***
Было бы не так страшно, если бы Сычен увидел себя в отражении ложки или хотя бы бутылки, но зеркало так сразу… Хорошенько прочистив желудок, он долго пытался прийти в себя, набирая в ладони как можно больше холодной воды, чтобы плеснуть ею себе в лицо. Покрасневшие глаза из-за недосыпа, синие впадины под ними, бледное лицо, на котором выделяются ярко-розовые, потрескавшиеся губы, а ещё на щеке красуется какая-то неглубокая царапина с запёкшейся красной корочкой. Сычен заостряет на ней своё внимание, сразу так не прикидывая, откуда она взялась. В голове только треск стекла, а ещё зверский взгляд Юты. Воспоминание, прямо как снимок, проявляется постепенно. И, кажется, Сычен ещё очень хорошо отделался. С его лицом могло бы случиться тоже самое, что и с той стекольной рамой, которую просто пробили кулаком. Почему-то именно в этот момент накатывает что-то вроде стыда. Сычен вчера отлично расслабился, настолько, что на какое-то время потерял самообладание. Вроде, кто-то подкинул ему что-то и он, ни о чём не задумываясь, запил это бокалом чьего-то коктейля. Сначала его сильно занесло: он прыгал под музыку, перехватывал чьи-то руки, принимал всё вокруг себя за сон, выдумку. А потом эти иллюзии в считанные секунды начали спадать, как будто всё, что происходило вокруг становилось чётче: голоса, свет, лица. Ярость Юты казалась настолько реальной… А потом та комната. Белые руки, неживые глаза, отчаянные вопли и, наконец, треск стекла, как ознаменование того, что он проснулся, он всё время был там. «Никакие наркотики в этом мире не спасут тебя от самого же себя!» По спине проходится холодок от воспоминаний прошлого дня, они будоражат, заставляя испытывать на себе что-то вроде паники. А ещё, сколько его уже не было дома? Лучшим вариантом сейчас кажется просто потеряться где-нибудь, не говорить ни с кем, не видеть никого, в том числе и себя. Сычен опускает голову и, простояв так секунд десять, выходит из ванной комнаты. — У меня нет желания скататься в Бронкс, чтобы только проверить каких-то чёрных мудаков на предмет мразотности! Давай ты вместо меня, — слышится недовольный голос Юты из гостиной. Даже он уже успел подняться. — Не получится, бро, у меня тут тоже постанова кое-какая. Скатайся один, в чём проблема? Я готов отдать тебе ключи от машины, а то там без неё небезопасно. С ней тоже не особо, но… Сычен тихо закрывает дверь, но всё равно привлекает своим присутствием чужое внимание. Все вдруг замолкли, из-за чего стало в разы некомфортнее. Джонни поднимает на него голову, а Юта выглядывает из-за спинки кресла. У Юты вдруг созревает безумный план, когда он сталкивается взглядом с Сыченом. Целёхоньким и невредимым назвать его трудно, но всё же, он уже больше походит на себя. Правда, больно смотреть на него измученного, но так ему и надо. — Хочешь со мной? — через пару секунд спрашивает Юта, продолжая в упор смотреть на парня. Он не выглядит злым, разве что его предложение прозвучало так, будто бы он уже решил всё за Сычена. — Точно, да, бери с собой компашку, — Джонни хоть сначала и кинул недоверчивый взгляд в сторону Юты, но потом, проникнувшись в принципе неплохой идеей, кивнул ему. — Что? Куда? — переспрашивает Сычен. Он не слышал даже тему разговора и теперь суть вопроса тоже не улавливает. — Поехали со мной в Бронкс? — Юта поднимается с кресла, лениво шагая к Сычену, продолжая болтать на ходу, и младший почти сразу замечает у него перевязанную после вчерашней истории руку. — Тебе полезно будет. Обучение искусству самоконтроля, подкрутка болтов в расшатавшейся крыше и всё такое, забыл про вчера? — с небольшим упрёком смотрит на Сычена. — Тебе вроде и так делать сегодня нечего, а из дома ты уже сбежал, — приподнимает брови и рисует лёгкую улыбку на губах. А в чём проблема? Просто скататься в чужой райончик — хороший предлог для того, чтобы успеть обсудить кучу разных тем, да ещё проследить за подопечным, чтобы тот не умотал больше ни на какие тусовки-притоны и не мотал никому нервы. Сычен хмурится, не сразу догоняя откуда Юта знает, что он сбежал из дома. Это во-первых. А во-вторых, поездка в Бронкс? Даже как-то иронично, что минутами ранее Сычен думал о том, что было бы неплохо потеряться. Так что насчёт самого преступного района Нью-Йорка?***
— Он говорил, что вы с самого детства знаете друг друга, — Сычен берёт со стола карты, которые только что раздал Джонни. Юта ушёл в душ перед тем, как отправиться в поездку, а вот Джонни с Сыченом пока и заняться нечем. — Да, это точно. Семьи какое-то время даже жили в одной многоэтажке в Спринг квартале, после того как мы с матерью перебрались сюда из Чикаго. Мы были мелкими и всё время дрались за то, кто первым поедет на лифте на свой этаж. Один раз мне так сильно защемило руку, что у меня неделю синяк сходил, — с улыбкой на лице вспоминает Джонни, делая ход, выкинув нужную карту. — А Тэн, он тоже давно с вами? — давно было интересно. Эти трое, с виду хорошо ладят между собой, может быть, Тэн тоже делил с Ютой и Джонни часть своих лет. — Не то чтобы давно, по сравнению с тем, сколько я знаю Юту, — задумывается на секунду. — До сих пор вспоминаю как именно началось наше общение, — ухахатывается Джонни, что заставило Сычена улыбнуться и вопросительно вскинуть брови. Старший, заметив интерес в глазах напротив, продолжил: — В общем, где-то года четыре назад Юта нашёл какой-то тайский клуб и решил потащить меня туда, поддельные доки как раз имелись. Нам тогда только и были интересны шматанья по разным тусовкам, вместо учёбы дома. Никто дома-то и не ждал. Так вот, там у бара стояла очень красивая женщина, ещё и нереально высокая, я тогда подумал, что впервые вижу женщину ростом выше меня! Она вся такая в мехе, в красивом стразовом платье. Я решил к ней подкатить и наше общение было прекрасно, но потом, когда она отошла, то рядом со мной подсел Тэн, ещё так наклонился ко мне, — Джонни даже наклоняется к Сычену сам. — Чтобы только я обязательно услышал, и выдал то, что меня шокировало на много лет вперёд: «— У той девицы, к которой ты клеишься, есть член.» — И я охуел! Как?! Как она может быть мужского пола! И как я этого даже не понял! — кажется, даже спустя все это время, Джонни не отпустило. — Я до сих пор с ним не расквитался за этот случай. Сычен прячет лицо за картами, как будто показывая, как сильно ему стыдно за прохвоста Джонни. — А что потом, ты просто смылся? — побалдев над ситуацией спрашивает Сычен, кидая пару карт на стол. — Я не мог найти Юту, мобильники ещё не придумали, а бросить я его там не мог, ещё растерялись бы, поэтому просто забился в конец зала. Зато с тех пор с Тэном задружили. Он рассказал, что давно в этом клубе зависал, вот и знает всё обо всём… Оказывается, там не одна такая женщина с «особенностью» была… тайцы странные! — вертит головой Джонни, подыскивая в веере своих карт нужную. — Это… наверное, классно, знать человека так долго, — с еле слышимой тоской в голосе произносит Сычен. — У вас с Ютой крепкая дружба. Может быть, у Сычена тоже была бы пара таких друзей, если бы он остался у себя на родине. А так только ребята с Чайнатауна, но глубокой привязанности между ними не существует и, пока что, рано говорить про проверку временем и обстоятельствами, ну и всё такое. Ближе Ренджуна здесь никого, но Сычен скорее чувствует за него ответственность, как будто бы его всё время нужно от чего-то защищать. — Да, мы буквально одно целое. Правда, за все эти годы, единственное, что я могу сказать — Юта это самый вредный человек, которого я когда-либо знал, и друг из него такой себе, но мы с ним уже давно как семья, поэтому привыкли друг к другу, тем более со своими домашними у нас и так как-то не складывалось близких родственных отношений. — Правда? Кого не послушаешь, всем не повезло родиться, — грустно усмехается Сычен, вспоминая единицы тех друзей или знакомых, которые говорили, что довольны своими семьями. А то, что Джонни говорит про Юту — даже неудивительно. Наверное, такую характеристику о нём может составить любой недолго пообщавшийся с ним человек. — Мне всегда было интересно, а ты откуда родом? — Ммм, всё, что я знаю о своём происхождении это то, что моя мать кореянка, а отец козёл, — Джонни делает паузу, зависнув в одной точке на столе. — Ну я, в общем, тоже кореец, но никогда не был в Корее, ни языка, ни традиций, ни истории не знаю, зато живётся легче, — шутит Джонни. Учитывая, что во многих странах Азии целое помешательство на традициях, то да, живётся легче от самого незнания, правда, мало ли бы что изменилось, если бы Джонни даже знал хотя бы об одном празднике. — Действительно, легче…. — тяжело выдыхает Сычен, — тузы, — он раскрывает свои карты Джонни, победно потягиваясь на стуле. Джонни так увлёкся беседой, что не уследил за тем, как игра резко подошла к концу. Теперь остаётся только сжевать свои карты из-за внезапного проигрыша. — Приятель, понимаю, что лезу не в своё, — пока попадается удобное время, Джонни решается сказать то, что какое-то время вертелось у него на уме, — но этот придурок, — Джонни через спину указывает большим пальцем на дверь в ванную комнату, — мне дороже всех. Не знаю, что за хрень у вас происходит с ним, но… — запинается он, его до сих пор хватает неловкость, — кажется, ты немного нравишься Юте, — тише проговаривает он. Сычен наклоняет голову вбок, прекращая свою минутную разминку. Неужели… Юта обо всем рассказывает Джонни? Давно известно, что ближе Джонни у него никого нету, но не хватало, чтобы кто-то кроме Сычена и Юты знал об этом! — Спасибо, что сообщил, — Сычен переходит на шёпот, — правда, с его стороны было предостаточно одного действия, чтобы мне это стало понятно, — хмыкает и поднимает брови вверх. Ни хрена не понятно! Ясно только одно — никто не целует кого-то просто так, на всё есть причины. И в этом и загвоздка. Джонни говорит, что это симпатия, но как получилось так, что Юта вообще начал её чувствовать к Сычену? Они просто зависали вместе, много зависали, учитывая то, что они знакомы всего ничего и уже так… сблизились? Звучит абсурдно и неправдоподобно для одной стороны. — Оу, ну ладно, пожалуй… — Джонни делает паузу, задумавшись насчёт того, как много приключений может повидать его нос, но он резко себя одёргивает, всё-таки это совсем не его дело. — Пожалуй, не буду лезть, — опускает взгляд на свои руки, а Сычен кивает в качестве согласия. — Кстати, как вы вообще вчера узнали, где я буду? — всё утро интересовал этот вопрос, и Сычен наконец его спрашивает, с прищуром смотря на Джонни. — Э-э, — медлит старший, вспоминая, как Юта вчера навёл кипиш, когда Тэн ему ни с того ни с сего позвонил, — Тэн ему настучал на тебя. Это во благое дело, конечно, я бы тоже так сделал, узнав о подобном, — кивает головой своим же словам. — Но, а как он сам узнал про тебя? — встречный вопрос. Сычен кидает недоверчивый взгляд на Джонни, как будто бы, не веря его словам. Может, он случайно разболтал Тэну о своих планах, пока был не в состоянии? Совсем память отшибло. Но никто же не знал о его планах на вечер, ведь смс-ка пришла совсем незадолго... Точно, Тэн очень подозрительно и долго пялился в его телефон, значит, он увидел его первым? Сычен даже сам не знает, хорошо или плохо поступил старший. Он совсем не думает, что Тэн мог натравить на него Юту из-за своей обиды, это же полный бред! Тогда... это всего лишь оказание дружеской помощи? После всего, что Сычен натворил и сделал с ним? Вмиг его плечи будто что-то стискивает, и становится некомфортно от самого же себя. — Я... не знаю, — старается, как можно убедительнее соврать, но, к сожалению, Джонни просёк эту неправдоподобность, намереваясь спросить повторно. — Кстати, а как вас с ним угораздило попасть в заварушку с наркотиками? — резко меняет тему Сычен, собирая карты со стола. — Связи. Хороший бизнес, ну и деньги ничего так, — пожимает плечами Джонни, оставив свой щекотливый вопрос когда-нибудь на потом. Очень нетипичный ответ для человека, который взялся за нелегальщину. А как же истории с приставленной к башке пушкой? — А с виду, Юте всё это неприятно… Ну, наркотики, прочее баловство, — подмечает Сычен. Действительно, интересно, почему Юта вяжется со всем этим, если ему не нравится. — Да, Юта такой. Он ненавидит алкоголь, запах сигарет, склянки, листы таблеток. Похоже, все шансы не загнуться под старость на его стороне, разве это плохо? — отшучивается Джонни. — Хах, он всё время говорит мне, что закидываться это неправильно, старается выбить всю дурь из моей головы, но при этом сам занимается торговлей! — негодует младший. — Я не понимаю этого, почему его волнует то, что я травлю себя сам, но при этом он может травить других? Себя в том числе. — Сычен, поверь, трава — это самое безобиднейшее вещество. Максимум отходняк и ветер в голове на утро. Всё остальное — уже другой уровень, надеюсь ты тоже поймёшь это пока не поздно, — искренне проговаривает Джонни, сталкиваясь с глазами напротив, а потом быстро уводит свой взгляд. — И Юта же не просто так тебе сказки рассказывает. Думаешь, он знает обо всём, доверившись только своим глазам? Видит обдолбыша и автоматически считает его проклятым? На самом деле, у него был и свой опыт который, мог закончиться не просто плохо… он сам мог, так сказать, закончиться, — последние слова Джонни произносит очень тихо, а потом отворачивает голову в сторону. Сычен поднимает голову на Джонни, в глазах мелькают вопросы. Юта ведь ничего не рассказывал. Если подумать, то он и не должен был делиться с ним чем-то. Становится немного стыдно за свою недавнюю фразу, в которой Сычен обвинил Юту в том, что ему ничего неизвестно. Глупо было думать, что кто-то придумывает красивые слова, не понимая их смысла, а чтобы в них только поверили. Так казалось Сычену. Но на это была причина. Сомнительно было верить человеку, который говорит, что наркотики — это плохо, но при этом, он получает деньги за счёт их продажи. Сычен откидывается на неудобную деревянную спинку, мешая колоду в руках уже в сотый раз, и опускает взгляд куда-то в пол. Факт того, что Юта сам в прошлом имел зависимость, и она же чуть его не убила, как-то комкается в мыслях и совсем не укладывается. Насколько это далёкое прошлое? Как ему удалось выучиться на своих ошибках? — Не уверен, что могу рассказывать всё, что рассказываю тебе сейчас, но ты, вроде как, неплохой парень. Но всё-таки, это лучше спроси у него сам, — Джонни лучше не будет подставлять своего друга, пускай, сам решает, что Сычену о нем нужно знать, а что нет. Но если уж, Сычен не знал о прошлом Юты, его негодование можно понять. С его стороны всё выглядит именно так, что Юта пытается срезать Сычену с шеи петлю, сам находясь в такой же и уже не имея устойчивой поверхности под ногами. — А касаемо того, почему ему не нравится прочие вредности, то здесь всё идёт из детства. В общем, в той его родительской квартире стоял такой перегар, что дым даже не выветривался. Я не говорю про прочие вкусности в воздухе. Родители у него бухали не просыхая. Неудивительно, что, насмотревшись на всё это и прожив в этом туманном аду, он старается откинуть любые, связанные с ним детали, — на пониженном тоне проговаривает Джонни. — Он раздражается, если видит даже слегка подвыпивших и терпеть не может разговаривать с ними. Серьёзно. Он и со мной не разговаривает, если я слегка поддатый! — тыкает пальцем себе в грудь и делая максимально не понимающий взгляд. Похоже, Джонни сам не может смириться с тем, что его лучший друг способен возненавидеть его на какое-то время, когда он всего лишь решит повеселиться, опрокинув пару рюмок. — Однажды он сказал, что чувствует жуткое отвращение, находясь со мной в таком моем состоянии. Помню, как-то я неплохо так накидался на дне рождении своего двоюродного брата и уже в пьяном одуре начал сильно много шевелить языком, ну знаешь, как это бывает: философский бред, грустные истории, воспоминания. В общем, я лип к нему, а когда полез обниматься, он меня сначала сбросил, а потом и пнул! Закрылся от меня в комнате и до самого утра не разговаривал со мной! — высказывает своё искреннее недоумение Джонни, раскидывая руки в стороны. — Он далеко не высокоморальный, — вертит головой, — но у него что-то вроде триггера срабатывает, когда он всё это видит, становится сам не своим. Не то чтобы, Сычен хочет назвать Юту странным. У него свои заморочки, и они поддаются объяснениям. Ну почти что все. Вот почему он никогда не пил при нём, а от сигаретного дыма кривился. Но раз уж Юта так не любит это всё… — А ещё он полгода продаёт траву и бывает в местах ещё неприятнее, чем родительский дом. Сам насмотрелся. Я не знаю, как объяснить, но Юта слишком остро воспринимает всё то, что он видит. Не то, чтобы у него слабая нервная система, и он боится игл или шугается нариков — это совсем другое. Он ненавидит их так сильно, что даже не задумывается насчёт причин или обстоятельств, почему да как они вляпались в это дерьмо и залипли где-то на дне. Он убеждён в том, что, если тот или иной обдолбыш валяется у него под ногами, захлёбывающийся в собственной блевоте — это целиком его вина. Он выбрал иглу, а значит сдался, — Джонни немного сщуривает глаза, как будто бы пытаясь что-то вспомнить. — Он говорил что-то вроде: в них слишком много жалости к себе, чтобы ещё и я их жалел, конченные и точка! Каждый сам создаёт свое будущее, называя его судьбой, и очень иронично, что они сами этим оправдываются. Последние фразы в голове даже прозвучали голосом Юты — настолько сильно они подходят ему по духу. Он же всё знает лучше других. Это все вокруг такие глупые и не понимающие, поэтому он считает нужным об этом напомнить. Только он спасёт этот чёртов мир от бездны. А откуда тогда взялась эта дрянная симпатия? Раз уж Юта так отзывается о наркотиках и пристрастившихся к ним людишках. Сычен далеко не идеален, он это уже продемонстрировал. Тогда чего ожидать от Юты? Конечно, нет уверенности в том, что он хочет подобраться к Сычену поближе, только чтобы убить его, избавив от гадкого ничтожного существования, но как вариант. — Юта точно так же ненавидел и себя, пока не понял, что между ним и теми обколотыми тушами есть огромное различие. Открывается дверь из ванной комнаты, громко ударяясь о стену, как будто бы Юта специально так сделал. Хотя, все его появления сопровождаются чем-то громким. — С мокрым задом, проститутка японская! — внезапно кричит Джонни, выглядывая на Юту, и Сычен не сразу понимает, с чего вдруг обзывательства. — Мудила, это уже было, — прилетает тому в ответ, из-за чего Сычен ещё больше путается. — Да? — хмурит брови Джонни. — Да. Я ещё тогда сказал, что если бы я был проституткой, то мне бы не пришлось платить квартплату! — возмущается Юта, проходя мимо и пронося за собой шлейф какого-то хвойного аромата геля для душа. — Подумаешь, забыл. Зато ты много чего помнишь, — бурчит Джонни, несильно стукнув ладонью по столу. — Причём только плохое и помнишь, — возмущается Джонни, ни с того ни с сего наезжая на своего друга. — Но-но, я не злопамятный, — возражает Юта, выглядывая из-за дверки холодильника. — Я злой, а память у меня просто хорошая. — Да пофиг. — Это… — пытается сформулировать вопрос Сычен, переводя свой взгляд с одного парня на другого. — Эм, это что-то вроде ритуала? Обзовёшь друга, когда он выйдет из душа — он станет счастливее? — А, это, — Джонни давно привык к этому обычаю, так что вопрос на секунду показался непонятным, это всего лишь обыденность! — Ну, наверное, так. У кого оригинальнее — тот побеждает, но на самом деле, мы даже не записываем баллы. — Тебе записывать нечего, — вставляет свой комментарий Юта, отрываясь от бутылки с водой. — Больше похож на выдру, — тихо произносит Сычен, возвращаясь к любимым картам. Эта ассоциация пришла к нему в голову из-за мокрых длинных волос, которые сейчас как будто бы прилизаны к голове. Джонни прыскает от смеха, переводя взгляд на не въезжающего Юту, до ушей которого тоже, похоже, дошла эта фраза.***
Серая дорога и серое небо перед глазами. Красивые, но не запоминающийся пейзажи сменяются картинкой за картинкой. В поездке на машине хочется вставить диск с любимой музыкой, приложить голову к холодному стеклу и ехать так целую вечность. Неважно, едешь в ближайший магазин или же в соседний город. Погода снаружи машины создаёт приятную атмосферу, но погода внутри неё заставляет поёжиться от холода. Даже сейчас пахнет грозой. — Ну что, поделишься со мной историей, как ты слетел с катушек? Нужно же знать, что лечить, — хлопает по рулю Юта, решая разбавить тяжёлый воздух ещё более тяжёлым разговором. — Строгий отец? Уже знаем! — весело произносит Юта. Почему-то именно сейчас захотелось позлить Сычена. — Неужели, ты сбил собаку, и теперь тебя грызёт вина? Любимая девушка покончила с собой, потому что больше не могла терпеть запах табака на твоей одежде? — ёрничает он, увлекшись сочинением новых сюжетов на ходу. Ему всё равно не понять Сычена или любого другого человека, вертящегося в чём-то покрепче безобидных косяков и сделавшего запоминающийся прыжок с пристани, в обнимку с камнем в чернильное озеро. Даже при том, что когда-то давно он переходил через это сам, но, по крайней мере, ему удалось подняться. Он поверил в себя, а вот веры в других ему почему-то не хватает. В этом и проблема. Юта и не хочет понимать людей. Но даже, если на этот раз он пытается поставить себя на место другого, ему стоило бы сначала избавиться от своего саркастического бреда. — Ты… ты точно не рыл на меня какое-нибудь досье? — неуверенно спрашивает Сычен, косясь в сторону Юты. — Нет, я бы тогда с тобой не сидел тут рядышком. А что, я угадал? — переводит свой взгляд с дороги на собеседника. — Я не планировал слетать с катушек, если тебе интересно, — вертит головой Сычен, а свои ногтевые пластины в миг становятся очень интересными, поэтому он начинает их рассматривать. — И я не думаю, что зашёл настолько глубоко. Разговор с Джонни с утра ещё раз убедил в том, что Юта не верит никому кроме себя. Составляет характеристику человека где-то у себя в голове, и хоть ты весь из золота будь, всё равно его не переубедишь. Зачем тогда вообще спрашивает? — Хорошо, будешь изображать из себя злого и сильного? — болтает головой Юта, чем уже подбешивает Сычена, но он же этого и добивался? — Юта, блять, если уж сам просишь, то ты можешь меня просто выслушать нормально, всего один раз?! — не выдерживает тот, даже при том, что редко когда срывается на кого-то, но Юта уже какое-то исключение. А ещё это «редко» было до того, как появилась колючая нервозность и тяга кого-нибудь ужалить. — Извини, — тихо отвечает Юта через пару секунд, выслушав не такое уж пустое замечание к себе. — Помнишь, мы играли обиженную пару в том баре, я ещё сказал, что это развлечение было любимой игрой моей подруги? — после громкого выдоха начинает Сычен. — Ммм… я понял. Юте не стоит цепляться за первую мысль, которая приходит в голову. Вместо того, чтобы выстраивать собственные предложения, додумывать историю — можно просто выслушать. — Нет, ты не понял, — серьёзно смотрит на него Сычен. — Элисон была моим самым первым другом здесь. Мы все эти четыре года таскались вместе в школе, она даже учила меня американскому сленгу, — незаметно улыбается, поддаваясь ностальгии по самому началу своей жизни в чужой стране. — Мы были подростками, и я даже не представлял, какая хуйня может начать твориться в её голове с возрастом, — произносит с досадой, кладя свою ладонь на лоб. — Это знаешь, как несмешная шутка, как сны с летающими карандашами и говорящими кактусами. Всё, как в картинках. Сначала, мы становимся друзьями, постоянно вместе, как будто чем-то невидимым привязаны друг к другу, влюбляемся, и всё идёт как обычно. Я так думал. А потом впервые пробуем таблетки, которые ей прописал психотерапевт, якобы от одной бессонницы, и приходим от них в восторг, ждём повторения, как будто бы нам до этого всего было не хорошо, — в словах застревает горечь, а обида очень чётко слышится в интонации. — Но чуть позже она начинает говорить странности. Что за нами кто-то наблюдает на улице, и ещё просится на ночёвку, шутя, что в стенах её дома есть провода с прослушкой, зачем-то спрашивает, буду ли я по ней скучать, как будто и так было не понятно. Через какое-то время она пропадает на пару дней во время летних каникул, а потом… — Сычен на секунду замолкает, а его лицо как будто стало таким же тоскливым, как и серый день за окном, — я всё-таки решаюсь позвонить ей домой, чтобы узнать о том, что она покончила с собой. От последних слов сердце у Юты пропускает удар, а дорога на секунду размывается перед глазами. Это не звучало как выдуманное оправдание, и ему вдруг становится тоскливо, когда он бросает всего лишь мимолётный взгляд на Сычена. Он забился в угол между сиденьем и дверью. Уставился в окно, а чёрные отросшие волосы скрывают половину лица. Наступает тишина, Юте кажется, что она затянется и разговорить парня больше не получится, ведь он уже отодрал от сердца историю, которой долго не хотел делиться с ним. А может, и ни с кем вообще. Сычен поднимает голову, зачёсывая волосы назад рукой и спускается на сидении вниз. На его лице смирение: пухлые губы плотно сжаты, смотрит перед собой, но видит совсем не безграничный горизонт и редкие деревья. Может быть, раньше при упоминании об этом отрезке его жизни, его охватывала печаль, эмоции раздирали горло, а сердце больно царапало, но не сейчас. — Неправильное лекарство — это то, что доктор прописал, — сочувствующе произносит Юта через несколько секунд. — Мне жаль твою подругу, — искренне говорит, скользя взглядом по чужому лицу и возвращаясь к дороге. — Она была моим скелетом, — голос чуть слышно трескается. — Приучила меня следовать за ней, веселиться, как она, ловить моменты, которые мы сами же и создаём. Юта не понял это сразу, но слова, которые только что произнёс Сычен, напомнили о чём-то совсем недавнем. Как будто бы они на секунду совпали с мыслями Юты. Сычен ведь такой же? Ведёт за собой, впутывает во что-то новое, заставляет хвататься за эмоции. — Так что… — как можно осторожнее пытается задать вопрос Юта, — ты решил убиваться, потому что так сильно любил и теперь не можешь отпустить? Сычен как-то грустно хмыкает. — Ты правда думаешь, что я начал убиваться из-за её трагичной судьбы? — разворачивается к Юте. — Я возненавидел её, — слова как будто бы были пропитаны чем-то обжигающим. Это отрицание? — Из-за вечных секретов, из-за каких-то интриг, в которые она меня любила вплетать к своим людям, которые никогда и не считали её своей подружкой, но зато она всегда ставила их выше. Эли была обычной девчонкой, живущей где-то в Бруклине, никому неизвестной, не представленной, и она никак не подходила под описание подростков из Манхэттенской элиты. Но её любили в семье, в своём кругу. А она из кожи вон лезла, чтобы только понравиться кому-то на тех же тематических вечеринках, которые на том берегу чуть ли не каждую неделю, а ею чаще всего только пользовались и унижали её, — осуждающе проговаривает Сычен. Хотя есть ли уже смысл давать оценку чужим действиям? — Из-за этого помешательства её менталка начала подкачивать, паранойя сгрызала рассудок, появились загоны и различные обсессии и, как я узнал от её родителей, она долго была в депрессии ещё до всего этого. А потом она исчезла, и у меня в руках осталась лишь эта чёртова банка с таблетками из ее же рецепта, как будто это самое эффективное средство решения проблем! — тяжело выдыхает Сычен, запрокидывая голову назад. — А я чувствовал свою вину постоянно, и мне было безумно плохо от того, что я чувствовал именно вину, — он ощущает, как сердце устраивает ему атаку, то ли из-за злости и непонимания, то ли от того, как ему плохо от минутного флэшбэка в прошлое. — Я не знал о том, что она настолько не была в себе, но всегда был рядом с ней, хоть под конец я был для неё лишь тем, кому можно было поплакаться, а я ещё всё время жалел её, только потому, что дорожил всем тем, что было у нас. Ни сожаление, ни скорбь, ни печаль. Мне обидно, что я был зависим от человека, который никогда не был честен даже с собой. Почему она всё время хотела чего-то большего, но не брала во внимание всё то, что у неё уже было? — наверное, этим вопросом Сычен задаётся не впервые. Он тысячу раз как через мясорубку пропускал все эти мысли и фрагменты из прошлого. — Почему… она это сделала? — вопрос в воздух, который навсегда теперь останется без ответа. Сычен проговаривает так, будто бы до сих пор не верит в это, при том, что внутри всё кувалдой ломит от того, насколько могут быть правдивы слова. После всего сказанного в лёгких становится слишком много воздуха, а плечи расслабляются. Оказывается, выплеснуть весь накопившийся негатив бывает даже полезно. Юта ведь его не в первый раз уже слушает? Правда, Сычен ещё никогда не подпускал его так близко и не открывался ему, проводя по самым важными страницами из своей жизни. Странная любовь, которая не любовь вовсе, как изначально показалось Юте. Ненависть, скомканная из обид и недопониманий, к человеку, который был дороже всех. Всё было классно и весело, но только для одного. Как долго раздумья над этим съедали его мозг? Постоянно капать себе на нервы, это ведь действительно сводит с ума? — Мило, та-ак это всё та девчонка, она тебя сломала, так? — задаёт свой главный вопрос Юта. — Скорее подтолкнула, — задумчиво отвечает Сычен, кладя голову на ладонь и упираясь локтем в дверцу, — а потом, я и сам не понял, что произошло. Поначалу мне было невыносимо грустно, и спать я мог, только закинувшись химозной дрянью, потом немного отпустило, но вошло в привычку, как самый лучший способ успокоиться. А не так давно я попал на какую-то тусню, и там были разного рода развлечения, в том числе различные порошки и склянки. И мне понравилось. Не чувствовать ничего из этого хотя бы какое-то время, — смотрит на Юту, ожидая его реакции, но, кажется, он же всё-равно будет считать его такой же сломанной игрушкой, требующей починки и пары стуков молотком по голове. — Ясно, — холодно отвечает Юта. — Это было не так давно? — Восемь месяцев назад, — выделяя каждое слово проговаривает Сычен. — Я знаю, что ты обо мне думаешь, — усмехается он, мотнув головой к окну. — Джонни успел поделиться. Но, если ты думаешь, что я конченный, чувствуешь неприязнь ко мне или к моему образу жизни, почему ты успокаивал меня и обещал помочь? Предложил даже поехать с тобой? — он не поворачивается на Юту, а продолжает тихо постукивать по стеклу, как будто аккомпанируя дождю. Вопрос, который действительно сбивает с толку: почему так много противоречий? В действиях Юты, да даже в своих! — Хм, а прежде, чем доверять чьим-то словам, не нужно ли убедиться в их правоте самому, спросить меня хотя бы? — передёргивает Юту. Да, он не терпит, когда кто-то перетирает таблетки, или унюхивается в сопли. Ему неприятно наблюдать за блевотно-скляночными делами. Был бы на месте Сычена кто-то другой, то Юта бы без каких-либо трудностей вбил бы на него штамп конченного. Но почему Сычен верит больше какому-то Джонни, чем Юте. А вообще, логику что ли запретили совсем? — Ты ненавидишь меня, так же, как и своих клиентов? — задаёт прямой вопрос Юте, поворачивая голову в его сторону. Юта начинает немного закипать. Он плотно сжимает зубы и делает вдох. Если Сычен не конченный, так безбашенный уж точно. Думать-то нечем. Наверное, в их разногласиях окисление — единственный компромисс, к которому они могут прийти. — Слушай, ты же неглупый мальчик? Это же я тебя поцеловал и остался ни с чем. Ты бы стал творить такое с человеком, которого ненавидишь? — достаточно резко выдаёт Юта, отвлекаясь от пустой дороги и специально заглядывая прямо в глаза. Сычен уводит взгляд, он как будто бы уже забыл о событиях позапрошлой ночи, вот и смутился. Но потом он понимает, что вопрос ещё не исчерпан, и ответ Юты заставляет сильно сомневаться. — Ну и что? — снова угнетающе смотрит на Юту. — Мне не сильно верится, что это всего лишь бред вроде: «моя любовь к тебе перекроет все пороки»! — Я помню о всех твоих пороках, Сычен, — выдыхая произносит Юта. Он на секунду прикрывает глаза, удивляясь тому, насколько дотошным может быть его приятель. Он же обожает думать и трепать себе мозги, тогда пусть что-нибудь уже додумает по этому поводу! Всё слишком очевидно, чтобы разжёвывать. — А теперь и ты вспомни, что ты был вполне нормальным и интересным человеком даже до того, как я о них узнал. Конченный ты или ещё нет, всё равно, тебе же хватило сил просить у меня помощи? Не хочу, чтобы человек вроде тебя пропадал, и готов помочь тебе даже не ради тебя самого, а ради тех, кто в тебе души не чает, — серьёзно проговаривает Юта, а потом наступает неловкая пауза. Почему-то эти слова Юты зацепили Сычена и он, задумавшись, надолго задержал на нём свой взгляд. Юта правда хочет этого для него? Помочь справится с зависимостью, только чтобы Сычен не терял никого вокруг себя? Не потерял Ренджуна? Становится даже не по себе, ведь Сычен думал, что Юта совсем другой, более эгоистичный что ли? Зачем ему вообще потребовалось спасать его? — Извини, — почему-то Сычену показалось нужным сказать это слово, — это было очень неожиданно с твоей стороны… — снова прячет глаза. Кажется, он даже привык к неловкости, которая появляется при любом моменте, когда события на два дня позже снова внезапно смешаются с их болтовней. — Ну и? — усмехается Юта. — Значит, если я к тебе полезу сейчас, то всё будет хорошо? — иронично подмечает он. — Юта… — громко выдыхает младший. Не хочется ругаться с ним во время дороги или вообще когда-либо. Риск остаться в плохом настроении, а ещё в проигрыше, независимо от того, выиграл ты этот спор на самом деле. Юта решит всё за него. — Я так и знал, — легко отвечает Юта, пожимая плечами. — Почему… — Сычен не может сформулировать предложение правильно, поэтому путается в ворохе слов, — как ты, ох чёрт, зач… — Зачем я тебя поцеловал? — Юте надоедает слышать то, как Сычен усердно старается спросить его, тем более, сам уже догадался. — Почему я хотел тебя поцеловать даже тогда, когда почти размазал по стеклу? Действительно, почему же? Сейчас было бы куда меньше неловкости, заморочек, красных щёк и прочего, это всё глупый я! — раздражается он. Действительно, как послушаешь Сычена, эти его «почему?» да «зачем?» сложится впечатление, что речь идёт о каком-нибудь аморальном поступке вроде убийства человека! Почему он не относится к этому проще? Всё время размышляет, возможно, оправдания ещё придумывает. Не понравилось? Взял да забыл! — Да, блять, зачем?! — восклицает Сычен, ему не понравилось, что Юта поднял на него голос, из-за этого он напрягся ещё больше. — Захотелось мне! — не сдерживается Юта. — Теперь успокоился? — поворачивается на Сычена, натыкаясь на враждебный взгляд. — Давай, скажи ещё, что я эгоист, и плевать мне на тебя оскорблённого! — с вызовом проговаривает он, как будто бы у него правда есть желание на ругань с Сыченом. — У тебя тоже были проблемы с таблетками?! — внезапно задаёт этот вопрос Сычен, как будто бы вгоняет острый штык во все разговоры раннее, сворачивая щекотливую тему и открывая ещё более неприятную. Юта опешил от такого внезапного вопроса, растерянно смотря на Сычена. Ему правда так не нравится выяснять с ним отношения, что он скорее продолжит свою ещё более ненавидимую им тему? С чего он вообще взял, что у Юты были проблемы? Тоже, похоже, заслуга одного высокого, бесстыжего соседа! С четвёртого этажа его выкинуть легче. — Ты это из воздуха придумал? — делает вид, что не понимает, о чём речь, сосредотачиваясь на горизонте перед собой. — Я знаю. Мне рассказали, — Сычен проговаривает с такой уверенностью, будто бы у него за спиной целая армия, способная выжить из Юты любые ответы. Раз уж Юта уже знает о нём всё, то почему бы ему не поделиться своей историей? Нужно же знать, кому он доверяет решение своей проблемы! — Ох, тебе правда завязывать пора, — увиливает Юта. — Гляди, начнёшь с мёртвой прабабкой по телефону базарить!