***
– Я чертовски устал от всего этого! – Драко кипел от злости, крепче сжимая в кулаках смятую газету. Его сердитые шаги отражались эхом от стен коридора и предупреждали окружающих держаться подальше от Принца Слизерина. Дебильный «Ежедневный пророк». – О, дорогой, просто не зацикливайся, – сочувственно вздохнула Пэнси, протягивая руку, чтобы успокоить Драко. Подземелья были пусты, и не удивительно – в этот час все были на уроках. У троих слизеринцев была свободная пара, и они возвращались в общую гостиную, так как Драко чувствовал отчаянное желание скрыться от назойливых зевак, докучающих ему вот уже которую неделю своим вниманием. Мерлин, нужно бы разработать законопроект, регламентирующий количество раздражающих придурков на один квадратный метр. В Хогвартсе был явно с ними перебор. – Она права, Драко, – вклинился Блэйз, пытаясь вырвать листок из рук Драко, и нахмурился, когда тот разорвался пополам, – Ты в последнее время просто помешан на статьях. – Потому что в них сплошная ложь! – закипая, прошипел Драко. Почему никто не разделяет его ярость? А ведь Драко прекрасен в своей ярости, чёрт возьми. Да, после окончания школы, нужно бы не забыть включить это качество в колонку «специальные навыки». Узколобые идиоты. – И где же ложь? – вздохнул Блэйз, – Ты состоишь в отношениях с Гарри Поттером. Вот и всё, о чём была статья. – Нет, вы видели эту фотографию?! – негодовал Драко, слыша, как его голос эхом отдаётся в пустом коридоре. Пэнси пожала плечами. – Мне она показалась довольно милой. – Да! – рявкнул Драко, – Я именно об этом! У них есть фотография, где я улыбаюсь! Ещё одна! Кто, чёрт возьми, делает эти чёртовы снимки?! Блэйз фыркнул. – Итак, твоя жалоба на газету основана на том, что им удалось запечатлеть, как ты искренне улыбаешься своему парню? – Да, – мгновенно ответил Драко. И вовсе он не прозвучал сейчас нелепо и драматично. У него в голове всё сложилось вполне логично. Он не должен был улыбаться Поттеру, как какой-то влюблённый дурак. И даже если случайно он действительно иногда – очень, очень редко – делал такие бесхребетные вещи, это вовсе не значит, что нужно делать их достоянием общественности. Это просто неприемлемо! – От этого ты не стал слабее, Драко, – вздохнула Пэнси, останавливая его и серьёзно глядя ему в глаза, – То, что тебя застукали с нежной улыбкой на лице и в компании Поттера, вовсе не означает, что ты вдруг стал уязвимым и зависимым. – Ещё как делает, – мгновенно возразил Драко. Он ведь не мог ошибаться… Блэйз покачал головой. – Дело даже не в фото, Драко. Все мы знаем, в чём причина твоей злости на самом деле. – Я только что сказал вам, в чём дело, – фыркнул Драко, скрестив руки на груди, словно защищаясь. Почему, блять, Блэйз и Пэнси уверены в том, что запросто могут провести психоанализ человека? Он не хотел подвергаться психоанализу! Они не целители, а он не в Мунго, чёрт возьми. Блэйз бросил на него сочувственный взгляд. – Это касается тебя и Поттера. Так ты проявляешь свою вину, Драко. – Не понимаю, о чём ты, – упрямо повторил Драко, отказываясь признать правоту Блэйза. Видя такие фотографии, на которых они были вместе, выглядя такими счастливыми и такими – Драко съёжился – влюблёнными, он всегда чувствовал себя неловко. Он всё ещё ждал момента, когда Гарри раскроет правду об обмане Драко и оставит блондина сломленным, жалким, одиноким и тоскующим до самой смерти. «Ладно», – подумал он, – «может быть, я просто немного драматизирую. Правда, совсем немного». Но всё же он знал, что страх был обоснованным, как и вина, которую он изо всех сил старался подавить, та самая вина, которая, казалось, даже не думала сдавать позиции. Он робко надеялся, что со временем это чувство станет ослабевать, пока однажды просто не исчезнет в облаке серого дыма. Но вместо этого вина, казалось, становилась всё больше и настойчивее. С каждой улыбкой, что Гарри бросал в его сторону, с каждым нежным прикосновением его руки, с каждым шёпотом «Я люблю тебя» на ухо Драко, блондин чувствовал, как это грызущее изнутри чувство всё крепнет, пока оно однажды, несомненно, не раздавит его своим тяжёлым весом, превратит в мелкий порошок, так что от него ничего не останется. Однажды он будет окончательно сломлен. Блэйз бросил на него недовольный взгляд. – Не играй с нами в эту игру, Драко. Мы все прекрасно знаем, о каком чувстве вины я говорю. – Отвали, – проворчал Драко. – Нет, – сказал Блэйз, – скажи своему чувству вины, чтобы оно исчезло. То, что твои отношения начались со лжи, Драко, кого это волнует? Тебе пора забыть об этом, иначе дальше станет только хуже. – Ты не понимаешь, о чём говоришь, – парировал Драко, – Ты понятия не имеешь, каково это, когда кто-то постоянно говорит тебе, как сильно он тебя любит, а ты только и делаешь, что лжёшь ему. Я солгал ему, Блэйз! И это была не просто маленькая безвредная ложь, которую он слышит каждый божий день, как, например, что его волосы выглядят хорошо, или что его зелье определённо правильно сварено, или что его одежда опрятна, или любая другая чепуха! Я солгал ему о его собственных чувствах! О моих собственных чувствах! И всё ради чего? Просто чтобы вернуть мою грёбаную репутацию? Только для того, чтобы эти глупые статейки, – он бросил половину газеты, всё ещё зажатую в кулаке, на холодный каменный пол, – были напечатаны о нас?! Просто, чтобы нас видели вместе на людях! Иначе я никогда бы к нему не подошёл! Иначе я никогда не поблагодарил бы его, и ты это знаешь! Мне бы и в голову не пришло приблизиться к нему, и уж тем более благодарить его! Я бы никогда не подумал ни о чём подобном, если бы вдалеке не маячила выгода! Если бы не его имя, мы бы никогда не начали встречаться, идиот! Наши отношения были абсолютным фарсом с самого начала, и ты ещё говоришь мне, что я должен просто забыть?! Блэйз уставился на него с нечитаемым выражением на лице, только открыл рот, чтобы заговорить, как внезапный голос прервал его. – Что, блять, ты только что сказал? Все три головы повернулись в сторону голоса, и Драко почувствовал, как его желудок опустился на холодный каменный пол рядом с обрывками «Ежедневного пророка». Гарри стоял в нескольких метрах от них в конце крутого поворота коридора, недоверчиво разинув рот и глядя на Драко. Его широко раскрытые глаза были полны боли и замешательства, и Драко не знал, как ответить. Он не знал, что сказать. Мерлин и Моргана. Ох, блять. – Драко? – спросил Гарри, игнорируя двух других слизеринцев, – Что всё это значит? – Гарри... – прошептал Драко онемевшими губами, – Что... что ты здесь делаешь? – Я искал тебя, – сказал Гарри тем же потерянным тоном, – Я знаю, что у тебя свободное время, так что я пришёл, чтобы найти тебя. Я слышал ваш разговор... – он замолчал, пронзительно глядя на Драко, – О чём вы говорили? – Ни о чём, – сказал Блэйз, очаровательно смеясь, хотя Драко видел, как его глаза бегают из стороны в сторону, и воздух вокруг них начал сгущаться, – Ни о чём, Гарри, у Драко просто выходной. Он просто… – Я не тебя спрашиваю, Забини! – рявкнул Гарри, делая шаг вперёд, и Блэйз мгновенно замолчал, – Я спрашивал Драко! Что это значит, Драко, всё то, что ты только что сказал? Сердце бешено колотилось, Драко смотрел на него, и паника всё нарастала, он чувствовал головокружение и внезапный озноб. Раскаленная кровь бешеными толчками бежала по его венам, и ему казалось, что он вот-вот упадёт в обморок. Он слышал каждый стук своего загнанного сердца. – Гарри, – выдохнул он, спотыкаясь и шагнув на полметра, прежде чем натолкнулся на взгляд Гарри. Как давно его Гарри не смотрел на него так, Драко уже успел позабыть это неприятное чувство. И вот теперь он оказался совершенно не готов и лишь почувствовал, будто ему в грудь вонзили острый кинжал. – Ну, – сказал Гарри ледяным голосом, пристально глядя на Драко холодными глазами, – поскольку ты, очевидно, слишком труслив, чтобы самому рассказать мне, почему бы мне не рассказать тебе то, что я слышал? Потому что для меня это звучало так, как будто ты говорил, что все наши отношения построены на каком-то грёбаном плане, чтобы вернуть твоё доброе имя, – он дико рассмеялся, смехом, полным горькой боли, и этот звук заставил Драко съёжиться. Он никогда раньше не слышал, чтобы его милый Гарри так смеялся, – Так ты хочешь сказать, что единственная причина, по которой ты подошёл ко мне и поблагодарил меня, была в том, чтобы обманом втянуть меня в отношения с тобой только для грёбаной прессы?! Просто чтобы нас видели вместе на людях? Ты ведь никогда ничего не чувствовал ко мне, Драко, правда? Ты нихрена ко мне не чувствовал. Тебе никогда не было интересно встречаться со мной, тебе было интересно встречаться с Мальчиком-который-блять-выжил, – Драко было открыл рот, чтобы всё отрицать, но Гарри заговорил прежде, чем он успел вновь солгать ему, – Боже, как ты, должно быть, доволен. Я имею в виду, ведь всё сработало, не так ли? Твой план сработал, Драко, ты должен гордиться собой. Ты перестал получать гневные письма, ты вернул себе своё доброе имя, ты заставил меня влюбиться в тебя, ты заставил меня защищать тебя от всего грёбанного мира! Драко не мог ответить. Он не мог вымолвить ни слова. Гарри был прав. Мерлин, Гарри был прав во всём. – Ты использовал меня, Драко, – прошептал Гарри, и хотя слова были тихими, они, казалось, пронзили Драко больнее, чем крик, – Ты использовал меня. Ты заставил меня думать, что действительно заботишься обо мне. И, боже, я действительно, должно быть, доверчивый идиот, потому что я даже не заметил этого. Ты действительно лучший в мире лжец, а, Малфой? Драко не мог не вздрогнуть от резкого употребления своей фамилии. Гарри давно его так не называл. – Гарри, – сказала Пэнси, поднимая обе руки ладонями вверх и говоря успокаивающим тоном, – на самом деле всё не так. Он просто… – Не надо! – рявкнул Гарри, напрягшись всем телом и практически искрясь от ярости, – Я, блять, всё слышал! Так что не смейте мне сейчас врать! Не смей пытаться оправдать его! И не смей называть меня Гарри, будто мы друзья! Эти слова прозвучали как пощёчина; даже Блэйз, казалось, растерялся. – Гарри... – прошептал Драко, чувствуя, как у него защипало глаза, – Гарри, я… – Скажи мне, что я ошибаюсь, – резко сказал Гарри с ноткой отчаяния в голосе, – Скажи мне, что я ослышался. Скажи мне, что всё, что я сейчас сказал, не верно. Драко ничего не сказал, просто стоял в ошеломлённом молчании, не в силах ничего опровергнуть и не веря, что это действительно происходит с ними. Мерлин, он отдал бы всё, лишь бы это был страшный сон. – Скажи, Драко! – продолжал Гарри, а его сердитые слова приобрели умоляющий тон, который вонзил очередной кинжал в ледяное сердце Драко, – Скажи мне, что всё это неправда! Скажи, что я ослышался! Чёрт возьми, просто скажи мне, что я ошибаюсь! Пожалуйста, – тихо закончил он, таким надломленным и напряжённым голосом, что Драко было физически больно это слышать, – Ради бога, Драко, пожалуйста, просто скажи мне. Скажи мне, что всё между нами было настоящим. Просто... – он сделал паузу, чтобы сглотнуть, и его лицо сморщилось, – просто скажи мне, что всё это не было каким-то сложным планом. Но Драко не мог – всё, что говорил Гарри, было правдой. И Драко больше не мог лгать ему. Он должен был рассказать Гарри правду. Чем дольше он молчал, тем напряжённее становился Гарри, пока он практически не задрожал от разочарования и обиды. – Надеюсь, оно того стоило, – сказал Гарри низким голосом, и Драко увидел боль во взгляде брюнета, которую тот изо всех сил пытался скрыть, – Надеюсь, ты гордишься собой, Малфой. Ведь, в конце концов, ты справился, не так ли? Поздравляю, ты победил, – он засмеялся тем же кривым, горьким смехом, – И всё из-за твоего грёбаного социального положения. Ну, – его голос сорвался, и перед глазами у Драко всё поплыло, он отчаянно пытался сморгнуть слёзы, прежде чем они прольются, – я надеюсь, ты доволен собой. Надеюсь, тебе было не слишком противно так долго притворяться, что я тебе нравлюсь. Надеюсь, я был тебе не слишком омерзителен в процессе, – его глаза были такими же стеклянными, как и у Драко – горячими, яркими и ослепительными. Всё вокруг было ослепительно. Всё горело. Всё было блестящим, расплывчатым и резким – почему весь мир вдруг стал таким резким, – Вы, трое, идите к чёрту, – и с этими словами Гарри сердито прошёл мимо них, стараясь держаться как можно дальше от Драко. – Гарри, – выдавил Драко, шагнув вперёд, намереваясь схватить его, заставить слушать, броситься на пол и пресмыкаться, если это заставит гнев и осознание предательства на лице Гарри исчезнуть. – Не смей ко мне обращаться, Малфой, просто оставь меня в покое, – прорычал Гарри, бросив ледяной взгляд на блондина, и Драко невольно отпрянул назад. Это был тот самый Гарри, которого он помнил. Тот, кто всегда ненавидел Драко; тот, кто всегда смотрел на него так, словно он был недочеловеком. Гарри отвёл взгляд от блондина и с напряжённой спиной скрылся за углом. Исчез. Гарри исчез. Гарри ушёл от него. В итоге он покинул его. Драко чувствовал себя омертвевшим и онемевшим, разбитым и покинутым, он не знал, стоит он или сидит, не знал, плачет он или смеётся, холодно ему или жарко, паникует он или спокоен. Он не имел понятия, кто он такой. Он чувствовал, как Пэнси и Блэйз прикасаются к нему, обнимают его, слышал, как они что-то успокаивающе бормочут, но не мог разобрать, о чём они говорят. Да это и не имело значения, ведь ничто не могло бы его утешить. Никто не мог его утешить. Никто, кроме Гарри. Но теперь Гарри ненавидит его. Драко давно ждал этого дня, но теперь, когда он наконец настал, он понятия не имел, как справиться со случившимся. Он понятия не имел, как ко всему относиться. Он понятия не имел, что должен чувствовать и как реагировать. Всё, что он знал, это то, что он никогда не ненавидел себя больше. Блять. Драко знал, что этот день будет ужасным.***
Гарри не смотрит на него. Он не смотрит ни на кого из них. Каждый божий день Драко видит его, и каждый божий день Гарри отказывается смотреть в его сторону. Каждый совместный урок, каждый обед, казалось, Драко вообще не существует в мире Героя. Теперь Гарри садится спиной к слизеринскому столу, и Драко понятия не имеет, как заставить его обратить на себя внимание. Он боится подойти к Гарри, боится того, что тот скажет, боится, что Гарри вообще ничего не скажет, что он просто равнодушно посмотрит на Драко и уйдёт. Он боится, что Гарри ответит ему полным игнором. Даже в предыдущие годы, полные ненависти друг к другу, они не могли игнорировать соперника. Гарри просто никогда не игнорировал Драко. И Малфой в ужасе от того, что это случилось. Он боится, что Гарри отвернётся, боится, что он откажется смотреть на блондина. Он боится, что не увидит ничего, кроме ненависти, сверкающей в холодных глазах Гарри. И Драко заслужил. Он заслужил всё это. Он заслужил каждую унцию ненависти Гарри, хотя и знал, что брюнет никогда не сможет ненавидеть его так сильно, как Драко сам сейчас ненавидел себя. Гарри любил его, искренне любил, и Драко растоптал это прекрасное чувство. Он потерял всё это сам. Он потерял единственную вещь, которую любил больше всего на свете, и это была полностью его вина. Драко потерял всё.***
– Ну же, дорогой, – мягко сказала Пэнси, нежно убирая волосы с его лба. Это действие окатило Драко болью, напомнив ему о тех счастливых минутах, когда Гарри делал так же – когда он нежно смотрел на него, искренне улыбался ему, бормотал, что любит его, а затем невесомо перебирал пальцами волосы Драко. Драко резко повернул голову, стряхивая прикосновение девушки. – Драко, – продолжала она, отказываясь сдаваться так легко, – Пожалуйста, любимый. Давай займёмся чем-нибудь. Мы можем пойти погулять, или сходить на озеро, или на кухню и грубо потребовать чего-нибудь у домовых эльфов, не говоря «пожалуйста». Мы можем подняться на самый верх одной из башен и бросить оттуда что-нибудь, если тебе от этого станет легче. Мы можем устроить подножки для первокурсников или заколдовать двери туалета, чтобы они кричали всякий раз, когда кто-нибудь пытается войти внутрь. Драко проигнорировал её слова. – Сегодня воскресенье, Драко, – тихо сказал Блэйз, и матрас прогнулся под весом мулата, – Ты не вставал с постели все выходные. – И? – вяло сказал Драко, натягивая одеяло ещё выше. Он не хотел никуда идти. Он не хотел ничего делать. Всё, чего он хотел – это погрязнуть в собственном жалком страдании. Печаль поселилась в его душе, оскверняя её, заставляя его сидеть на месте, оставляя без сил вести разговоры и, уж тем более, двигаться. Всё, чего он хотел – это лежать в тишине своей всепоглощающей хандры, наблюдая, как неясные силуэты существ проплывают мимо его окна в мутных водах озера, такие же смутные и тёмные, как его чувства. – Прошло уже больше недели, Драко, – сказал Блэйз с беспокойством в голосе, положив руку на кровать рядом с ногой Драко. – Вот как? Не знал, – сказал Драко мёртвым голосом, он был слишком подавлен, чтобы хотя бы ответить с сарказмом. Мерлин, как же он устал! Его мышцы словно одеревенели, каждый дюйм тела ныл. Когда он отвернулся, ему показалось, что кто-то насыпал в глаза песок. В горле у него пересохло, но он лишь глубже зарылся в одеяло, не думая о кувшине с водой, который находился менее чем в метре от его кровати. Пусть ему хочется пить и неудобно лежать, какое ему дело? Это не имело значения; это не имело никакого значения. Ничто больше не имело значения. Казалось, ничто в целом мире не имеет значения. Ничто не имело значения для Драко, кроме Гарри, а Драко больше не имел значения для Гарри. И ни Пэнси, ни Блэйз не могли изменить ситуацию. – Тебе нужно встать, Драко, – сказала Пэнси с беспокойством в голосе, – Тебе нужно поесть. Пожалуйста. – Я не голоден, – ответил Драко, его голос звучал как осенние листья – сухие и мёртвые, ни намека на цвет или жизнь не осталось в их иссохших, завядших пластинах; он был всего в мгновении от того, чтобы полностью рассыпаться от малейшего прикосновения, малейшего намёка на ветер. Он чувствовал себя Инферналом, пустым, пропащим и гниющим, вынужденным влачить некое подобие существования, которое не было ни смертью, ни жизнью. Он не знал, кто он такой. – Прости, Драко, – тихо сказал Блэйз, и его слова наконец-то вывели Драко из транса. – Простить? – хрипло спросил он, эти два слога неприятно царапнули его горло, а язык оказался грубым, как древесная кора. – За то, что случилось, – объяснил Блэйз, непривычно мрачным тоном для обычно весёлого и саркастичного парня, – Это моя вина, Драко. Всё это. Именно я придумал этот дурацкий план, и я подтолкнул тебя к нему. И на мне лежит вина за всё произошедшее. Извини. – Ты не виноват, Блэйз, – ответил Драко, уткнувшись лицом в матрас, – На самом деле, всё сделал я сам. Ты меня не заставлял. – Но я сожалею, – пробормотал Блэйз, – что вбил тебе эту идею в голову. Я просто... я и подумать не мог, что всё так обернется. Я не желал тебе боли, ты же знаешь. Ты мой лучший друг, Драко. Драко почувствовал, как его глаза вновь начало печь – от извинений, от ситуации, от напряжённого клубка болезненных эмоций, пронзивших его. – Я знаю, – прошептал он, – Есть только один человек, которого я виню, Блэйз, и это не ты. – Мы любим тебя, ты же знаешь, – мягко сказала Пэнси, гладя его по волосам, – Мы с Блэйзом любим тебя, Драко. Одна слеза скатилась по щеке. – Я знаю, – повторил он, пытаясь сдержать рыдания, – И Гарри тоже любит. И не успел он опомниться, как уже рыдал, натягивая одеяло на голову, словно это могло остановить слёзы, остановить страдания его разрушенного мира. Но это невозможно, ничто не может. Он услышал ещё один всхлип, не свой собственный, за мгновение до того, как Пэнси обвилась вокруг него, крепко прижимая к себе, плача вместе с ним и позволяя ему плакать. Он почувствовал, как Блэйз обнял их обоих, друзья придавили Драко своим весом, и это заставило его почувствовать себя живым, заставило его чувствовать себя в безопасности и заботе. Заставляя его плакать ещё сильнее из-за того, что он потерял. – Нам так жаль, Драко, – прошептала Пэнси, и её страдальческий тон, беспокойство, которое он услышал в её голосе, заставило его высвободить одну руку из одеяла, слепо потянуться и поймать руку Пэнси. Он вцепился в неё, крепко сжимая, нуждаясь в прикосновении, нуждаясь в заботе, нуждаясь в том, чтобы знать, что он не потерялся совсем один в своём горе. Он не был уверен, что когда-нибудь сможет выбраться из запутанных чёрных глубин своей скорби. Ему просто нужно было не чувствовать себя таким одиноким, пусть даже теперь он действительно был одинок. Даже если теперь он всегда будет сломлен. – Всё будет хорошо, Драко, – пробормотал Блэйз, – Всё будет хорошо. Вот увидишь. С тобой всё будет в порядке. Я обещаю. Эти слова заставили Драко заплакать ещё сильнее, потому что он знал правду. Хорошо... Ничто никогда не будет хорошо, и все пустые банальности в мире не изменят этого. Единственное время, когда жизнь Драко была в порядке, была с Гарри, и вот она ушла навсегда. Теперь Драко навсегда останется один. В конце концов, он сам об этом позаботился. Ему некого винить, кроме самого себя. И всё, что он мог сейчас сделать – это оплакать всё, что он потерял.