бледноватой коже. Они неприятны, их хочется стереть наждачкой. Если бы это сработало, то Юта с радостью бы стер их с его рук до мяса. Он злится на Сычена, поднимая на него полный обиды взгляд и мысленно крича ему.       Сычен снова вырывает свою руку из хватки, а потом хмыкает, видя растерянного Юту, и закрывает лицо одной ладонью. Он сжимает и разжимает другую свою ладонь, похоже на какой-то нервный рефлекс. И почему ему вдруг стало смешно, наблюдая за тревогой Юты? Вмазался и счастлив? Вот оно — расстояние в секунду от километровой впадины до ста километрового счастья. Неужели, Юта когда-то выглядел точно так же?       — Мне интересно, почему судишь именно ты? Ты только видишь последствия, твердишь, что они ужасны, но знаешь ли ты причины? — широко распахивает свои глаза, с вопросом смотря на Юту. — Почему получилось именно так? Я не оправдываю себя, но ты тоже не строй из себя спасителя. Ты даже не пытаешься понять, потому что тебе это не знакомо, — уверенность, с которой Сычен всё это говорит, заставляет Юту прикрыть глаза и закусить щёку изнутри. — Или ты будешь кормить меня словами вроде: «это твой выбор, Сычен, ты сам себя убиваешь, всё зависит только от тебя»? По правде говоря, ничего уже от меня не зависит, Юта, — громко выдыхает, а потом сдвигается с места, проходя мимо него.       — Сычен! — поворачивается на него Юта. Хочется возразить, но почему-то именно в этот момент не находится ничего убедительного или даже колкого. Снова чувство обиды. Неужели он ошибся в нём? Переоценил его, напридумывал себе ещё какие-то чувства. А оказалось, всё куда запутаннее!       — Юта, смирись. Захочу умереть, как ты выражаешься, — умру, и тебе необязательно следить за моими действиями, — напоследок Сычен задерживает на нём свой едкий взгляд, а потом толкает дверь, выбираясь из этого места.

***

      «Я могу себя проконтролировать, моя жизнь — не твоё дело!»       Он хотя бы подумал, перед тем, как выдать что-то подобное или, это так, социальная позиция против чужого вмешательства в личную жизнь?       Юта пинает жестяную банку, которая, кстати, спокойно валялась на асфальте и никому не мешала, ему в частности. Руки в карманах, перед глазами родные зелёные лестницы в полумраке и разбитые стены из красного кирпича. Час пик в метро пережит, значит, день по определению можно считать прекрасно завершенным. Правда, если настроение не было скверным изначально.       Сколько странного и нового произошло за этот вечер с Ютой? Но способность к удивлению он ещё не растерял, с учётом того, что его чувства приобрели скорее двойственный оттенок. Жутко противоречивый. Юте не нужно много времени, чтобы разобраться в себе. Хорошенько покопался в своей черепной коробке, прогулявшись по ночному Бруклину, успокоился, сделал выводы. И понял, что он совсем не чувствует к Сычену отвращение, ему совсем не неприятно находится с ним, так что вообще происходит? Просто тут ещё и жалящее, как пчелиный яд, чувство обиды пристроилось. Юта разочаровался в Сычене, точнее, в одном его аспекте. И, может быть, это он слишком запутался в своих убеждениях. Может быть, у Сычена действительно всё под контролем, и это баловство не оставит после себя последствий? Но откуда ему знать, чем именно он себя травит? Может быть, он вообще с героином свою кровь мешает! Сложно и непонятно. Ещё сложнее, потому что Юта не умеет принимать то, что он в чём-то там бывает не прав, поэтому просто взять и смириться не может.       Юта заворачивает в знакомый квартал и, какое удивление! Жёлтый свет из крохотного магазинчика проливается через полоски занавеса на полупустую улицу. Ладно, это всего лишь случайность, чего придумывать.       «Закрыто» — на табличке входной двери. Юта нерешительно плетется к ней, а потом недолго пялится, прочитывая слово раз пятьдесят. Он легонько толкает дверь рукой, совсем не как обычно ногой. Хорошо, что изнутри не заперто, а то это выглядело бы как проникновение.       — Как ты вообще узнал, что я здесь? — расстроенно протягивает Сычен, выглядывая из-за прилавка и замечая Юту на пороге.       — Интуиция, — спокойно отвечает, неторопливо проходя вглубь магазинчика и останавливаясь рядом с прилавком, за которым только что возился Сычен.       — Снова оздоровительная беседа? — задирает голову в потолок. — На мозгоправа ты не похож, разве что на самого дешёвого, — вставляет колкое замечание, переводя угрюмый взгляд на Юту. Отлично, пока что он ещё в своём уме, времени прошло не так много.       — Всё шутишь? — хмыкает Юта, опуская взгляд на свои руки.       — Тоже запрет наложишь? — с издёвкой спрашивает Сычен, сощурив глаза.       — Нет, — качает головой Юта.       — Тогда? — вопросительно вскидывает тот брови.       И в правду, зачем тогда он тут? Зашёл спросить, как дела, не обронил ли он ещё крышу? Да, выть хочется от жалости к себе. Юта поднимает глаза на лицо Сычена и в открытую начинает рассматривать его, тщательно обдумывая последующее действие, в которое он сам ещё не верит, но вдруг останавливается на плотно сжатых и до мурашек в спине привлекательных губах. От Сычена веет холодом, складывается ощущение, что с потолка скоро пойдёт снег. Обстановка далеко не для уютного чаепития в тёплой компании. Юта всё-таки умеет чувствовать. И если бы это было кино, то именно это называлось бы «тем самым» моментом. В секунду становится страшно, но это чувство так же быстро стирается. Будь, что будет, иначе кем бы был Юта без своих переключателей между состояниями, это как скорости на велике — переключаются находу.       Но, к сожалению, стук сердца в ушах почему-то продолжает предательски закладывать Юту самому себе же, когда он за секунду становится ближе к лицу напротив и осторожно накрывает своими губами те, что он так долго анализировал. Юте нравится эта близость, пока он легонько сминает пухлые губы парня в робком поцелуе. Невидимый запрет, наложенный на это действие будоражит, заставляет кипеть кровь от адреналина. Яркое чувство: приходится глотать нервы, чтобы получить приятности. Но... ...как такового наслаждения Юта и не получает, потому что совсем не чувствует никакого ответа, никакой отдачи. Даже малейшей реакции. Они с Сыченом как будто магниты, повернувшиеся одинаковыми полюсами — хочется оторваться, отлететь в противоположную часть комнаты и больно удариться затылком.       Юта медленно отрывается, не открывая глаз и уже представляя с каким презрением, непониманием и осуждением будет смотреть на него Сычен. Он бы сам на себя так смотрел. Но опять же, что плохого в пробном разе? Как будто вся жизнь будет зависеть от этого поцелуя! При выходе на улицу теперь будут налетать птицы, автоматические двери перестанут открываться перед ним, а на любом зеркале будут висеть мерзкие стикеры с напоминанием о том, кем он является!       Юта нехотя поднимает глаза на Сычена. Выглядит он, мягко говоря, обескураженно. Эмоция, проскользнувшая по его лицу, чем-то напоминает даже испуг. А потом, он хмурит брови и смотрит на Юту так, будто бы тот совершил божий грех. Да ладно ему! Будто он такой прям верующий. Просто становится даже немного стыдно от того, с каким непониманием он смотрит на Юту и, если на него сейчас посыпятся вопросы «почему» да «как», то у него даже не найдётся ответов. Нормальных. «Захотелось» — такое себе оправдание. А хотя, зачем вообще что-то оправдывать? Ещё не хватало пиздострадать из-за этого!       Игра в гляделки заканчивается, Сычен разрывает этот контакт, отворачивая голову в сторону и делая шаг назад. Юта бы почувствовал себя намного лучше, если бы Сычен сказал ему хоть что-то по этому поводу, а он просто молчит! А ему казалось, что самый неловкий момент в его жизни был ещё в старшей школе. В мыслях происходит настоящая анархия. Предел эмоций очень близок.       — Тебе лучше уйти, — в умеренном тоне вдруг выдаёт Сычен. И слова, как осколки от разорвавшейся гранаты. Это… больно? Юта не ожидал такой подставы. Точнее, он успел прокрутить возможные исходы, но не представлял, что можно ощутить на себе такое сильное чувство угнетения, как будто бы та самая серая грозовая туча нависла только над ним и мечет в него молнии.       Юта качает головой, громко выдыхает, а потом резко срывается к выходу.       — Та разыгранная драма в клубе, — Юта уже собирался толкнуть дверь и исчезнуть из этого места, как Сычен вдруг снова заговорил, — ты… ты не должен был видеть в этом что-то большее, — он как будто бы сдерживается, в его голосе явное напряжение. Он так и не поворачивается в сторону своего друга, приятеля…как назвать? Тайного поклонника. Как же бредово звучит…       У Юты на секунду дёргаются уголки губ, а потом он выбирается из помещения, которое, наверное, никогда уже больше не будет казаться ему временным убежищем, уютным пристанищем перед тем, как изваляться во всей бруклинской грязи.