Прокат

      — Йоу, ты рано, всего лишь одиннадцать! — с порога прилетает привет от Джонни. — Как раз успел на вторую серию «Зачарованных».       — Джонни? — с грустью в голосе зовёт его Юта.       — Да? — не отрываясь от телика спрашивает он, закидывая в рот горстку попкорна. — Что?! Подожди, как ты меня назвал? — резко поворачивается на друга.       — Джонни, — Юта снимает с себя мокрую куртку и кидает в неизвестном направлении, принимаясь расчёсывать пальцами свои влажные волосы.       — Бро! Ты никогда меня так не называл! — раскидывает руки в сторону, что вызывает у Юты что-то вроде смятения, а ещё хочется вдарить другу за такую непонятную кашу из слов. В чем проблема сказать нормально?       — Всмысле, блять? Это твоё имя! — неужели, его лучший друг в кое-то веке обдолбался в одиночку?       — Да в таком и смысле, — язвит Джонни, — не «Джонни, блять», не «Джонни, сука», не «Джонни, мерзкий ты чикаговец», а «Джонни»! Просто «Джонни», вау!       — Да пошёл ты, — печально выдаёт Юта, обессиленно падая на диван. Даже подумать не мог, что ни разу не называл друга по имени. Он просто приукрашивает.       — Ты такой кислый, аж скулы сводит, фу! Что случилось? — спрашивает Джонни, прихватив чашку своего отвратительно крепкого чая со столика, чтобы запить наверняка солёный, не вкусный попкорн. Это даже хуже, чем фисташковое мороженное, а оно между прочим зелёное!       — Я хочу пошутить, но даже не знаю, как сформулировать так, чтобы тебе можно было подавиться чаем, — Юта поворачивает голову в сторону друга.       — Скажи, когда начинать пить, — безграничная «поддержка-Джонни». Почему Юта никогда не обзывал его так?       — Да без разницы, хоть сейчас! — машет рукой Юта. Может быть, ему и было бы неловко рассказывать о своих любовных неудачах кому-то, но, чёрт, Джонни же можно рассказывать все события. Это уже вошло в привычку. Тем более, какой бы трэшовой не была история, вряд ли это разлучит их.       — Так что стряслось? — переспрашивает Джонни и делает пару глотков чая, издавая смешные звуки втягивающейся жидкости.       — Я поцеловал парня, — выдаёт Юта, смотря при этом прямо в лицо Джонни, чтобы проследить за всеми микроимпульсами его реакции. Тот же всего лишь один раз кашлянул. Его смятение на лице выглядело забавно, из-за чего Юта не смог сдержать улыбки, в знак смирения.       У Джонни никогда не было привычки осуждать своих друзей, в особенности Юту. Какую бы хрень он не замутил, Джонни выслушает, прикроет, поможет. Юте нравится эта его черта. Личный святой отец. Настоящий друг, который, как ни странно, достался именно ему! Эгоистичному, вредному и своенравному мудаку, который чаще всего срывается первым. Но не всё так плохо, Юта тоже умеет слушать и поддерживать, правда, в своей манере. А что? Не в каждом живёт ёбанный психолог с величайшим запасом волшебных фразочек вроде: «все будет хорошо». Как вообще они действуют на воспалённое сознание человека с тревожными мыслями?!       И да, если нужно именно понимать, то Джонни, как никто — лучший в этом. Увёл девушку у своего друга? Ну, бывает, значит, ты оказался круче. Стыбзил шоколадку в магазине? А нафиг их там так много? Поцеловал парня? А что, за такое вообще отчитывают?       — Я бы поставил все свои сбережения на то, что это был Сычен, но это слишком очевидно, — с лицом философа проговаривает Джонни, ещё бы кружку по-умному держал. Хочется его треснуть. Второй раз за вечер. М-да, может стоило сначала хорошенько успокоиться после всей этой мутотени, а потом уже возвращаться к нормальным людям?       — Даже не хочу знать, что ты имел ввиду. Свою коллекцию порно под подушкой или нашу общую банку с деньгами, — качает головой Юта. — И что, блять, значит «слишком очевидно»?       — Ну-у, — протягивает Джонни, пытаясь подобрать что-то подходящее к ответу. — Сычен появился слишком внезапно. Ты практически ни с кем не водишься и, чаще всего, не особо нуждаешься в общении. А тут, я пришёл домой, и ты с кем-то чуть ли не в обнимку валяешься обдолбанным. Представь, как я удивился?       — Чтоб ты знал, я тогда вообще ни о чём таком с ним не думал, — буркнул Юта, отвернув голову. И это чистая правда. Да, внешность его цепнула, но на этом тогда было всё!       — Это было типа по приколу или потому что, потому? — Джонни старается быть осторожным в своих вопросах. В нём тактичности и сострадания больше чем в пяти Ютах вместе взятых.       — Это… типа не прикол, но и не совсем всё серьёзно, — похоже, что Юта и сам в себе ещё не разобрался, это понятно по тому, как он прячет глаза. — Это скорее эксперимент, ну ты знаешь меня, мою идеологию: лучше попробовать и жалеть об этом, чем не попробовать и жалеть.       — Вау, мой лучший друг — гей. Я видел такое только в каком-то фильме, — восторженно проговаривает Джонни       — Нет! — от цветного слова у Юты мурашки проходят по спине. Всё не так плохо, чёрт возьми. — Я не тот самый гей, я себя так не ощущаю от слова совсем! Если тебе интересно, то я никогда не мерял втихушку платья своей матери и, блять, у меня даже никогда не было и мысли о том, чтобы раскрасить своё лицо румянами или чем там! — нервно выпаливает Юта. Когда Джонни назвал его геем, у него в голове возникла престрёмная картинка самого же себя. Нет! Нет! Он не такой! И какова гарантия, что он гей, как настоящий гей, если у него была куча девушек, и всё было прекрасно, а тут, бац, и парень в голове засел?       Юта хватает горстку попкорна и заталкивает себе в рот, пытаясь успокоиться за жеванием.       — Фу, блять, солёно!       Ну да, это же еда Джонни, она по определению отстойная. И как они живут так долго вместе, при том, что их вкусы абсолютно разные?       — Кажется, это слишком стереотипное представление о геях, хотя, кто знает, я только тебя знаю…. Ты же не думал не о чём таком, со мной, ну… — Джонни самому очень неловко.       — Нет! — до конца не хочется дослушивать, потому что звучит настолько абсурдно и неправильно, что хочется прижать к ушам подушки. — Брось, я знаю тебя всю жизнь и знаю настолько хорошо, что ни за что бы не начал с тобой встречаться!       — Ну хорошо-хорошо, мне стало легче, — Джонни поправляет воротник футболки, дёрнув головой. — Так, с кем целоваться лучше? С парнями или с девушками? — неуверенно спрашивает он. Нужно было быстро перевести тему. Ему совсем не неприятно находиться рядом с другом, но всё-таки зря он задал вопрос, которой его самого загнал в краску. А интересная история — всегда в тему.       — Не знаю, он не ответил мне… — легко отвечает Юта, уставившись в точку на стене.       — Оу, вот как, — Джонни теперь понимает, почему на лице Юты грустинка. — Но ты же не собираешься сдаваться после первого раза?       — Ох, чёрт, — смеётся тот, закрывая рукой лицо, — мне одного было достаточно.       Так странно смущаться из-за этого, но почему-то именно в этот момент накатило что-то вроде стыда, захотелось вдруг почесать голову или нос, чихнуть или кашлянуть.       — Да хуйня это всё! — восклицает Джонни, хлопнув по подлокотнику и откинувшись на спинку дивана. — Ты же даже не знаешь причины, почему он тебе не ответил.       Кажется, такая фраза подошла бы для успокоения, но только если бы Сычен был девушкой.       — Знаю! Он парень, а парни встречаются с девушками, но я тоже парень! И я не буду прикидываться и говорить, что я не знаю, что на меня нашло, из-за чего я полез к нему, потому что, блять, я и это знаю!       — Потише, пирожочек, — затыкает одно ухо Джонни, а Юта тем временем бросает на него полный ненависти взгляд. — Ну так что с твоей односторонней, ой, то есть однополой любовью?       — Ты тупой? — вкрадчиво спрашивает Юта, закинув брови чуть ли не на середину лба. Даже как-то обидно, что именно эти два определения подходят под описание отношений между ним и Сыченом. Но Джонни этого не понял. Ещё и ойкнул так невинно, а сейчас смотрит на Юту и не понимает, поэтому тот махнул рукой на этот диалог.       — Понимаешь, — продолжает Юта, откидываясь на подлокотник дивана, — мне хватило этих дней с ним, чтобы почувствовать себя так, будто бы мы с ним друзья уже год. Мы похожи! Правда, он совсем не вспыльчивый и не холерик, как я. Он постоянно препирается со мной, ему в голову может прийти абсолютно всё, что угодно, и он, не задумываясь, может прыгнуть с крыши. Выглядит как ребёнок из-за своей милой улыбки, и мне нравится смотреть на его счастливое лицо. А иной раз, он как глянет на тебя, жить аж перехочется! В своём этом Чайнатауне Сычена любят, говорят тёплые слова о нём, — тяжело выдыхает, делая небольшую паузу, чтобы приглушить эмоции и снова не сорваться. — Но самое главное это то, что он делился со мной своими переживаниями по поводу предстоящего будущего и, казалось, он осознаёт, что это вообще такое, отдаёт отчёт самому себе. Но сегодня, когда он показал мне маленький файлик с этими таблетками, и следы от игл, которые я увидел позже, внутри меня как будто бы что-то порвалось. Кто, как не я знает, к чему это может привести, я сам выбирался со дна, а ещё я же вижу последствия каждый день, в глазах этих мерзких нариков. Все они начинали с таблеток и в итоге утонут в собственной блевотине! — восклицает Юта, запуская руку в свои волосы, начиная нервно их теребить. — Но у меня не возникло отвращения к Сычену, мне только стало невыносимо грустно от того, что он сидел со мной и рассказывал, что так и не может найти себя, ему трудно и страшно, но он хочет хорошей жизни для себя. Он сам, похоже, не осознаёт, что уже поставил на себе крест. Потому что таблетки вперемешку с уколотыми венами это очень серьёзно, Джонни! — повышает тон Юта, до сих пор не веря всему тому, о чём говорит. — И в тот момент, когда я уже остыл и всё передумал на сотню раз, что мне, кстати не свойственно, ведь я не думаю перед тем, как что-то делать. Тогда, совершенно случайно, я вышел к прокату, а он был там, и мне просто захотелось, понимаешь? Я убедил себя, что ничего не изменится от этого своего рода эксперимента, но даже представить не мог, что мне может стать больно, если мне не ответят, — усмехается Юта, прикрывая глаза от усталости и всего, что произошло за день. Реветь и убиваться он уж точно не собирается, но можно же всё вывести к шутке.       — Ага, значит, Сычен наркоман? Очень неожиданно, — громко выдыхает Джонни, опуская голову, и на пару секунд замолкает. — Но, Юта… похоже, всё серьёзнее, чем я думал, — чуть бодрее проговаривает он. — Если бы тебя попросили сказать пару слов обо мне, ты бы сказал «пару слов», а я, между прочим, твой лучший друг. Мне даже обидно, что на описание какого-то Сычена ушёл целый монолог, — то ли он корчит задумчивое лицо, то ли и вправду его волнуют размышления об этом. Серьёзно, иногда Джонни такой бесячий.       — Я хотел только что сморозить кое-что, но это, кажется, слишком, — Юта опускает голову себе на грудь.       — Сморозь, хоть поржу, а то ты всё настроение испортил своим «безответным».       — Просто, в какой-то момент я понял, что мне не хочется терять связь с ним, — если бы на месте Юты был кто-то другой, то ему точно не хватило бы смелости раскрыться. Он бы начал зажиматься, вести себя скрытно. Но Юта и сам до конца не понимает, что происходит у него на душе, в сердце, ну или в той части, наличие которой было у Джонни под вопросом. — Вот какого я чёрта сижу и ноюсь тебе? Мне что, пятнадцать и у меня из башки торчат два хвостика?!       — Знаешь, я даже рад, что ты ноешься мне, тем более, что в этом постыдного? У каждого есть право на эмоции и чувства, и именно это не даёт тебе быть обычным куском мяса, — серьёзно проговаривает Джонни, складывая руки на коленях.       — Ты что, прошёл курс по философии Тэна? Ещё скажи, что все люди могут делать все, что хотят; одеваться так, как хотят; любить, кого хотят; и никто никогда не осудит их за то, кем они являются. Чёртов Боженька, — раздражённо проговаривает Юта.       — Бро! Между прочим, в нашей компашке мыслить правильно умеет только он, не отрицай этого. На улице уже 21 век! К этому времени люди изобрели телик. Телик! — взбудоражено проговаривает Джонни, тыча пальцем в чудное изобретение, стоящее на столике, в паре метров от него. — Прикинь, сколько мозгов понадобилось? И что, их не хватит на то, чтобы всего лишь понять других людей и принять их? А религиозные сказки про то, что только гомосеки могут подхватить ВИЧ-инфекцию и подохнуть от неё же, потому что Бог не принимает их, так и остались бредовыми страшилками, которыми пользуются родители, чтобы их дитя не свернуло вдруг куда!       — С начала нового века прошло всего ничего, думаешь всё настолько буквально? И в первую же секунду этого самого века, каждый человек вдруг задумался о том, что, возможно, обжимающиеся мужики, это так же нормально, как и сосущаяся парочка под твоими окнами ровно в 10 вечера каждый день? Нихуя! Американцы не могут принять даже внешних качеств человека: цвет кожи, разрез глаз. Смысл заикаться о внутренних? Не знаю, как обстановка во всем мире, но хотелось бы надеяться, что пройдёт лет двадцать и изменится что-то. Или хотя бы повернётся в нужном направлении, — да уж, пока Юту не касалось ничего из этого, он даже не лез в обсуждение насущих тем, как права, особенности, а тут разгорелся.       — Ты прав, — через пару секунд выдаёт Джонни, задирая голову в потолок, — когда-нибудь, лет через двадцать.       Стало тихо, даже при том, что в комнате включён телевизор, в окно стучат капли дождя, а с улицы далеко слышатся чьи-то голоса. Так странно задумываться о чем-то далёком, когда даже не знаешь, что случится с тобой завтра.       Джонни вдруг прыснул от смеха, разорвав тишину, от чего Юта сначала опешил, а потом решил, что это вполне нормально, но лучше бы его друг шутил не у себя в голове, а вслух.       — Рассказывай, хоть я поржу.       — Хах, помнишь, когда мы перешли в старшую школу, и наша училка попросила всех представиться то ты сказал что-то вроде: «Зови меня Юта, моя рыбка». Ещё и подмигнул! — восторгается Джонни, а Юта всего лишь хмыкает, пытаясь выцепить этот момент из прошлого. — Я помню, весь класс просто по полу валялся, в любом случае, я валялся там же. Как тебе вообще в голову пришло это ляпнуть? Она же криповая дряхлая старушенция, такие ещё обычно снимаются в кино ради одной сценки, где её убивает какой-то маньяк! Ещё потом меня завалила с этой чёртовой математикой, — с досадой произносит Джонни.       — Я подумал, что никто бы не ляпнул такого, а значит, это рискованно. А кто самый рисковый — тот самый крутой. Нужно же было себя зарекомендовать, — пожимает плечами Юта.       — Ты отлично себя зарекомендовал. Помнишь Сару Шепард? Главная школьная стерва, в которую был влюблён абсолютно каждый?       — Ой не-ет. Этот брезгливо-едкий, гламурно-стразовый, завистливо-вредный девчачий кошмар! — корчит рожу Юта, когда воспоминания из коробки под названием «то, что лучше забыть навсегда» врезаются в сознание.       — Вот в брезгливости и вредности вы всё-таки были похожи, вы бы могли посоревноваться за звание главной стервы в школе. Неудивительно, что уже в первую неделю вас застукали в подсобке, и когда ты…       — Не-ет, лучше молчи, Джонни, ты знаешь, я могу такое о тебе вспомнить, что ты к людям месяц не сунешься, — перебивает его Юта.       Ему не стыдно за своё прошлое, но предаваться лихим воспоминаниям о чем-то ещё не совсем далёком — нет никакого настроения. Сколько лет прошло? Шесть или даже меньше.       — Так на то мы и бро, чтобы только держать хорошенькие моменты в своей голове до подходящего случая, а потом как выдать! Кто ещё помимо меня знает каким раздолбаем ты был, есть и будешь? — по-доброму смеётся Джонни       — Но честно говоря, в старшей школе ты был тем ещё мудилой, тебе как будто в башку зарядом гормонов шандарахнуло. К примеру, ты изменил Саре раза три за полгода, причём сразу с несколькими! А потом бесился из-за того, что у неё начиналась паранойя, и она перетирала чуть ли не каждый слух о тебе.       — А с хуя ли она ко мне пристала? Я сразу сказал, что не хочу ничего серьёзного! И она тут со своими «я тебя люблю, а ты меня любишь?!».

***

      Дверь за Ютой хлопнула, а внутри как будто бы всё затряслось. Действие таблеток ещё даже не началось, а как начнётся, то пройдёт слишком даже бесполезно, сейчас бы где-нибудь отрываться… А получается только зависать, до конца не понимая, что происходит. Даже что-то вроде разочарования заползает Сычену в голову. Теперь куча вопросов, мешающихся в голове…       Этот шаг со стороны Юты был очень непредсказуемый, точнее, его просто не должно было быть! Ему надоело быть друзьями? Что он увидел в нём? Почему ему захотелось этого? Юта изначально не видел в Сычене друга или же это всё его глупые шутки? А как ещё объяснить то, что он, чёрт возьми, взял и поцеловал его?! Чмок в щёку уже казался бы подозрительным, но не всё же лежит на поверхности. А вдруг Юта всерьёз принял это нелёгкое решение для себя и теперь жалеет? Вдруг ему действительно больно от того, что его отвергли? Но что с этим делать Сычену? Они же оба парни!       Сычен злится, потому что не понимает ничего. От всей этой ситуации он получил мощнейшую встряску. Ему захотелось всего лишь выйти на воздух, побыть наедине с собой, потеряться настолько глубоко, чтобы не вернуться в ад, под названием дом. Как теперь смотреть в глаза своему отцу тирану-гомофобу? Конечно, он не сможет, заглянув в лицо, узнать об этом вечернем фрагменте жизни своего сынка. Но всё ведь внутри. Сычен-то об этом всё ещё помнит. Кажется, такого напряжения, какое испытывает он, не присутствует даже на всей электросети. А с каждой новой мыслью, как будто по ниточке осыпаются нервы.       Сычену много раз приходилось обдумывать, что именно зацепило Юту в общении с ним. Даже пришлось создать собственный анализ их отношений. И вывод получился до ужаса банальный. Юта, несомненно, интересный человек. Интриган, складсток саркастического бреда, немного инфантильный. С ним классно пропадать, уходить от всех своих переживаний с помощью той же бесполезной болтовни о всяком! Юта кажется достаточно легкомысленным за счёт своего наплевательского отношения к большинству вещей. Но разве его идеология не самая правильная? Никто не грызёт нас так, как мы себя сами. Самокопание, саморазрушение… Юта правда заставил Сычена задуматься о том, что большинство его проблем исходит из него же самого. Нужно навести порядок в своей голове, чтобы потом уже лезть во внешний мир…              Но любить его за это? И любить именно таким образом?       — Сычен?!       Это слуховая галлюцинация? Шум дождя настолько сильный, что даже не понятно, зовут ли его на самом деле. Хотя, кто его вообще может звать сейчас? Здесь. Он чудесным образом заблудился в этом неизвестном ему районе, а потом идти дальше внезапно как-то перехотелось. Да и дождь начался, пришлось упасть под первую попавшуюся крышу.       — Это правда ты?       Знакомый голос уже совсем близко, что даже немного настораживает, ведь это же его сознание только что шалило или всё-таки нет?       Сычен поднимает голову, но из-за мокрой упавшей на глаза чёлки, он не сразу разбирает, кто перед ним. Он смахивает её со лба и сразу же узнаёт лицо перед собой.       — Боже, что ты тут делаешь так поздно? Ещё и под ливнем? — обеспокоенно спрашивает Тэн, стараясь говорить, как можно громче, чтобы его было слышно.       — Я… — в голову даже не приходит ничего, чтобы сказать. — Собирался домой, как вдруг дождь.       — Ты весь промок! До меня буквально один квартал, пойдём! — Тэн помогает подняться, протягивает свой зонт, который, кажется, совсем уже бесполезен.

***

      — Луи, Леон, я дома! У нас гости, — не успели они ещё перейти порог, как Тэн оповещает кого-то. Кстати кого? Из-за угла появляется кошачья мордашка, а Тэн, сбросив обувь, летит тискать светлошёрстого, похожего на сиамского, котика.       С этим котом на руках таец выглядит ещё более крохотным и сильно напоминает ребёнка, когда шепчет какие-то ласкательные слова животному и целует его в макушку. Выглядит это всё очень умильно.       — Разуйся, пожалуйста, не люблю у американцев их дурацкую манеру шастать по дому в грязных ботинках, — просит Тэн.       — Я тоже не понимаю этой дикости, — отвечает Сычен. Кажется, что-то общее у них уже есть.       — Хочешь подержать? — спрашивает Тэн. — Только сними куртку, я повешу её, чтобы она высохла, и найду тебе во что переодеться, у меня все вещи на пару размеров больше, так что подойдут, — это, кстати, Луи.       Сычен вешает свою чуть ли не изнутри мокрую кожанку на вешалку, тянет руки к котику и аккуратно берёт его, прижимая к себе. У него давно не было питомцев, он уже и забыл насколько действенно кошачье мурлыканье. Убаюкивающе — успокаивающие звуки вызывают приятное волнение, из-за чего улыбка сама налезает на губы. Кот в руках — и уже такое чувство, как-будто на душе в разы легче стало. Тепло разливается в сердце. Уже никакого отца на уме. Юты…       — Ой, да ты ему нравишься! — восторженно говорит Тэн, уходя в одну из двух комнат, чтобы покопаться в шкафу.       — Он приятный, — с трепетом проговаривает Сычен, наблюдая за тем, как медленно моргают чуть приоткрытые голубые глаза. Кажется, у кошек это что-то вроде знака любви. И это так странно, что, смотря на этого умиротворённого котика на глаза наворачиваются… слёзы? Что за сентименты! Сычен быстро моргает, чтобы смахнуть неуместные чувства.       — Держи, ванная там, могу дать фен, — показывается из комнаты Тэн, протягивая аккуратную стопку из вещей и полотенца.       — Спасибо, — Сычен расстаётся с котом, опуская его на пол, и, взяв из рук Тэна всё необходимое, направляется туда, куда тот показывал.

***

      Холодный душ немного помог привести себя в порядок. Хочется просто поскорее отрубиться и заспать весь этот непонятный день. Правда, голова только-только начинает ехать из-за той пары экстази, что он принял ещё в клубе. Такое лёгкое головокружение и покалывание с левой стороны груди. А ещё как-то резко перехотелось спать, как будто бы он, минут десять назад, поднялся с постели после долгого восьмичасового сна. Поэтому, так легко сбежать от событий сегодняшнего дня не получится.       — Проходи и чувствуй себя, как дома! — зовёт Тэн из соседней комнаты, услышав стук дверцы о стенку, и Сычен, как по щелчку, сдвигается с места.       В просторной и светлой комнате поразительно чисто, то ли потому что мебели у хозяина не так много, или же он чистюля. Даже вещи не валяются на полу! Один огромный надувной матрас у стенки, с большим количеством подушек с различными принтами и узорами, располагается в дальней части комнаты, занимая примерно её половину. Светящиеся белые гирлянды на стенах, которые, наверняка, остались с рождества, ну или же это элемент декора. Пёстрый ковёр под ногами. Шкаф, дверцы которого в каких-то фотографиях и поделках, кажется, ручной работы; комод по правую сторону; зеркало во весь рост, обклеенное стикерами из упаковок со жвачкой. Сычену безумно нравится эта обстановка, в комнате даже просто стоять комфортно, и Тэн уже в домашних вещах, завалившийся на матрас с ещё одной коричневой кошкой, добавляют тепла атмосфере.       — Красиво? — с улыбкой спрашивает Тэн, увидев мерцание звёзд в глазах приятеля. — Сам всё обустраивал. Я подумал, раз все равно жить приходится в этом вонючем Бруклине, то почему бы не создать для себя приемлемые условия? Кидай на стул вещи и падай рядом, я не заразный, — указывает куда-то в сторону и хлопает по матрасу.       — Да, точно, ты прав, — Сычен немного залипает на белые гирлянды, и ему мерещится что-то странное, словно он может охватить вниманием свечение каждой маленькой лампочки, которые, удивительно, висят на всех стенах. Свет от них кажется слишком ярким, отчего хочется очень сильно зажмурить глаза. Есть предчувствие, что если он посмотрит на них ещё на пару секунд дольше, то они заговорят с ним. — А зачем так много всего? — присаживается рядом на огроменный матрас который, наверняка, приходится качать каждый день.       Тэн поднимает палец вверх, указывая на потолок, а Сычен прослеживает за этим действием и замечает, что на потолке нет люстры, даже элементарно лампочки! Всё замазано.       — Прикинь да, квартиру покупал днём и не заметил. Забавный случай, но мне кажется, так даже прикольней, — задумчиво окидывает взглядом комнату, продолжая чесать за ушком котика, спящего на матрасе.       — Мне нравится здесь, — прислушиваясь к шуму дождя за окном, произносит Сычен. Удары воды за окном слышатся будто здесь, везде, в комнате, в его голове. Сычен старается не сильно заострять внимание, хотя утонуть в звуках и свете ламп — кажется очень соблазнительным. Правда, совсем не хочется, чтобы Тэн понял его состояние.       — Расскажешь, что случилось? — неуверенно спрашивает Тэн. Не в его манере соваться в чужие дела, но вдруг он может помочь? — Люди просто так не сидят под ливнем не понять где, да ещё и так поздно, — сам оправдывает свой же вопрос, чтобы не казалось, что он допрашивает Сычена.       — Я всего лишь… — задумывается Сычен, поджав губу, — сделал ошибку. Огромную. Точнее, я сделал их целых две и, думаю, домой меня больше не пустят… — мысли вдруг разбегаются, и их становится сложно излагать.       Первая ошибка очевидна — Сычен не вернулся домой, а на все звонки, которые были из дома, не ответил. А всё потому… что он сделал ошибку номер два. Странно, конечно, говорить, что сделал её именно он. Но факт остаётся фактом.       — Так бы сразу и сказал, что человека убил. Помочь от тела избавиться? — в шуточной манере произносит Тэн, хотя на секунду даже показалось, что он действительно готов на это.       — Нет-нет, — смеётся Сычен. — Всё сводится к одному человеку. Это мой отец, — он опускает взгляд на свои руки, в сотый раз теребя заусенцы на пальцах.       — Классика, — легко отвечает Тэн, махнув рукой. — У меня тоже нелады со своим.       Сычен поднимает голову на парня, с удивлением заглядывая в его лицо. Так странно радоваться тому, что тебя кто-то может понять. Правда, он не уверен, что у Тэна дома точно такой же отец с бзиками на пуританское воспитание.       — Почему? — всё-таки спрашивает Сычен. Он не любит, когда его спрашивают о семье, задают колющие вопросы, но Тэн, вроде как, с ним на одой волне, и он поймёт его, как никто другой, если тот расскажет даже совсем немного.       — Танцую, рисую, хернёй всякой занимаюсь. Видите ли, не устраивает его это всё, — с обидой проговаривает Тэн, громко хлопая по матрасу.       Сычен тяжело выдыхает, а на лицо почему-то налезает улыбка. Слишком большое совпадение.       — А у тебя? — Тэн поднимает на него голову.       — Ищу себя, работаю и тоже занимаюсь всякой хернёй, — копирует интонацию приятеля, скрещивая руки на груди.       Тэн забавно хихикает так, что Сычену самому становится смешно от ситуации, от которой его порой бросает в дрожь. К Тэну чувствуется доверие, как будто бы сейчас ближе него нет никого. Наверное, всё дело в дружелюбии и открытости Тэна или же в чём-то постороннем в крови Сычена.       — И как? Он действительно может выселить тебя? — интересуется Тэн.       — Вполне, — качает головой Сычен, зажёвывая щёку изнутри.       — Ну и пусть, — кратко отвечает тот, заставляя Сычена резко перевести на него своё внимание. — Ты не должен подстраиваться под чьё-то мнение и думать, что если ты ослушаешься, то останешься одним с пустотой вместо всего того, что якобы могло у тебя быть. «Якобы» это потому, что тебе сто процентов наврали. Делай всё, что захочешь, — хлопает по коленке, — в крайнем случае, оставайся здесь. Ты парень приличный, раз уж Юта с тобой задружил, а мне одному скучновато жить.       Сычен никак не может сосредоточиться на словах Тэна, его всё время отвлекают эти чёртовы огоньки на стенах, такое ощущение, что их становится больше, а глазам становится всё больнее. Он прикладывает пальцы к брови, стараясь хоть немного уберечь своё зрение.       — Почему «раз уж Юта с тобой задружил»? — Сычен, услышав только последнюю фразу, сводит брови к переносице, не понимая, в чём связь между доверием и Ютой. — По нему так не скажешь, что он сам особо… приличный.       — Честно, сам не знаю. Он просто мало когда зовёт кого-то постороннего накуриться с ним. Точнее, ты вообще первый, — хмурится Тэн, пытаясь припомнить ещё кого-нибудь, но так и не получается.       Сычен вспоминает, что Юта в самую первую их встречу что-то там говорил про избирательность и благотворительность. И что-то ещё и ещё…       — Кстати, красивые волосы, — решает подметить он, обращая внимание на светлую шевелюру Тэна, которая красиво блестит от света гирлянд.       Сычен закидывает голову на подушки, чувствуя что-то вроде слабого разряда электричества на кончиках пальцев. Кажется, совсем скоро, ему станет очень хорошо, и он это уже никак не сможет остановить. Плохо, если только Тэн заметит.       — Спасибо, но порой приходится прятать под кепкой, всего лишь желая не оказаться побитым. Ну ты понимаешь, да?       — Могут не то подумать… — быстро догадывается Сычен. — Но тебя же не за что бить? Ты же ведь не… то есть, бить вообще никого нельзя, но многие считают, что за такое можно, — он снова путается в мыслях.       — Хах, ты с такой осторожностью спрашиваешь, — Тэну вдруг становится забавно наблюдать за чужим смятением, а именно за тем, как Сычен старается завуалировать словечко. — Как сказать, мне просто без разницы. Парень, девушка, какое значение вообще имеет пол? Это, так сказать, дело третье. В любом случае, получить удовольствие не составит труда. И если даже у тебя заложены хотя бы какие-то понятия о красоте, то ты же не будешь отрицать, к примеру, что есть очень привлекательные мужчины? Но, главное же, конечно, сам человек, его внутренние качества и отношение к тебе. Или ты хочешь сказать, что, если самый классный и понимающий человек, с которым тебе безумно хорошо признается тебе в любви, ты не будешь с ним из-за того, что он парень?       Сычен опускает взгляд и, как же сложно ему придумать хоть какой-нибудь чёртов ответ на этот расплывчатый вопрос! Конечно, он не сможет принять чужие чувства так сразу, это же ведь невозможно, и странно, и глупо… Сычен не задумывался о людях, предпочитающих свой пол. Он их и не встречал толком, но о существовании, естественно, знал, спасибо тирану-сожителю. У его отца какая-то непонятная одержимость тем, чтобы сынок знал, что такие отношения — это грех, за такое попадают в ад, происходит распятие, и раскалёнными плетьми выбивают всю неправильность. А какая ему на самом деле разница до этих людей была? Его не касалось — этим всё сказано.       — Ой, да брось! Ты же не выбираешь в кого тебе влюбляться, — на лице Тэна возмущение в чистом виде, а ещё он очень внезапно поднимается с матраса, занимая сидячее положение, и этим действием случайно спугивает кота.       Юта тоже не выбирал? По крайней мере, это ведь ещё не точно. Почему сразу влюблённость? Есть и другие, менее пылкие описания чувств одного человека к другому. Например, привязанность и симпатия, но не любовь! Такого же не может быть. Сычен всё больше загоняет себя самого в тупик, строя догадки о том, чем же всё-таки руководствовался его друг, когда проявил совсем несвойственный для дружбы знак. Но зачем давать свою трактовку чужим действиям? Откуда ему знать, что у Юты действительно в голове происходит. Может быть, он так прикололся, а наутро позвонит и спросит: «ну как тебе мой розыгрыш?».       — Ты случайно не консультировал Юту? — ничего умнее в голову не приходит, и Сычен не успевает вовремя остановить себя.       — Чё? — на лице Тэна полное непонимание заданного вопроса. — Нет, он вообще не суётся в такие разговоры. А что с него взять? Натурал с промытыми мозгами и загруженными в них самыми отборными стереотипами, — машет рукой, откидываясь назад и обратно падая на подушки.       — Очень забавно, — Сычен закрывает глаза рукой, улыбаясь иронии происходящего, а в следующую секунду его срывает на смех. Не то что бы было вообще очень смешно от всего происходящего, но Сычен не может остановиться и в какой-то момент даже начинает задыхаться от своего внезапного приступа эйфории. Тэн тоже смеётся, наблюдая за тем, как Сычена уносит волной веселья.       — Что-то не так? — улыбается Тэн, слегка настораживаясь и надолго задерживая свой взгляд на лице парня.       — Забудь, — Сычен смахивает слёзы и удобнее устраивается на матрасе, аккуратно облокачиваясь на подушки и вытягивая ноги.       — Тогда продолжу. Людям кажется, что единственная их проблема — это то, с кем спят их дети. Но можно ли их назвать современными, раз они пытаются удержать принципы и устои минувших дней, то бишь прошлого века?! — раскидывает руки в сторону. — Я за равноправие в любом его виде, будь то поддержка лгбт-обществ или феминизм, потому что в конце то концов люди должны прийти к принятию других людей, думаю, это пик развитости.       — Интересно рассуждаешь, — ничего больше не может выдать Сычен, хоть дослушать мысли Тэна получилось до конца. — Я думаю… я согласен с тобой. Это печально, когда люди не принимают других людей из-за их особенностей.       Кто-то кричит о том, как это ужасно иметь отношение к любому из меньшинств. Но многим ли дано просто понять людей, находящихся в этом меньшинстве? Сколько бы семья не внушала Сычену всё это негативное отношение, в нём всё-таки осталась эмпатия. И, конечно же, своё мнение тоже осталось при себе, иначе он бы уже учился в университете мечты его родителей.       — Это печально, но знаешь, что не печально? Мысль о том, что мы только-только вступили в новую эпоху, — мечтательно произносит Тэн. — Именно у нас есть возможность поменять всё к чертям, снести этот гадкий мир несправедливости, насилия и неравенства. Скажем, пройдёт лет двадцать и уже будет построена малость того, к чему даже порой неосознанно стремимся мы все.       — Пока походит на нечто утопическое, — хмурится Сычен. — Но, может, однажды с такими идеями тебе удастся повести за собой целую толпу.       В Тэне есть что-то такое затрагивающее. Двигатель прогресса, защитник маленьких и недооценённых, генератор гуманных идей. Ему хочется верить.       — Правда? — закашливается Тэн, словив приступ смеха. — И под каким слоганом я всех поведу? — он спускается на подушках так, чтобы быть с Сыченом на одном уровне.       —Хм, — на секунду задумывается Сычен, — «долой консервные банки!» — произносит приказным тоном, добавив что-то вроде жеста рукой, выставив её стрелой.       Взгляды пересекаются, и смех снова наполняет комнату. Кажется, эта атмосфера надолго останется в памяти. Сюда было бы неплохо заскочить в гости, просто даже упасть на пол и понаблюдать за красивыми огоньками, которые уже не будут так сильно жечь глаза, потискать кошку, послушать капли дождя, барабанящие по подоконнику. Обстановка ничуть не стесняет, она наоборот создаёт чувство защищенности. Лежи себе на удобном матрасе и смотри в идеальный белый потолок, сколько захочешь.       Сычен запрокидывает голову, зажмуриваясь на секунду так, что перед глазами появляются яркие узоры. А за счёт того, что сейчас он ничего не видит перед собой, складывается ощущение, что его что-то тянет вниз и вот-вот затопит. Конечно же, это всего лишь галлюцинации, которые он сам себе обеспечил, закинув в рот нужный ресурс. Но что уже может помешать насладиться этой секундной безмятежности?       Тэн тоже на какое-то время выпадает из реальности, засмотревшись на профиль собеседника, его шею, выступающий кадык. Он даже прошёлся по ключицам, выглядывающим из-под футболки, которая случайно сползла на одну сторону из-за слишком широкого горлышка. В такие моменты, Тэн ещё раз убеждается, что да, совсем неважно какого пола человек, легко можно влюбиться только в его красоту. И как ему подвернётся возможность, он обязательно постарается передать все эти черты, как их запомнил, на лист бумаги.       — И всё-таки, я не верю в то, что, когда ты влюбишься в человека, тебя остановит его пол, — завороженно проговаривает Тэн, понижая тон. — Правда? — через пару секунд хмыкает Сычен, не открывая глаз и погружаясь всё глубже в сознание.        — Ну, хочешь, я тебя поцелую, и ты скажешь, что думаешь? — через секунд десять спрашивает старший, широко улыбаясь. Предложение вышло спонтанным, так что он сам не уверен в шутку ли сказал.       А Сычену и не верится, что Тэн это спрашивает всерьёз, поэтому только усмехается ему в ответ. Но, когда тот случайно задевает его своей рукой, то Сычена как будто бы что-то вытягивает из себя же самого, и он резко распахивает глаза.       Сычен переводит взгляд на руку Тэна, и у него внезапно появляется желание дотронуться до неё. Да ещё и такое навязчивое, как будто бы это настоящая мания, а не простая прихоть.       Тэн сначала проследил за этой реакцией, а после почувствовал на своей коже ледяные пальцы. А в следующую секунду, он сам уже нежно касался чужой руки, проводя от запястья до сгиба локтя. От его прикосновений у Сычена как будто брызгами разлетаются какие-то приятные, еле ощутимые вибрации. И голова сразу начинает соображать очень быстро, и в неё лезет вопрос, не то чтобы щекотливый, но такой интересный…. То есть, может быть, Тэн и прав в чём-то?       Абсолютно точно, сейчас так действуют таблетки, поэтому Сычен чувствует возбуждение от всех этих мелких деталей вроде осторожных касаний, и лёгкого дыхания, даже от еле ощутимого запаха стирального порошка, которым веет от парня. Ещё Тэн откинул голову на подушки точно так же, как Сычен, и теперь смотрит на него с прикрытыми веками, медленно моргая, а на его лицо очень мягко ложится свет от гирлянд. Удивительно и странно видеть Тэна таким дурным и притягательным, Сычен ведь раньше не замечал в нём ничего подобного. Он улыбается, долго рассматривая мутным взглядом лицо напротив, а после Тэн медленно приближается к Сычену, накрывая его губы своими, робко сминая их в поцелуе. И этому действию Сычену было невозможно не поддаться. Как будто бы от этого внутри разгорелся костёр, который будет гореть и поддерживать жизнь в нём только за счёт последующих вырванных поцелуев, которые Тэн оставляет на его губах.       Тэн отрывается от чужого лица, и Сычен мажет взглядом по влажным губам, а потом заглядывает в светящиеся уверенностью глаза напротив. Стук бешеного сердца стоит в ушах. Сычен как будто бы перепрыгнул через пропасть, поэтому адреналин зашкаливает. Ему теперь совсем не страшно от своих действий. Хочется получить удовольствие любым способом, какая разница кто рядом с ним? Парень, девушка? Складывается ощущение, что Сычен сделает все, что угодно, ведь он сейчас способен абсолютно на всё, только пускай к нему ещё раз прикоснутся, поцелуют, дадут почувствовать вновь микровзрывы по всему телу.       Тэн приподнимается с подушек, садясь на матрас, и Сычен делает тоже самое. Он дрожащими пальцами касается лица Тэна, беря его за подбородок. Улыбка сама налезает на губы, и Тэн, видя счастливого Сычена, улыбается ему в ответ, принимая за знак. Старший снова возвращается к губам, медленно проходясь по ним уже языком и углубляя поцелуй, а потом он хватается за крепкие плечи и быстро пересаживается на бёдра Сычена, прижимаясь к нему и беря его лицо в свои руки.       Сычену было очень сложно воздержаться от того, чтобы не залезть руками Тэну под футболку. Он чувствует нежную, горячую кожу, разглаживая ладонями плоский живот и грудь, пока тот увлекается его губами, страстно выцеловывая их. Потом предмет гардероба и вовсе становится бесполезными, поэтому Тэн легко прощается с ним, а в следующую секунду футболка, уже с его помощью, слетает и с Сычена.       Сычен постепенно перестаёт принадлежать себе. Он подчиняется только тому, что ощущает, и ему до искр в глазах нравится то, что сейчас происходит. Поцелуи, которые остаются уже не только на губах, а касания ощущаются в тысячу раз больше и грандиозней! Сычен обычно ловил кайф в одиночестве или в громкой толпе, кто же знал, что так круто находиться под ним и в добавок быть с кем-то наедине. Совмещать приятное с ещё более приятным?       Сычен получает поцелуи, прикосновения и приятности от парня, но он не успевает этого даже осознать! Естественно, был бы он в своём обычном состоянии, а не под влиянием таблеток, он бы ни за что не оказался в такой ситуации. Но сейчас Сычену хочется только продолжения. Тэн кажется ему слишком неуловимым. То он немного приподнимается с его паха, заставляя прочувствовать мучительную, но приятную тяжесть внизу живота и пытаясь прижаться своим голым торсом как можно ближе к его, чтобы распалить своим жаром; то льнёт к шее Сычена, вызывая у него мурашки по всему телу, приятно щекоча её своим носом и губами. Тэн ведёт всё ниже, оставляя россыпь мелких поцелуев на плечах Сычена, его груди. Он останавливается на рельефном животе, а потом уже Тэн хватается за его штаны, медленно приспуская их вместе с бельём. Он сначала касается возбуждённого члена рукой, заставляя Сычена томно вздохнуть, а потом обхватывает губами головку, принимаясь вылизывать её. Сычену остаётся только таять и задыхаться во всём этом удовольствии, которое Тэн ему так умело предоставляет и сам наслаждается процессом, изо всех сил стараясь сделать Сычену приятно.       Внутри у Сычена всё как будто перекручивает в предвкушении, но ему всё мало. Хочется больше вспышек, звёзд, тёплых рук и горячих поцелуев на своей шее, груди и как можно дальше. Хочется как можно больше тепла и близости. Поэтому, как только Тэн отрывается от своего занятия, почувствовав готовность Сычена, младший ловко, но очень неожиданно переворачивает его. Тэн довольно улыбается, прямо как кот, рассматривая красивое тело над собой и вытягивая свои руки за голову.       — Не бойся, продолжай, — тяжело выдыхает Тэн, протягивая одну руку к Сычену, чтобы снова утянуть его в сладкий поцелуй, пока тот возится с его спортивками, пытаясь снять их как можно скорее, потому что самому уже не терпится приступить к главному, видя, как Тэн постоянно ёрзает на постели от его прикосновений.       От этого вида Тэна и его слов, звучащих как будто бы очень далеко, у Сычена абсолютно все мысли стираются, оставляя белую пустоту разума на растерзание всем тем ощущениям и желаниям, которым он поддаётся сейчас. Чувствам, вызванным наркотиком. Это всего лишь красивая, сводящая с ума иллюзия, которой хочется следовать вечно. Плевать, что потом ему будет стыдно и плохо. Плевать, что его будет выворачивать от самого же себя. Плевать, что он обидит кого-то своим поступком, заставит потерять к нему доверие, разочарует…       Всё получается слишком быстро, так как тянуть совсем не хочется. Как только с одеждой становится покончено, Тэн обхватывает ногами поясницу Сычена, помогая ему удобнее устроиться между своих ног. Сычену трудно рассчитывать сейчас свои силы, он просто не может их проконтролировать. Он больно сжимает упругие бёдра, из-за чего Тэн тихо скулит ему на ухо. Наверняка, на них позже проступят синяки, за что Сычену будет безумно стыдно. Но не в эту секунду. Кажется, чувство стыда и неловкости в нём заглохло. По крайней мере, на это время. Сычен снова забывает про самоконтроль, поэтому не сдерживает себя и резко входит на всю длину, из-за чего Тэн вскрикивает от неожиданности и сильно выгибается.       Действительно, какое дело Сычену до того, что будет потом? Для него главное то, что происходит сейчас. Он ловит момент, выжимает всё из своего состояния, потому что потом останутся только урывки из воспоминаний, но ничего более. Сычен своих ощущений не успевает уловить, они как пролетающий на высокой скорости поезд, как ему понять всё то, что испытывает сейчас Тэн? Это же далеко не одно удовольствие? В его памяти останется всё до малейших деталей, а в памяти Сычена останется только сам факт того, что он побывал на вершине и искупался в воздушных облаках. А красивое тело под ним, плоский живот; худые ноги вокруг его бёдер и руки, все время цепляющиеся за него и обнимающие его; мягкие, влажные губы, с которых с каждым неосторожным толчком срываются тихие стоны; сияющие от слёз глаза; бархатная горячая кожа под пальцами… И нежный голос, в котором слышится боль, но при этом он продолжает шептать Сычену, чтобы он не останавливался. Ничего из этого не запомнится, ведь это так нереально. В это просто невозможно поверить.