Сказания Хъемоса: Бездомные души

Ник сидел в дальнем углу таверны у стены под потемневшим от копоти гобеленом с изображением солнца, которым после Катастрофы отмечали всё от посуды до дверных косяков. Он мог бы расправиться с остатками стоявшего перед ним обеда еще полчаса назад, но не спешил, неторопливо попивая из кружки темное ягодное пиво и без особого интереса поглядывая по сторонам, как и все редкие одиночки, оказавшиеся здесь в этот день. Уже привычно прислушиваясь к веселому гудению местного и приезжего народа, мужчина поднял скучающие глаза на дверь, с негромким хлопком впустившую очередного посетителя. “Темновато здесь”, — подумал он. — “В следующий раз сяду поближе к окну. Какой стол я брал в прошлом месяце?” Он без всякого удивления взглянул на отодвинувшего пустовавший стул и усевшегося напротив него мужчину. — Так и думал, что ты все-таки объявишься, — сказал Ник, прихлебнул из своей кружки и вскинул руку, чтобы позвать официантку. — Не стоит. — остановил его собеседник. Ник добродушно усмехнулся. — Как обычно отказываешься, или потому, что денег нет? — Я пришел по делу. — Дай угадаю: хочешь попросить защиты? — Это настолько очевидно? — Не обижайся, но очень уж вид у тебя потрепанный. Да и в город зачем-то вылез, хотя должен сейчас сидеть тише воды. Что, бывшие друзья с хвоста не слазят? Сидевший напротив него Маркус приподнял светлые брови. — Что ты об этом знаешь? Ник фыркнул. — Что я знаю? Я, дружок, знаю все. И про крысу, и про сгоревший склад, и про то, скольких ребят Рейна из лесочка рядом повыносили. — А интересно, как они там оказались? — О-о, ты что, уже торговаться пытаешься? — У меня есть кое-что для Башен. Вернее, кое-кто. После него лес и подчищали. — Хм… — Ник задумчиво опустил глаза в свою кружку. — Та крыса, что ли? — Да. — Говорили, он был тощий, как иголка. — Он их и пальцем не тронул, — пожал плечами Маркус. — Одними искажениями расшвырял и покромсал. Ник еще раз хмыкнул и впервые за весь их разговор посмотрел мужчине в глаза. Очень внимательно и изучающе, но лишь на пару мгновений, после которых его взгляд снова стремительно поскучнел и уплыл куда-то в сторону вместе с направляющейся к выходу группой сытых повеселевших рабочих. — Вот как, значит… Ну, и где это твой маньяк сейчас? — Я покажу. Но не просто так. — Маркус-Маркус.... — он почти сокрушенно качнул головой. — Пришло же тебе на ум сюда с этим заявиться... Было время, когда ты мог обменивать информацию, но сейчас-то… Ну и что ты хочешь? — Присоединиться к вам. — М... А толку? Связи твои все — тю-тю. Чем ты у нас заниматься собрался? — Люди для прогулок всегда нужны. Особенно, когда они знают местность, как свои пять пальцев. — Ха! Думаешь, таких мало? — Думаю, что никто из них не выводил вас на побрякушки из руин и не приводил живого хисавира, — невозмутимо заявил Маркус. Ник побарабанил пальцами по столу и вздохнул. — На твоего маньяка еще посмотреть надо. Он, я так понимаю, не в курсе? — Нет. — контрабандист отрицательно мотнул головой и добавил. — Думает, я ушёл за припасами. Ник приоткрыл рот, тут же захлопнул обратно и растянул губы в сочувственной улыбке. — Что ж… — он резко откинулся на спинку стула. — Ладно, допустим, согласен, что-то любопытное в этом есть. Не знаю, насколько это впечатлит наше начальство, но попытка не пытка, верно? Все что надо кому надо я передам, а завтра буду ждать тебя здесь. Наверное, даже с утра. Ну, сам понимаешь, пока они подумают, пока порешают, а время-то уже к вечеру. — Отведи меня, я поговорю с твоим начальством сам. — Маркус, ну что за простота наивная, нам же обоим башку снимут, если я тебя с собой притащу! Да и нечего тебе около нас светиться. Так что дуй давай к своему маньяку. Особо далеко от города не уходите. Мужчина замешкался, и Ник посмотрел на него в упор. — Других вариантов не будет. Контрабандист кивнул и, поднявшись, вышел за дверь. Ник, усмехнувшись, покачал головой одним глотком допил пиво и отодвинул недоеденный обед в сторону. Кабекéр был городом-перекрестком, небольшим и не особо оживленным. В старом Хъемосе он стал бы одним из многих обычных провинциальных городков, живущих за счет раскинувшихся вокруг фермерских поселений, рынков и постоялых дворов. Сейчас такое было почти новинкой: все отстроенные за последнюю сотню лет города служили определенной цели: в Скальном Гнезде открыли вторую каменоломню, Северный мыс и его брат-близнец, Южный мыс, после Катастрофы стали двумя последними портами того, что когда-то было королевством Эссем. Они разрослись, превратившись в масштабные пристани, у которых толпились легкие рыбацкие люгеры, внушительные транспортные суда и разномастные лодки охотников за подводными сокровищами, которые понемногу обкусывали покоившееся под водой корабельное кладбище с останками старой пристани. Не было мест, где бы просто жили люди. Кабекéр был чем-то вроде небольшого предмета роскоши — одним из появившихся совсем недавно признаков того, что жизнь полностью вернулась в нормальное русло. И удобным местом встреч и для диковатых дорожных бандитов, и для холеных городских контрабандистов. И для Теневой стражи, которая стояла на тонкой грани между законом и вседозволенностью, склоняясь то в одну, то в другую сторону в зависимости от того, что принесло бы больше блага стране, королю и лично ей. Покинув таверну, Маркус, не особо скрываясь, побродил по знакомым местам, обошел рынок, но ничего не купил, а когда начало темнеть, боковыми улочками повернул к окраине, практически вдававшейся в лес. Соловей ждал его один, сидя на сумках и нервно колотя носком сапога по земле. — Ну что? — спросил он, не здороваясь. — Поднимайся, уйдем поглубже в лес. — Зачем? — На всякий случай. Соловей вздохнул — он еще не привык к тяжести нового походного рюкзака. — Ладно. Маркус тревожно огляделся по сторонам и поторопил его. Уже смеркалось, а они все бродили по роще неподалеку от города, хотя давно уже стоило подыскать место для лагеря и остановиться на ночлег. Милена перестала участвовать в этом с тех пор, как они вышли из глуши к большим дорогам, а по пути всё чаще начали попадаться поселения и маленькие переносные рынки. Она избегала попадаться на глаза людям и часто уходила исследовать окрестности, предоставляя Маркуса и Соловья самим себе. Порой она возвращалась только, чтобы убедиться, что они не сбились с курса, а один раз притащила им маленькую косулю, которую удалось потом продать местным охотникам. Те всё удивлялись: у зверька была свернута шея, а на шкуре не осталось ни царапины. Оставшись без постоянного надзора каманы и Маркус, и Соловей вздохнули спокойнее. Хисагал даже осмелился снова подумать вслух о том, что лучше бы им уйти и затаиться где-нибудь в глуши, чем рисковать, нарываясь на гнев Теневой стражи. Контрабандист оставался при своем, но, как казалось Соловью, задумался. Между деревьев вдруг забрезжил свет, и Маркус, всё нервно прислушивавшийся к звукам ночного леса, резко остановился. Прямо навстречу им, покачиваясь вверх-вниз и похрустывая листьями, плыли два фонаря. — Эй там! — идущий впереди человек свистнул. — На месте стойте, пока не пристрелили! Маркус, щурясь от бьющего в глаза желтого света, оглянулся на Соловья и сделал едва заметный жест ладонью. Тот замер на месте рядом с ним и весь напрягся. — Вечер добрый, Маркус. — люди остановились в нескольких шагах от них. Один из них опустил фонарь, и растянул губы в почти дружелюбной улыбке. Глаза у него слегка слезились от света и скуки. — Не дергайтесь. Сразу предупреждаю — за спиной у вас ещё один арбалетчик. Ты тоже, мелкий. Ты ведь и есть хисавир, а? Так вот на свои штучки даже не надейся — глазом не успеешь моргнуть, как тебя стрелами нашпигуют. Соловей сглотнул и прерывисто выдохнул. Колени у него начали подрагивать от напряжения. Маркус осторожно покосился на него через плечо и прошептал: — Спокойно. — Да, спокойно. Не надо нервничать. Будете слушаться — останетесь целы и невредимы. — заявил Ник, подходя поближе, с любопытством разглядывая Соловья. Тот весь нахохлился, не зная, куда спрятаться от этого взгляда.Мужчина довольно хмыкнул. — Не похож ты на маньяка. Скорее, какое-то чудо в перьях. Это же перья? — Он посмотрел на Маркуса и снисходительно похлопал его по плечу. — А ты молодец, не соврал. Находки у тебя стоящие. Жаль только, для нашей работы слишком уж ты наивный, так что… “Нашла!” Темнота хрустнула костями, сдавленно вскрикнула и зашуршала сухими листьями. Ник осекся, арбалетчик резко повернулся в сторону леса, мужчина рядом с ним схватился за оружие. — Это еще что?! — В лесу кто-то ещё есть? — вполголоса спросил Ник и машинально протянул руку к подолу рубашки за которым прятался короткий клинок. В этот же момент лес зашелестел снова. Воздух шумно свистнул, что-то пронеслось мимо Маркуса и Ника, и арбалетчик позади них рухнул навзничь. Из груди у него торчало длинное красное древко. Его напарник вскрикнул от неожиданности,а следом за ним болезненно охнул и попятился Ник — Маркус коротко врезал ему кулаком в челюсть, а сам тут же отскочил в сторону, под локоть таща за собой остолбеневшего Соловья. Из темноты, взметывая листву, к ним уже неслись быстрые тяжелые прыжки. Милена вылетела из-за деревьев, прежде чем кто-то из оставшихся в живых успел опомниться. Ник рухнул на землю, с воем схватившись за лодыжку — тяжелый хвост каманы с силой хлестнул по ней костяным наростом. Она же схватила второго мужчину швырнула на землю и с силой ударила его пяткой по колену. Хруст раздробленного сустава слился с очередным воплем боли. Соловей скривился. — Все целы? — Милена обернулась на них и вытянула шею, пытаясь разглядеть выглядывавшего из-за спины Маркуса хисагала. — Целы, — кивнул контрабандист. — Я уж думал, ты не придешь. — Соловей вытащил из-за пазухи пистолет. Он еле сдержался, чтобы не схватиться за него, едва нападавшие показались из зарослей и зажгли фонари. Камана равнодушно пожала плечами. — Искала второго арбалетчика. Я же говорила, — просто стой спокойно и жди. — А если бы они кого-то из нас убили? — Да успокойся уже, все же хорошо прошло. — осадил его Маркус и подошел к Нику, который, приподнявшись на локтях, впился непривычно живыми и испуганными глазами в Милену. — Ну и кто тут наивный?

***

Несколькими днями ранее, едва переждав ночь после разразившегося в лекарской лачуге скандала, они снялись с места и пошли дальше, решив добраться до мест, где о них еще не успели поползти опасные слухи. Соловей боялся лишний раз открыть рот при Маркусе, перестав даже мелодично мурлыкать себе под нос. Контрабандист казался спокойным, но все в нем от злых, налитых кровью после бессонной ночи глаз, до резкой напряженной походки отчетливо говорило: только тронь. Он по-прежнему участвовал в привычных обсуждениях: какой дорогой пойти, когда остановиться на привал, что нужно купить, и сколько они могут потратить, и одновременно будто говорил в воздух, демонстративно игнорируя своих попутчиков. Соловей и не знал, сколько всего нужно для пешего похода, да и вообще не представлял себе долгого путешествия без нагруженных сундуками неповоротливых обозов. Так странствовали люди на картинках из книжек, которые давал ему отец: в повозках с округлым пологом из белоснежной ткани, запряженных рыжими и черными приземистыми лошадьми. Но у них не было, ни повозки, ни лошадей, да и пытаться разжиться ими было бы бессмысленно: пересечь Нор-Алинер — укрепленную границу между руинами и Гайен-Эсем, было возможно только пешком. Они неторопливо двигались вдоль большой одной из крупных дорог, заглядывая в попадавшиеся по пути селения и понемногу разживаясь всем необходимым. К моменту, когда добытые с трупов рейновцев деньги почти кончились, у них уже были две приличные дорожные сумки с привязанными снизу свертками-одеялами и небольшим запасом вяленой, сушеной и даже консервированной еды, которую Маркус к огорчению Соловья настрого запретил трогать, на всякий случай мрачно пригрозив поотрывать ему руки. Тот попытался надуться, но, как оказалось, это была еще не самая страшная обида, которую мог нанести ему контрабандист. Из одной вылазки он вернулся со стопкой одежды, которой без лишних слов запустил в Соловья. Тот примерил рубашку и тут же обнаружил вышитую на груди с левой стороны улыбающуюся звериную мордочку. — Подожди-ка… — он поднял на Маркуса фиолетовые глаза и жалобно спросил. — Они, что, детские? Мужчина склонил голову набок, придирчиво разглядывая его, поправил один из рукавов и удовлетворенно кивнул самому себе. — Сидит хорошо. — Так да, или нет? — Ну да, детская. И что? — Я тебе ребенок, что ли?! — Либо носи эту, либо ходи в одной и той же, — в голосе контрабандиста прорезалось с трудом сдерживаемое раздражение. Соловей возмущенно фыркнул и, не задумываясь, ляпнул: — А себе-то одежду нормальную покупал! — Я всё сказал. — мрачно отрезал Марко и отвернулся. Соловью что-то почудилось в его голосе. Он посмотрел на ссутулившуюся спину мужчины и вдруг спохватился и смущенно забормотал. — Да ладно, ну, детская и детская… что поделаешь, спасибо и за такую. Извини. — Пошел ты, — обиженно прогудела спина. Соловей недовольно цокнул и демонстративно вздохнул. Почти весь следующий день прошёл в мучительном, напряженном молчании. Милена на удивление спокойно позволяла мужчине руководить сборами, которые саму её интересовали мало. Она явно скучала и оживилась только, когда контрабандист объявил, что все необходимое для дороги у них есть, и можно со спокойной душой отправляться дальше. — Ну, наконец-то, — проворчала она. — Я уж думала, вы будете до скончания веков возиться со шмотками. — Этого всё равно маловато, но сойдет, до Нор-Алинера без остановок точно доберемся. Что бы там не получилось с артефактом, нужно быть готовыми бежать в любой момент, — сказал Маркус, перекладывая вещи в своем рюкзаке. — Теневая Стража ничего на тормозах не спускает. Да и Элиас с Рейном еще про нас не забыли. — Без артефакта никто никуда не пойдет, — мрачно заявила Милена и тут же почти весело осклабилась. — Не боись, всех больших страшных дядек я возьму на себя. Ты знаешь, что от тебя требуется. — А я? — подал голос Соловей. — А ты не лезь. Будешь рядом на подхвате. Хисагал надулся, но спорить с ней не посмел. — Ещё бы сообразить, как это провернуть. — пробормотал Маркус. — Нельзя так просто что-то забрать у Теневой Стражи. — Вот и соображай. — Милена сверкнула на него янтарными глазищами. — У тебя целых два дня. Результаты его соображений теперь валялись в траве, ошалев от боли и ужаса. — Кто из них нам нужен? — осведомилась Милена, обводя взглядом загнанно озиравшихся мужчин. Маркус не сводил глаз с Ника. Тот весь сжался и молча сопел, жаля его внезапно ожившим взглядом. — Этот. Милена тут же схватила связного за шкирку, отволокла в сторону, бросив у ближайшего дерева и приказала: — Следите за ними. Соловей поднял пистолет, но тут же тревожно обернулся на каману. — Погоди, а… Хруст пробитого черепа заставил его вздрогнуть, втянув голову в плечи. Кое-как усевшийся пленник резко вздохнул, выкатив остервенелые глаза. На плечо Соловья легла рука. Тот закрыл рот и испуганно задрал голову на подошедшего к нему Маркуса. — На него смотри. — велел он, и хисагал, опомнившись, поднял опустившуюся было руку с оружием. И очень вовремя, потому что нервы у связного Теневой стражи окончательно сдали. Он рывком попытался приподняться, зашипел от боли — нога у него была почти перебита, — рухнул набок и, перевернувшись на живот, принялся отползать в сторону. — Эй-эй-эй! Мне стрелять?! — тревожно воскликнул Соловей, дергая пистолетом вверх-вниз. — Нет! Убьешь! — остановил его контрабандист. Он шагнул было к судорожно уползавшему пленнику, но его опередила Милена. Она нагнала его, пинком перевернула на спину и придавила к земле, поставив когтистую левую лапу ему на грудь. — Куда собрался? Ник сдавленно вскрикнул, попытался дернуть Милену за ногу, судорожно нашарил за поясом нож и с рычанием всадил ее камане в голень. И очень удивился, когда она даже не шелохнулась. — Мне не больно. Милена усмехнулась, наклонившись, выдернула нож из своей ноги, слегка размахнулась, и вогнала Нику в предпечье, пришпилив его к земле. Мужчина истошно взвыл, молотя по земле уцелевшей ногой. — А вот тебе будет очень больно, если я продолжу. Мне нужно от тебя только одно: где артефакт Нахамон? — Что? Какой артефакт? — Ник посмотрел на неё непонимающими глазами и тут же пожалел об этом — камана качнулась вперед, всем своим немалым весом давя ему на грудь, выжимая воздух из легких. — Артефакт, который вы отжали у контрабандистов месяц назад. — пояснила она. — Я… Я… я не знаю! Я просто связной, я не… Он почти взвизгнул и подавился кашлем, тщетно пытаясь отдышаться — Милена выдернула нож и в этот раз вогнала его Нику в пальцы. Нервно наблюдавший за допросом со стороны Соловей не выдержал и отвернулся, вцепившись когтями себе в плечи. — Я ведь буду калечить тебя, пока точно не убежусь, что ты правда ничего не знаешь. Переломаю все кости, выколю глаза, сдеру кожу наживо… — она наклонялась все ниже и ниже, пока не оказалась с пленником почти нос к носу. Тот вжался в землю и вдруг затараторил, едва выговаривая слова между вырывавшимися из груди быстрыми прерывистыми вздохами: — Не надо! Я… я могу отвести вас к тем, кто знает! К Теневой страже! Вы без меня не найдете! Не убивайте! — Куда это ты нас поведёшь с такой-то ногой, а? — поинтересовалась Милена и снова вытащила нож. — Не нужна мне твоя Стража. Раз не можешь ничего сказать, придётся тебя прирезать. — Не-ет! — завопил Ник. — Он в Башнях! Он в Башнях! — Что за Башни? Где это? — В Большом горном лесу. Это форт, там держат хисавиров и артефакты. — Как попасть в этот форт? Как он охраняется? — Я не знаю, клянусь! — почти прорыдал мужчина. — Это место создали еще до Стражи, чтобы не дать искажениям снова распространиться! Его охраняют, как королевскую казну, и кроме приближенных короля никто не знает, что творится внутри! Он умолк на пару мгновений, жадно ловя ртом воздух, — Милена немного ослабила давление, чтобы дать ему возможность говорить, — а потом сам испугался своего молчания и, спохватившись, облизнул пересохшие губы. — Я могу разузнать больше! Это моя работа, я в этом мастер. Отпустите меня, я клянусь, нога не помешает, у меня столько людей на подхвате — я могу, не вставая с места, что угодно выяснить! Соловей вдруг испустил надсадный прерывистый вздох. Еле отодрал пробившие ткань когти от рукавов рубашки и зажал уши руками. — Ты чего? — спросил Маркус, обеспокоенно обернувшись на него. Хисагал не ответил — он с трудом дышал, чувствуя, как, в груди и висках вместе с кровью тяжело пульсирует боль. — Что такое? — следом за контрабандистом обернулась и Милена. Мужчина обошел хисагала, заглянул в его напряженно зажмурившееся лицо и, кивнув на Ника, сказал Милене: — Убери его куда-нибудь подальше. — Это еще зачем? — Убери! — настойчиво повторил Маркус. Милена помедлила, а потом на удивление сговорчиво убрала лапу с груди Ника, подхватила его за ногу и быстро потащила куда-то в лес. — Подожди! Куда?! Стой! НЕ НАДО! — испуганные вопли все удалялись вместе с шагами каманы, пока не стихли в темноте. Маркус наклонился вперед, уперевшись руками в колени. Лицо Соловья теперь было напротив его лица, совсем рядом. Тот кусал губы, шумно всасывал в себя воздух и все не мог прекратить — дыхание заходилось вместе с бешено бившимся сердцем. — Все закончилось, дыши глубже.Слышишь меня? Напряженно стиснутые веки Соловья дрогнули. Он скривился и чуть приоткрыл их, глядя на Маркуса сквозь узкую щель. — Все будет нормально. Сейчас отдохнем, потом пройдем немного подальше и остановимся на ночлег. А завтра решим, что делать дальше. Давай-ка успокойся. — Его низкий, басовитый голос звучал непривычно мягко. Из-под прижатых к ушным раковинам ладоней слова размывались, будто доносились из полусна, из-за приоткрытой двери в другую комнату. Соловей еще раз судорожно вздохнул и медленно опустился на корточки. А потом и вовсе уселся на землю, поджав колени к груди. Уши он отпустил, но вместо этого принялся мять и выкручивать пальцами штанины. — Ты сейчас всю одежду на себе раздерешь, — сказал Маркус, присаживаясь на корточки рядом с ним. — Знаю, — еле слышно ответил Соловей. Потом все-таки отдышался и едва слышно зашептал. — Это какой-то кошмар. Все одно и то же, одно и то же. Я так не могу. Больше не могу. Все снаружи проклято. Шагу не ступишь, чтобы кто-то не умер. Поначалу почти бессвязный испуганный лепет наполнился ужасом и горечью. Соловей слегка подрагивал и прятал побелевшее лицо в коленях. — Да уж, удачно ты из дома в первый раз вылез… — пробормотал Маркус, потирая пальцами подбородок. — Не так все плохо. Скоро доберемся до артефакта, и уйдем отсюда. Найдешь своих сородичей и будешь жить спокойно. — Ты-то откуда знаешь?! — вдруг огрызнулся Соловей и, приподняв голову, сверкнул на мужчину аметистовыми глазами из-за колен. — Ты сейчас меня за дурака держишь? Или правда веришь Милене на слово?! — Пятьдесят на пятьдесят. — невозмутимо ответил Маркус. Соловей осекся, удивленно уставившись на него. — Это еще как? — Ты прав: я не могу обещать, что дальше все пойдет хорошо, и мы выкарабкаемся. И не могу сказать, насколько говорит правду Милена. Но скорее всего в руинах правда кто-то живет. И есть шанс, что там сможем жить и мы. — Но она практически ничего не рассказывала об этом, — возразил Соловей. — Нет никаких гарантий. — Мы слишком круто вляпались, чтобы требовать каких-то гарантий. — Тогда зачем вообще что-то делать? Как вообще можно что-то делать, когда не знаешь, какое будущее тебя ждет? — хисагал уколол Маркуса пытливым взглядом и удивился, когда тот ободряюще усмехнулся. — Не думай об этом, а то с ума сойдешь. Ты ведь не думал о будущем, когда сбегал от рейновцев? Соловей задумчиво посмотрел на него. — А почему ты хочешь пойти за Нор-Алинер? Разве у тебя здесь никого нет? Маркус тут же поднялся и принялся стряхивать со штанов невидимую грязь. — Я всегда могу вернуться, когда все утрясется. Отдохнул? Вставай давай. Уже ночь, а нам еще надо где-то устроиться, — он подобрал с земли рюкзак и протянул Соловью руку. Тот удивленно взглянул на неё вздохнул, потер лицо, и, схватившись за предложенную ладонь, поднялся на ноги. — Милена сказала «артефакт Нахамон», — зачем-то вспомнил хисагал. — Ты знаешь, что это? Контрабандист недоуменно пожал плечами. — Понятия не имею. Идем, лучше убраться отсюда. — А Милена? — Соловей тревожно покосился в темневший позади них зёв чащи. — Она нас легко найдет. — успокоил его Маркус. Милена вынырнула из зарослей им навстречу едва ли не километром дальше, когда они уже начали беспокоиться, что она не придет совсем. Она смерила их странным, непривычно сумрачным даже для неё взглядом, и тут же отвернулась, идя впереди. Контрабандист насторожился, но промолчал и, поймав вопросительный взгляд Соловья, приложил палец к губам. Они часто шли молча, думая каждый о своем. Но в этот раз что-то было не так. В воздухе сгустилось нечто опасное и тяжелое, и это нечто тянулось от трупа несчастного связного, разлагавшегося где-то посреди леса. Оно было связано с криками боли и ужаса и запахом крови и не рассеялось после короткого тревожного ночлега, в который никто не смог уснуть. Не сказав друг другу и десятка слов, они двинулись дальше в сторону гор, едва из-за горизонта показалось солнце. Милена, ничего не объясняя, бежала вперед, Маркус шёл следом, а Соловей плелся рядом с ним, беспрекословно выполнял, все, что от него требовали и большую часть времени молчал, погруженный в собственные невеселые мысли. Так прошел целый день и начался следующий. Они решили снова выйти из леса и завернуть на главную дорогу. Где-то там должна была быть очередная деревушка в которой можно было бы разжиться чем-то полезным и уточнить путь. Маркус и Соловей как раз отыскали посреди пустующего луга вытоптанную до белесо-желтой земли тропинку и пошли по ней навстречу заходящему солнцу. Милена привычно осталась позади, спрятавшись в зарослях. Как оказалось — очень вовремя, потому что издалека навстречу им кто-то шел по той же дорожке. Солнце светило ему в спину, не давая разобрать ничего, кроме темного силуэта. Спустя десяток шагов Соловей вдруг озадаченно нахмурился и впервые за полтора дня подал голос: — Погоди-ка! — он остановился, перетянул окуляры со лба на глаза и уставился на вьющуюся посреди травы тропинку. Шедший впереди Маркус удивленно обернулся на него. — Что такое? Что ты там увидел? — Это… мне кажется, или… — неопределенно забормотал Соловей. Маркус проследил за направлением его взгляда. Человек на тропинке поднял руку и бодро помахал им ладонью.