***
Всё в куче: как будто бы Сычен смотрит через разбитое стекло. Юта, падающий на пол, вместе с Ренджуном и человек с пистолетом за ними. Сычен замирает на месте, с ужасом смотря на эту картину, и даже не сразу замечает, что оружие уже направлено на него. Секунда, полсекунды, миг разделяют его от пули во лбу, но он не может сдвинуться — его парализовало. Сердце громко стучит в ушах, голова совсем не соображает. Этого не может быть — ничего из этого сейчас не происходит! Почему же он так сильно в этом убеждён, что продолжает бездействовать!? Второй спасительный выстрел за спиной прорезает момент небытия, делая на стекле перед глазами только больше трещин. Угрозы больше нет, она рухнула на пол, но легче от этого не становится… Крик вырывается из горла, как только Сычен опускает глаза на упавшие тела вдалеке от него. Он прижимает ладонь ко рту, не разбирая всего того, что только что развернулось перед ним. Мандраж подчиняет себе сознание, начинается паника, внутри всё тяжелеет, а дышать становится невыносимо сложно. Мысли клюют голову: Они всё ещё живы?! Им можно помочь?! Несколько людей пролетают мимо Сычена, случайно задевая его плечами, направляясь к... раненым? Кого-то же ранили? Ему точно не померещился выстрел! Он до сих пор отдаётся эхом в голове. Сычен пошатывается на месте, намереваясь рвануть к ним, но кто-то удерживает его со спины, не давая пройти дальше. — Им сейчас помогут, ты не в состоянии, Сычен! — похоже на голос Тэна, звучащий до неузнаваемости обеспокоенным, — пошли, быстрее! — со всех сил дёргает и тянет парня на себя. — Нет… — мотает головой Сычен, а из-за слёз все размывается перед глазами. — Я не могу... — он пытается убрать от себя чужие руки, но Тэн слишком крепко вцепился, а у него сил нету даже на то, чтобы стоять на месте ровно. — Не глупи! — не отпускает его Тэн, а потом тащит за собой. — Пошли… их приведут, — словам безумно хочется верить, а Сычену остаётся только поддаться, отрываясь от того, как пара незнакомых людей толпятся над Ренджуном и Ютой. Приходится оставлять за спиной туманную неизвестность, выживающую из него всё самообладание. Но он ничего не может поделать с этим, продолжая пребывать в некой контузии. — Всё чисто! — Сюда! Куча реплик, которые пролетают мимо, в них даже разобраться не получается. Ещё пара выстрелов слышатся где-то очень далеко, застревают в голове и ворошат нервы ещё больше. Тэн так и продолжает тащить Сычена за запястье куда-то за собой, выводя из здания и спасая от возможной опасности. Ночной воздух сразу же встречает своей прохладной. Лунный свет мелькает перед глазами, картинка сменяет другую…. Пришлось бежать через дорогу и завернуть за другое здание, чтобы не поймать себе никого на хвост. Обычная тактика. Уже не в логове злодея, но всё равно близко. Времени хватает чтобы только элементарно спасти свою жизнь. На месте слышатся разговоры, недалеко стоят машины. — Сычен, эй, — когда они наконец останавливаются, Тэн дотрагивается холодной рукой до Сычена, вытаскивая его из состояния шока. Перед глазами у Сычена всё смешивается, и голова резко становится невыносимо тяжёлой. К горлу подступает тошнота, он отворачивается, а в следующую секунду его уже скручивает над землёй. — Чёрт, эй, — испуганно произносит Тэн, касаясь чужих плеч. Он отстраняется, слышится, как он убегает куда-то, хлопок дверцы машины, а уже через минуту он суёт в руки бутылку с водой. Пара глотков прохладной жидкости немного, но освежают. Сычен прокашливается, у него сильная отдышка, и он всё ещё не может прийти в себя. Он роняет голову себе на грудь, а потом начинает тихо всхлипывать. Душа кровоточит, и это ужасно больно — не знать, что происходит, не иметь возможности даже предугадать всё то, что только предстоит. Даже физическая боль ощущается меньше. Столько вариантов развития этой ситуации, и при этом ни один хороший исход не приходит на ум. Сычен почему-то продолжает думать только о плохом. Ренджун в порядке? Младший был здесь только из-за него, из-за того, что он попал во всю эту заварушку, и что теперь?! А как же Юта? Он ведь тоже хотел помочь Сычену, а он его почти возненавидел за это, толкнул от себя в очередной раз. Они же ещё встретятся? Но вдруг, их уже невозможно спасти? Они до сих пор уязвимы, находясь там… Слёзы только сильнее обжигают щёки. Сычен продолжает винить только себя. Он потерял их? Он совершенно точно сойдёт с ума, если в ближайшие несколько минут не получит ответ хотя бы на один вопрос! Тэн с жалостью смотрит на то, как плечи Сычена вздрагивают. Он обхватывает его вокруг туловища и помогает медленно подняться с холодной земли, а потом разворачивает его к себе, заглядывая в блестящие от слёз глаза. — Они же… — дрожащим голосом спрашивает Сычен, умоляюще заглядывая в лицо напротив. Тэн не сможет ответить на все его вопросы. Не хочется говорить ни о чём, но хочется услышать… — Сейчас придут, — заканчивает за него Тэн. — У них оружие и прочий арсенал. Помнишь? — он крепко обнимает Сычена, желая успокоить хотя бы немного не только его, но и себя самого. Откуда ему знать, что всё хорошо с теми, кто сейчас внутри этого проклятого места? У самого Тэна нервы не крепчают из-за всех этих событий и собственных догадок. Как-никак Джонни и Юта тоже его друзья. Так же, как и Сычену его ребята из Чайнатауна. А сейчас… Где они? Что с ними? — Эй! Сычен! Живой? — окликает хрипловатый голос, заставляя моментально оторваться от Тэна и обернуться. Лукас и ещё некоторые люди идут с той стороны, с которой прибежали они с Тэном. Их плохо видно из-за нехватки освещения. — Лу! — бежит навстречу, смахивая слёзы ладонью. — Всё нормально? — обеспокоенно спрашивает Сычен, вглядываясь в темноту и цепляя знакомые лица. Он изначально был недоволен тем, что за ним приехали его же люди. Как так вообще получилось? Конечно, он бы тоже и в огонь, и в воду за ними, но этот риск… Что могло бы случиться? А вдруг, он пока и не знает, что что-то случилось? По спине проходит холодок, а в голове все мысли водоворотом: постоянно повторяются, напоминая о страхе за то, что могло произойти и всё ещё может… Что произошло минутами ранее? — Ха-ха, ты нашу командную работу не знаешь? — говорит на английском, так как в группке с ним незнакомые ребята, нужно же выпендриться. — Мы их на раз-два всех. Ну, не убивали, конечно, но… — как хорошо, что даже в таких трэш-ситуациях хоть кто-то остаётся собой. Шутки, смех, бодрость — то чего как раз не хватает, чтобы снять напряжение хотя бы ненадолго. — Никто не ранен? — не даёт закончить Сычен, хватая друга за плечи, переводя взгляд с него на других ребят. Кажется, из-за своей тревоги он теряет над собой контроль, зацикливаясь на возможной опасности, поэтому ему так важно знать, что именно с ними — теми, кто уже выбрался оттуда — всё хорошо. — Из нашей группы, у Сяо, кажется, сломан нос, а у Джоу рассекло бровь, ну и это максимум потери, — отвечает вместо Лукаса Хендери. — Я, вроде, ногу вывихнул, когда та махина на меня как вышла! А я не успел развернуться. Помнишь?! — оборачивается на Сяо, смешно выпучив глаза. Забавно, что хоть кто-то с этого всего приходит в восторг. — Не переживай, это всего лишь обычная стычка, но твой друг сказал, лучше перестраховаться и набрать всего. — Кун, у тебя…? — Сычен не сразу замечает отёк, который некрасивым пятном лёг под глазом. — Фонарь под глазом, не переживай, теперь он ещё красивее! — Лукас растягивается в улыбке и приобнимает за плечи хрупкого с виду паренька, но всё-таки с оружием за спиной. — Это не все ещё, кто был из нашей команды. Осталось дождаться парочку тех, кто был на прикрытии и с нами на взрыве, — произносит Сяо, окинув взглядом всех, кто сейчас здесь, чтобы убедиться в своих словах ещё раз. — Взрыве?! — недоумевает Сычен, он находит взглядом Тэна, который подходит ближе к обсуждению. — Не паникуй, мы уже отсюда его не услышим, — быстро прекращает его панику Тэн. — Он рассчитан на то, чтобы сотворить пакость над чёрными мудаками, свернувших тебя и ещё ребят, погромить их бодяжные бочки и прочее поганое имущество, чтобы застопорить производство и сделать предупреждение. — Это тебе не ядерная бомба или даже динамит! — подхватывает кто-то из незнакомых Сычену людей немного подальше от них. — Тем более подорвут, как только все наши и ваши люди оттуда выйдут, так что красивого зрелища не будет. Вроде как, и стало спокойнее, но лучше бы Сычен ничего про этот взрыв не знал. — Кстати, мелких не брали, — сообщает Хендери, — но Джун, засранец, увязался! Он когда только прибежал к нам посреди ночи, такой кипиш навёл. Кстати, где он? — после эти слов у Сычена сердце в пятки уходит. — Он… — опускает голову Сычен, — они с Ютой и ещё парой ребят до сих пор внутри, — тихо произносит он, опуская голову и указывая куда-то в сторону, — я … — не успевает закончить. — Ты здорово нас перепугал, — перебивает его чей-то голос. — Надеюсь, ты больше не будешь ввязываться в дела… Кто они? Наркодилеры? Своих мало? — с издёвкой спрашивает, приближаясь к очагу обсуждения ближе, пока все расступаются перед ним. — Крис, не начинай, — мотает головой Сычен, узнав грозную фигуру и выслушав претензии лидера. Он сталкивается с его неприятным взглядом на себе, готовясь к тому, что его начнут отчитывать. Все вокруг тоже замирают. — Ты подставляешь нас, уже во второй раз. Нам начинать привыкать? Сложно называть тебя своим помощником, когда ты косячишь, — подходит почти в упор. Напряжение между ними растёт. Скоро полетят искры. Сычен плотно сжимает губы, немного растерянно смотря в глаза собеседника. Он никогда не желал плохого своим ребятам. А в ситуации из прошлого, которая не зависела ни от кого-либо, однако, очень удобно находить крайнего. — Ради вызволения тебя отсюда пришлось собрать сильную команду, — Крис оглядывается по сторонам, раскинув руки в стороны, — как видишь, ещё даже треть не вернулась, где они, Сычен, а? — наклоняет голову набок. Сычен снова каменеет, возвращаясь к замкнутому кругу из угнетающих раздумий. — Не вороши прошлого, ты сам прекрасно помнишь, что он пытался хоть как-то повлиять на ситуацию. Больше, чем ты, — встревает Тао, кладя свою ладонь на плечо Сычена. — Говоришь так, будто бы Сычен нам чужой, — тоже вступается за него Лукас, подходя ближе к лидеру. — Мы же команда, а не какая-то шайка хулиганов, — подхватывает Хендери. — Тем более засиделись уже, — хмыкает Сяо. Крис презрительно косится на всех, кто только что бросил ему вызов. Он ухмыляется, а потом с прищуром смотрит на Сычена. Он ждёт его оправданий? Его раскаяние, чтобы понаблюдать за тем, как он будет рвать волосы на голове, вопить и страдать? Вполне в его стиле. Из-за одной оплошности, он поднимает всё плохое со дна памяти. Но сейчас главное — не поддаваться на его провокации и выдержать атаку. — Мне очень жаль, — Сычен быстро приходит в себя, — я не мог даже предвидеть ничего из этого, тем более, я не хотел подставлять нашу команду и, — тяжело выдыхает — если с Джуном что-нибудь случится здесь, я никогда не прощу себя. Я уйду из банды, — твёрдо произносит он, а потом плотно стискивает зубы и сжимает кулаки, не отводя взгляд. Сейчас до тёрок с лидером совсем не время. Просто пускай, с Ренджуном и Ютой всё будет хорошо. Тогда он будет готов хоть на что. Сычен и так чувствует свою глубокую вину за всё сейчас происходящее. Он продолжает держать на повторе все мысли. Так глупо, зачем он вообще согласился поехать? Ради побега из реальности? Смены обстановки? Проверки самого себя… Он же в первую очередь подумал о нём тогда? Юта должен был только всё испортить, чтобы Сычен убедился, в том, что рядом с таким, как он, его ничего не держит, и у него нету к нему ничего… Но всё получилось гораздо запутаннее. — Рад, что ты всё понимаешь, — спокойно произносит Крис, рисуя на губах победную улыбку. А слова Сычена об его отставке вызвали у всех окружающих его людей смятение. — Если нужно кого-то выставить виноватым, то это точно не Сычен, — привлекает к себе внимание Тэн. Неприятно слушать о том, как человека, у которого достаточно хорошая натура, по словам других, делают крайним во всех бедах. Если бы Сычен на самом деле был бы таким плохим, на его защиту не встало бы столько товарищей. — Это ошибка. Сычена повязали ошибочно, думая, что он в составе наркодиллерской компашки, и им можно было их шантажировать, — пристально смотрит в глаза обвинителя. — Кто-то идёт! — крикнул Кун, заставляя обернуться и перенести обмен претензиями когда-нибудь на потом. Перед глазами в тусклом свете фар появляется несколько человек и среди них мелькает знакомое лицо. Сычен снова как будто бы теряется. Он за пару секунд преодолевает расстояние и бросается с объятиями. — Ренджун, с тобой всё хорошо? — обеспокоенно спрашивает Сычен, сильно прижимая паренька к себе. Новость о том, что Ренджун жив, как какое-то чудо. Думать о том, что всё потеряно, находиться в этом состоянии, пускай, недолго, было невыносимо. Пропускать все эти минуты через себя, чувствовать, как они застревают внутри. Безумно радует, что самый близкий человек сейчас жив, хоть и ужасно напуган, но он здесь, и это самое главное. Правда... это ведь ещё не всё. Выстрел… он точно был, и не один. Легче становится только на одну жалкую минуту, а потом всё снова погружается во мрак. — Я цел! Это Юта. Он… он спас меня! Гэ, я думал, что я умру, я правда так думал! — слёзы брызгают из глаз, а дыхание становится обрывистым. — Прости меня.... — утыкается в плечо. Сычен перестал слушать Ренджуна, как только тот сказал про Юту. Он как будто бы ненадолго впадает в забвение. Страх снова подобрался сзади и приставил ледяное лезвие к горлу, заставляя забыть обо всём возможном хорошем. — Тише-тише, ты со мной, — Сычен успокаивает младшего и, чувствуя, как сильно он дрожит, крепче обхватывает его своими руками, чтобы только он никуда больше не делся. Теперь страшно за одного Юту. Он ведь ранен? — Там ещё… были выстрелы… я … не… хочу, чтобы …кто-то умирал… мне страшно, — из-за частых всхлипов Ренджун не может говорить внятно. У него истерика, и он ужасно перепуган всем тем, что только что произошло. Сычен не будет его переспрашивать, и так понятно, что тот больше ничего не знает, кроме того, что Юта сделал. Темно, а ещё руки трясутся, но холод здесь больше ни причем. Взгляд уставлен на этот угол, из-за которого уже должны появиться оставшиеся. Люди оттуда тянутся, кто-то ранен, и им помогают идти, но ни в ком Сычен не признает того, кто ему нужен был. Всхлипы Ренджуна только сильнее заставляют переживать, а в голове стоит этот чёртов звук хлопка, разрывающего воздух на мелкие частицы. В этот момент плевать на отношения с лидером, испортившиеся в очередной раз. На проблемы с семьёй, и вообще на этот день. Какой смысл в этом всём, если Сычен уже не может исправить ничего? Ему остаётся только стоять здесь, как вкопанному, и снова ждать. Через пару секунд снова появляются силуэты и до сих пор кажется, что всё это нереально. В ушах только сильнее звенит, а сердце начинает гонять кровь ещё быстрее. Ему ведь не кажется?! — Едь с остальными, — отрывается от младшего и, не рассчитав силу, больно вцепляется в его плечи. — Ты понял?! — широко распахнув глаза, спрашивает он. Сычен отпускает Ренджуна, как только тот быстро кивает ему, а потом он резко подрывается с места, поднимая пыль. Нужно быстрее бежать туда. Можно не успеть, можно снова кого-то потерять....***
Постоянно что-то потряхивает, трясёт. Ещё ужасно неудобно под собой, как будто на кочках валяешься. Условия для того, чтобы уснуть, вообще никакущие! А спать очень и очень хочется. Ещё и чьи-то разговоры слышатся где-то поблизости. Вроде бы, происходит какой-то трэш вокруг, но этого ничего не ощущается. Точнее... что-то совсем не так. Так всё не должно быть.... и сон тоже совсем не уместен. Он ведь, чёрт возьми, только что закрыл человека своим телом! Сложно открывать глаза, веки как будто бы склеило. Темно, потом светло, снова темно и снова светло. Похоже на череду фонарных столбов вдоль дороги… — Сычен… — прохрипел Юта, увидев его лицо перед собой. Правда оно как-то перевёрнуто. Возможно, парень ему и мерещится вовсе… хотя нет, он, совершенно точно, мерещится ему. Настоящий Сычен же ненавидит его. Он холоден и безразличен к нему, кидает неприязненные взгляды, кривит губы… Что ему делать рядом с ним вообще когда-либо? Только если вдруг он умирает… и то, наверняка, он бы к нему всё равно не пришёл. Сычен, как только слышит, что Юта еле слышно зовёт его, быстро опускает на него свой обеспокоенный взгляд. — Чёрт, только не шевелись, пожалуйста! — просит его. — Как же много крови… — он дёргается на месте, задевая голову Юты. Вот почему ему так неудобно, у него ведь под головой вместо подушки чужие колени. А ещё внутри как будто бы что-то прорезается и жжётся, создавая пренеприятнейшую боль, которую он почему-то начал чувствовать только сейчас. Это даже как-то иронично — умирать на заднем сидении своей любимой машины, пока его лучший друг за рулём громко ругается, со свей силы вдавливая педали в пол, а он сам, обездвиженный, находится под надзором того, кому он даже неприятен. По ощущениям, Юта как будто бы находится в промежутке этих самых последних секунд перед тем, как провалиться в мир грёз. Насчёт этого ещё всегда шутят: вот весь день на ногах — а перед сном такое вздумается! Гениальные мысли вроде: чем больше дырок в сыре — тем меньше сыра…. Время, возможно, самых гениальных теорий и тупых догадок! Так вот, сейчас только о глупостях и думается — один неразборчивый бред на уме. — Сычен… — снова обращается к нему Юта. — Хах, помнишь ты говорил, — тяжело дышит, пытаясь держать глаза хотя бы немного открытыми, — что твой отец обещал тебя застрелить, если узнает про то, что ты с парнем? — еле слышимо произносит он. — И что!? — теряется Сычен. Разве это самое, подходящее время, чтобы вспоминать подобное? — Прижми рану, блять! — рявкает он, когда Юта пытается сменить положение. Он сильно надавливает ему в область груди, из-за чего тот кривит лицо, громко вскрикивает и как-то на рефлексе хватается за липкую руку Сычена, которой он прижимает его рану. — Давай, будем считать, что… пулю я уже получил за тебя, — умудряется выдавить из себя улыбку, при этом надрывно дыша из-за очень даже реальной, в отличии от человека рядом с ним, боли. Настоящий Сычен не оценил бы шутку, даже если бы она была сказана немного при других обстоятельствах. — Идиот! Ты не умрёшь! — скоро Сычен совсем придёт в бешенство. Крови меньше не становится и неизвестно, как глубоко засела пуля. Она прошла через лёгкое или застряла в мышцах? До сердца тоже недалеко… Та девушка в клубе была так же бледна, когда умирала? Юта ведь безумный. Не задумывается о завтра, не задумывается о том, что будет через год или двадцать лет, ведь он уверен в том, что это всё напрасно, и он может умереть даже сегодня во сне! Это и плохо. Никто вокруг этого не хочет, и, как ни странно, всем вокруг не настолько плевать на его собственную жизнь, сколько ему самому на этот классный, как он сам выражался, период своего существования. Это и тревожит. В таких моментах врачи говорят что-то вроде: всё будет зависеть только от него! А нужно ли ему это? Будет ли он бороться? Пулевое ранение, причём с левой стороны груди. Сычен не врач, никто в этой машине не шарит, но все знают опасность и предполагают, что это очень и очень плохо. — Что он там говорит? — оборачивается с переднего сидения Тэн. — Джонни, прибавь! — Я и так лечу чуть ли не на четырехсотке! — возмущается тот, громко стукая по рулю. У всех уже состояние на грани истерики. Будь проклят этот момент непонятности. В районе нет ни одной нормальной больницы. А что взять? Типичное бандитское гетто. Джонни приходится сжать зубы и давить на педали, как можно сильнее, но, кажется, мысли в голове появляются ещё быстрее. Из-за волнения трудно сосредоточиться на дороге, ведь это же Юта — дружба с которым у него крепче семьи — пачкает кровью заднее сидение их общей тачки. Так плохо от всего происходящего. Внутренне, физически, морально. Вся эта ситуация с похищением, перепуганный Ренджун, и раненый Юта у него на руках. Сычен так сильно возненавидел Юту в какой-то момент, а потом он просто взял и спас то дорогое, что у него есть. И какой ценой… — У него бред начался, — дрожащим голосом отвечает Сычен, — кажется, он сейчас снова отключится. Юта! — кричит ему, чувствуя, как слабеет рука вокруг его запястья.***
Светлые тона, яркий свет… В больницах Сычену находиться вообще никогда не нравилось. Но сейчас это место заставляет выдохнуть, расслабить наконец плечи и спину хотя бы ненадолго. Они уже здесь. После всей этой херни со спасением заложников, после дороги, после волнующих реплик и пугающих выстрелов. Врачи только спрашивают, что случилось, что-то про время и ещё пару вопросов, которые проходят мимо ушей. На них отвечает Джонни своим неузнаваемым дрожащим голосом, Тэн тоже рядом с ним. А Сычен всё не может оторваться от тех дверей, за которые только что увезли Юту. Он, чувствуя жуткую усталость, накрывает лоб тыльной стороной ледяной ладони, чтобы не отпечатать следы крови у себя на лице, а потом замечает на стене часы. Пять часов утра этого тупого дня… он только начался, но ощущение, что он никогда не закончится! Через окна коридора попадают первые мерзкие лучи красного солнца. В больнице пусто. Кому и что вообще здесь делать в такое время? Сычен быстро растворяется в этом пространстве, сонно оглядываясь вокруг, а голоса уже совсем перестают звучать. Становится сложно даже просто стоять. Ему почему-то вдруг вспоминается визит в Чайнатаун и то, как искренне Юта тогда смеялся над глупыми рассказами его друзей и тоже что-то выкрикивал им, поддерживая неординарную беседу. Он был таким радостным и впечатлённым, когда делился с ним всем услышанным, что Сычен сам отвлёкся на его эмоции, проникшись позитивным настроем и впервые за долгое время забыв о тревоге. Кажется, он даже сейчас легонько улыбается этому совсем ещё свежему моменту. Холодный пот проступает на шее, по спине проходятся мурашки, и ноги вдруг подкашиваются. Кажется, его кто-то зовёт, но он даже разобрать этого не может. Всё кружится, чувство, что он в какой-то невесомости. Сычен цепляет взглядом испуганное лицо Джонни, который зачем-то бежит к нему. А потом он щекой прикладывается к холодному полу, и после наступает темнота.***
Слишком много света перед глазами, почему они с Джонни вообще взяли четвёртый этаж? Как будто засыпаешь и просыпаешься на том свете каждое утро, которое вообще-то уже день, хотя раньше казалось, что света не хватит даже на пропитку любимых цветочков. А если сейчас о чём-то и думать, то нужно чутка реже шутить шутки про “тот свет”, а то ещё напросится. Кстати, а почему день такой цветной? Лучи какого-то уже закатного солнца рассеиваются, проходя через стекло окна комнаты, а рядом что-то постоянно пикает. — Почему, чёрт возьми, «Оливер»? — первый человек, которого Юта видит сквозь сон и решает не упускать возможность задать ему вопрос, пока он не растворился в воздухе, как какая-нибудь иллюзия. Сычен удобно устроился в каком-то странном кресле, поджав под себя ноги, вместе с журналом на руках. Услышав хриплый голос, он сразу же поднимает глаза на Юту, улыбаясь ему. Ни приветствия, ни свойственных для данной ситуации вопросов — типичный Юта, и Сычена это забавляет. — Школьная кликуха, — хмыкает он, откладывая журнал в сторону. — Оу, ты что, был изгоем? — подкалывает его Юта, прикрывая глаза из-за усталости и немного гудящей головы. Он ожидал не такой скучный ответ на вопрос, который ещё с самой первой встречи не даёт покоя. — Нет, — младший поджимает губу, — но мне нравилось это имя, — как обычно, ничуть не обижается на колкость. Юта и не грубит, он просто очень рад видеть Сычена перед собой, такого же потрёпанного, как, наверняка, и он сам. Со швами на верхней левой стороне лба, пластырем над бровью и синяками изнеможения под глазами. Он, кажется, был с ним и вчера, если, конечно, ему не померещилось его лицо в свете проскальзывающих ночных фонарей вдоль дороги. А сейчас они в больничной палате, в ней с виду и прилично, и чистенько: оборудованная койка, на которой он удобно полусидит-полулежит, с раздражающей своим пиканьем штукой, где-то над головой; окно в коридор, занавешенное жалюзи, похожими на сайдинг и пара кресел напротив. Но есть неприятненькое чувство того, что светлые стены этой временной клетки резко сдвинутся и сдавят Юту. С каких-то пор больница для него — это самое жуткое место, в котором быть не хочется. Для более острых впечатлений остаётся только начитаться страшилок и всё — считай, больница станет настоящим адом, по коридорам которого бродят призраки всё ещё не забытых моментов из прошлого. — Только не говори, что просидел тут всё время и ждал, пока я очнусь, — вяло проговаривает Юта. — Это так мило, волнуешься обо мне? — он легко улыбается и снова прикрывает глаза, заранее зная, что это неправда. — Такой фантазёр. Вообще-то меня минут пятнадцать назад закинул сюда Тэн, но я долго не мог найти твою палату. А вот Джонни караулил тебя всё утро и весь день, даже при том, что посетителей начали пускать к тебе совсем недавно, — занимает нормальное положение, придвигаясь ближе к койке. Юта быстро находит часы на стенке, чтобы узнать сколько же он примерно провалялся... Уже целых 7 часов вечера? То есть, в отключке он был, возможно, около 20 часов? — Понятно… Всё нормально? — Юта кивает на побои. — А это? Я чуть не стал твоим соседом по палате, представляешь? Пришлось даже сбегать, — что-то от правды в этом есть. У Сычена случился обморок, и по-хорошему ему необходимо соблюдать постельный режим хотя-бы пару дней. Но лежать пластом в стенах любой больницы — ну нет уж. — Всё так серьёзно? — обеспокоенно спрашивает Юта. — Посмотри на себя, а потом на меня и скажи, всё прям так серьёзно? — Сычен упирается подбородком в ладонь, поставив руку на подлокотник. Точно. События вчерашнего дня врезаются в голову…. Если Юту спросят о самом запоминающемся дне из его жизни, тогда он вспомнит тот самый апрельский денёчек. Юта притащил с собой на задание парня, который ему нравится, переспал с ним, поругался, а потом этот парень ещё и пропал по его вине, пришлось искать — нашли, а потом получилось так, что он и пулю словил, пытаясь спасти его лучшего друга. Ну что сказать? Жизнь поставила бы ему два с минусом за такую отстойную практику. Юта опускает взгляд на грудь, отодвигая больничную накидку. Повязка на полтуловища, как и ожидалось. На правой руке красуется игла капельницы в вене, перемотанная бинтиком, а ещё прищепка на указательном пальце, меряющая пульс, из-за которой как-раз и раздражающе пикает штука над головой. Он легонько двигает левым плечом, кажется, именно с этой стороны прилетела пуля. Боль в районе груди даёт о себе знать сразу же. Юта хмыкает, потупив взгляд. — Окажи услугу, если мне соберутся колоть фентанил или, может, пропишут кодеин, то тогда, — приставляет ребро ладони к щеке, — тащи меня отсюда, — шепчет он Сычену, хитро глянув на него. Младший ведь тоже понимает, что такая себе врачебная помощь — прописать бывшему наркоману наркотические анальгетики. Он тихо усмехается, догоняя мысль Юты. — Тебе повезло, что пуля не прошла дальше к сердцу. — Клёво, — Юта ещё не до конца понимает, что с ним было. Он завороженно смотрит на свою травму и легонько проходится ладонью по левой части груди. Внутри появляется что-то вроде ужаса от осознания. До Юты только постепенно начинает доходить, как это серьёзно. Но, чёрт, он же жив? Может, ещё пригодится этому миру для чего-то. — Да-да. А у меня всего лишь голодный обморок и лёгкое сотрясение, — смеётся Сычен, наблюдая за тем, как меняется в лице Юта. — Ну-у-у ничего-ничего, мы всё переживём, — успокаивается тот. Повисает молчание, а Юта действительно глубоко задумывается. — Я правда думал, что умираю, — тихо проговаривает он, всё ещё до конца не веря во всё, что случилось. — И как это было? — Сычен упирается локтями в свои коленки, заинтересовавшись этими словами Юты. — Страшно, — качает он головой. — Мне впервые за долгое время было не настолько плевать, что со мной будет сегодня или ещё через день. Отвратительное чувство: моя жизнь не зависела от самого меня. Она зависела от того, сколько раз меня дёрнет в машине и сколько крови при этом вытечет; от времени, пока меня везли, и эта чёртова пуля двигалась ближе к важному, — Юта чувствовал это и раньше. То, как смерть буквально обнимала его со спины. Правда, тогда это было не так ярко и совсем не больно. — Ты же... ощущал это уже? — Сычен старается как можно осторожнее попасть в голову Юты, возможно, узнать то, что он в себе так усердно прячет. — Ты о гадком чувстве осознания того, что тебя может не стать? — Юта приподнимает брови, обращаясь к собеседнику, — мысли о белом нескончаемом пространстве или о чёрной пустоте? Да, — цокает языком, — мне уже было холодно от этого однажды, — качает головой, а на лице появляется смирение. — Ты... — неуверенно начинает Сычен, — можешь поделиться? Это ведь, — вкрадчиво продолжает он, — та самая история, про которую обмолвился Джонни? — задаёт рискованный вопрос Сычен. Он давно мучает его любопытство, а помня, как Юта ответил ему в первый раз на этот же вопрос, он вполне может остаться в незнании. Младшему самому непонятно, почему вопрос о прошлом Юты до сих пор его не оставляет. Наверное, ему очень интересно, как он стал тем, кто он есть сейчас. — Никак не успокоишься? — хмыкает Юта, уставившись в белый потолок, — ничего в этом особенного нет, — отворачивает голову, ненадолго пропадая в своих раздумьях. — Ты можешь поделиться? Раз... нет ничего особенного, — с надеждой заглядывает в лицо, а Юту что-то всё же цепляет в этом искреннем блеске чужих глаз. Ему можно довериться? — Хитрый, — вертит головой Юта. — Я могу рассказать, но ты должен пообещать мне запомнить то, как делать не нужно, — серьёзно проговаривает он, останавливаясь взглядом на лице Сычена, выжидая его ответа, а тот лишь несколько раз кивает. — Просто очень давно, я, прям как и ты, дурак, — указывает пальцем в Сычена, — увлекался таблетками. Экстази, амфетамины, прочая дрянь. Я не строил из себя мученика, как это часто бывает у подростков, или не хотел чувствовать себя взрослее. Мне нравилось всё то, что я делал, каким уверенным в своих действиях становился, — задумчиво произносит Юта, как будто бы всё ещё анализирует события минувших дней, выясняет причины, — в основном, я пытался отвлечься от всей домашней хуеты. Но, как известно, у всех лекарств есть свои побочные эффекты, — понижает тон, а потом делает глубокий вдох, готовясь к тому, что снова придётся от себя отрывать. — Мне тогда было семнадцать, как раз выпускной класс. Я сорвался, в очередной раз сбежал от родителей. В тот день, помню, они меня особенно выбесили. Устроили распродажу моих вещей, представляешь? — не скрывает своего возмущения, — одежда, которую я всё ещё носил; потрепанный футбольный мяч, который был мне особо дорог, ведь я на него сам копил; мне было жалко даже свои старые книжки и никчёмные игрушки из киндера — это же всё было моим… — Юта опускает взгляд, и Сычену совсем не кажется, что он погрустнел. — И продавали это всё они каким-то супер подозрительным знакомым. Ещё накричали, сказали, им важнее, а «у тебя ведь и так всё есть». Хотя, всё, что у меня было — эти двое, упитые в хламину, в проклятом гадюшнике, который даже трудно назвать приличной квартирой…. Вот я и закинулся лишним, чтобы поскорее успокоиться, и попал в такой отвратный трип… — он ненадолго зависает, воспоминания о том жутком дне прервали поток его мыслей, — мне… мне не было никогда настолько плохо и страшно, — голос предательски дрогнул, когда переживания из прошлого нахлынули на него. — Я до сих пор помню, что как будто бы изнутри был весь пустой. Но голова казалась свинцовой, я не мог её поднять. Сычен внимательно слушает то, что рассказывает Юта, наблюдает за тем, как тот меняется в лице, иногда кивает ему головой, проникаясь сказанным. Приятно знать, что Юта не такой уж и безразличный, беззаботный, и он может раскрыться. У всего есть свои корни, в его же ненависти к алкоголю или таблеткам. — Мне мерещилось, что я видел себя изнутри, и там какие-то механизмы, шестерёнки. Столько много вопросов вертелось у меня на уме, на которые я не мог ответить, и мне казалось, что я не смогу ответить на них на протяжении всей жизни. Я не смогу их решить, и эта вся жизнь, суета, время — не для меня, — тяжело выдыхает, запрокидывая голову назад, а внутри всё как будто бы сжимает, не давая сделать вдох, — я чувствовал себя ужасно отчаянным, а ещё я как будто бы не существовал вовсе. Не помню, каким образом я тогда залез в свой рюкзак, достал больше колёс и без раздумий закинулся ими. Сначала я почувствовал, что меня сильно тошнит, а потом стало так темно.... — почти шёпотом проговаривает Юта, пропуская через себя тот момент, будто бы заново переживая его, — и мне было ужасно страшно находится в этой темноте, но я не мог открыть глаза, как сильно бы не пытался. Я мог только продолжать тонуть в ней, и я правда думал, что это и есть мой конец, — поворачивает голову к Сычену, сталкиваясь с его сочувствующим взглядом, полным беспокойства о нём. — Но я всё-таки смог открыть глаза, когда уже находился в палате. Мне сказали, я был в коме чуть больше недели, а ещё, что я хорошо отделался... Точнее, — пытается вспомнить, что конкретно ему тогда сказали, — мне очень повезло, что я хотя бы остался жив, — давит из себя улыбку, покачав головой. — Провалялся в депрессии, ака последствии моего злоупотребления синтетическим счастьем, почти полтора года, ну да ладно — скукота, — он делает смешок, хотя в его тусклом взгляде явно не мелькает никакого веселья. — Я пропустил свой собственный выпускной! Представляешь? Событие раз в жизни... — с сарказмом выдаёт Юта и, как будто бы расстроено, хлопает рукой по койке, пытаясь быстро переключить себя с ужасных воспоминаний. Он делился такими подробностями только с Джонни, уже выплакался ему. Юте хотелось бы успокоить себя тем, что многое накопилось, даже его нервы не выдерживают, стресс и так далее, вот он и рассказывает это всё Сычену. Но, на самом деле, ему просто захотелось, чтобы он узнал об этом. Не ради жалости и слов поддержки. Зачем согревать то, что умерло в нём почти шесть лет назад? Сычен должен делать какие-то заметки, знать об опасности, о том, что он может всего лишь не рассчитать своих сил, поддаться эмоциям, а потом его уже и нельзя будет вернуть. — Юта, я рад, что с тобой всё хорошо сейчас, — искренне говорит Сычен, заглядывая в его лицо, — и спасибо, что рассказал об этом, я могу только представить... Никакой Юта не злой или отречённый от всего. Понимание чужих чувств хромает, да и вредный до ужаса, но каждый же человек особен по-своему. Свои травмы, прошлое делает нас такими, какими мы получаемся в итоге. Такое можно только принимать, но ни за что не отталкивать. — Это все уже прошло, — хмыкает Юта, пытаясь поскорее смять грустный настрой и кинуть его куда подальше, они же не на поминках! — Не хочу, чтобы у тебя получилось так же. Сычену как-то даже дышать стало легче. Он наконец узнал другую сторону Юты. Не такую беспечную. Ребёнок, которого когда-то сильно обидели родители, и жизнь которого была вручена ему одному. Никакой заботы, либо помощи или поддержки. Оттуда в нём и брались отчаянные попытки уйти и просто забыться. Наверное, поэтому он так легко относится к жизни сейчас, зная, какие приколы она может вытворять, и уже как будто заранее к ним готов. — Юта, тебе это все не нравится, но тогда почему ты продолжаешь работать в этой нелегальщине? — противоречие, которое нужно изучить поподробнее. Юта почему-то ждал этого вопроса от Сычена. Логично же, что он последовал бы. Юта и наркобизнес тоже самое, что держать дома кошку, на которую есть сильная аллергия. — Деньги хорошие. Но… — протягивает Юта, — в большей степени, я думаю, я наказываю себя, прямо как ты, — кивает на Сычена, заставляя его вопросительно глянуть на себя. — Я смотрю на них и мне неприятно. Во мне просыпается гордость за то, что я смог победить жалость к себе, поэтому чувствую себя выше них. На чистоту: мне иногда ведь хочется чего-то вредного и действующего… Поэтому я все время напоминаю себе, кем был раньше, повторяю, что это не выход, никогда им не был. Я заставляю себя вспоминать каждый раз, а ты… — хмыкает Юта, резко поднимая голову на Сычена, — ты ничего не забывал, ты держишься за прошлое, винишь и ненавидишь себя за то, что совершенно от тебя не зависело, за смерть того, кто от тебя не зависел, — решает уточнить, — и поэтому ты так усердно пытаешься сбежать от себя. Но ты ведь всё ещё помнишь, что так ты ничего не решишь? Сычен зависает. Он пару раз медленно моргает, прижимаясь щекой к сложенным рукам, поглядывая на старшего. Юта снова сказал то, из-за чего ему ненадолго приходится забыть обо всём, чтобы покопаться в своей голове. Сначала захотелось возразить, а потом всё как-то быстро расставилось по местам. Но почему это Юта всегда даёт трактовку его же собственных действий лучше, чем может придумать себе сам Сычен? Он так хорошо его понимает? Это и поражает. — Это все даже смешно, не находишь? Мы знакомы всего ничего, а уже так много пережили, — сменяет тему Сычен, опуская глаза и смыкая губы. Странно, но в нем как будто бы замешалось чувство ностальгии по времени, проведённому с Ютой не так давно. Прогулки, увлекательные беседы ни о чём. Он будет вспоминать эти моменты и скучать по ним? — Хах, тебе разбили голову. Не уверен, что она до этого у тебя цела была, — растягивается в улыбке, поглядывая на травмированного Сычена, на которого сейчас очень красиво ложится свет закатного солнца. — Мне вот пулю в сердце почти загнали… — У тебя же его нет, — наигранно хмурит брови младший. — Вот видишь, пришлось проверить. Не лучшим способом, правда, — искренне смеётся над этим Юта, слыша забавный смех Сычена. Так приятно, что между ними всё ещё осталась капля от прежнего общения. Снова неловкое молчание, а Юте кажется, что Сычен как будто бы гаснет и улыбка уже тоже стирается с его губ. — Юта, — Сычен обращается к нему, беря его холодную руку в свои ладони. Лицо мигом становится серьёзным, а взгляд сосредоточенным. — Спасибо за то, что ты спас Ренджуна, ты не представляешь, как сильно я благодарен тебе за то, что ты сделал, — с трепетом проговаривает эти слова, заглядывая Юте прямо в глаза из-за чего по спине у того даже проходят мурашки. — Да пустяки, маленькая инвестиция в мою карму, — поджимает губы Юта, — обращайся, но лучше не надо, сам видишь, — снова прыскает от смеха Юта, а Сычен, кажется, не оценил шутку. Он отворачивает голову в сторону. Опять воспринимает всё слишком близко? — Эй, — Юта сильнее сжимает чужую руку, — не переживай, со мной всё будет хорошо, — видя грусть на лице Сычена, становится как-то не по себе. Ему действительно так важно, чтобы у Юты всё было хорошо? — Больше так не делай, — немного резковато выдаёт Сычен с тревогой в глазах. — Порой кажется, что у тебя и вовсе инстинкт самосохранения отсутствует, — тяжело выдыхает, роняя голову себе на грудь. У него тоже такая себе ночка выдалась, его можно понять. — Всё хорошо. Я всего лишь сделал одолжение отцу-одиночке, — успокаивает его Юта, закидывая голову на подушку, — с твоим подопечным же тоже всё нормально? Он, наверное, перепуганный. Кстати, он тоже меня впечатлил, так и передай. Сычен ничего не отвечает, а просто кивает головой, убирая свою руку от Юты. Он ещё недолго сидит на месте, а потом, наконец, решается подняться. Сычен подходит к Юте сбоку и осторожно приобнимает его спереди одной рукой за плечи и целует в макушку. Он так простоял с ним всего пару секунд, и тогда ещё Юта не понял к чему это всё… Сычен отстраняется от Юты и быстрым шагом срывается к выходу. — Сычен! — окликает его Юта, приподнявшись с постели, когда тот уже дёрнул на себя дверь из палаты, но он задержался, чтобы выслушать его, при этом даже не поворачиваясь на голос. — Ты придёшь завтра? Или может через пару дней? — кажется, у Юты даже глаза загорелись. Он так рад, что Сычен не оставил его, несмотря на то, что он ввязал его в эту всю ситуацию, причинил много чего нехорошего. Но, может быть, у них всё наладится? Сычен поворачивает голову в сторону Юты и пару раз неуверенно кивает головой, пряча глаза куда-то в пол, но тот не замечает неискренности. Старший растягивается в улыбке, а в сердце разливается тепло. Он наивно поверил ему. Правда… Юта тогда не сразу понял, что мягкие объятия и поцелуй были на прощание. Сычен так и не пришёл ни завтра, ни послезавтра и даже ни через пару недель…